Забудь кто ты.Город демонов

Возвращение в Балтику.

— Калеб, заблокируй двери! — сказал Андрей, когда мы сели в машину. Раздался щелчок, после чего Калеб произнёс: — Остановимся у ближайшего кафе. — Хорошо, — ответил ему Андрей и попытался меня обнять. — Не трогай! — резко сказала я и прижалась к дверце машины. — Вы с Калебом тоже предатели! Андрей тяжело вздохнул и промолчал. Меня трясло, из глаз лились слёзы, и. если бы дверцы машины не заперли, я бы точно попыталась выпасть. Мне было очень плохо, и даже слова Андрея о моей маме после того, как я выговорилась, потеряли своё влияние на меня. Всё вокруг меняло свои цвета. Тот же снег, которому природа дала белый цвет, в моих глазах был чёрным. Я не обернулась назад, когда машина сдвинулась с места. Зачем? Передо мной «закрыли двери», которые я сама открыла… ЗАКРЫЛИ НАВСЕГДА! Когда в сентябре я попала в больницу из-за «метода ненависти», которым воспользовался Дмитрий, для меня также всё потеряло свой цвет. Но ради мамы я нашла в себе силы и смогла покинуть стены больницы. Я сделала больше — простила Диме «метод ненависти»! Я прощала ему всё до сегодняшнего дня… СЕГОДНЯ ОН МЕНЯ ОТПУСТИЛ… ОТПУСТИЛ НАВСЕГДА! — Лида! — воскликнул Андрей и крепко меня обнял, потому что я снова начала биться в истерике. — Я НЕНАВИЖУ ЕГО! НЕНАВИЖУ… Ненавижу… — Лида, так нужно… — КОМУ ЭТО НУЖНО? — закричала я. — ЕМУ? ДРУГИМ? ВАМ? ПРЕДАТЕЛИ! Калеб остановил машину, и они с Андреем заставили выпить меня какую-то таблетку, от которой я потеряла сознание. Не знаю, сколько времени была без сознания, но, когда очнулась, в машине никого не было. Прошло несколько секунд, дверца с моей стороны открылась, и Андрей протянул мне руку. — Пойдём в кафе, — сказал он. — Не хочу, — прохрипела я и отвернулась в другую сторону. Андрея не устроил мой ответ, и он силой, не причиняя вреда, заставил меня выйти из машины. — АНДРЕЙ! — несмотря на слабость, закричала я. — Лида, мы понимаем, что тебе тяжело, но нам тоже нелегко! — серьёзно сказал он, а затем взял меня на руки и направился в сторону кафе. — Пожалуйста, хоть немного делай то, о чём мы тебя просим. — Не хочу… — Мало ли чего ты не хочешь! — перебил меня Андрей. — Я тоже много чего не хочу, но делаю. Я промолчала, а вскоре Андрей опустил меня на ноги у туалета. — Всё для личной гигиены, — протянув маленький рюкзачок, сказал мне Калеб. Ничего не ответив, взяла рюкзачок и зашла в туалет. Увидев себя в зеркале, прислонилась к стене и сползла на пол. Если я такой покажусь маме, ей плохо станет. Мне совсем ничего не хочется для себя делать. Я выбита из колеи. Мой тихий плач прервал голос Андрея, который сказал, что, если я не потороплюсь, они с Калебом будут вынуждены помочь мне привести себя в порядок. Вопреки своему плохому состоянию, открыла рюкзачок и издала тихий жалобный звук. Скорее всего, его собрал Дима, ведь ему было известно, что у меня начались критические дни. Менструация закончится через несколько дней, но критические дни будут тянуться всю жизнь. Теперь мне кажется, что жизнь слишком длинная, и лучше бы я родилась мотыльком, который живёт один день. — Лида! — за дверью раздался недовольный голос Калеба, и я, еле как встав, сняла с себя куртку и произнесла: — Через десять минут. Когда я вышла из туалета, Калеб, еле сдерживая свой гнев, произнёс: — Прошло двадцать минут! — Оставили бы меня здесь, какие проблемы? Он бросил суровый взгляд и повёл меня к столику, за которым сидел Андрей. Кроме нас в кафе больше не было посетителей, так как находится оно за городом. Сев за стол, опустила голову вниз и тяжело вздохнула. — Держи ложку, — сказал мне Андрей, взяв за правую руку. — Я не хочу кушать. — Через не хочу! — сказал он. — Мы не уйдём отсюда, пока ты не поешь! — Ну и ладно, — ответила ему я, равнодушно смотря в чашку с солянкой. — Молодец, Андрэ! — произнёс Калеб, после чего прислонил к моему уху телефон. — Калеб, её ещё не вывели из города, да? — через несколько секунд в трубке раздался тревожный голос Софии, и из моих глаз снова покатились слёзы, которые я еле как остановила в туалете. — Софи… — прошептала я, и она меня услышала. — БОЖЕ, ЛИДА! — громкий голос подруги вызвал на моём теле мурашки. — София, мы сейчас сидим в кафе… — Калеб забрал телефон и сам продолжил с ней разговаривать. Я перестала его слушать спустя несколько секунд после того, как он убрал от моего уха телефон и погрузилась в себя. Для Софии стало неожиданностью, когда вместо голоса своего молодого человека, она услышала в трубке мой шёпот, а для меня её голос стал «рукой», которая проникла на «тот свет» и потянула обратно на землю. Её голос дал мне понять, как сильно меня ждут дома, и я просто обязана вернуться в Балтику, как бы тяжело мне не было. — Калеб, сейчас же дай мне Лиду! — вновь услышала голос подруги, когда её молодой человек во второй раз прислонил телефон к моему уху. — София… — Лида! — взволнованно воскликнула она. — Лида, дорогая моя, я умоляю тебя, только не сдавайся! Ну, помнишь слова: «Мы с тобою будем вместе — этот факт давно известен»? — я поняла по её голосу, что она плачет. — Лидочка, мы все очень по тебе соскучились и с нетерпением ждём твоего возвращения! Мы с тобою вместе, слышишь, вместе сделаем всё возможное… — Софи, родная моя, я не сдамся и вернусь домой! — не в силах больше слушать, как плачет из-за меня подруга, оборвала её, а затем сама взяла в руку телефон и, встав из-за стола, отошла в сторону. — Я вернусь, только не плачь. — Лида, за этот месяц я ещё раз убедилась, что не смогу без своей сестры… — Софи… — я стала вытирать свои слёзы, из-за которых уже ничего не было видно. — Я люблю тебя, Лида! — Я тоже люблю тебя, София! Не плачь, я приеду домой уже завтра, и мы с тобой снова будем вместе, как и раньше… — разговор оборвался, потому что телефон Калеба разрядился. Подняв глаза к потолку, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и вернулась за стол. Отдав Калебу телефон, вытерла лицо салфеткой и принялась кушать суп. Я вернусь домой, как бы плохо и тяжело на душе мне не было, но я больше никогда не стану прежней. Какого цвета снег? — спросят у меня окружающие, и я отвечу: «Белого». Мой ответ всех устроит, и они улыбнутся. На самом же деле, этот снег чёрный, и белым он для меня больше никогда не будет. Я не лгала, когда говорила, что не смогу жить без Димы, — вынуждено жить моё тело, а душа и сердце… Их уже не вернёшь к жизни, они болят и будут болеть всегда, но мне придётся изображать ту Лиду, к которой привыкли любящие меня люди. Вот только не знаю, смогу ли я справиться с этой ролью… «Сильная», — сказал мне Дмитрий, не зная, что моя сила заключалась в нём! Я не робот! У меня не бесконечная энергия! ВСЕ МОИ СТАРАНИЯ И МЕЧТЫ РУХНУЛИ! Нет больше никаких сил… Я разбита, как корыто; выжата как лимон, и всё, к чему я стремилась и за что боролась, пошло ко дну! Я возвращаюсь домой с обливающимся кровью сердцем… Видимо, это то, чего я заслужила. Пока мы сидели в кафе, я и слова больше не произнесла после разговора с Софией. Андрей с Калебом тоже молчали, лишь время от времени тяжело вздыхая и переглядываясь. Из кафе я вышла первая и прямиком пошла к машине. Спустя некоторое время мы с Калебом сели в автомобиль, а Андрею для чего-то понадобился багажник. Вскоре, когда он сел в машину, всё стало понятно, — Андрей достал для меня из багажника подушку и плед. Сняв верхнюю одежду, я облокотилась на подушку и полностью накрылась пледом. С места мы сдвинулись через пару минут, нашу тишину нарушила музыка. Когда заиграла вторая песня, я поняла, что Калеб включил диск группы «Scorpions». Обычно при поездках на дальние расстояния я с удовольствием смотрю в окно, но с сегодняшнего дня всё изменилось — мне больше ничего не хочется. Спрятавшись под пледом, я тихо заплакала, и вскоре, закрыв глаза, погрузилась в воспоминания. «А тебя как зовут?.. Скромная девочка Лида…», — первые слова, которые Дима сказал мне тридцать первого августа. С тех пор прошло три месяца, и сегодня он меня отпустил, сказав последнее слово: «Прости…». Простить? — Нет! Как он мог так со мной поступить?! Он разрушил всю мою жизнь! Все его слова о том, что он меня не отпустит — ЛОЖЬ! Я говорила ему, кричала, что он мне нужен, и я пойду за ним хоть на край света. А он всё это время врал мне, глядя в глаза, что я для него всё! А я верила в эту ложь и даже перестала бояться, что он может меня отпустить. Да если бы я была для него всем, он бы так со мной не поступил! Всё это время Дмитрий знал, что придёт время, и он вернёт меня домой, а я отчаянно пыталась доказать ему, что пришла в город демонов не для того, чтобы уйти с разбитым сердцем. ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО! ЗАЧЕМ… ОН ЭТО ДЕЛАЛ? Дмитрий решил нашу судьбу за двоих, и ребята ему в этом помогли! Все, кого я искренне любила и кому верила, предали меня! Зейн был прав, когда говорил о дружбе. Он мне так и сказал, что «мои друзья» — друзья Дмитрия, — так оно и есть, на мою сторону ни один не встал! Даже Михаил… ПРЕДАТЕЛИ! НЕНАВИЖУ! Самое ужасное в жизни — оказаться преданным теми, кого ты любишь. — Лида… — произнёс Андрей, когда я заплакала громче, после чего развернул меня к себе спиной и обнял. — Ты виделся с ним, договаривался обо всём… — рыдая, попыталась отодвинуться от Андрея, но он меня не отпустил. Поглаживая мою горячую голову, Андрей произнёс: — Знаю, ты думаешь, что мы все предатели, но это не так… — Так! — перебила его я, и он ещё крепче меня обнял. — Лида, допустим, что ты бы осталась в том мире, а как же твоя мама? — спросил у меня Андрей. — Ты о её жизни подумала? Ей бы внушили забыть, что у неё есть дочь? — Андрей… — Нет, ты скажи мне… — Я хотела вернуться, но с Димой! — Ты ведь понимаешь, что это невозможно… — Я делала всё для того, чтобы это стало возможным, но потом поняла, что это заоблачная мечта, но я боролась… Я готова была остаться там, где он, потому что Дима — моя любовь! Я не забывала маму и всех дорогих мне людей, но я выбрала Дмитрия и пошла за ним, а он… Он не выбрал меня. Андрей тяжело вздохнул и поцеловал мою голову. — Ему тоже тяжело… — я резко подалась вперёд, и он меня отпустил. — Я не проявлю к нему жалость, Андрей! Это не я его отпустила! — Лида, он был вынужден это сделать! — произнёс Калеб. — Друзья Дмитрия — не мои друзья! — резко ответила я и полностью накрылась пледом. — Ты думаешь, что говоришь?! — сердито произнёс Калеб. — По-твоему, ты сейчас едешь с врагами? — Калеб, оставь её, — сказал Андрей, и тут на всю машину заиграла музыка. *** Ночь. В машине полная тишина. С того времени, как я сгоряча заявила, что друзья Дмитрия — не мои друзья, мы больше не разговаривали, если не считать парочки слов от Андрея на очередной остановке у кафе час назад. Я почти не выглядывала из-за пледа, часто плача и постоянно думая о Диме. Теперь, когда я вернулась в человеческий мир, мне уже не за что бороться, — назад в город демонов я не попаду, с Пашей больше не свяжусь… Столько стараний, и всё коту под хвост! Один секретный пакет я закопала под елью, второй у Аркадия Семёновича… Наверное, спустя какое-то время он отдаст мой «подарок» Михаилу. Собирая этот «подарок», я потратила много сил и чуть не умерла, а в итоге все мои усилия оказались напрасными. Хотя нет, пакет когда-нибудь попадёт к Михаилу, и тогда все узнают, к чему я стремилась, ну, а Пашу ждёт жестокая расправа. Это не то, чего я добивалась, но что-либо изменить уже не в моих силах. У меня была надежда, что отец Дмитрия пойдёт со мной на сделку, если Паша для этого хорошо постарается, а теперь надежды нет — я уже не в том мире, чтобы что-то сделать для сильного демона. Конечно, Паша будет в ярости, узнав, что меня вернули в человеческий мир, но он ничего не сможет сделать, потому что, исходя из сделки, в этом мире ему запрещено ко мне приближаться. Если представить, что шанс попасть в город демонов есть, то что бы я сделала? Снова бы встретилась с Димой и умоляла бы его со мной остаться? Нет, я бы этого не сделала! Всё было бы иначе — я бы попала в Нью-Йорк-Д и попыталась с помощью дьявола заключить сделку с отцом Димы. Но всё это невозможно, потому что, насколько мне известно, после приёма антидота и возвращения в человеческий мир, пути назад уже нет. Сколько мы в дороге, столько я пытаюсь найти хоть пол плюса в том, что еду сейчас домой, но не нахожу ничего, кроме МИНУСОВ! И как я покажусь маме в плохом состоянии? Она меня месяц не видела, и когда увидит, больше никуда не отпустит, несмотря на мой возраст. Этот месяц, который я провела вне дома, помог мне стать самостоятельной, несмотря на ограниченную свободу в городе демонов. Я сама принимала решения, сама пыталась выйти из трудной ситуации и в целом рассчитывала на себя и свои силы. Не было такого, что я пожаловалась маме на преподавателей в университете, и она сама со всем разобралась. Никакого университета и мамы рядом не было. Одну неделю в Москве-Д я проходила подготовительные тренировки и спала после них как убитая. Я не сидела на лекциях и не отвечала на семинарах, а в течение месяца занималась рукопашным боем, стреляла из горячего оружия, метала кинжалы, занималась верховой ездой… У меня были насыщенные дни, и я отвыкла от той жизни, которой жила в Балтике. Мне не хочется возвращаться в университет и вообще к прежней жизни. АААААААА, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, КАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ? Может, уйти из университета и связать свою жизнь со спортом? Например, записаться на бокс и бить-бить-бить сперва боксёрскую грушу, а там, если будут успехи, бороться на ринге? Чувствую, успехи будут ещё какие! Но тогда бедная мама поседеет уже к сорока годам… — Уснула? — вдруг раздался тихий голос Калеба, оборвавший мои мысли. Андрей аккуратно стянул плед до шеи и тихо произнёс: — Да, кажется, уснула. — Сколько она сегодня плакала… Целый океан слёз, — с болью сказал Калеб. — И этот океан ещё будет расширяться, — ответил ему Андрей. Я тихо лежала, притворяясь спящей, и слушала всё, о чём они говорили. — Не представляю, что делать дальше. Мне очень хочется попасть в Нью-Йорк-Д и увидеться с отцом Димы, — тихо сказал Калеб, и пальцы на моих руках вздрогнули, но Андрей этого не заметил. — Калеб, даже не думай об этом! Что ты сделаешь, когда Дима ничего сделать не может? — Не знаю, Андрей, не знаю. Но оставлять всё так, как есть, нельзя! Столько всего навалилось — это ужас! — И не говори! — согласился Андрей. — Когда твои мама с сестрой должны прилететь? — В пятницу утром, поэтому с переездом к вам придётся подождать, я уже заплатил за съёмную квартиру, и как минимум месяц буду ещё жить там. — На сколько они прилетают? — На неделю-полторы. — У Вани же в пятницу День рождения, — произнёс Андрей. — Да, вечером соберёмся. — У нас ещё на следующей неделе концерт, — вздохнув, сказал Андрей. — Веришь, мне совсем не нравится быть вокалистом, я очень хочу, чтобы Дима вернулся. — Я тоже этого очень хочу, но… — Калеб тяжело вздохнул. — Слушай, Андрей, я вот хочу у тебя спросить, ты к Лиде не испытываешь… — Нет, Калеб! — перебил его Андрей. — У меня к ней братские чувства. — Даже чуть-чуть искры нет? — Нет, Калеб, можешь даже забыть о моей кандидатуре на роль её парня! — сказал Андрей, и мне захотелось его обнять, но я продолжала тихо лежать с закрытыми глазами. — Я за настоящую любовь и верную дружбу! Ни я, ни она не испытываем друг к другу тех чувств, которые необходимы парам. Был у нас с ней как-то поцелуй, который начала она, а я ответил, чтобы проверить чувства… — Андрей замолчал. — И что? — нетерпеливо спросил Калеб. — Не зажглось, — ответил Андрей, и я мысленно пару раз облегчённо выдохнула. — Она хорошая девушка, но изначально я увидел в ней подругу, потом уже сестрёнку, но никак не свою девушку. Она любит и всегда будет любить Диму. — Я понимаю, Андрей, но ты сам видишь, как судьба их разводит… Лида всю жизнь одна будет? Мне очень хотелось закричать, что это не судьба нас развела, а Дима, но я сдержалась. — Ещё неизвестно, что будет завтра, а ты уже про всю жизнь говоришь, — ответил Андрей. — То, что она будет многим нравиться — это однозначно, но ей никто не нужен, кроме Димы, и ты это понимаешь. — Понимаю, — тяжело сказал Калеб. — Просто я думал, что ты смог бы… — Нет! — перебил его Андрей. — Не смогу, Калеб. — А вот если представить, что ты с ней познакомился бы до того, как она встретила Диму, могли ли у тебя возникнуть к ней более тёплые чувства? — Я плохой фантазёр, Молния, но даже если бы и зажглось, то что бы это изменило? Ты пойми, что ни у Лиды, ни у Димы не будет никого лучше, чем они друг у друга… — Андрей остановился. Из моих глаз потекли слёзы. Хорошо, что я лежала на боку, так бы Андрей их увидел. — У них сильная любовь, и она всегда будет жить в их сердцах. Мне очень их жаль, и я уверен, что они лучше будут жить одни, чем с другими. — Чёрт, Андрей, давай немного постоим на улице, — сказал Калеб, а затем стал сбавлять скорость и вскоре остановил машину. — У меня плохие предчувствия насчёт Димы. С тех пор, как мы уехали, у меня душа не на месте именно из-за него, и вот уже как час возникают какие-то расплывчатые видения. — Что примерно они из себя представляют? — тревожно спросил Андрей. — Огонь, я вижу сильный огонь, — тяжело сказал Калеб. — Так, пошли проветримся, вероятнее всего, ты перенервничал, — произнёс Андрей, а затем вышел из машины. Калеб вышел вслед за Андреем, а я ещё около минуты неподвижно лежала, после чего села и, подобрав под себя ноги, стала думать о последних словах, сказанных Калебом. Его душа не на месте из-за Димы, и время от времени возникают расплывчатые видения, в которых он видит огонь… Господи, в каком бы я не была состоянии, я никогда не пожелаю зла Диме! О чём он вообще думал, когда выводил меня из города? КОМУ ОН СДЕЛАЛ ЛУЧШЕ? Почему он так со мной поступил? Нет, я не верю, что он так просто решил меня отпустить! Я видела и чувствовала, каким он был вчера и сегодня… ДИМАААА, ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ! — закричал мой внутренний голос, как тут в машину вернулись Андрей с Калебом со стаканчиками кофе и чая, но только теперь они поменялись местами. Я отвернулась к окну и стала вытирать слёзы. — Держи, — Калеб протянул мне стаканчик с чаем и шоколадку. Мне очень хотелось отказаться, но я не собиралась вынуждать Калеба злиться, они с Андреем и так уже из-за меня немало потеряли нервов. — Спасибо, — тихо сказала Калебу, и он молча облокотился на спинку сидения. Минут пять мы пили свои напитки, а потом наш путь в Балтику продолжился под музыку. — Калеб, — спустя какое-то время обратилась к нему я, и он вопросительно на меня посмотрел. — Я знаю, что… ты будешь… видеться с Димой… — мне было очень больно говорить ему о Дмитрие, но гораздо больнее оставлять всё так, как есть. — Не мог бы ты… попросить его… написать причину, по которой… он это сделал? Конечно, от этого ничего не изменится, но, по-моему, я заслуживаю знать правду. — Хорошо, — коротко ответил Калеб, и я посмотрела в окно. Ещё вчера была счастливой, а сегодня моему счастью пришёл конец. *** — София, мы приедем через минут пятнадцать, — ответил на звонок Андрей. Они с Калебом поменялись местами, когда мы останавливались в Петербурге. Сейчас уже около двух часов дня четверга, и за всё время в дороге я даже и пяти минут не спала. Готова ли я к встрече с мамой и Софией? Последние несколько часов настраивала себя на это, но у меня настолько болит душа, что я вряд ли смогу изобразить, как счастлива, что вернулась домой. Пока я была в Москве-Д, то видела лишь одно различие того мира от человеческого — это население. Я ошибалась, на самом деле, это два разных мира, и если я считала себя там чужой, то теперь мне всё кажется чужим здесь. Я строила свой мир, который разрушился в одну секунду. Кажется, мне нет места на этой большой планете. Я привыкала к Москве-Д и в итоге привыкла, а что сейчас? Снова привыкать к своему родному городу… Я потерялась между мирами… — Лида, улыбнись хоть немножко, когда увидишь маму, — произнёс Андрей, взяв меня за руку. — Скажи, как можно лишиться памяти? — Лида! — серьёзно произнёс Андрей. — Люди страдают от потери памяти… — А я страдаю с ней! Андрей тяжело вздохнул и не сказал ни слова. Я посмотрела в окно и увидела, что мы подъезжаем к моему дому и чуть не заплакала. Этот дом мне уже не кажется своим, хотя меня здесь не было месяц, но, кажется, что прошло гораздо больше времени. Машина остановилась через минуту, и я увидела, как к ней бежит София. Быстро выйдя на улицу, чуть не упала на землю из-за того, что она на меня налетела, и, если бы не машина, к которой я прижалась, мы бы с ней точно упали. — Со… — Лида-Лида, наконец-то моя Лида вернулась, теперь мы снова вместе! — одновременно плача и улыбаясь, произнесла подруга. Она заключила меня в такие крепкие объятия, что я с трудом могла дышать. Глядя на неё, из моих глаз тоже потекли слёзы и, еле как вытащив одну руку, обняла Софию и произнесла: — Дорогая моя… Подруга ослабила объятия и стала вытирать мои слёзы. — Как же ты изменилась, Лида! — сказала София, смотря мне в глаза. — Зато ты всё такая же светлая и красивая, — прошептала я, вытирая её слёзы. — Давайте пройдём в дом, а то на улице дождь, — раздался голос Калеба. — Нам не страшен дождь, Калеб, — ответила ему София. — Я понимаю, но вы тут сколько ещё стоять планируете? — Весь день, — ответила ему я. — Понятно, Андрэ, пошли в дом, — произнёс Калеб, и они с Андреем направились к подъезду. В их руках были сумки, и я сразу поняла, что в них мои вещи, которые я оставила в общежитии и у Матвея перед тем, как покинула Москву. — Мне не хватало тебя, София! — Мне тоже очень тебя не хватало, Лида! — сказала она, а затем потянула меня к дому. — Пойдём, тебя ведь ещё мама ждёт. Мы не пошли, а побежали к подъезду. — Девочка моя! — мама встретила меня на пороге квартиры и сразу же заключила в тёплые объятия, не дав снять даже шапку. — Мамочка… — прошептала я, еле сдерживаясь, чтобы не зарыдать. — Боже, Лида, я так сильно по тебе соскучилась! — мама поцеловала меня в щёчку и стала расстёгивать куртку. — Подстриглась… — А ты разве не знала? — спросила я, смотря в её счастливые глаза. — Нет, ты ведь при видеосвязи прятала волосы. Я взглянула на Софию, а она, как ни в чём ни бывало, пожала плечами и зашла в гостиную. — А, да, точно, — ответила маме, а затеи обняла её и поцеловала в щёчку. — Люблю тебя! — И я тебя, моя дорогая! — ласково сказала мама и стала вытирать мои слёзы. — Всё, моя родная, не плачь… — я прижалась к ней и заплакала ещё сильнее. Мама стала меня успокаивать, и вскоре завела в ванную, где я заставила себя перестать плакать, после чего пошла в свою комнату переодеваться. — Добро пожаловать домой, — прошептала я, равнодушно окидывая взглядом комнату. Уехала осенью, приехала в начале первого зимнего месяца. Соскучилась по дорогим людям, но не по дому. Господи, я еле держусь, чтобы не устроить погром в своей комнате. Мне хочется выплеснуть свои эмоции, но не при маме и друзьях. — Лида, идём кушать, — в комнату заглянула София, и только тогда я подошла к шкафу и наобум достала из него одежду, в которую вскоре переоделась, а потом сняла с себя серёжки и браслет, подаренные Димой, и медальон, подаренный Мишей, и, убрав их в ящик, пошла в гостиную в спортивных штанах и безрукавке с воротом. — Лида, эта белая безрукавка не смотрится со спортивными штанами, — прошептала мне на ухо София, когда я села за стол. — Ничего страшного, — ответила ей я и натянула улыбку. За всё время, пока мы сидели за столом, я лишь отвечала на вопросы мамы и иногда улыбалась. Калеб, Андрей и София, зная моё душевное состояние, не пытались со мной о чём-либо поговорить и веселили мою маму смешными историями. Если бы здесь был Дмитрий, всё было бы по-другому, но его нет и никогда не будет рядом. Я бы боролась за него дальше, зная, что ему это нужно, но Диме ничего не надо. Уже во второй раз он отпустил меня, перед этим попросив не переставать мечтать… Не буду я мечтать! Устала, разбита, нет больше веры и сил. После того, как мы попили чай с тортом, к которому я даже не притронулась, Андрей и Калеб уехали на репетицию, а мы с Софией помогли маме убрать всё со стола, а потом закрылись в моей комнате и сели на тахту. — Лида… — я обняла её и заплакала. — Бедная моя сестра… — прошептала она, поглаживая меня по спине. — Неужели ничего нельзя сделать? — Он ничего делать не будет, он только отпускать умеет, — с болью ответила я, после чего отпустила Софию и облокотилась на подушку. — Тебе Калеб что-нибудь рассказывал про планы Димы касаемо меня? — Нет, — она отрицательно покачала головой. — Он лишь сказал мне вчера утром, что сегодня ты вернёшься домой. — Они все дружно сговорились и… — я отвернула голову и стала вытирать слёзы. — Лида, тебе нужно было вернуться домой… — София, я люблю его больше жизни и хочу быть с ним, где бы он не был. Конечно, я люблю маму, тебя… Но я выбрала его, потому что он — моя вторая половинка. Что бы сделала ты, если бы оказалась на моём месте? София тяжело вздохнула, а затем облокотилась на стену и произнесла: — Почему всё так сложно? Разве с Димой никак теперь не связаться? — Софья, у меня вчера была истерика, и он её видел с того мира, но не вышел, хотя мог бы. Никто не вышел, София! Никто из тех, кого я люблю. Ни у кого не хватило смелости посмотреть мне лично в глаза после того, как Дима вывел меня из их города. Мне никто и ничего не объяснил! — Всему есть своя причина… — А мне она неизвестна! Я бы согласилась выслушать Диму на границе, но он сказал мне «прости» и исчез! Дима бросил меня уже во второй раз! Я как игрушка, которую сперва пригрели, а потом выбросили. — Мне так тебя жаль, Лида! — взяв меня за руку, произнесла София. — Я бы никогда так с ним не поступила, я бы боролась до последнего. — Я толком ничего не знаю о их мире, но Дима точно сделал это не просто так, — сказала София. — Он ведь любит тебя… — С любимыми так не поступают! — перебила её я. — Ты что правда думаешь, что он тебя использовал? — спросила у меня подруга. Я тяжело вздохнула и отрицательно покачала головой. — Между нами многое было, и я чувствовала его любовь. Ох, Софи, он так её выражал… Словами не опишешь. — Мы ведь всегда с тобой делились всем, не будешь против, если я задам тебе личный вопрос? — Задавай, — ответила я, подобрав под себя ноги. — Насколько вы были близки? — Максимально, — ответила я, и София, тяжело вздохнув, посмотрела на потолок. — Серьёзно… — прошептала она. Я взяла её за руку и произнесла: — Софья, пару месяцев назад ты бы меня отчитала за это, сказав, что я поторопилась, но теперь… — подруга покраснела и отвернула голову. — Подожди, так вы с Калебом… О-о-ох… — Лида! — смущённо воскликнула она и закрыла лицо подушкой. — Извини за столь личный вопрос, но когда это произошло? — спросила у неё я. Несколько секунд она молчала, а затем прошептала: — В середине октября. Знаю, что к тому моменту прошло всего две недели наших отношений, но… Так получилось. — Софи, я не собираюсь тебя осуждать… — Просто тогда у Калеба вообще не было настроения из-за внезапного исчезновения Димы… — София… — Я всячески его поддерживала, и в итоге вспыхнула страсть, — быстро договорила она, смотря в подушку. Я села рядом с ней и произнесла: — Лично я ничего плохого в этом не вижу, главное, чтобы ты не жалела. — Не жалею, — прошептала подруга. — Это хорошо, значит, тому человеку отдалась, — положив свою руку ей на колено, сказала я. — Лида, я спрошу у Калеба… — Не надо, Софья, я уже попросила его, чтобы он поговорил с Димой, и тот написал мне причину, по которой так со мной поступил. — А когда ты её узнаешь, что будет? — Ничего не будет, — с болью ответила ей я. — Что-то изменить больше не в моих силах. Я пыталась бороться, но у меня ничего не вышло, потому что мне помешали ребята с того мира и Дима. А я не могу бороться против Дмитрия… Наш разговор с Софией растянулся не на один час. Мы поговорили о многом: о Диме, городе демонов, о её жизни и планах на будущее. Домой София ушла почти в семь вечера, — ей завтра на учёбу и ещё нужно подготовиться к семинару. Я решила, что в университет вернусь в понедельник, а до него нужно будет сделать домашнее задание, которое, после того, как ушла София, я спросила у Антона Вконтакте. Как зайдёт на свою страничку — напишет. В начале восьмого мне на телефон, который я оставляла у Матвея перед тем, как покинула человеческий мир, позвонил Гена, а вскоре после него Ваня, который пригласил меня завтра на свой День рождения. Жизнь вернулась в прежнее русло, но меня это совсем не радовало, однако во время разговоров с ребятами мне пришлось притвориться «старой Лидой», потому что я не хотела никому портить настроение. Ближе к восьми вечера ко мне зашла мама, и мы с ней около часа разговаривали о моей поездке в Москву, немного о Мите и о Петре, с которым за этот месяц она виделась всего два раза, потому что и у него, и у неё много работы, да и у мамы не было настроения на какие-либо встречи. Про поездку в Москву пришлось много выдумывать, но к вранью мне не привыкать. — А с Димой что? — вдруг спросила у меня мама, когда мы, казалось бы, всё уже обсудили. — А что с ним? — сдерживая слёзы, произнесла я. — Надолго он улетел в Америку? «Навсегда», — хотелось ответить мне. — Не знаю, мам, как получится. — У тебя уставший и заплаканный вид, Лида… — Мам, давай не будем о грустном, а усталость пройдёт. Вздохнув, она поцеловала меня в голову, а затем встала с тахты и открыла шкаф. Из него мама достала летний сарафан серого цвета с цветами, красную блузку и попросила меня всё примерить. Сарафан и блузка мне подошли, но мамин удивлённый взгляд меня насторожил, и я спросила: — Почему ты так на меня смотришь? — Мне почему-то с самого твоего приезда кажется, что ты стала стройнее, — ответила она, уже в который раз осматривая меня с головы до ног. — И взрослее… — прошептала мама, остановив свой взгляд на моём лице. — Или это месяц был долгим, что я забыла, как на самом деле выглядит моя родная дочь. — Маам… — Ты в Москве никаким спортом не занималась? — перебила меня она. — Хотя это на тебя не похоже. Год назад мы с мамой Софии ходили на фитнес, и у нас не было особых результатов, но ты… Тебя Дима к спорту не пристрастил? — По утрам бегали, — убирая в шкаф новую одежду, сказала я. — Большое спасибо, мам! Мне всё нравится. — Это ещё не всё, — сказала она и вышла из комнаты. Обратно она вернулась с кожаной зимней курткой. — Я договорилась с продавцом, если не подойдёт, можно будет взять другой размер или вернуть, — протягивая мне куртку, сказала мама. — Мам, она ведь дорогая… — Была распродажа, — перебила меня она. — Всё равно… — Лида, надень! — Мам, ты себе редко что-то берёшь, а мне… — Мне сорок, а тебе восемнадцать… — Тебе тридцать восемь, и ты ещё далеко не старая, — перебила её я. Мама укоризненно на меня посмотрела, и тогда я без лишних слов надела на себя куртку. — Идеально! — радостно сказала мама, смотря на длину рукавов. — Под низ свитер и будет отлично. Оставляем. Я обняла её и поцеловала в щёчку. — Кажется, у меня появилась цель, — прошептала я. — Вот выучусь, пойду на работу и обязательно накоплю тебе на заслуженный отпуск! — Ты в первую очередь о себе думай… — Нет, мам… — вдруг зазвонил домашний телефон. Это был дедушка. Наш разговор длился минут пятнадцать, и за всё время я даже пару раз искренне улыбнулась. Дедушка у меня человек оптимистичный, и при разговорах с ним у меня всегда поднимается настроение. После того, как я положила трубку, пошла в свою комнату переодеваться. Как только тепло оделась, зашла в мамину комнату сказать, что иду прогуляться. Сейчас начало десятого, и мама отрицательно отнеслась к моей прогулке, но я убедила её, что посижу на качелях во дворе, а потом вернусь домой. Всё-таки свобода у меня ограничена везде, но в Москве-Д я была самостоятельнее. Заверив маму, что дальше двора никуда не пойду, вышла на улицу, вставила наушники и пошла на качели. Они оказались сырыми после дневного дождя, и тогда я, не в силах побороть своё желание, побежала в парк, где ещё в октябре была метка. Мне оставалось от силы минут пять, когда на дисплее высветился номер Андрея. — Привет, — сказал он, как только я приняла вызов. — Ещё спать не собираешься? Он проверяет меня, и почему-то именно ему мне лгать совсем не хочется. — Я иду в парк. — Куда ты идёшь? — его голос сразу стал серьёзным. — В парк на поляну. — Твою мать, Лида, тебе делать нечего? — Нечего, — сказала я и завершила разговор. Андрей стал названивать мне, но я игнорировала его звонки и вскоре выключила звук. Оказавшись на поляне, прислонилась к дереву, у которого сидел Дима в день появления метки и заплакала. «Если ты хочешь, чтобы я снова ушёл, то извини, но в этот раз не получится. Я не уйду», — сказал в тот вечер Дмитрий, и мы оба остались сидеть на этом месте, где сейчас стою я. — Я никогда не хотела, чтобы ты уходил, а ты ушёл! КАК ТЫ МОГ?! А-А-А-А, я не могу без него! Мне хочется купить билет до Москвы, а оттуда на такси доехать до границы и кричать, пока кто-нибудь не выйдет из Москвы-Д, но моя злость меня останавливает. Это уже будет унижением — меня выгнали, а я буду умолять «пустить обратно»… Сукин сын! Он прекрасно знает о моих страданиях, но даже ни капельки меня не пожалел! Прости, прощай и живи дальше как хочешь — вот так со мной поступили… — Ты теперь каждый день сюда приходить будешь? — спустя какое-то время вдруг услышала мужской голос и резко обернулась. — Андрей… — Лида, я собирался спать, но вместо этого пришлось приехать сюда! — Я тебя не звала. Он тяжело вздохнул и облокотился на дерево. — Лида… — Не волнуйся, Андрей, я больше сюда не приду… — у меня завибрировал телефон. Это была мама. Я сказала ей, что гуляю с Андреем и скоро вернусь. Она мне не поверила, поэтому пришлось дать трубку Андрею, и тогда мама успокоилась. — Ты бы хоть её пожалела, — сказал мне Андрей после разговора с моей мамой. — Думаешь, она не видит твои страдания? Ещё как видит, Лида! Но она не знает, как тебе помочь. Тяжело вздохнув, окинула поляну последним взглядом и направилась к выходу из парка. — Я поеду завтра к Серафиме, — вдруг сказал мне Андрей, и я резко остановилась. Поравнявшись со мной, он продолжил: — Не хочешь поехать со мной? — Хочу, — вытирая слёзы, ответила я. — А сколько ехать? — Час пятнадцать на машине. — Поеду! Мы молча пошли к выходу из парка. Когда Андрей довёз меня до дома, я попросила его зайти ко мне на минут десять. — Держи, — сказала ему я, протянув большой пакет, который собирала при нём минут пять. — Зачем… — Можешь отдать его Калебу, а он передаст Диме, а вообще, делай с этим всё, что захочешь. — Лида… — Мне не нужны вещи, которые будут о нём напоминать! Андрей тяжело вздохнул, а затем взял пакет и молча вышел из моей комнаты. Когда он покинул квартиру, мама вопросительно на меня посмотрела, требуя объяснений. — Отдала ненужные вещи, — сказала ей я, и она нахмурилась. Быстро её обняв, пожелала добрых снов и зашла в свою комнату. Прислонившись к двери, посмотрела на потолок и тихо заплакала. Я собрала всё, что мне дарил Дима, а также не забыла про медальон от Михаила, в котором, по неизвестной причине, не оказалось нашей с ним совместной фотографии. Ещё я собрала тёплую одежду, в которой приехала в Балтику, а на самый верх положила зелёную лопатку, которую Дмитрий подарил мне ещё пятнадцать лет назад. Прощай, моя жизнь! Здравствуй, вечная боль!