Под тусклым светом фонаря

      В черном-черном городе, на черной-черной улице, под черным-черным небом переминаются желтые-желтые лапки…       Невероятно холодно. С неба щедро, будто просеянный через огромное сито, валит мелкий противный снег. Он падает на шапку, наскоро натянутую на уши, на ладони, в молчаливой мольбе воздетые к темному, устланному тучами небу. Лапки в тонких перчатках мерзнут. И на все это, будто насмехаясь, смотрит большой блеклый фонарь. Под его лучом, рассеянно выхватывающим не то круг, не то квадрат света, стоит Альфис, прикрыв глаза. Переминается от волнения, желтые лапки в сапогах утаптывают пушистый снег, устилающий землю.       Она заблудилась.       Город закружит в вихре ночных зимних, а от того уютно-теплых огней, кого угодно. Заведет, запутает и загонит так, что выбраться будет невозможно. Щуря глаза от залепляющего их колкого снега, Альфис пробиралась к назначенному месту свидания. Зима притягивала ее, заглядывая в окна метелью, посылая по утрам солнечные лучи, пляшущие на сахарной корочке тонкого льда, что вырастал на снегу. Ночью зима убаюкивала, утром пробуждала в ящерке новые силы. Но стоило Альфис выйти на улицу, как коварный снег запутал, заморозил и закружил.       Нужная дорога пропала резко, вышла из-под ног и завела ученую в неуютные дворы, где ночевали запорошенные лавочки и брошенные, будто забытые на вечность, машины, с замерзшими слепыми стеклами. Неверный шаг в сторону — и Альфис здесь. Скрипя, медленно кружатся детские карусели, проходя по одному кругу в полчаса. Посреди всего этого кошмара стоит маленькая желтая ящерка, растерянно разглядывающая мертвые стены домов.       Альфис опускает лапки, снежинки печально скатываются с гладких перчаток и падают вместе с остальными, смешиваясь на лету. Прислоняется лбом к холодному черному столбу, сползает по нему вниз и, наконец, падает на колени, обхватывая фонарь руками, чтобы не упасть мордочкой в снег. Ученая возводит прищуренные глаза к слабой лампочке, едва мигающей, и еще горше обнимает столб. «Я заблудилась» — тупо крутится в голове. Во внутреннем кармане, под грудной клеткой, жалобно пищит разрядившийся телефон.       С неба медленно расползаются тучи. Противные колкие снежинки прекращают свой безумный танец, впиваясь в красные щеки, застывая на пушистых ресницах. Альфис садится в небольшой сугроб, опускает голову, от чего шапка съезжает на лоб. Обнимает колени изо всех сил, будто это как-то может помочь найти дорогу к тому ресторанчику, куда позвала Андайн. Ученая выдыхает белесый, призрачный пар, который торопливо сворачивается в клубок перед тем, как растаять. Альфис чувствует себя маленьким драконом и снова выдыхает клуб «дыма». Улыбка трогает уголки губ. А затем они снова опускаются, ящерка бессильно прислоняется щекой к фонарному столбу.       Андайн сидит за столиком в кафе, задумчиво барабанит пальцами по столу, впиваясь взглядом в темную ночную пелену за окном. К потолку вьются мигающие всеми огнями гирлянды, пушистая ель с пенопластовым снегом на настоящих ветках, покачивается в такт рождественским мелодиям, доносящимся из маленького магнитофона, укутанного в мишуру. Официант, с глупой красно-белой шапкой, снует туда-сюда, поднося шампанское в прозрачных высоких бокалах.       С учтивой сладкой улыбкой, он подходит к Андайн и, склонившись, спрашивает ее о заказе. Она только отмахивается: «воды», не переставая напряженно всматриваться в едва освещенную фарами проезжающих машин и вывесками соседних зданий улицу. Альфис должна была прийти полчаса назад, но ее все еще нет. Андайн нервно сжимает стакан, рывком осушает его и опускает обратно на столик так, что по стеклу расползаются трещины. Вскакивает с места, оставляя на столе купюру — за воду и разбитый стакан, снимает с вешалки куртку. И устремляется во тьму, на поиски пропавшей ящерки.       Снег окутывает, забивается в рыжие волосы. Ветер радостно швыряет снежинки прямо в лицо рыбке, треплет шарф, что развевается на ветру красно-рыжим флагом. Андайн скользит между серыми, однообразными прохожими, бежит мимо пар с пакетами в руках, мимо продавцов елок и лавок с гирляндами. Черные ботинки с шорохом врезаются в снег, разметывая его по тротуару. Андайн не знает, куда бежать, останавливается и поднимает глаза к небу, где тихо перемигиваются крохотные звезды и по-царски величаво выплывает из холодного мрака полная луна.       Девушка ныряет в какой-то переулок, переводит дыхание, сбившееся от быстрого бега. Грудь быстро приподнимается и опускается, светлые пятна окон, где еще есть люди, смотрят на Андайн с сочувствием. Дворы сжимают стражницу в плотное кольцо, она проскальзывает сквозь темные арки, в которых гулко отдаются шаги и тяжелые, хриплые вздохи. Пар вырывается изо рта, еще один двор и… Андайн кажется, что она ослепла. Двор темен, фонари не горят, а окна тихи и молчаливы, будто все в этих домах разом уснули.       Где-то на другом конце двора светится скромный лучик белесого, слабого света. Под ним, сгорбившись, сидит фигурка, припорошенная снегом. Фигурка безучастно смотрит на снег и пытается считать, чтобы не заснуть, не сдаться ночному плену. Мысли путаются, Альфис шепчет холодными губами: «пять, шесть, восемь… двенадцать» и роняет голову на грудь, закрывая глаза. В ту же секунду Андайн подбегает и тормошит ее, изо всех сил трясет за плечи, так, что с ящерки слетает шапка.       «Н-нашла…»       «Нашлась!»       Альфис открывает глаза, стиснутая в радостных объятиях. Небо над ними покачивается, редкие снежинки кружатся, ветер играет с ними, как пушистый кот с фантиками от конфет. Рыбка срывает с себя шарф, горячий от тепла ее тела, одним движением накидывает его на шею Альфис: «замерзнешь же», ученая вмиг краснеет еще сильнее, если это только возможно. Андайн плотнее застегивает куртку, молния щелкает у самой шеи, губы расползаются в самодовольной улыбке. Ящерка только виновато склоняет голову, даже не встав из сугроба, примятого ее телом.       Они идут по улице, переплетя пальцы в перчатках, счастливо улыбаясь непонятно чему. Прохожие улыбаются им в ответ, впервые Андайн есть до них дело — снующих туда-сюда с елками и пакетами в руках парочек, родителей, ведущих своих детей домой, таких же милых и уютных, что и они сами. Альфис жмурится от неожиданно яркого вихря, ощущения давно забытого праздника.       В кафе тепло, гирлянды у потолка кажутся нужными и такими домашними, в чашках горячий кофе с ароматной пенкой у края и капелькой сливок — то, что нужно этому вечеру, чтобы согреть снежный холод внутри. Синяя ладонь Андайн ложится на желтую лапку Альфис, тепло гладит ее. Рыба тянется к губам ученой и приникает к ним нежным кофейным поцелуем.       «Я люблю звездное небо»       «А я люблю тебя»