Красавица и чудовище

Добравшись до кровати и даже не переодевшись, Хек упал без сил и попытался уснуть. Во снах он искал спасение. Многие в детстве, страдая, пытались побыстрей уснуть, ведь утром все будет хорошо. Утром боль уйдет, обиды забудутся. Так думали многие, и Хекджэ – не исключение. – Спокойной ночи, – это было последним, что он услышал перед сном. Поправив одеяло, Хэ сел рядом. Впервые в жизни он не знает, как унять эту боль. В том обществе, где он провел почти всю жизнь, обычно проблемы решались деньгами. И то, проблема для таких людей – редкость. Положив черепашку на подушку, Донхэ еще раз поправил одеяло и взглянул в окно. Тучи загораживали путь свету звезд. Фиши верил, что для каждого человека существует своя звезда. И сегодня одна из них погасла. Каждый день небеса теряют сотни таких звезд. Теперь больше всего Хэ боялся, что его небеса потеряют главную звезду, некогда названную «Хекджэ». Эта звезда самая прекрасная из всех. Несмотря на то что Вселенная бесконечна, Донхэ точно знал, что звезды лучше не найдешь нигде. Холодная, но так легко обжечься; такая сильная, но такая хрупкая; таких миллионы, но такая только одна. Их губы сталкиваются в поцелуе. Таком робком и нежном, как их запретная любовь. Любовь... Наверное, это и называется любовью, когда чужие эмоции становятся родными, и даже через кожу щек чувствуется горечь слез, когда все в мгновение исчезает, не оставляя ни следа. Это верное предположение? – Прости, я... – Фиши отвернулся, подбирая нужные слова. Но сладость этой близости побудила к новым действиям. И Хэ снова накрыл дрожащие губы Хекка своими, словно одурманивающей пеленой. Но, получив ответ, резко оторвался и вышел из машины. В его планах не было продолжения. – Мне жаль, я не... – услышав хлопок сзади, начал Хэ. – Так... Это... Мы... – Обычно ты болтаешь без умолку, а сейчас два слова связать не можешь. – Я... Прости... – волна эмоций накрыла с головой. – Я... – Не убегай, я не смогу тебя догнать, – окутывая Хэ в тепло своих объятий, бормотал Анчови. И только сейчас Донхэ понял, как больно Хекджэ, и как тяжело ему дается каждое слово. Пожалуй, воспоминания – это единственное, что сейчас дарит тепло. И Фиши даже ловит себя на мысли, что в глубокой старости, сидя у камина и держа за руку Хекка, он будет помнить каждое мгновение, проведенное с ним. Пожалуй, это самое лучшее, на что он может надеяться. Донхэ мучился от настигшей его бессонницы. Да, эта стерва пришла очень даже вовремя. Уставший от ведения счета плиток на потолке, студент заметил небольшой календарик, висящий на стене. Числа на картонке показывали, что прошло больше месяца со знакомства парней. Вот уже месяц Хэ живет совершенно другой жизнью, в другом мире, дышит другим человеком. Как бы смешно это не звучало, за такой короткий промежуток времени Донхэ полюбил этого человека, которого в прошлом обходили стороной. Да Фиши не был бы против, если бы и сейчас Хекджэ сторонился других. Хэ честно завоевал как доверие, так и самого Хекка. Пусть со стороны покажется, что Рыбка – большой собственник, но только он имеет все права на своего Анчоуса. Опьяненный любовью, Донхэ давно запутался в числах. Мама будит, значит надо идти в институт, мама не будит – надо идти к Хекджэ. Замкнутый круг. Но парень вроде и не ищет выхода. А тем временем календарь на телефоне показывал четырнадцатое октября. Через десять минут наступит следующий день, что очень огорчает Хэ. Он готов был отдать все на свете, чтобы за числом 14 следовало сразу 16, пусть только в октябре. Этот день подразумевает под собой сбор всех родственников, гулянку на всю ночь, море алкоголя, а впоследствии чугунную голову, «легкую» амнезию и состояние переваренного пельменя. Наверное, это единственный день в году, когда о нем вспоминают сразу все знакомые и так называемые «друзья». Противно, но это правда. Такова жизнь, таков мир. Со скуки Фиши уже готов повеситься, дайте только мыло да веревку. Первый час ночи, а сон приходить не собирается. Донхэ поднимается с кровати и сейчас, когда глаза привыкли к темноте, замечает, что комната находится не в самом лучшем состоянии, упуская такие мелочи, как протекшая крыша, ржавеющие батареи, отклеивающиеся обои и потрескавшийся подоконник. Тут в рыбью голову залетает мысль, что он не просто должен, а обязан привести тут все в порядок. Пусть Хэ ни разу не убирался сам, даже понятия не имеет, как это делается, но сделать что-то для Хекка надо. Пускай на каплю, но Донхэ облегчит жизнь своего предмету воздыхания. Собрав все грязные вещи, Фиши решает их сразу закинуть в машинку, которую, кстати, не обнаруживает. Первое поражение, но Хэ это не останавливает. Собрав волю в кулак, он с фонариком в зубах протирает полки и шкафы от пыли. Почему с фонариком? Потому что сон у Хекджэ никто не отменял, и он по-прежнему спит, обняв черепаху. Да, проблематично убираться ночью в комнате, когда там кто-то спит. «Как же Хекки обрадуется, когда увидит, что у него такая чистота. Тогда он улыбнется и больше не будет плакать. Какой же я молодец! Хе-хе-хе» – отмывая стекло старого шкафа, Донхэ улыбается своим мыслям. Он все делает правильно. Протирая полку, Хэ случайно задевает рамку с фотографией рукой и роняет на пол. Он приседает, чтобы поднять, и замирает. При свете луны, проходящем через небольшие промежутки в тучах, Фиши видит на фото счастливую семью. Но больше его привлекает искренне улыбающийся мальчик. Он весь светился, словно солнышко. Еще ни у кого Донхэ не видел такой чистой улыбки. Зачарованный фото, Хэ направляется в ванную, чтобы постирать те вещи. Включив воду и подождав немного, Донхэ все-таки решает, что фото нужно поставить назад. И когда рамка занимает прежнюю позицию, Донхэ замечает целый альбом. Любопытство берет верх, и вот любопытные глазки рассматривают кучу старых фотографий. Смотря на черно-белые изображение, Хэ попадает в прошлое. Он вспоминает, как сам позировал перед аппаратами прошлого века. «Фотографии хранят память». Именно эти слова сопровождали поток мыслей и воспоминаний. Так как у богатого студента были проблемы с памятью, ему важно было помнить все до мельчайших подробностей. Да, Рыбка имел такую шизу. Это все последствия плохой активности мозга. В век технологий, когда понятие «невозможно» отходит на второй план, Донхэ отдавал предпочтение распечатанным на специальной бумаге снимкам, которые хранил в папках или альбомах. И это, опять же, дело вкуса. А имеем ли мы, вообще, право судить его? Так и пролетела ночь, унося за собой все следы. Лучи солнца потихоньку начинают пробиваться сквозь линию горизонта. Звуковой сигнал на мобильном оповещает о низком заряде батарейки. Аккумулятор получает необходимую энергию только тогда, когда Фиши находит, на его взгляд, неплохой рецепт блинчиков. Чмокнув в нос по-прежнему спящего Хекка, Хэ бежит скорее на кухню, чтобы приготовить завтрак. Хекджэ посыпается от назойливого стука в дверь. Выругавшись, он поднимается, готовый убить нарушителя тишины. Звуки с кухни заставляют улыбку появиться на лице. Но от нее не остается ни следа, когда на пороге Хек видит злющую соседку снизу. – Вы нас заливаете! – твердит сердитая женщина, махая скалкой. – Чисто по логике, я не могу Вас залить, я только что встал. – Чисто по логике у меня целая ванна набралась! Я буду жаловаться Вашему хозяину! – кричит женщина и спускается на этаж ниже. – Вечно недовольная... – бурчит Хек. – То шумно, то заливаю, то мусор не туда выбрасываю. Чтоб ее... Святые ежи! – вскрикивает Хекджэ, когда заходит в ванную. – Укусите меня за пятки! ЛИ ДОНХЭ! Готовый убить это существо, напоминающее рыбу, Хек влетает на кухню и замирает. Внутри разливается приятное тепло, а сердце стучит с бешеной скоростью. Вся злость в мгновение рассеивается. Хекджэ улыбается, наблюдая за вырезающем из фруктов разные фигурки Донхэ. Забрав непослушную челку заколкой и прикусив губу, Хэ пытался превратить алую клубничку в розочку. Закончив эту тонкую работу, Донхэ полил все содержимое тарелки сладким вареньем и тонкой струйкой сиропа выписал «Hyukkiе». – Ты уже встал? – Фиши только сейчас замечает своего зрителя, стоявшего в дверном проеме. – Это тебе завтрак. – Спасибо, – Хек садится и незамедлительно приступает к поглощению еды. – Вкусно. – Меня замучил один вопрос. Почему ты не живешь с отцом? – отрезая кусочек из своей тарелки и протягивая в бездонную яму, именуемую ртом Хекджэ, внезапно спрашивает Хэ. – А ты всей душой и сердцем желаешь этого? – поймав недоумевающий взгляд, Хек отрезает: – У меня нет отца, – а Донхэ давится своей порцией. – Как? Вчера по телефону... Тот аджосси – не твой папа? – Это был мой дядя. Просто еще с детства я называю его папой. Привык. – А... Ясно. – Облачно. – Посмотри прогноз, – младший демонстрирует свой язычок. Фиши заканчивает с завтраком и приступает к мытью посуды. – Насчет вчерашнего... Это был своего рода... – Донхэ буквально обрывается на полуслове и, вытаращив глаза, поворачивается к хену. – Что такое? – беспокоится тот. И только глядя на включенный кран, он вспоминает. – ВАННАЯ! – вскрикивают оба и быстро бегут в сторону туалета. Хек эпично поскальзывается у самой двери и, выбивая дверь ногами, тянет за собой Донхэ. Младший обреченно вздыхает, увидев последствия его бессонной ночи. Вода повсюду. Огромная лужа, закрывающая ноги по щиколотку. Кажется, будто ей нет конца. * * * Улица встречает полной пустотой. Едва встретишь двух-трех прохожих. Будто все испарилось в один момент, когда все внутри заполнила эта угнетающая пустота. Донхэ ненавидит этот день. Он всегда его ненавидел. Пять пропущенных звонков от родителей напоминают о банкете дома. Но Фиши планировал провести этот день с любимым человеком, который со словами «скоро вернусь» испарился четыре часа назад. И все эти четыре часа парень провел в неведении. Бог знает, куда испарился его друг, а вместе с ним и счастье. Обидно не за испорченный день, а за эти секреты. Неужели у Хекка есть что-то, чем он не может поделиться с донсэном? А если и есть, то почему не рассказывает? Или ему доставляет удовольствие то, как страдает Донхэ? Эта недосказанность... Она портит все. Абсолютно. Рушит, уничтожает так, чтоб дотла. Но эти чувства имеют крепкую основу. Поэтому ничто не может затушить их пламя. Пусть это временная обида, некое разочарование. В конце концов, сегодня день рождения Фиши, и почему он должен грустить? Отключив телефон, Донхэ натянул улыбку. Пусть эти два-три прохожих и думать не смеют, что он страдает. Только не сегодня. Дешевый чупа-чупс за щекой, сахарная вата и бутылка колы. Чтобы описать характер этого человека, раньше не доставало этих элементов. Но сейчас ощущение, будто пазл собран, и мы видим четкую картинку. И ни у кого в мыслях нет, что это студент, которому стукнул 23-ий год. Ну и пусть. Ему некого стеснятся, не от чего скрываться. В парке аттракционов сегодня много людей. Слышны крики, смех, повсюду витает запах нескончаемого веселья. Это именно то место, где можно забыть о проблемах и печалях. Здесь полно чудес и волшебства. На входе предлагают разноцветные шарики, чтобы каждый, абсолютно каждый смог влиться в эту атмосферу без остатка. Хэ выбирает синий. Этот цвет напоминает ему о море, о бесконечном океане, о бесконечно любимом Хекке. Еще с детства он мечтал именно так провести этот день. В этом месте, в этой атмосфере. Детские карусели действительно забирают все печали. Остается только тело и душа. И в момент кажется, что эти два понятия существуют на разных полюсах. Пока душа приобретает необходимое спокойствие, тело познает состояние невесомости. Два разных мира. И пусть в одно из них Донхэ ждет Хек, пока он не хочет возвращаться. Пока ему нужно насладиться обществом ветра, который уносит парня с собой. Купив небольшое пирожное, Донхэ задул спичку, которую вставил вместо свечки. Он не стал загадывать желание. Все, чего захочет, он может получить сам. И потушенный огонек ему ничего не даст. Это странно, что, вроде, взрослый ребенок, а не верит. А, может, и верит. Просто хочет создать иллюзию, что вырос. Он сам запутался. В собственных ловушках, в самом себе. А город в это время накрывала темнота. Вот так пролетел весь день. Он улетел вместе с ветром в неизведанные края, куда еще никто не добирался. Туда, за линию горизонта, где земля соприкасается с небом. И, на самом деле, до туда можно добраться. Просто никто в это не верит. Просто люди создали ложное предположение. И кто, вообще, сказал, что Земля круглая? А вдруг это очередной обман? Разглядывая сверкающие звезды, Хэ постепенно приближался к дому. Может, вы еще скажете, что звезды тоже круглые? Так если все там, далеко за пределами неба, круглое, то откуда взялась форма квадрата? А прямоугольника? И неужели ничто не имеет форму треугольника? А кусочки пиццы? Неужели люди ищут в этом спасение, раскладывая круг на треугольники и помещая его в прямоугольник? И что они этим хотят сказать? Что в мире все возможно? Или что Солнце тоже треугольное? Осознав, что рыбную голову начинают посещать бредовые мысли, Донхэ громко смеется на всю улицу. Убедившись, что бутылка из-под пива давно пустует, Хэ выбросил ее куда-то в кусты. Да, он напился. Напился в свой день рождения, потому что ненавидит это день, потому что ненавидит весь свет, потому что ненавидит Хекджэ. Это человек ворвался, как лучи солнца по утрам, в жизнь Хэ. Он заставил его сердце биться как никогда и снова чувствовать боль. Как это было несколькими месяцами ранее. Он скоро сойдет с ума. Такой сумасшедший смех рушит тишину. А за ним следует тихий плач. Хек оставил его... Он просто ушел, оставив Донхэ одного. Его любимый Хек. Самый любимый, самый родной. Еле сдерживая истерические вопли, Хэ вваливается в свою квартиру. Как-то странно, но всюду царит тишина и пустота. Наверное, банкет перенесли в более свободное помещение. Донхэ грустно улыбнулся своим мыслям. Даже родители не хотят его поздравить. Это огорчает еще больше. Зайдя в комнату, Донхэ буквально теряет дар речи(!). – С днем рождения тебя. С днем рождения тебя. Поздравляю, любимый Хэ-а. С днем рождения тебя, – его тут же встречает Хек, напевая старую добрую песенку, с тортом, где ровно 23 свечки. – Хекки... – Тс-с-с-с. Загадывай желание. Младший тут же задувает все до единой свечки. Чувство пустоты уходит вместе с этими огоньками. Сердце уже не болит. Только что-то постанывает где-то глубоко. – Тебя не было весь день, – обиженно бурчит Хэ. – Я заезжал к хозяину квартиры. Ты не будешь есть? Я поставлю в холодильник. – Я тебя ненавижу, – донсэн дает волю слезам, которые как по щелчку пальцев сразу скатываются большими соленым каплями. – Ты испортил мне весь день. – Прости, так... Стоп, – Хекджэ принюхивается, – ты напился? – Имею право, – фыркает Фиши и плюхается на кровать. – Так-то он так, но... – Хэ всем своим видом показывает, что ему сейчас на все наплевать. – Прости, я больше так не буду, – поглаживая глупую головешку младшего, Хек улыбается. – Не уходи больше. – Не уйду. – Просто, – Донхэ внезапно сделал серьезный вид, – где-то же было... В один прекрасный момент все прекратится, и принцесса станет нищенкой, а карета – тыквой. – Это не наша сказка, Хэ-а.