Цейтнот

      Это чертовски правильно. Эти его "ты-меня-почти-спасаешь" прикосновения на моих щеках. Эти его "я-ненавижу-расстояние-между-нами" взгляды. Так органично. Природно. Отчаянно необходимо. Я нуждаюсь в нём. Он нуждается во мне. Мы — спасение. Лекарство. Целебный отвар друг для друга.       Существует ли между нами симпатия? Нет. Влюблённость? Нет. Влечение? Нет. Лишь остервенелое желание жить. Нужда. Потребность. Жажда. Зависимость. Вот, что между нами. Всего лишь эрзац, суррогат настоящих чувств и глубокого свободного дыхания, безмятежной жизни, огромных крыльев за спиной. Иллюзия. Смертельно. Опасно. Кроваво. Жутко.       Каждая встреча оглушительна. Подчеркнутый эвфемизм давно утонул в страстном влечении и бескорыстном желании. Мы — синергия, мы — резонанс, интерес, взрыв. Я ненавижу себя за бездумную гифедонию, эдакое пристрастие, что убивает во мне собственное "Я", пробуждает альтер-эго и освобождает из оков вожделение. Ни одна апофегма не изменит, ни один приказ не заставит. Отказаться? За гранью возможного. Забыть? Исключено. Поломать собственное внутривенное? Непереносимо.       И я бы стала прозелитом этого чёртового "Ты-спасаешь-меня-от-падения-в-темноту" взгляда, и крайне незаметных болеутоляющих "Я-верю-только-твоим-словам" полуулыбок. Проклятым пропагандистом ненавистных, но до безумства желанных прикосновений. Пусть и демагогом, но, словно религиозный фанатик, до безумства преданной своим идеалам и идеям. Я бы доказала, что война субтильна, до невозможности хрупка, отчаянно слаба. Что же вам стоит её преодолеть? Сломать, потерять азарт.       Остервенелый аскетизм. Исступлённое самоограничение. И только мне доступный "Плевать-на-кровь-помоги-мне" поцелуй. "Поломай-во-мне-эту-конформность". "Ненавижу-эту-подсознательную-рипофобию". Он — моё спасение, моя эскапада, моё неповиновение. Я — его филиппика, что направлена на мир, его манкирование, его деменция. Он побеждает мою офиофобию, он сам по себе мой самый реальный ночной кошмар. Я вижу в нём смерть, погибель, последний час. И от этого начинаю дышать глубже. Мы — прозопопея мезальянса. Чертов "идём-против-древних-устоев" отряд. Он ненавидит меня за свои слабости, я знаю. Ненавидит меня за это чувство экзальтации, когда стоишь на краю обрыва, вот-вот упадёшь. Неправильно, искажённо, противоестественно.       Его имя непроизвольно шелестит на задворках моего сознания. Утро. Драко. Завтрак. Драко. Слёзы. Драко. Карт-бланш. Драко. Ночь-вечер-урок-книга-пустота. Драко. Фантасмагория. Наши встречи - жажда. Наши взгляды - холод. Наши поцелуи - жар. Наши жизни - цейтнот.       Если об этом узнают, то не удержатся от профанации. Опошления. Искажения. "Она любит Пожирателя Смерти". "Она спит с врагом". "Она предает наши идеалы". "Она подставляет друзей и союзников". Невежды, полные до краёв апломба и высокомерия. Массовое фуцианство. Две стороны, стоящие друг друга.

Мир не делится на хороших людей и Пожирателей Смерти.

      Передо мной снова потемневшие от пролитых слёз кованные двери выручай-комнаты. И я в который раз нахожусь в пароксизме отчаяния. А он перманентно в состоянии абулии. Стоим друг друга? Очевидно. Его отчаянный, полный безумной тревоги и смертельного страха взгляд. Я чувствую это напряжение, накал, экзальтацию, что буквально искрится в воздухе, сгущает материю вокруг нас, заставляет напрячься, нарочито по-деловому кивнуть друг другу в знак приветствия и вмиг остервенело наброситься друг на друга, срывая одежду, обнажая душу и оголяя малахольный поток мыслей.       И когда его тонкие, бледные, словно фарфор, пальцы касаются моей кожи, я ломаюсь. В который раз забываю о данном накануне обещании покончить с этим навсегда, применить к себе Обливэйт, обречь себя на бесконечную конфабуляцию, умертвить обсессию. Когда я чувствую покалывание его мятного дыхания на своей шее, я посылаю к черту парадигму о нашей крови и с головой ныряю в омут невменяемого сумасшествия и безумства. Когда я в который раз слышу, как он с нескрываемым отчаянием шепчет моё имя, я называю это катарсисом душ. Это мятное урчащее "Гермиона", что патокой стекает по моему позвоночнику, обволакивая непостижимым теплом моё сердце и мою скудельную душу.       Между нами влюблённость? Нет. Влечение? Нет. Между нам отчаянное желание жить, истошная потребность в жизни друг друга, безнадёжная аксиома. Не это ли есть любовь?