World of Darkness: Incest

На календаре двадцать пятое декабря. Рождество с его индейкой, семейным столом и проведенным совместно ужином уже на пороге. А за дверью белые хлопья мягко опускались на землю, покрывая её белым ковром. Снег поскрипывал под ногами прохожих и под его лапами тоже. Мало кто смотрел в сторону пробирающегося сквозь толпу большого пса. Опустив голову к земле, он шёл мимо спешащего по своим делам потока людей, стараясь никого не задеть и не встретиться случайно взглядом. Тогда кто-то мог бы обратить внимание на то, что глаза не кофейного цвета, а ярко-жёлтого. Спасибо, не надо. Хватило подобных происшествий в прошлом. Ведь после этого начиналась охота на волка. Но людям не было никакого дела до очередного бродяги. Зато дворовые псы шарахались от него. В отличие от двуногих, эти сразу понимали, кто перед ними. И дело не только в волчьей шкуре, их пугал тот, кто скрывался за ней — гибрид оборотня и вампира. Очередной поворот, и вот он уже не среди городской суеты. Там люди спешили в свои уютные гнезда, он тоже торопился. В этом районе суеты намного меньше. Клауса и его родню это вполне устраивало. Один забор сменялся другим. Огромные пространства за ними принадлежали местным хозяевам жизни. Не таким, как он и его родня, но всё-таки. Не они его цель. Добравшись до нужных ворот, Клаус скользнул в отрытые ворота. На территорию этого дома чужие редко совались. По крайней мере, те, кто принадлежал к роду человеческому. А те, кто всё же решался, обычно не возвращались обратно. Мысли о прохожих привели к тому, что рот заполнился слюной. Не плохо и не хорошо, ведь голод совсем недавно уже был утолён. Облизнувшись, Клаус в спешке пересёк начавшийся за воротами двор. Ведущая в особняк дверь не была заперта. Да и зачем, ведь живым здесь не место, а хищники вроде него тоже предпочитали не появляться на данной территории без приглашения. В конце концов, ни у кого не было желания стать объектом гнева для хозяев дома. Уют и тепло сразу окружили его, стоило только переступить порог. Звук потрескивающих поленьев моментально долетел до ушей. Элайджа снова разжёг камин. Брат терпеть не мог все эти современные игрушки — настоящий огонь, настоящие дрова. Он порой часами мог сидеть в кресле, слушать музыку на старом патефоне, рядом всегда бутылка красного вина и огонь в камине. Стоило только Клаусу отряхнуться, как снег с шерсти мокрыми брызгами украсил пол. Только тогда он прошёл вглубь помещения. Полумрак, царивший вокруг, ничуть не мешал ему найти дорогу. Для него и для Элайджи такой свет гораздо удобнее, чем яркий. Этот не слепил. Попав в гостиную, Клаус заметил силуэт брата. Тот, как он и предполагал, занял свою любимую позицию напротив камина. Лишь свет от огня разгонял здесь ночную мглу. Потоптавшись на пороге какое-то время, Клаус всё-таки прошёл вглубь комнаты. Быть выставленным за дверь совсем не хотелось. Впрочем, он же в волчьей шкуре, так что пока ему это не грозило. На мороз не выставят, а вот в другое помещение вполне. Элайджа даже не повернулся в его сторону. Клауса это и не удивило — подойти вот так к нему мог только он сам. Для остальных же это было бы смертельно опасно. Хотя порой такое и случалось — ужин сам заходил к ним в гости. Менять облик пока не имело смысла, тем более, что хотелось побыть с братом наедине. Особенно в эти дни. В прошлом, они не раз собравшись, отмечали Рождество и Новый Год, но вот уже несколько столетий, как они только вдвоём. Клаусу не хватало тепла, не хватало присутствия родных. А Элайджа стал ещё более холодным и не подпускал к себе. Человека, но не волка. И потому Клаус в эти дни оставался в волчьей шкуре. По крайней мере, из своей комнаты брат его не выставит. Не сегодня и не в ближайшую неделю. Пальцы брата зарылись в густую шерсть, стоило волчьей голове опуститься к нему на колени. Клаус не давил, только поглядывал в его сторону. В эти дни Элайджа позволял ему находиться так близко. Быстрый взгляд на стоявшую возле брата почти пустую бутылку, и Клаус довольно выдохнул. Вина осталось на донышке, да и огонь в камине почти потух. Значит, скоро брат отправится спать, и Клаус сможет последовать за ним. Прикрыв от удовольствия глаза, Клаус просто ждал. Звук, с которым пустой стакан соприкоснулся со столиком, привлёк его внимание. Бутылка пуста и огонь в камине потух. Ждать осталось недолго. Стоило брату попытаться встать, и Клаус отстранился. Мешать не входило в его планы, ведь Элайджа никогда не нарушал своих привычек. Следуя за братом, Клаус поднялся на второй этаж. Попав в комнату брата, он не стал задерживаться на пороге, а тут же забрался на постель — ждать хозяина помещения. Утром его снова выставят за дверь. Вечером он опять придёт сюда, и так до наступления нового года. Положив голову на вытянутые лапы, Клаус пытался не заснуть. У него всего лишь семь ночей, которые ему позволено провести в такой близости от брата. За прошедшие годы Клаус не раз гадал, настанет ли когда-нибудь день, в который Элайджа хотя бы примет его чувства. Совсем небратские, но такие чистые и сильные. Воспоминания бередили душу в такие моменты. Несколько веков назад рядом были и другие родственники, но, устав от выходок Клауса, они разбежались по разным уголкам мира. Каждый хотел своего счастья, и только Элайджа остался рядом. Старший брат дал ясно понять, что такое положение вещей его не совсем устраивает: ведь частично в отъезде родни виноват был Клаус. Слишком любил контролировать чужие жизни. Чтобы брат не исчез в неизвестном направлении как остальные, пришлось ослабить давление. Элайджа остался, но отдалился. Клаусу пришлось стать более терпеливым и сдержанным. Далось это не просто, ведь он сам по себе вспыльчив и агрессивен. Но ради того, что брат остался рядом, пришлось научиться. Ленивым взглядом Клаус изучал комнату. За прошедший год в ней ничего не изменилось. Те же тёмные, тяжелые шторы на окнах, та же мебель. Похоже, Элайджа не стремился к переменам. Хотя с учётом временных рамок всё, что находилось в этой комнате, как и в самом доме сейчас на аукционе можно было бы сбагрить за огромную сумму. Но брата, впрочем, как и Клауса, деньги интересовали в последнюю очередь. В конце концов, если что-то нужно, то можно использовать внушение или просто убить. Правда, брату второй способ не очень нравился. И частенько Элайджа был тем, кто останавливал его от вспышек ярости, и спасал людей и нелюдей от проявлений гнева Клауса. Притворившись спящим, Клаус из-под полуприкрытых век следил за братом. Тот же совершенно не торопился занять место рядом. Клаус не раз гадал, знает ли Элайджа о том, что он испытывает к нему совсем небратские чувства. Ему с трудом удалось не выдать себя и не заскулить, когда брат избавился от рубашки. Взгляд скользнул по ключицам, прошёлся по торсу и остановился на границе разделившей кожу и ткань. Ох, как ему хотелось, чтобы Элайджа сейчас был в его объятиях. С каким удовольствием он сам бы избавил брата от оставшейся на нём одежды. Но всё, что он мог себе позволить — это лежать на теплом покрывале и смотреть. Мгновение спустя брат устроился рядом, запустив пальцы в густую шерсть, механические провёл по голове и остановился на загривке. Клаус старался нечем не выдать себя, но кончик хвоста непроизвольно дёргался в знак одобрения. Воспоминания из прошлого крутились в голове. Сколько раз брат останавливал его в моменты ярости. Сколько раз мешал ненужному, по его мнению, кровопролитию. Но когда он, или кто-то из родни попадал в западню, тогда всё менялось. Элайджа терпеть не мог, чтобы его близким угрожали. В такие моменты брат сам становился безжалостным палачом. И никто не мог его остановить. Стоило брату укрыться одеялом, как Клаус переместился ближе. Мешать Элайдже не хотелось, но желание быть как можно ближе сдержать не удалось. Никлауса ни капли не смущало, что под волчьей шерстью нет одежды. Ткнувшись холодным носом в ладонь брата, Клаус постарался устроиться как можно удобнее. Положив голову на грудь старшему брату, Никлаус прижался к его боку. Они делили тепло на двоих, лёжа в прохладной постели. В какой-то момент Элайджа повернулся на бок, и морда волка оказалась у его шеи. Брат доверял ему, и Клаус прикрыл глаза. Тяжесть лежавшей на боку руки наполняло его сердце приятным волнением. Если бы он мог сейчас улыбнуться, то сделал бы это. Дыхание Элайджи выравнивалось, вскоре он погрузился в сон. Клаусу же не спалось. Ночь так коротка, хотя зимой она и длится дольше, чем обычно. Слушая размеренное дыхание брата, Клаус облизнулся. Так хотелось обнять, поцеловать и согреть собой. Только вот Элайджа ему это не позволит. Брат давно держал его на расстояние, только в праздники подпускал к себе. Элайдже не надо говорить, Клаус прекрасно понимал, что он тоже скучает по родным. Что ему, несмотря на внешнюю холодность, тоже нужно тепло и чтобы кто-то родной находился рядом. И только страх, что всё может прекратиться, и эти мгновения исчезнут навсегда, заставлял Клауса сдерживаться и не показывать, какая близость нужна ему. Проведя языком по зубам, Клаус выдохнул. Хотелось хотя бы лизнуть, пройтись языком по коже, но он не смел. Вытянувшись, Клаус прикрыл глаза. Здесь в темноте в родных объятиях он чувствовал себя дома. Не важно, что брат возможно никогда не узнает об истинной причине, по которой он приходит к нему. Главное что у него есть эти мгновения.