Два мира

Сколько лет прошло с тех пор, как Ичиго Куросаки в последний раз примерял мантию Бога Смерти? Да, думал он, семнадцать лет уже минуло, не меньше. И вот снова он прыгает с крыши на крышу, смотрит на сияющие огни выросшего родного города под своими ногами, ощущает, как ветер треплет его одежды и ласкает кожу ночной прохладой. Меч за спиной, казалось, нисколько не весит, а душа всё рвётся и рвётся вперёд, прямо в объятия тихой и спокойной ночи, словно та, как мать, сможет унять печаль, загнанную в самые потаённые уголки внутреннего мира Временного Шинигами. Он сбежал. Сбежал неслышно и осторожно, выскользнув из постели и оставив тело в объятиях любимой жены, выпрыгнул из окна и бежал, бежал, бежал. Где прячутся все подростковые приключения? Он заглянул за каждый угол и поворот, спугнул пару кошек. Где они затаились? Даже спустя десятилетия он жаждал их, как человек в знойной пустыне жаждет капли воды. Как Ичиго их отыскать? Он не понимал и не знал, но сердце звало его в путь, звало куда-то, где он сможет почувствовать прежний душевный покой и заполнить себя счастьем на всю оставшуюся жизнь. В конце концов, людям, увы и ах, отведено не так много времени в этом прекрасном мире. Ичиго помнит первые несколько лет спокойствия после войны с Яхве: они были похожи на иллюзию, на ширму, отделяющую его от чего-то действительно важного, от места, где он на самом деле должен быть. Он в смятении искал это место, метался между миром живых и Сообществом Душ, ждал неизвестно чего, возможно, чуда, и пытался замедлить бег времени хотя бы мысленно. Часто сидел в одиночестве и смотрел в небо, размышлял о том, что произошло, и том, как по другую сторону мира живут его друзья. Как по другую сторону мира живёт она. Потом отец передал ему своё дело. Потом свадьба с Иноуэ. Их сын. Рыжеволосый, сияющий, как солнце, невероятно любопытный, добрый, как мать, и ищущий приключения, как отец. Время набирало скорость с каждым днём: люди приходили и уходили, становились знакомыми, друзьями или врагами, Орихиме занималась домом, а Ичиго иногда пропадал в своём кабинете. Было безоблачное счастье, была искренняя и пылающая любовь, переросшая в нечто большее, доверительное и крепкое - и всё равно чего-то не хватало. Сердце устало твердить об этом и с каждым днём шёпот его становился всё тише и тише, а повседневность окончательно глушила его. Но сегодняшней ночью Ичиго попросил стрелки на часах ползти медленнее и дать ему перевести дух. Он долго смотрел на часы на тумбочке, пока он не осознал, что его желание не сбылось: минутная стрелка, дрожа, замедлила ход, когда часовая лениво перевалилась за полночь. Ичиго понял - это знак; не даром его терзала бессонница. Он летел в черноту леса за городом и улыбался, как ребёнок, будто ему снова было семнадцать, и не было у него забот, кроме школы и спасения друзей от врагов. Конечно, он уже далеко не буйный подросток, но и не дряхлый старик; он - взрослый состоявшийся человек, имеющий заботливую жену и прекрасного ребёнка. Однако горячее сердце его было молодо, и оно останется таким навсегда. С лестницы, на которой сидел Ичиго, у храма город был виден до самого горизонта. Красивый, тихий, спящий, по его улицам изредка гуляли неупокоенные души. Куросаки скрестил ноги и поставил под подбородок руку, слегка улыбаясь тому, что в голове его не было беспокойных мыслей. И как-то грустно, что бурная молодость прошла, и радостно, что все его близкие живы и здоровы. И есть только одна вещь, о которой глубоко сожалеет не только Ичиго. Он стиснул в руках свой меч, молчаливый и холодный, что останется с ним до конца его дней. Интересно, как там она? О чём она думает? Становится ли ей так же печально, когда она вспоминает об упущенной возможности быть не по отдельности, а единым целым? Ичиго знал, что она вспоминает. Что-то тяжёлое прилетело в затылок Ичиго. - Смотреть на тебя тошно! - Услышал он за спиной громкий возмущённый её голос. - Я оставила тебя ненадолго, а ты снова превратился в размазню! Того и гляди сопли по роже потекут! Ичиго забыл, как тяжела может быть её маленькая сильная рука. И хотя он улыбнулся, всё его существо словно воспрянуло и потянулось к ней, такой ни на кого не похожей и маленькой. Но, обернувшись, он возмутился должным образом, как делал это много лет назад. - Мне, блин, больно! - Гаркнул Ичиго, потирая затылок. - Могла бы по-человечески поздороваться. Сложив руки на груди, Рукия усмехнулась с таким видом, будто только что покорила Эверест. Не постарела ни на год и ничуть не изменилась, заметил Ичиго. Всё такая же боевая и излучающая свет, ослепляющая и притягательная. Его далёкая Белая Луна. Рукия села рядом с ним, не говоря ни слова. Им вообще не нужны были слова, чтобы понимать друг друга: достаточно было одного взгляда. Но они упрямо не смотрели друг на друга, находя окружающий пейзаж невероятно интересным. Нужно было смотреть хоть на что-нибудь, ведь от этих чёртовых деревьев, от этого чёртового города невозможно было оторвать глаз! Прямо как малые дети, не способные признаться в проступке. - Не делай такое лицо, - тихо и твёрдо сказала Рукия. Она всегда была смелой и не любила неопределённости. Ичиго вынырнул из омута своей памяти и с минуту пытался усердно вспомнить, что только что она пробубнила. Он даже не видел её лица: теперь она с завидной лёгкостью пряталась за длинными шёлковыми волосами. Ичиго прикасался к ним всего один раз за всю свою жизнь, но его пальцы до сих пор помнили их мягкость. - Это обычное выражение моего лица, чего ты придираешься? - Улыбнувшись, отшутился Ичиго. Он медленно поднялся со своего места, она - за ним. - Какое у меня было лицо? - Неожиданно спросил он. Если бы он только догадывался, в каком беспорядочном танце кружатся мысли в её голове, снова улыбнулся бы. - Лицо человека, на шее которого висит камень и он уже стоит у реки. Рукия сказала это дрожащими губами. У неё могут трястись руки, подкашиваться колени или сердце бешено биться в груди, но голос должен быть ровным, не выдающим панику или страх. Она смотрела на него краем глаза, подмечая про себя, как он вырос. Дело было даже не столько в росте, сколько в его сильном и спокойном взгляде, мужественном лице... Нет, она не видела. Она чувствовала это. Казалось, только вчера она проткнула грудь нервного подростка мечом, а сегодня он уже мужчина. Если бы в нужное время им хватило смелости принять мир хотя бы одного из них, их судьбы сложились бы совсем иначе. Невозможно. Она - солдат Сообщества Душ, он - живой человек. Она помнит, как Ичиго пробрался в Сообщество Душ, как вывел на крышу дома и, приложив руку к её лицу, попросил пойти с ним. Она помнит, как лихорадочно его глаза изучали её губы, как он, сильно смутившись, аккуратно держал её пальцы в своей ладони в ожидании ответа. Помнит, как слышала стук своего сердца и, сама себя стесняясь, краснела, пытаясь что-то произнести. Завтра я стану капитаном, завтра я не могу опозорить брата, завтра я не... А ещё она помнит, как её Солнце резко потемнело и в миг отдалилось от неё на тысячи километров. И стало холодно и одиноко. Они молчали слишком долго. В воздухе вдруг появилось напряжение, сквозь них словно проходил ток и заставлял всё внутри метаться и вскипать. Их пальцы были в каких-то сантиметрах друг от друга. Ещё ближе, искра - и они отпрянули друг от друга так, будто для каждого из них в теле другого был смертельный яд. Одна душа, оказавшаяся в разных телах, пыталась стать целой и в то же время страшилась этого, потому что взамен обе половины должны были чем-то пожертвовать. Они пошутили, посмеялись, сказали друг другу, что скоро увидятся. Когда она придёт в мир живых вместе с Ренджи, он обязательно попросит Орихиме приготовить кучу еды и богато накрыть стол. Они неловко попрощались и кинулись в противоположные стороны, чтобы вернуться к своим привычным семейным жизням. Они снова бежали друг от друга.