На десять лет назад

                    Тяжелая коса хлестала по спине, ладони вспотели, но остановиться и вытереть их я не могла уже просто потому, что моя тележка при этом отправилась бы в свободный полет. Северус шел рядом с еще большим количеством вещей на тележке и на ходу раздавал последние инструкции.              — Если боишься — проходи барьер с разбега. Поезд будет один, так что не спутаешь. Билеты не привязаны к месту, поэтому занимай любое свободное, которое придется по нраву. Багаж бери с собой, в коридоре не оставляй. Украсть не украдут, но какое-нибудь заклинание наложить, чтобы волосы дыбом встали или кожа цвет поменяла — это они запросто.              Должно быть, Северус имел в виду старшекурсников, которые наверняка знали максимум заклинаний и не стеснялись с их помощью подкалывать младших.              — Я с тобой пойти не могу — у преподавателей свой вагон. К сожалению, взять с собой ребенка тоже будет нарушением правил. Впрочем, если не будешь рассказывать всем о том, кто ты такая — доедешь до Хогвартса без приключений и лишнего внимания. Так, билет взяла?              — Да, Северус.              — Багаж проверила? Ничего не забыла?              Иногда у меня возникал вопрос — а кто именно из нас двоих должен волноваться? Вроде бы как я, впервые поступающая в Хогвартс. Но почему-то именно Северус с самого утра суетился, раз за разом повторял мне очевидные вещи и вообще — был сам на себя не похож.              Мы остановили тележки в стороне от людского потока. Северус в который раз принялся осматривать свертки и коробки, не поместившиеся в мой чемодан с вещами. Смешок прорвался во внешний мир против воли.              — Северус, все в порядке. Мы ведь уже двадцать раз проверили, что взяли и что нет.              — Я это отлично знаю, но просто…              Договорить мужчине я не дала — сделав шаг вперед, обхватила его руками за пояс — выше просто не дотянулась.              — Все нормально. Не надо за меня так переживать — мне же не три года. Я отлично запомнила, куда идти и что делать, а тем более — куда не ходить и чего не делать.              — Я знаю, что ты у меня умница, Юла, — мне показалось или его голос подозрительно дрогнул?              Первым разжав объятия, мужчина пожелал мне удачи и, неожиданно резко толкнув свою тележку, ввинтился в людской поток. Его вагон находился, насколько я поняла, ближе к хвосту поезда, поэтому на платформу девять и три четверти он собирался зайти намного дальше, чем это надо было сделать мне. Глаза подозрительно щипало — за прошедшие недели я начала воспринимать Северуса как члена семьи. И не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться — пусть и временное, но расставание с ним вызывало у меня далеко не самые приятные ощущения.              Мой же путь лежал к ближайшей колонне. И я уже было собиралась разогнаться и проскочить через барьер, как путь мне неожиданно преградил мужчина в полицейской униформе. Еще несколько его коллег лавировали вокруг в толпе. Явно была либо какая-то облава, либо серьезная проверка, поскольку обычно не обращающие на меня внимания представители закона вдруг заинтересовались прилично одетой и чистой рыжей девочкой, которая даже отдаленно не напоминала бездомных побродяжек, которые чаще всего являлись их «постоянными клиентами».              — Юная леди, где ваши родители? Они должны знать, что ребенку ваших лет не место на вокзале в полном одиночестве.              Я растерянно обвела взглядом перрон, понимая, что, кажется, влипла. Северус давно ушел, а никто из взрослых людей не согласится подыграть мне. Впрочем, невелика беда — я наверняка найду способ дать знать о себе Северусу из отделения, а уж он что-нибудь придумает. Правда, мне не светит покататься на Хогвартс-экспрессе, но это, по сути, мелочи.              Словно впервые обратив внимание на то, что вокруг меня нет взрослых, я принялась озираться вокруг. Надо было выдать максимально подходящую реакцию для полисмена. Будет хреново, если в отделении вскроют мой чемодан и все эти свертки, а затем обнаружат внутри книги, которые, мягко говоря, были далеки от привычных человеческих изданий… Впрочем, я всегда могу соврать, что это что-то вроде театрального реквизита для розыгрыша или представления. Главное — врать убедительно.              — Сэр, я понятия не имею… — растерянно пролепетала я. — Они вот только что были здесь, а потом…              В толпе неожиданно выделились на фоне остальных несколько рыжих людей. Низенькая полная женщина руководила компанией парнишек, двое из которых были близнецами на пару лет меня старше, один — моим ровесником и еще один — старше года на четыре, а то и на все пять. За руку женщина крепко держала девочку на год меня младше, которая показывала на меня пальцем и что-то быстро говорила на ухо матери. При этом у всех мальчиков были тележки точь-в-точь такие же, как и у меня, а в клетке на руках у самого старшего находилась серая старая сова. Волшебники, как пить дать, волшебники… Словно невзначай, на мгновение отвернувшись от полисмена, я повернулась к женщине и умоляюще сложила руки на груди. Полная нахмурилась, а потом неожиданно кивнула и поспешила к нам.              — Луиза, дорогая, ну где ты ходишь! Сколько раз я говорила тебе — никогда не зевай, не смотри по сторонам, не лезь к незнакомцам и слушайся братьев. Перси, я ведь сказала тебе присматривать за сестрой, так почему ты даже элементарное поручение выполнить не в состоянии?              — Прости, мам, я отвлекся и… — виновато забормотал старший мальчик, принимая участие в игре. — Лу, ну что ты встала, как вкопанная, давай пошли — поезд ждать не будет, и если мы в этот раз из-за тебя опоздаем, то…              — То мы опять завяжем твою косичку узлом вокруг ножки кровати, несносная ты наша сестренка, — елейным голосом подхватил один из близнецов.              — Мама! Перси! — я кинулась сначала к женщине, а потом к «старшему брату», перед этим не забыв показать язык близнецам. — Я же на секунду только отошла, а потом… Люди-люди кругом, а все незнакомо и вас не видно, и…              — Не теряйтесь больше, юная леди, — полицейский тут же потерял к нам интерес. А ведь мог бы и документы потребовать, но даже к лучшему, что на этом он свой долг посчитал выполненным. Какое-то время я молча шла рядом с остальными, а когда ревнитель закона скрылся из глаз, повернулась к женщине и произнесла:              — Спасибо вам. И вам спасибо, Перси и…              — Это Фред, а это Джордж. А ты, надо полагать, первый раз в школу, как и Рон, мой младший?              Стоящий рядом с ней долговязый верзила, который был едва ли не одного роста с матерью, страдальчески закатил глаза. Да, заботливые мамы — они такие… Для них ты всегда остаешься маленьким ребенком, даже когда обзаводишься седой бородой.              — Мам, вообще-то я Джордж.              — А я Фред, — ехидно заявили по очереди близнецы.              — Ох, простите, пожалуйста…              — Я пошутил — я вообще-то Фред, — фыркнул первый и, толкнув тележку вперед, быстрым шагом направился к барьеру.              — Женщина, и ты смеешь называть себя нашей матерью? — фыркнул второй, после чего составил компанию первому. Забавные ребята. Веселые. Так… Значит, сейчас мне надо…              — Просто разбегись посильней, если боишься, — дала мне совет добрая женщина. Упустив из виду тот факт, что если я с этой долбаной тележкой сейчас разбегусь, то рискую добраться до Хогвартса исключительно на силе инерции.              Поэтому я кивнула в знак того, что приняла к сведению ее слова, после чего спокойным шагом прошла сквозь магический барьер и принялась рассматривать место, где оказалась.              Платформа как платформа, если не считать того, что на ней были одни волшебники, да и ярко раскрашенный поезд под названием «Хогвартс-экспресс» все-таки отличался от тех, что остались на вокзале Кингс-Кросс.              — Круто, да? — рядом со мной оказался долговязый Рон. — Уже седьмой год хожу братьев в школу провожать — дождаться не мог, пока сам поеду.              — У тебя грязь на носу, — тихо произнесла я, после чего достала пачку влажных салфеток, зеркало и протянула все это добро Рону. — Давай быстрей стирай, а то мама увидит, и уж тогда…              Учитывая, что большинство мам предпочитают стирать грязь с лица детей своей же собственной слюной… Так скажем, я понимаю, почему Рон на меня посмотрел с такой благодарностью. Все-таки полная женщина хоть и является сама по себе хорошей мамой, но в чем-то душит детей заботой. И как только умудряется за всеми успевать, если их аж пятеро?              — А, Рон, вот ты где. Давай-ка пробирайся в вагон и… Фред, Джордж — девочке помогите, она ведь не поднимет такую тяжесть.              Прежде, чем я успела пикнуть, один из близнецов поднял в вагон мой чемодан, а второй так же непринужденно подхватил под мышки меня и поставил в тамбур.              — Мы все сделали, мама! — фыркнул один из них.              — Спасибо, Джордж, — я присела в шуточном реверансе, после чего перехватила ручку чемодана поудобней, повесила на плечо сумку со свертками, которые в чемодан не влезли, и направилась на поиски свободного купе.              — Откуда она догадалась, что ты… — конец тирады обескураженного Фреда потонул в грохоте колес тележки по полу вагона.              Все купе были открыты, но в каждом из них уже сидели четверки, а то и пятерки мальчиков и девочек разных возрастов. Поэтому я проходила мимо до тех пор, пока из одного купе меня не окрикнули по имени. Голос Николь я узнала сразу, поэтому без раздумий зашла в купе, втолкнув перед собой тяжелый чемодан, и закрыла дверь за собой. Почему? Да просто потому, что со мной в комнате получалось ровно четыре человека, и нужен ли нам пятый — очень большой вопрос.              — Привет, Лили, — Николь помахала мне рукой. Она сидела у окна рядом с пухленьким мальчиком, который держал на коленях огромную зеленую жабу. И с подозрением косился на Николь — видимо, подруга уже рассказала ему, что по учебной программе маггловской школы земноводных полагается препарировать.              — Боже мой! Ну конечно же! Ты — Лилиан Поттер, — произнесла девочка с волосами, уложенными в креативную и модную во все времена прическу «я упала с самосвала, тормозила чем попало». При разговоре обнаружилось, вдобавок, что у девчонки передние зубы чуть крупней остальных, что производило довольно милое впечатление. Да, знаю, у меня свои, специфические понятия о красоте — мне всегда нравились люди, которые не вписываются в так называемые «идеальные пропорции». Маленькие губки и круглые очки Николь в роговой оправе, волосы этой девочки и непропорциональные зубы — все это произвело в свое время на меня исключительно положительное впечатление. Я уж молчу про крючковатый нос Северуса и его странную для англичанина прическу…              — Я о тебе прочитала все, что нашла в книгах. Ты ведь знаешь, что…              — Что моих родителей убил у меня на глазах жуткий темный маг с претензией на мировое господство? Отлично знаю. Надеюсь, что и ты знаешь о том, что напоминать о таких вещах человеку в довольно приятный день как минимум омерзительно с твоей стороны. Прояви, будь добра, долю тактичности и уважения, выбрав иную тему для разговора. Как, говоришь, тебя зовут?              — Но… Я… Гермиона Грейнджер, — на какое-то время я, кажется, выбила девчонку из колеи столь жестким ответом, но по-другому с ними нельзя. Заебут ведь вопросами. Сколько там их в Хогвартсе? Северус говорил, что каждый год поступает около пятидесяти человек, а курсов аж семь, итого — три с лишним сотни любопытных детей, и все на мою голову. Лучше уж сразу дать им всем либо поодиночке, либо всем вместе понять, что со мной не нужно говорить на тему прошлого. Интересно, если даже мне самой неприятно об этом говорить, то что бы на моем месте чувствовала настоящая Лилиан? — Куда вы собираетесь поступать?              — Я не знаю, — неуверенно промямлил мальчик. — Бабушка говорит, что на Гриффиндор мне в жизни не попасть, но и на Слизерин я не хочу. А Когтевран не для меня и… Получается, что если и попаду, то в Пуффендуй. Если меня не выгонят…              У-у-у-у… Мда. Тяжелый случай, крайне тяжелый. Бабушкины внуки — они такие, еще хуже маменькиных сыночков.              — Я вот не знаю. Я прочитала все о Хогвартсе, но так и не решила, куда мне идти. Можно отправиться в Гриффиндор — этот факультет заканчивал в свое время сам Альбус Дамблдор, но мне кажется, что и Когтевран будет очень неплохо. Вот только возьмут ли меня? Я прочитала все наши учебники и дома попробовала выполнить несколько простых заклинаний из…              — Справочника тысячи элементарных заклинаний авторства… — вставила я.              — Ты его тоже читала!              — Увы, только читала. Практиковаться мне не позволили. А…              — У меня тоже палочку родители сразу забрали и вернули только перед тем, как на поезд посадить, — пожаловалась мне Николь.              Гермиона снова открыла рот и затарахтела, давая нам пояснение о том, почему именно знающие о магии люди стремятся отбирать у своих отпрысков палочки. Привела некоторые примеры неудачных попыток колдовать, описала последствия применения некоторых заклинаний.              — Я, пожалуй, пойду, — неуверенно промямлил мальчик и, прихватив свою тележку, отправился восвояси. Мы с Николь только переглянулись, а Гермиона растерянно замолчала на полуслове. В глазах девочки я заметила намек на слезы. Да, вот такие вот они, дети. Нет, Грейнджер, конечно, грузит похлеще нашего препода по философии, но… Бросив мимолетный взгляд на Николь, я заметила ее улыбку и легкий кивок.              — Сладости, кому сладости? — прервал наш молчаливый диалог и стрекот Гермионы голос разносчицы, которая предлагала всем едущим в купе детям приобрести разную сладкую всячину. При слове «сладости» все другие мысли, кроме «опа, простые углеводы» из моей головы сразу выветрились. Одновременно с Николь я вскочила с полки и двинулась к выходу из купе.              — А… Вы что, тоже уходите? — было видно, что девочка расстроилась из-за того, что новые друзья собираются сбегать. Видимо, далеко не у всех детей одиннадцатилетнего возраста пропускная способность слухового канала совпадает со скоростью передачи данных Гермионой Грейнджер, вот и тусовалась бедная девочка в одиночестве. Как, впрочем, и Николь до знакомства со мной.              — Сейчас мы придем, — бросила я на ходу, звеня мелочью в карманах.              «Сейчас» растянулось на добрых двадцать минут, поскольку у тележки собралась очередь, да и женщине приходилось пояснять людям, с миром волшебных сладостей незнакомым, что представляет собой конкретный товар и с чем его едят. Меня больше всего заинтересовали шоколадные лягушки и, конечно же, непосредственно шоколадки. Николь, как истинный любитель экспериментов, купила себе коробку всевкусных конфет Берти Боттс, проигнорировав тот факт, что некоторые из них обладают совсем несъедобными вкусами вроде ушной серы или, там, мазута. А я прихватила три шоколадки и десяток шоколадных лягушек. За один присест все это было съесть немыслимо, но знакомство с кухней родного детдома позволяло мне предположить, что в Хогвартсе меню не будет блистать разнообразием и первое время мне не повредит «дозаправка» в виде различных сладостей.              Когда мы вернулись в наше купе, то обнаружили, что оставленная в одиночестве девочка с плохо прочесаными каштановыми волосами смотрит в окно, глотая слезы. Ну вот, довели ребенка. Нет, ну мы же сказали, что сейчас вернемся и даже багаж свой здесь оставили, а она…              — Гермиона… Ну ты чего? — я снова примостилась на полку рядом с девочкой, а Николь заняла свое место напротив нее и тут же тактично сделала вид, что кроме коробки с разноцветными и разновкусовыми драже ее ничего в этом мире не интересует. Девочка всхлипнула последний раз, достала из кармана платок и принялась было стирать с лица слезы, но я ее остановила.              Мордашку вытереть действительно надо, а вот глаза лучше не трогать — красные, как у кролика, моргалки не придадут девочке никакой привлекательности, по своему опыту знаю. Когда Гермиону более-менее привели в порядок, я протянула ей шоколадную лягушку и спросила:              — Кстати, как тебе идея отправиться с нами на Когтевран? Будем вместе тусоваться...              — Вы… Вы серьезно? — глаза девочки стали похожи на блюдца. Хм, похоже, мы первые в ее жизни, кто предложил ей дружбу, хоть и столь экстравагантным методом. Ну а что поделать, если из шаблонного «давай дружить» мы с Николь выросли морально задолго до знакомства друг с другом?              — Серьезно.              — Обычно со мной не хотят дружить. Потому что я много говорю и много учу. А еще обзывают.              — Обзовут — я им носы сломаю.              — Это будет нарушением школьных правил! Тебя за это накажут, — возмутилась Гермиона.              — Но носы уже будут сломаны, — заметила я, открывая вторую лягушку и успевая сцапать эту падлу прежде, чем она выскочит из коробки. Кто вообще придумал, что бегающие от своих владельцев конфеты — это клево? Нет, с точки зрения фитнеса — так кому-то это даже полезно будет, а вот с позиции гигиены… Ведь по каким только поверхностям эта лягушка не пробежится, пока ее догонят…              — А ты? Ты тоже не против того, что я… — начала Гермиона, обратившись к Николь.              — А почему нет? Ты прикольная. Будешь у нас вместо радио, — фыркнула подруга, доставая из сумки книгу и тут же погружаясь в чтение.              — Все, теперь не дозовемся в реал до самого прибытия в школу, — сообщила Гермионе я, распаковывая уже третью лягушку и только сейчас обращая внимание на карточки-вкладыши. Северус мне про волшебные карточки как-то рассказал. Мда… Что я могу сказать… не хотелось бы мне, чтобы у меня были портреты, которые бы за мной следили. Как-то это слишком… Может, кому-нибудь отдать, кто увлекается коллекционированием?              Дверь купе распахнулась, и внутрь заглянул знакомый рыжеволосый мальчик.              — Вот ты где! Привет, — заметив, что я не одна, Рон поздоровался с остальными и подошел ко мне, протягивая упаковку с салфетками и зеркало, которые я ему давала на перроне и которые, возможно, в первый раз в жизни, забыла забрать обратно. Хотя обычно я за вещами слежу. — Ты быстро убежала, и я не успел сразу отдать. Извини.              — Ничего страшного, — заверила мальчика я. Заметила, каким голодным взглядом он прошелся по лежащим на столам шоколадным лягушкам, и предложила. — Угощайся.              — Нет, спасибо, я…              Так, ну все понятно. Мальчик из довольно бедной семьи — явно на нем одежда, доставшаяся от старших братьев (не по фигуре сидит — сразу видно, у меня на такие вещи глаз наметанный), надо полагать — от них же достается все остальное мало-мальски ценное имущество, а сладкое в доме только по праздникам и на всех по конфетке. Сама в детдоме жила, отлично понимаю, о чем речь ведется. С одной стороны — сладкое в жизни не главное, по пацану вон заметно, что он в семье, что его любят… Черт подери, да сраных десять лет назад я бы все на свете отдала, чтобы попасть в любящую семью, и пофиг было бы мне на те сладости и на присутствие или отсутствие телевизора… Я бы с удовольствием согласилась на десяток-другой братьев (неважно — старших или младших), если бы они меня любили… Но да — ему не понять, что такое «вне семьи», а вот по поводу шмоток он явно комплексует. Кстати, он, как и Гермиона, уже переоделся в школьную мантию. Вот только на Гермионе новая мантия от мадам Малкин, подогнанная, где надо, а на Роне… Хм, ну что же, иголки с нитками у меня есть, надо будет облагородить, пока едем. Мальчик-то хороший, жалко, если травить его начнут. А так, глядишь, появится в нашей исключительно женской компании представитель мужского пола. Надо будет еще парочку найти, чтобы поровну всех было.              Рон был усажен рядом с Николь, накормлен шоколадными лягушками и одарен всеми имеющимися на тот момент карточками. Глядя на блестящие от счастья глаза мальчишки, я не могла нарадоваться. Не прошло и часа, как мы знали о Рональде практически все. Да, он действительно из многодетной семьи, причем старших братьев у него не три, а целых пять. Вдобавок — есть младшая сестра. Как с этим выводком управляется миссис Уизли — для меня загадка века, но надо полагать, что и без строгого отцовского ремня дело не обходится. Вот кто бы из его однокурсников вернул девочке забытые копеечные вещи?              Проблем у Рона было много. Верней сказать, их было три. Первое — неуверенность из-за собственного внешнего вида. Когда всю жизнь донашиваешь чужую одежду — такое иногда проявляется. И не надо мне напоминать про мой детдом: между моей ситуацией и той, что была у Рональда, есть большая разница — в моем детдоме все были друг другу равны. Все ходили в обносках, все жрали подгоревшую кашу комками, все стояли в очереди для того, чтобы воспользоваться получасом интернета на старых задрипанных компах, а также все при случае получали от воспитателей и учителей хороший втык за дерьмовое поведение или незастеленную кровать. Нет, бить нас всерьез никогда не били — тут уж чего не было, того не было, врать не буду. Но наорать и запереть в кладовке на часок-другой могли только так. Причем не всегда наказание было справедливым.              А вот Рону не повезло, да… Оказаться единственным мальчишкой в старой мантии — это просто шизец как невесело. Да ладно бы старой — мантия-то качественная и смотрится красиво, а вот тот факт, что она Рону длинновата — это да, это проблема. Он же наступит на полы двадцать раз прежде, чем куда-то дойдет.              Вторая проблема Рона, исходящая из первой — отсутствие самостоятельности, невозможность принимать решение. Тут сказывается рука и голос заботливой мамы. У нас в детдоме мам не было, а персонал — от воспитателей до поваров — придерживался довольно распространенной методики воспитания под названием «трудотерапия». Основным правилом этого воспитания было «не жди, пока все сделают для тебя — сделай сам». Мы сами мыли за собой посуду, сами убирали в комнатах, сами стирали и ремонтировали вещи. С тяжелым барахлом и, допустим, проклейкой и прошивкой обуви младшим помогали старшие. Как правило, выпускники нашего детдома все поголовно умели провести мелкий ремонт, поклеить обои, «задраить люки», то есть заклеить окна на зиму, забить гвоздь, приготовить около двух десятков самых распространенных блюд и так далее. А вот Рональду наличие мамы все эти способности развить не позволило.              Ну и третья — вечный «комплекс младшего». Двое старших братьев полностью реализовали себя: один из них работал с драконами в Румынии, а второй находился где-то в Египте по заданию «Гринготтса». Перси стал старостой, а близнецы просто были всеми любимы и вдобавок — играли в квиддич. Стоит ли удивляться тому факту, что Рон в итоге боялся так и не стать равным своим братьям? Ладно, эта проблема так просто не решится, над этим как-то потом надо будет работать. А вот кое-что можно разрулить сейчас.              Нитки подходящего цвета нашлись в компании с иголкой в боковом кармашке чемодана.              — Снимай мантию, — обратилась к Рону я.              — Чего?              — Давай снимай. Сейчас увидишь, чего, — добродушно произнесла я. Привыкший слушаться женщин мальчик все-таки стянул с себя тканевый плащик, оставшись в рубашке, жилете, брюках и криво повязанном галстуке. Так, галстук перевязать, рукава рубашки и штанины брюк тоже надо будет подшить прямо на нем, и получится не мальчик, а заглядение.              Когда я перешла ко второму рукаву мантии Рона, дверь в купе открылась и на пороге возник старый знакомый из магазина Мадам Малкин. Его появление в сопровождении двоих мальчишек помассивней было настолько неожиданным, что даже Николь в кои-то веки положила на стол книгу и уставилась на вошедших из-под очков в роговой оправе.              — Значит, это ты Лилиан Поттер? — спросил у меня прилизанный.              Я пожала плечами. Мол, догадайся сам. С учетом того, что этот тип явно искал меня целенаправленно, а рыжеволосая и зеленоглазая девочка — явление крайне редкое, а на первом курсе я, скорей всего, одна такая — найти меня было как раз плюнуть.              — Я Малфой. Драко Малфой, — вычурное представление мальчика заставило меня улыбнуться. На самом деле, таким тоном может позволить себе представляться разве что крупный деятель в области науки, политики или других сфер. Кто-то влиятельный, сильный, облеченный властью и завоевавший уважение многих людей… Слышать такое из уст одиннадцатилетнего ребенка было малость смешно. Прыснул и Рон. Гермиона и Николь удержали свои эмоции при себе, хотя кинув на них мимолетный взгляд, я поняла, что они тоже с удовольствием бы рассмеялись, подобно нашему новому знакомому.              — Тебе кажется смешным мое имя? — мальчишка выпятил колесом цыплячью грудку и обратился к Нашему Мужчине. И прежде, чем Рон успел хоть слово вставить, сказал. — Не трудись представляться — твое имя я и так знаю. Мне отец так и сказал — если видишь рыжего мальчишку в одежде не по его мерке, то значит — это Уизли. Только в этой семье детей больше, чем могут позволить себе их родители.              А вот это ты, Малфой, определенно зря! Николь, видимо, заметила перемену моего выражения лица и поспешила подвинуться к Рону поближе, беря его за руку. То ли мальчик понял ее без слов, то ли опешил от близкого физического контакта, но слова он не сказал. В это время в игру вступила я.              — Малфой, Малфой… Мне знакома эта фамилия. Кажется, недавно ее видела в какой-то книге…              — Конечно же, видела. Это одна из самых влиятельных семей чистокровных волшебников.              — Что, правда? Неужели и лишняя хромосома есть? — я постаралась сделать максимально восхищенное выражение лица. Примерно так же вылупилась и Николь. Грейнджер, глянув по сторонам, решила составить нам компанию, хотя и явно не понимала, о чем именно речь.              Малфой с важным видом кивнул. Так, что бы еще такое придумать…              — Что, и лоботомию будете делать? Или уже сделали?              Малфой снова кивнул и прямо надулся от важности. Так, теперь главное не заржать. Мы замолчали, снова пялясь во все том же немом восхищении на Малфоя. А парень переводил взгляд с нас на Уизли и откровенно не понимал, что именно дальше делать. Впрочем, в какой-то момент мальчик спохватился и принялся придерживаться выбранной ранее тактики.              — Поттер, я должен тебе кое-что сказать. Наверное, ты не заметила, но некоторые семьи в магическом мире отличаются друг от друга. И я мог бы быть тем, кто может рассказать тебе, что к чему.              — О, извини, пожалуйста, но у меня уже есть человек, к которому я могу обратиться за советом. Большое спасибо за предложение — уверена, если бы ты обратился ко мне раньше, я бы ответила согласием и в обязательном порядке бы…              Короче, они трое слились из купе, даже не дослушав. А жаль — я еще и десятой части предложения не произнесла. Едва за дверью стихли их шаги, как мы с Николь заржали, в промежутке между смехом вповалку объяснив, что к чему, Рону и Гермионе. Пока то да се, я успела подшить рукава и подол мантии мальчика и взяться за рубашку и брюки. Не прошло и часа, как Рон стал выглядеть куда более прилично. Правда, кажется, галстук придется первое время ему завязывать. Ну ничего — научится, вдали от родительского гнезда оно проще будет.              — Девчонки, я ни на что не хочу намекать, но если я сейчас расскажу обо всем, что здесь происходило, Фреду и Джорджу, то с Малфоя будет ржать месяц как минимум весь Гриффиндор, — отсмеявшись, Рон внес рацпредложение. Я пожала плечами, переглянулась с Николь.              — Ну и чего ты ждешь?              До самого приезда в Хогвартс мы Рона так и не увидели. Надо полагать, близнецы и другие гриффиндорцы потребовали подробного рассказа. Прости, Малфой, но никто не вправе оскорблять другого человека только за происхождение из бедной семьи. Прицепись бы ты к манерам Рона или, скажем, к тому, что он ботинки себе так и не почистил — и я бы слова не сказала. И даже синяки бы тебе после драки обработала. А так… Интересно, научится чему-нибудь или стычки продолжатся? Хорошо бы научился. Мальчик вроде неплохой. Ну, только в том случае, если родители ему окончательно мозги не засрали «мы аристократы и мы круче всех, а вот остальные говно».