Truth begins

Чимин появился на пороге тэхёновой съёмной квартиры в одну из жарких июньских пятниц, когда тот доедал шоколадные хлопья и слушал утреннее радио. Хозяйка предупредила об этом заранее и попросила Кима позаботиться о Паке. И тогда, стоя на пороге коридора, где новоиспечённый сосед пытался пропихнуть громадный чемодан внутрь, Тэхён понял, что она имела в виду. Рыжеволосый, пыхтящий и похожий на подростка был слишком мелкого телосложения. Примечательная внешность с лисьими очертаниями и блестящими раскосыми глазами, мельком переметнувшимися на Кима с каким-то едва уловимым укором. Пак был одет в простую однотонную футболку и голубые шорты, как позже выяснил Тэхён, любовь Чимина к подобным вещицам бесконечна. Но это оказалось отнюдь не единственной (и куда менее интересной) вещью, чем то, что чуть позже разузнал Ким. Через пару недель проживания в одном помещении Чимин уже пытался установить какие-то свои требования, на которые Тэхёну было откровенно начхать. Его по-настоящему забавляла реакция младшего, когда тот обнаруживал очередную пропажу своих продуктов. Ким находился на кухне, когда Чимин подошёл к холодильнику, разыскивая свой завтрак, и обнаружил через секунду, что он снова пропал. — Я выпил твоё банановое молоко, — гордо заявил Тэхён, сидящий на стуле с вытянутыми ногами. Он делает это постоянно, а Пак постоянно требует перестать. Ким заносчиво ухмыляется, будто свершил что-то крутое и допивает остатки из маленького бутылька, глядя в глаза Чимина. — Кретин, — бубнит младший и перекидывается к шкафчикам, рыскает по полкам в поисках оставленной шоколадки. — Она была вкусной, — тут же сообщает Тэ. Разумеется. Чимин медленно выпускает воздух, оборачивается и смотрит на самодовольного придурка, который ломает все понятия вежливости и толерантности. Ким склоняет голову к плечу, рассматривает. Так пристально, что Чим едва может бороться с нагрянувшим смущением. Он ругает себя, потому что слабый, а Тэхён слишком навязчивый, внимательный и самый ужасный на свете сосед. Пак, имей он деньги, давно бы сбежал от него, но пока ни единой возможности не предоставляется. Только надежда на то, что Тэхёну надоест издеваться. А ведь так хотелось бы проучить негодяя. Чимин сжимает кулаки, ощущая набирающуюся в них силу, и вдруг отшатывается к раковине. — Хочешь, я куплю тебе шоколадку, раз ты такой жадный? — лениво предлагает Тэ. — Я не жадный. Это мои вещи, а твои руки хапают всё, что попадётся, без спроса, — констатирует Пак. Он прочищает горло и включает холодную воду, омывая вспотевшие ладони. — Потому что мне нравится делать то, что хочется, — пожимает плечами старший и поднимается с места, потягиваясь и хрустя суставами. — Потому что ты дерьма кусок, — выдаёт Чимин, быстро шмыгая мимо Кима, который успевает перехватить за руку, ногтями впиваясь в плечо младшего. — Нехорошо так грубить, пирожочек, — Тэхён катастрофически близко. Как выяснил Пак, тот таких понятий, как «личное пространство» или «зона комфорта» не знает вообще. Выдыхает в само ухо и гаденько ухмыляется, отпуская впавшего в ступор соседа и отступая на шаг. Чимин мимоходом замечает красноватые следы на коже и напоследок одаривает убийственным, как ему хочется думать, взглядом, выходя из кухни. Летняя жара одолевает измотанного Тэхёна, после тяжёлого дня в тренировочном центре пловцов. Он возвращается пораньше, отпирает дверь и буквально вваливается в долгожданную прохладу коридора. Стягивает потрёпанные кеды, и на ходу скидывает с плеча рюкзак прямиком на пол. Слышит нелепое завывание своего соседа из гостиной и шум вентилятора. Чимин весь день находится дома и Тэхёну остаётся задаваться вопросом, откуда тот вообще берёт деньги на оплату жилища. Он пробирается к комнате, замирая на полпути с раскрытым ртом: Пак сидит по-турецки по ту сторону кровати, оперевшись об неё спиной перед самым окном, а с двери видно только осунувшиеся плечи и опущенную голову. Чим в растянутой майке, вроде бы, а есть ли на нём бельё – уже спорный вопрос. Корпусом подаётся вперёд к ветру, тотчас опрокидывая голову назад. Из-за угла виднеется тарелка с нарезанным арбузом, а под ладонью телефон с проводками наушников. Глаза блаженно закрыты, волосы треплются от потоков воздуха, и Тэхёну вдруг не хватает времени на осознание, что он видел самые настоящие лисьи... уши, которые даже шевелились, но так быстро исчезли сразу же, как Чимин, почуяв чужое присутствие, обернулся лицом к Киму. Глаза круглые и испуганные, а музыка продолжает приглушённо играть в так и не использованных наушниках. Чимин находится через мгновение, подхватывается, одёргивая футболку и, быстро подойдя к двери, судорожно захлопывает её прямо перед чужим носом. Он жмурится и вспоминает все известные ругательства, выливая их на себя. А Тэхён по-прежнему стоит на пороге и переваривает то, что увидел, ничуть не ссылаясь на временное помешательство. Что за психоделическая магия?! Чимин не прячется, несмотря на предположения Кима, а ведёт себя как прежде, однако игнорировать пристальное внимание младшего слишком тяжело. Из Пака отвратительный актёр: переигранная надменность и непринуждённый вид за столом. Он даже смотрит телевизор вместе с Тэхёном, каким-то чудом отбирая у того пульт и переключая с любимых программ на самые скучные или дурацкие. Клубочком размещается в кресле и не смыкает глаз, пока Кима первого не разморит. Тэхён подкрадывается сзади тотчас, когда Чимин силится дотянуться до верхней полки, куда Ким преднамеренно спрятал сахар, и перехватывает чужую руку. Пак замирает, его пробирает дрожь, когда старший носом вбирает палитру запахов, не разбирая толком, чем именно тот пахнет. Младший резко разворачивается, отталкивая Тэ от себя подальше. — Эй, ты что делаешь?! — в его глазах играют нехорошие огоньки в буквальном смысле, а волосы, кажется, приобрели более насыщенный оттенок. Но это можно счесть за временное помутнение. — Подумал, что ты не сможешь дотянуться, потому что низкий, — Тэхён протягивает баночку с сахаром, очаровательно улыбаясь. — Кстати, я вчера, когда пришёл с тренировки, обнаружил шерсть на кресле. Ты ведь не приводил никаких собак? — Что? — Чим хлопает ресницами, непонятливо глядя на Кима. — Такие волосатые четвероногие млекопитающие, которые лают и виляют хвостами. Не было таких? — Нет, не люблю собак, — передёргивается Чимин и загребает волосы пальцами, откидывая чёлку назад. — Не доставай меня, пожалуйста, завтра тяжёлый день, ты же знаешь. И следующий день вправду был тяжёлым: двум молодым парням нужно как минимум ещё пять таких же, чтобы помочь разобрать хлам в старом доме и привести его в вид пригодный и привлекательный для современных вечеринок. Старые диваны на улицу, помывка полов, стёкол на всех поверхностях, тщательное выдраивание столешницы и перестановка мебели с максимальным освобождением пространства. Закончив с уборкой, они принялись за декорации и, управившись к планируемым семи, упали на диван, синхронно выдохнув. — Ну что, по волшебной таблеточке и ночь наша? — искренне улыбаясь, предлагает Ким. — Нет, спасибо. Я буду пить. Тэхён веселится. Он выглядит чересчур возбуждённо, порхает от одного человека к другому, на ходу затягиваясь очередной принесённой кем-то дрянью. Вечеринка в честь одного из друзей Тэхёна, которого Чимин даже в лицо не знает. Оттого и сидит подальше от компании, потягивая пиво. Его сладкую негу прерывает парень, опустившийся рядом на диван, стирающий дистанцию до максимума. Он долго смотрит на Чимина и предлагает дымящийся косяк. — Хочешь увидеть чудеса, пирожочек? — ехидно лыбится и пихает в бок обнаглевший гость. Пак кривит губы и отсаживается на противоположный край, но тот, будто посчитав своей жизненной миссией испортить всё чиминово веселье, придвигается снова. — Как можно отказаться от бесплатной дури, а? Нет... эй, Тэхён, твой соседушка совсем сдвинутый, иль мозги краской выело? Чимин скрежещет зубами, а Тэ, неподалёку жующий суши и болтающий с компанией, едва ли не давится, выпаливая тупой смешок. Пак поднимается с насиженного места и крепче сжимает банку, чувствуя, как малое количество алкоголя разъедает последние капли сдержанности. Ему обидно от всей этой ситуации. Ким не сводит пристального взгляда с щеками, набитыми едой, а тот парень, имени которого Чимин даже не знает, нагло смотрит, впрочем, как и остальные. Пак ненавидит это. Взгляды давят, сжимают плотными стенами со всех сторон и Чиму кажется, что его загнали в угол. Вот так просто, особо не стараясь и не делая ничего сверхсложного, доводят до удушливой паники. Над ним усмехаются, обсуждают и – Чимин уверен – осуждают. Каждый раз одно и то же и ни одного места не найти, чтобы остаться на подольше, привыкнуть. Тэхён хмурится, подмечая уже знакомые изменения глаз Пака, когда Ильджун – закадычный партнёр по вторничным тренировкам Кима – встаёт и возвышается над Чимином. Тэ знает, что тот ненавидит, когда ему отказывают, а нетрезвый Ильджун – двойная проблема. Совершенно чокнутый. Пак едва ли не сжимается в размерах, ступая назад и думая, какого чёрта из-за простого «нет» этот тупоголовый спортсмен выглядит так устрашающе и раздражённо. Волосы Чимина заметно становятся ярче, и тогда Тэхён, нетерпеливо растолкав любопытную публику, подхватывает Пака под локоть, силком забирая в ванную, на ощупь найдя защелку сзади, закрывает дверь. — Теперь не отвертишься, — Ким жуткий и Чимину страшно. Взаперти, в тесном помещении, и он мог бы защититься, только проблема в том, что за пределами – люди. Сбрендившие, накуренные и пьяные. Пак ищет хоть какую-то опору, а Тэхён наступает на зверька, прожигая. — Что ты... эй, что ты себе позволяешь?! — вопрошает Чимин, вздёргивая подбородок. Он косится по сторонам и избегает любого зрительного контакта. — Что нужно сделать, чтобы увидеть ещё раз? — маниакально любопытствует Тэхён. — Как ты превращаешься? Покажи, иначе узнают все. — Да кто тебе поверит!.. — отчаянность льется со страхом. Выходит дрожащим голосом и Пак прикусывает губу, понимая, что провалился. Он мог бы просто спросить, о чём это Ким говорит, что пытается выведать, а хитрый старший победно ухмыляется, наталкиваясь на трещину в глупом-глупом создании. — О, Минни, мне поверят. Ещё как, будь уверен, я уж постараюсь. — Ким холодно уставился в его очертания. Пак пытается дерзить грубым взглядом, строить серьёзность надвигающейся угрозе. Он проигрывает в голове все возможные варианты, видит своё отражение в стекле душевой кабинки и просто опускает плечи. — Ладно-ладно, всё! — почти срываясь на крик, Чим поднимает руки и показывает, что сдаётся. — Отойди от меня! Он расстёгивает и стягивает шорты, багровея и отчего-то незаметно жмурясь. — Обещай, что не... пожалуйста, Тэхён, — хнычет, выступая ногами с кругов. Нехотя избавляется от трусов и подсаживается на стиральную машину, служившую единственной опорой секунду назад. — Пообещай мне! — получается обидчиво и безысходно. — Обещаю... — протягивает Ким, подмечая, что его челюсть не на своём месте. Он топчется, переминается несколько раз и опирается на умывальник, скрестив руки. Шоу неимоверных масштабов – чертов Пак Чимин, тот самый, который первый чемпион по самым славным мордашкам, над которым забавно издеваться, отслеживая изменения в поведении, и от которого хочется скорее принести какао и закутаться в одном пледе, а не взирать, как тот вылизывает пальцы и творит немыслимые вещи. Он тянется ладонью меж расставленных ног, медленно вводит фаланги и отворачивается, стыдясь ещё сильнее чужого взгляда. — Всё равно не выйдет... — почти неслышно говорит он себе, — надо что-то... надо то, что сделает меня поднесённым. Выпадая от странных ощущений, Тэхён как в бреду идёт на сказанные слова и будоражащий смущением голос. Ему до смерти хочется увидеть. Ненормальное любопытство смешивается с дикой надобностью, такой терпкой, что можно ощутить физически. Он свидетель необъяснимого, несуществующего официально чуда. Тэхён ощущает себя крайне особенным, вот так просто управляя слабым рыжим созданием, подрагивающим от адской химической смеси в организме. Пальцы сами тянутся к губам, он обводит их и нажимает, дает Паку облизать. Почему он так странно смотрит? Проклятье, невозможное существо со своим дурацким упрямством! Ким закусывает свои губы, когда пальцами проникает к чиминовым. Раздробливает будто всю телесную оболочку, вжимает фаланги и диковинно ластится к шее, когда растягивает на манер ножниц. Чимин почти мурчит от полыхания в низу живота, а когда тот начинает наращивать темп, уже сознательно втрахивая пальцы, то прогибается колесом. Разламывает постулаты, идёт на страшный грех и невообразимо расцветает ушами прямо в нескольких сантиметрах от чужих глаз. Персиковые, непривычной лисьей формы, что так идёт этим глазам с тем же вырезом. Мягкие, с забавными и непримечательными кончиками, с белёсыми волосками у внутренней части. Тэхён получает то, что жаждал увидеть, но не прекращает движения, наслаждаясь любой реакцией ссутулившегося соседа, что от изнеможения опускает голову на надплечье Кима. — Стой... Стой, больно, хвост, — ноет на ухо и прижимается к нему, почти повалив на пол. Равновесие как ключ для активации безумия. Заслонки сорваны, длинный хвост красуется быстрыми виляниями в темп руке Тэ. Язык будто отняли, тот прилип к нёбу и даже дышать стало в разы сложнее. У Чимина есть хвост. — Как ты... — Тэхён не успевает договорить, когда тот вгрызается в плечо, прорывая кожу клыком. Чим фырчит, лижет щеку и второй ладонью надавливает на кисть снизу, уже перед глазами моля продолжить. Совсем поменявшийся, будто и не тот Пак вовсе, что прикрывает смущение грубостью и неуклюжими колкостями. Другой, открытый, возбуждённый. Такой, что сносит крышу, обличает свой истинный лик; дышит рвано, хватая воздух влажными припухшими губами, cпирается одной рукой о Тэхёна, сминая ткань. — Ты такой классный, Тэхёни, — томно мурчит на ухо, прогоняя следы смущения. — Классный на всю голову. — Вылизывает мочку и забирается под свою футболку. — Какой же классный... Небо будто рухнуло на потолок, а тот так резко обрушился и сговорился со стенами в немой давке. Воздух прижимает ближе, становится больнее от укусов. Теперь Чим развратно покусывает свою жертву, играет с ней языком и грозится острыми клыками, пугающе водя ими то по шее, то по щекам, то шепчет заклятия на своём лисьем языке. Окольцовывает руками и выцарапывает горящие полосы на спине под раздражающей одеждой Тэхёна. Засранец. Похотью вливает, сминает губы в который раз. Лишь изредка даёт посмотреть в сплюснутые черные зрачки своих бесстыжих глаз. Он кайфует и заведомо предупреждает о последствиях путём насаживаний под особо острым надзором. Идёт как по маслу, точнее, по какой-то тёплой и вязкой смазке, которая понемногу стекает на пальцы. Тэхён испуган от костных тканей до мозга, но он понимает, что сейчас куда интереснее рассмотреть все подлые стороны этой манящей нечисти, что раскрылась только перед ним. Выгнувшись в спине, Чим даёт ему видеть выделяющиеся из пениса капли прямо на живот. Человеческие – обычно незаметные волоски по всему телу – сейчас на нём рыжего цвета. Бросается в глаза. Лобок блестит красноватым, а над ухом слышится смешок в развратной тональности: — Нравится, хё-ён? Если не испробовать с ним всё и прямо сейчас – можно идти в окно. Хочется трогать этот опасно мельтешащий хвост и грёбанные рыжие уши. Пак не поддаётся дрессуре, но скапливает в себе всю безбожную пошлость. Занебесно чётко дарит следы и мурашки от правильных поцелуев в любую точку. Это ощущение захлёстывает до самого удушья обоих, когда на живот Чимина, сопровождаясь рыком, изливаются обильные струи. Он до пятен перед глазами чувственный и до кома в горле неправильный. Химерный, условный, сто раз проклятый и такой... такой Пак Чимин с самым пошлым во вселенной взглядом. Любые дамы в порно стоят за десятым пьедесталом позади него, когда эти узкие животные зрачки сами пламенем выжигают желание. Наркотический взгляд исподлобья накатывает осадком. Он растёкся в бальзамическом удовольствии. Опадает. Обнимает, уткнувшись лбом в плечо, и просит ещё совсем немного побыть так. Хвостом смело гладит тэхёново бедро – не видит, но чувствует – ласкает благодарно маячащими щекотными ушами. Как может только сейчас. — Как же я тебя ненавижу... — Чим шмыгает носом. — Все кости бы переломал и спалил к херам. Ненавижу. Ким, опешив, ощутил внутренний удар где-то в районе живота. Всё скопилось внутри, стекло в одну точку под кожей, откуда хочется всё вырезать. Страх заплетает змеиные пути безумия и уже правда кажется, что он не здоров. Хвост всё так же ласково гладит его по бедру и решение прикоснуться к нему отпечатывается в мозгу в несколько секунд. — Только не вздумай трогать меня за хвост либо уши, — будто прочитав его мысли, любовно предупреждает младший. — Если только попытаешься – я повалю тебя и, поверь, ничего человеческого от твоей одуревшей морды не останется. — Он поднимает голову, тепло улыбается ему, показывая внушительные острые клыки и вновь обнимает. Напоминает о своей хищной натуре, теперь уже совсем не привычный Чимин, а одержимая опасная нечисть, что не понять, кто кем управляет. — Пожалуйста... — сразу просит Тэхён, всё так же оцеплено не двигаясь. — Если не хочешь, я не буду ничего делать. Просто потрогай... — он сглатывает тугой комок в горле, — ...хвостом... мою руку. Неспокойная конечность заменяет волны тепла, которое излучал Пак. Он отодвигается, чуть морщится и сокращается, когда пальцы выскользают из нутра. Легко проводит по подставленной руке, оглаживает сухощавые расставленные пальцы, линии фаланг и запястье; проходится до венистого предплечья, изгиба локтя, а затем резко обхватывает руку в спираль, бесстрашно улыбаясь. — Я же не... не надо, всё в порядке. Ты хороший, — успокаивая больше себя, чем его, мямлит старший, охваченный лисьим контролем. — Я вижу. — Ехидство так и прёт. — И ощущаю. Теперь мы в той же ситуации, но с точностью до наоборот, да? Разбитая кем-то тарелка служит напоминанием, что вечеринка не закончилась. Что за дверью полно людей, которые, судя по звукам, решили устроить бунт на корабле, за неимением «капитана». Хвост и уши уменьшаются в размерах за миллисекунды, пока от них, как и от расцветки на некоторых участках тела Чимина не остаётся и следа. Глаза приобретают нормальный карий оттенок и зрачки округляются. Пак мутно смотрит на Тэхёна, словно не понимает, что происходило мгновения назад, и устало оседает, придерживаемый чужими руками. — Не трогай меня, — неразборчиво шепчет младший и хлюпает носом. Ким аккуратно одевает его и помогает выбраться из ванной. Чимин зверьком оглядывает некоторых присутствующих, кто с интересом посматривает на них, пока Тэ, натыкаясь на того же приставучего Ильджуна и говорит, что Пак перебрал и ему нехорошо. Отводит в спальню, заворачивает в одеяло и садится на корточки, бережно убирая упавшую на глаза рыжую чёлку. — Как ты себя чувствуешь? — Чимин ничего не отвечает и прячется, отворачиваясь на другой бок, бормоча что-то под нос. Ким вздыхает и оставляет соседа в кровати, закрывая за собой дверь. Как только Пак остаётся в тёмной тишине, он начинает думать, что неплохо было бы научиться контролировать эту наглую похотливую лисицу и обещает себе заняться тренировками когда-нибудь. А ещё неплохо бы держаться подальше от этого Тэхёна. На почве кимовой увлеченности благоприятно расцвела мономания – такой засасывающий всю душу механизм, повествующий мозгу о том, что Чимина нужно держать рядом. Остерегаться других взглядов на это существо, а ещё непременно сходить в клинику и проверить свою душу на уровень адекватности (желательно в частную, ведь там никто не передаст сведения о наличии болезней обычным больницам, откуда расползётся и в тренировочный центр). Даже себе Тэхён после такого побаивается доверять. Поход был отложен и позабыт, как только он, дойдя до двери дома в страхе, что Пак исчез, затаив дыхание, открыл дверь и обнаружил всё тот же детский мягкий плед, небрежно оставленный на диване; хлопья на журнальном столике и любимую посуду Чимина, которую тот притащил с собой при въезде. Он проходит в спальню, откуда странно пахнет лесными ягодами, будто кто-то разлил по полу и стенам травяной чай с намешанными запахами чистого белья и фруктового геля для душа. Чимин уставлен в телефон, серьезностью играют сдвинутые брови и сконцентрированный взгляд. На шаги поднимает голову и отсаживается подальше. — Ты ведь не уйдёшь? — виновато спрашивает Тэ, присев на краю его постели. — Я собирался, вообще-то. Но Тэхён, я не могу доверять тебе. — Я обещаю... — Он склоняется ниже и тянется к его руке. — Пожалуйста. Никто не узнает. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Больше не будет тех дурацких шуток, и вообще... я считал, что ты хлюпик, обычный сопляк, напичканный страхами с самого детства. — Ну спасибо. — Чим с интересом смотрит на то, как их руки скрепляются в замок. — Так и есть, в какой-то мере. Если бы не моя вторая личность, то я бы умер ещё в детстве.

Несколько месяцев спустя.

Чимин лижет зажмуренные глаза и почти робеет от дурманящих поглаживаний по самому сокровенному – Тэхён осмеливается притронуться к хвосту. Только по тёплой рыжей шерстке. Мохнатой и такой чистой, приятной, будто он ждал его прикосновений. Бурчит что-то о массаже, вжавшись носом в голую грудную клетку, а после рассказывает, что это его самое чувствительное место, если гладить за ростом шерсти. Вечер обволакивает спокойствием, а включённая фоном музыка действует усыпляюще даже для ночного жителя. — И... что ты? — осмеливается задать тревожащий давно вопрос старший. Чиминов хвост замирает и он поднимает диковинные глаза на Кима. Ухмыляется, обнажая правый клык и кладёт руку на грудную клетку Тэхёна, вырисовывая лишь ему известные круги, представляющиеся младшему древними символами, позабытыми временем. — Кицунэ, — по слогам произносит Чимин. — Лис-оборотень. Вообще-то, я самый бездарный представитель своего класса, но, полагаю, это в силу возраста. Мой дед был кумихо... И любил подтверждать корейские представления о нашем роде. Проще говоря, он был засранцем, поэтому я скитаюсь уже лет десять по съёмным квартиркам, пока какой-нибудь сосед не обнаружит некоторые... странности. Поздравляю, ты был первым, кто сделал это так быстро! Чимин тихо смеётся и сворачивается поудобнее, примыкая телом к Тэхёну. — Погоди... десять лет? Сколько тебе тогда? — Скажем так, это тебе стоит называть меня хёном, а не наоборот, — увиливает Пак, и кончиком носа проводит по околоключичной впадинке. Впервые он мурлычет открыто. Такие звуки непонятно оседают на слуху, нажимают нужные точки в голове, высвечивая ярко-красными табличками «ЕЩЁ!». Ким смиряется, что Чимин не отвечает на всё сразу, ведь и так достаточно рассказал. Он обхватывает хвост у самого основания и чувствует, как тот содрогается и вжимается сильнее. Приятно гладит поясницу всё больше улыбаясь себе самому, потому что очаровательный лис сонно фырчит и зевает, не желая отрывать голову от тёплого человеческого тела. Второй рукой проходится между прядями ярких волос на голове. Чешет за одним из ушек, жадно впитывая те непривычные звуки, которыми делится это существо. Шевелит ушами, облизывается и впивается в кожу с поцелуем на несколько секунд, после сразу же засыпая прямо так, полусидя. Тэхён относит его в спальню, укладывает под боком, накрывая обоюдной усталостью и одеялом Морфея. На маленьких ладошках умещаются большие объятия. Будто щупальцами, Чим, дерзко и ревностно затягивает к себе, не желая выпускать то, что чувствует лишь своей собственностью.