На десять лет назад

                    Весь день я провела у Северуса. Поскольку места для занятий боевой магией или дрессировкой Нага мне не хватало, я решила на досуге поупражняться в анимагии. На самом деле — летом я уже практиковала это дело. И с превращением «туда» у меня практически не возникало проблем. Другое дело, что обратно в человека я могла трансформироваться не с первой попытки и вдобавок — оставив «на память» о превращении либо перья на спине, либо птичьи глаза, либо еще какой-нибудь трэш.              Согласно официальным источникам, обучиться анимагии можно только за много лет. Сириус наплевал на официальные источники и рассказал мне, что сам он выучился сему искусству буквально за два года. При этом надо учесть, что ему приходилось все изучать практически вслепую, в то время как у меня под боком часть каникул был анимаг, который при необходимости подробно мог описать, что у меня за косяк получился и как его избежать. Ну и вдобавок… Биологию у нас преподавала в мои школьные годы жестокая тетка. Настолько жестокая, что мне уже в школе милиции не понадобилось дополнительно ничего доучивать по этой теме, в отличие от однокурсников. И анатомическое строение человека я знаю, что называется, как свои пять пальцев. У птиц оно проще, и его я, кстати, тоже знаю. Так что не стоит удивляться тому факту, что я уже через пять месяцев после начала тренировок могла без проблем перекинуться в птичку, и нуждалась в посторонней помощи только для превращения «обратно».              Сова была признана все-таки нужной. Поскольку птичка может летать, прятаться в разных местах, куда человеку нет хода и, вдобавок, в магическом мире настолько распространена, что затеряться ей — раз плюнуть… Меня немного напрягал ярко-рыжий цвет оперения, но Сириус успокоил — мол, это со временем пройдет, и в совином виде я буду иметь более адекватный для птицы цвет. Ну а зеленые глаза… У птиц, как и у других животных, это не такая редкость, как у людей. Да и поди рассмотри глаза с расстояния нескольких метров.              Именно поэтому сразу же после завтрака я приняла звериную форму и принялась ее дрессировать. Все те сказки, что анимаг в звериной форме — непобедимая тварь, увы, оказались просто сказками. Что, кстати, логично. Животные ведь, как и люди, разные по физическим возможностям. И зависят эти самые возможности от состояния костей, мышечной массы, даже банально — от возраста. Тело двенадцатилетней девочки превращалось в тушку довольно молодого совенка, который с трудом поднимал несколько бумажек. Уважающие себя заводчики почтовых сов таких детенышей еще не продавали. С учетом того, что развитие тушки животного шло синхронизированно с человеческим телом — в полноценную взрослую сову я превращусь только… Года через три-четыре. Но пока что я могу натренировать имеющуюся тушку и, что немаловажно — привыкнуть к ней.              Северус поначалу смотрел с опаской на птицу, которая таскала взад-вперед по комнате то карандаши, то свернутые листы бумаги, а потом решил, что чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, и демонстративно сел на диван читать какой-то старый фолиант. Вдоволь налетавшись и основательно устав, я спикировала на спинку и посмотрела ему через плечо. Увиденное навело меня на размышления, которыми я тут же решила поделиться, для этого сделав попытку превратиться обратно в человека.              Тут два нюанса. Первое — попытка таки увенчалась успехом, хотя, может быть, и не до конца. Второе — я забыла, что сижу на спинке дивана, и если для совы это было вполне устойчивое положение, то для человека… Короче, я с грохотом полетела прямо на Северуса, он рефлекторно попытался меня удержать, но в итоге лишь замедлил падение, как итог — мы оба оказались на полу.              — Мерлин тебя забери, Лили, ты что, не могла…              — Сорян, косяк вышел, — я улыбнулась, и, кажется, моя улыбка в который раз обезоружила гордого и мрачного зельевара. Вместо того, чтобы завершить свою тираду, присовокупив к ней еще несколько ругательств, мужчина лишь махнул рукой и улыбнулся мне в ответ. Смутившись, отвернулся.              Мда, вот что любовь с людьми делает… Сириус, правда, летом пытался внушить мне, что, мол, это как-то нездорово смотрится. Типа, взрослый мужик и маленькая девочка… Куда именно был впервые в жизни послан Сириус — оттуда никто не возвращался, так скажем…              Нет, серьезно, почему до Сириуса до сих пор не дошло, что любовь и физическое влечение — это абсолютно разные понятия? И если второе относится практически ко всем окружающим представителям противоположного пола репродуктивного возраста, то любить можно только определенную личность. И когда любишь именно личность, то уже немного наплевать на то, в каком именно она теле находится. Особенно если учесть, что наши с Лили Эванс-Поттер тушки абсолютно идентичны по внешнему виду.              — Северус, а у меня есть идея одна…              — Только не это, — протестующе поднял он руку вверх.              — Но ты даже не дослушал!              — Я отлично знаю, что все, слышишь — все твои идеи заканчиваются травматично либо для тебя, либо для тех, кто тебя окружает.              — Травматично они заканчиваются в том случае, если изначально неприменение этих идей могло бы закончиться физической смертью. Но я вот тут подумала… Смотри, яд василиска ведь смертелен? Ну, то есть если тварь решит не взглядом убивать, а кусать, и если ей в глаза посмотреть не успеешь или она их, чего доброго, закроет по наущению наводчика…              — Та-а-ак, — мужчина поднял с пола книгу. Сел на диван. Кивнул мне занять место на кресле. — Только не говори, что ты собралась специально искать встречи с василиском.              — Учитывая, что за последние пару суток этот гребаный василиск постоянно крутится где-то рядом — мне кажется, что от меня вопрос встречи с ним не зависит. Пока что можно заметить явные попытки дискредитировать меня, но что если наводчику это надоест, и он решит просто от меня избавиться с помощью змеи? Ну а что — раздавить морально и посадить в Азкабан не вышло, так хоть физически устранить — почему бы и нет? А у меня, собственно, ни заклинаний против него, ни нужной степени чистоты крови, да и оружие… Извини, но мне что-то не верится, что я из пистолета хотя бы чешую пробью, а если даже и пробью, то эта тварь все равно меня успеет ужалить пару раз. А насколько я помню, после укуса можно прожить… Несколько минут? И противозмеиной сыворотки от яда василиска у нас в шаговой доступности нет, чуешь, чем пахнет это для меня, да и для остальных тоже?              — В школе заработают громкоговорители и…              — И наводчик заткнет змее уши. Или просто сломает какой-нибудь рупор, такое ведь тоже возможно, не так ли?              — У тебя паранойя, — вздохнул Северус. — Ты такой параноик, что на твоем фоне даже мы с Грюмом вместе взятые уже не параноики.              — Я знаю, — довольно произнесла я, скалясь в полубезумной усмешке. — А еще моя паранойя не помешала мне получить справку о полном психическом здоровье, так что не клевещи на паранойю и лучше выслушай.              — А что мне еще остается делать? — деланно-уныло произнес мужчина.              — У шпионов и разведчиков популярен такой трюк — в один из зубов вместо пломбы ныкают капсулу, содержащую смертельно опасный яд. Если человека хватают и он понимает, что ему не сбежать, то чтобы избежать пыток и соответственно — выдачи информации, он раскусывает капсулу и… кирдык. А у тебя я тут через плечо прочитала про одно интересное снадобье...              — Трех его капель хватает, чтобы взрослого человека… Подожди! — мужчина поднял на меня голову. Непонятно, расширились ли зрачки или нет — черный цвет глаз мешал «поймать реакцию», но судя по всему, моя идея его впечатлила.              — Ну, сам понимаешь — побочные эффекты от смешения нескольких составов в организме, плюс влияние самого зелья… Короче, чисто ради интереса я бы такую идею озвучивать не стала, а вот если реально цапнет, что тогда?              — Надо сказать об этом аврорам, — тихо произнес Северус. — Если они будут ловить эту тварь и кто-то вдруг пострадает, то твоя идея может спасти жизнь, и не одну.              — Ну, можешь и сказать. Только одну меня ты права не имеешь оставлять, не забывай, — я сморщила нос и сложила руки на груди, показывая, что с места не сдвинусь. Он лишь вздохнул и подошел к камину, бросая в него горсть порошка и наклоняясь вперед, чтобы с кем-то поговорить. С Грюмом, наверное.              Но в этот момент в комнату залетел патронус директора, который голосом Аластора Грюма приказал Северусу явиться на окраину запретного леса, прихватив с собой свою сову. С учетом того, что совы у Северуса не было и в помине — не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто именно должен оказаться на границе замка и Запретного леса вместе с профессором зельеварения.              Судя по всему, Грюм знает о моих опытах с превращением в зверушку, и уже, в принципе, известно, что опыты удачные. То ли Сириус докладывается, то ли еще как за мной следит — не суть важно. Уже через пять минут мы с Северусом были у границ антиаппарационного барьера, при этом я невозмутимо сидела у него на плече, вцепившись когтями в мантию и всеми силами демонстрируя обычную и ничем не примечательную птицу. Разве что слишком рыжую, но это лишь особенность окраса.              Кучка мракоборцев, сгрудившаяся у входа на центральную аллею, оживленно переговаривалась между собой, что-то обсуждая. Что именно — стало понятно уже через пару минут, когда Аластор Грюм изложил Северусу суть дела. Суть была в том, что на замок кто-то поверх антиаппарационного барьера наложил щит, который никого не впускал и никого не выпускал за пределы школы. Спустя пять минут к нашей компании присоединился чертыхающийся Блэк, который сообщил, что потайные ходы Хогвартса также недоступны для использования, поскольку тот, кто накладывал купол, умудрился сделать его сферическим, то есть часть наверху на видимом, так сказать, участке, а часть — внизу. То есть, даже годный подкоп сделать под куполом у нас не получится. Когда мне это удалось понять, масштабы пиздеца, в котором мы все оказались, отчетливо нарисовались в голове. Всю обратную дорогу в замок я выражала свои мысли громким птичьим матом, не скупясь на лестные высказывания в адрес Василиска, его создателя, наводчика и прочих субъектов, имеющих отношение к происходящему.              В итоге у нас где-то по трубам шароебится огромная змея, которая способна убить взглядом — раз. Второе — вместо обещанных иноземных специалистов по борьбе с такого рода ужасами, у нас в наличии есть только рядовые авроры «с земли», два петуха, до которых еще не успел добраться таинственный Птичий Душитель, он же Наводчик. Еще у нас есть полная школа детей от одиннадцати до восемнадцати лет. Даже если взять во внимание тот факт, что в магическом мире совершеннолетие наступает в семнадцать… Ой, трэшак… Ой, вот это я влипла… Ой емае, ешкин дрын, а ведь я так надеялась хоть один год в Хогвартсе спокойно проучиться…              — Убить… Дай мне убить… — раздалось откуда-то из-за стены, когда мы спускались в подземелье. Поскольку туалетов поблизости не было, а значит — не существовало и выходов для огроменной змеи, слова василиска я проигнорировала. Едва мы добрались до комнат профессора зельеварения, он крепко запер дверь, и только после этого я приняла человеческий облик.              — Ну и что скажешь? — уточнил он у меня.              Я пожала плечами. Говорить было нечего. В самом деле, что можно сказать в такой ситуации? Сейчас от меня ничего не зависело — политику партии задавал Аластор Грюм, и как он скажет, так и будем действовать. Да и то, действовать… Я вот, например, с василиском воевать не умею. Стрелять — умею, искать виновных — умею. Хм, виновных… А ведь наводчик по-прежнему в замке. И он так же, как и мы, заперт здесь, в этом месте… Можно ли его найти?              В дверь раздался стук. Мы с Северусом переглянулись, рефлекторно хватаясь кто за пистолет, кто за палочку.              — Кто там? — уточнил зельевар, на всякий случай пододвигая к двери шкаф. Видимо, планировал уронить этот шкаф на голову тому, кто пробьет защиту. Скорей всего, пробить ее очень сложно, но Северус такой перестраховщик, что моя паранойя уже аплодирует ему стоя. Может быть, я его поэтому и полюбила, что нужно находить себе в пару людей с такими же тараканами, как у тебя.              — Это Бродяга, — отозвались из-за двери.              — Докажи, — в один голос отозвались мы.              Сириус к этому был готов, поскольку принялся доказывать, приводя в качестве средства убеждения информацию, которую другие люди знать не могли. Но на всякий случай Северус, открывая дверь, все-таки приложил его какими-то демаскирующими чарами. Только после того, как они не сработали, я убрала в карман пистолет.              — Ну вы даете, сладкая парочка, — ошарашенно произнес Сириус, когда дверь за его спиной закрылась.              — Нервы, — отозвалась я. Северус подтверждающе кивнул (кстати, палочку он так и не убрал), а Сириус лишь поежился под нашим перекрестным взглядом.              — Ты не боишься по школе ходить? — уточнила я.              — Мне ли с моим генеалогическим древом бояться, — самоуверенно хмыкнул Сириус.              — А ты готов поручиться в том, что твои мать и бабушки по ее и отцовской линии хранили супружескую верность? ДНК-тестов в те времена еще не придумали, а магических аналогов, насколько мне известно, не так много.              — Ты не знаешь, что такое род Блэков, — хмыкнул Сириус. — Там все проверено и перепроверено по триста раз. Так что я тут гуляю, как у себя дома. Кроме того, у меня для вас есть несколько не совсем хороших новостей.              — Добивай, — милосердно разрешила я.              — Тебе лучше сесть. И тебе тоже, — вздохнул Сириус, после чего достал из-за пазухи какой-то пергамент. Развернул его перед нами. Я молчала. Спрашивать, что это, смысла не было — все равно мужчина все расскажет через минуту, и чем больше вопросов я буду задавать, тем поздней узнаю, что, собственно, он мне хочет показать.              — Клянусь, что замышляю шалость и только шалость, — тихо произнес Сириус, после чего на пергаменте вдруг начала появляться подробная схема Хогвартса. — Это Карта Мародеров. Наша карта. Мы с Джеймсом, Римусом Люпином и Петтигрю, — последнюю фамилию Сириус выплюнул с пренебрежением, а я едва удержалась от того, чтобы не погладить его успокаивающе по плечу. Остановило лишь то, что он сам справился с эмоциями и продолжил говорить. — После завершения учебы мы передали карту другим ученикам, преемникам, так сказать, после чего она какое-то время гуляла по школе, пока ее не прибрал к рукам Филч. Он сквиб, так что использовать ее у него не получилось, да и подчиняется карта только тому, кто назовет кодовые слова, а мы, сами понимаете, придумали фразочку что надо…              — Молодцы вы, конечно, — я присвистнула, глядя на масштабы работы. Как человек, знакомый с основами черчения и способный делать простейшие работы с помощью компьютерных инструментов, могу сказать — работа была проделана гигантская. Особенно если учесть, что делать ее приходилось перьями, пусть и магическими… А масштабирование, а точность пропорций? А…              — Чертил, в основном, Римус. Мы же находили потайные ходы, ну а с зачарованием все вместе мудрили, — Сириус чуть улыбнулся, явно вспомнив веселые школьные годы. Северус же, наоборот, поморщился. Бродяга этого жеста не заметил, в отличие от меня. Украдкой я протянула в сторону руку и ободряюще сжала длинную узкую ладонь. Поймав ответный благодарный взгляд, я повернулась к Сириусу, который как раз подходил к сути рассказа.              — Мне тут Грюм рассказал про крестражи, и я подумал: можно ли увидеть их с помощью нашей карты. Ну и заодно… Честно, я решил поискать наводчика и попробовать отследить передвижения твари по замку.              — И как успехи? — с ехидцей уточнил Северус.              — Смотри сам, — Сириус подвинул поближе к нему карту и при помощи палочки заставил один из коридоров приблизиться и увеличиться в размере. Рядом передвигались две точки — Люциус Малфой и Том Марволо Реддл. Причем так, будто одна из них была наложена на другую.              — И это значит…              — У Люциуса Малфоя крестраж. Зачем он ему нужен, я не понимаю…              — Зато мы понимаем, — я вздохнула. Северус тоже. Логично, что у Люциуса есть крестраж. Без знания змеиного языка со змеей не поговоришь.              — Наложение точек одна на другую дает возможность предположить, что он носит крестраж при себе или же, что наиболее вероятно…              — Что он и есть крестраж? — уточнила я.              — В каком-то роде да. Видишь ли, в прошлом году, если вы помните, был тут один преподаватель ЗОТИ по фамилии Квиррелл. Вы его судьбой, надо полагать, не очень интересовались после исчезновения, так я вам ее расскажу. На допросах в аврорате он рассказал о том, что путешествовал по лесам Албании, куда, по слухам, отправился Волан-де-Морт, верней — то, что от него осталось после памятных событий одиннадцатилетней давности. Квиррелл собирался найти и уничтожить темного волшебника, при этом, конечно же, завладев какими-нибудь его секретами или артефактами, но вместо этого Волан-де-Морт завладел им.              — Не провоцируй мою пошлую фантазию, — поперхнулась я.              — Да чтоб тебя, ты можешь хоть один серьезный разговор не превращать в фарс?! — в сердцах выругался Блэк, после чего саданул кулаком по каминной полке. Повезло, что Северус на нее не ставит всякий хлам — сейчас там только моя фотография. Стоп! Моя фотография? Как я раньше-то не заметила… Точно — это одна из фоток, которую сделали мы с Тонкс. На ней я качаюсь на качелях и машу руками во все стороны. Пфф… А он сентиментальный такой у меня… Странно, что не спрятал перед моим визитом — обычно в его доме все фотки Лили Эванс, да и мои тоже, распиханы по разным книгам и журналам, а тут на виду стоит…              Кстати, а что на Сириуса нашло? Обычно он так не рявкает. Скорей бы уж он развил тему «кто кем овладел», пользуясь отсутствием здесь своей кузины, которая сразу бы начала его одергивать…              — Суть в том, что длительное время Волан-де-Морт существовал буквально в теле Квирелла. Волю и сознание при этом волшебник сохранял свою… По крайней мере, частично. Он вел себя хоть и странно, но не так, как обычно люди, взятые под «Империус», так что никто ничего не заподозрил.              — Ты намекаешь на то, что Квиррелл был… Вроде как крестражем?              — Вместилищем части души Волан-де-Морта. Той части, которая впоследствии обрела тело и была убита нами. Не до конца, если ты помнишь. Версии?              — Ну, либо Люцик сам все придумал, либо, что вероятно, его надоумил Волди, но в итоге он сначала подбрасывает дневник Тома Реддла Джинни в надежде, что неустойчивая детская психика сделает из девочки идеальную марионетку дневникового Реддла. Но, по счастливой или несчастливой случайности, дневник попадает ко мне, а я вам не малышка какая-то…              — Ты не задумывалась о том, почему ты не попала под какой-то контроль?              — Эм… Под какой контроль? — уточнила я.              — Я изучил кое-какую литературу на досуге. Вот прямо сегодня до того, как сюда прислали и сразу за нашими спинами купол закрылся. Так вот, крестражи — это… Что-то вроде паразитов, в итоге. Сама их суть, неполноценность той части души, что заключена в них, заставляет эти магические предметы… вампирить носителей. До тех пор, пока не вытянут ту жизнь, что нужна им для восстановления до человеческого облика.              — Реддл говорил мне об этом.              — Почему он не использовал для этих целей тебя?              — Кажется, ты что-то хочешь мне сказать, и это «что-то» мне не понравится, — вздохнула я.              — У тебя есть какая-нибудь вещь, которую ты не снимаешь последний год?              — Весь гардероб, — пожала плечами я. — В этом году я только белье покупала, пардон за интимные подробности. Ты же не думаешь, что у меня есть еще один крестраж и по этой причине Том Реддл из дневника не смог оказать на меня какое-либо влияние?              — Тем не менее, я полагаю, что именно так и есть, — Сириус развернул передо мной карту, после чего дал увеличение кабинета, где мы находились. Пять точек: Сириус Блэк, Северус Снегг, в дальнем углу — Наг и Том Марволо Реддл, а рядом с Северусом Снеггом — Лилия Гладкова и… еще один Том Марволо Реддл!              — Интересно девки пляшут… — я встала. Побледневший Сириус потянулся было к палочке. — У тебя руки дрожат, не повоюешь особо — раз. Второе — если бы я хотела тебе причинить вред, то у меня на этот случай в кармане лежит подаренный тобой же пистолет, который не надо заклинаниями активировать. И, кажется, я тебя просила о том, чтобы ты не порол горячку. Надо разобраться в том, какая из моих вещей является крестражем, и уже потом что-то с этим делать.              — Ну и как мы это определим? — уточнил он у меня.              — Северус, пожалуйста, не надо целиться в Сириуса. Мы же взрослые люди, а не придурошные подростки, давайте действовать соответствующе, — я вздохнула. О том, что Северус так же, как и я, может запросто выстрелить каким-нибудь заклинанием через ткань плаща, не доставая палочку, я догадалась уже давно. И сейчас, когда плащ едва заметно пошевелился, поняла, что именно собирался сделать он по отношению к старому школьному врагу. Нельзя было дать им сейчас начать палить друг в друга, да и в меня тоже… — Что же насчет определим… Ну я сейчас зайду за… Ширмочку мне колданете, товарищи маги, м? Так вот, я зайду за ширмочку и буду раздеваться. Как только точки «Лилия» и «Том» окажутся на расстоянии друг от друга, вы меня об этом проинформируете. Так мы и поймем, какая из вещей «мэйд ин чайна» оказалась вместилищем души Воланчика. Вопросы есть?              Вопросов ни у кого не нашлось. Поэтому уже минуту спустя я оказалась за ширмой и практически без одежды. По мере продвижения по этапам вынужденного стриптиза до моего сознания дошла одна очень неоптимистичная мысль. Мысль, которая к моменту, когда я осталась без каких-либо предметов одежды и даже без подаренной Северусом заколки, оформилась в четкую и верную идею.              — Снова мимо, дальше, — раздался из-за ширмы четкий голос Сириуса. За сорок секунд надев обратно белье, носки, джинсы и клетчатую рубашку, я прихватила мантию и, на ходу завязывая синий галстук, вернулась к мужчинам.              — В чем дело? — уточнил у меня Сириус.              — Да ни в чем, блять. Ни в чем. Всех, кажется, так интересует вопрос, почему это годовалый ребенок выжил после попадания убивающего заклятия. Всех, блять, так интересует вопрос, откуда взялся этот шрам, если «Авада» не оставляет следов… Что, все такие тупые и никто не догадается?! Мне озвучить надо?!              Я уже не владела собой. Ярость, злость, ненависть — все это поднялось с глубины души. Почему я?! Почему это все дерьмо случилось именно со мной?!              Я никогда не жалела себя. Никогда не ныла, не жаловалась, не роптала на то, что у других есть что-то лучше, чем у меня… Хотя уж могла бы! Именно меня бросили подыхать на морозе! Именно я вынуждена была всего добиваться упорным трудом, а не получать на блюдечке с голубой каемочкой, как дети из некоторых семей. Мне никто бы не оплачивал учебу, никто бы не обеспечил работой, никто бы не помог… НИКТО. Я это знала с самого начала и поэтому старалась не обращать внимание на то, что помогают ДРУГИМ, сконцентрировавшись на том, чтобы добиться чего-то, используя свои собственные возможности и природные таланты, вроде той же склонности к криминалистике.              Чего я добилась? Смерти от осколков Ф-1?! Годное завершение жизни, ничего не скажешь! Да, работа полицейского опасна сама по себе, но почему-то другие люди до меня работали в Мутных Васюках годами, а то и десятилетиями, а с ними ничего не случалось! И первое же мало-мальски серьезное, громкое и скандальное происшествие привело к тому, что я оказалась здесь!              И сразу все в шоколаде просто: семья, пусть и напряжно ко мне относящаяся, но все-таки семья… Новая биография и жизнь, шанс начать все заново. Да щас вот прям! Не проходит и года, как меня пытаются убить. И почти получается это сделать! Потом меня пытаются подставить, а потом, на закуску, выясняется, что…              — Я — чертов ебаный крестраж! Во мне — кусок ЕГО души! И это не дневниковый Реддл шестнадцати лет от роду, который является подростком, по глупости открывшим тайную комнату и абсолютно случайно убившим непричастную девочку, а, блять, повернутый на всю катушку мужик пятидесяти с лишним лет! Вспомните, что он из себя представлял во время первой магической? Так вот, он — это и есть я, блять!              Северус белее мела сидел на диване, невидящим взглядом уставившись перед собой. Кажется, он вообще не слышал, что именно я говорю. Кажется, он все понял еще до того, как я выкрикнула прошлую тираду.              — Лил, послушай, ты — это не он. Я хорошо знаю тебя и могу с уверенностью сказать, что…              — Твой друг говорил со змеями? А я?! — выкрикнула я, требовательно уставившись на Сириуса. Смесь отчаяния, страха и какой-то смертной тоски заставляла говорить все это, спрашивать, требовать ответов.              — Нет, но…              — А я говорю! До залета в это тело я ничего не умела в магическом плане, а Лилиан здесь больше нет, так может ли статься так, что все мои способности — это он?! Что все мои мысли — это тоже он?! Что…              Взгляд упал на Карту Мародеров, которая до сих пор лежала на столе перед нами. Сейчас в кабинете, где мы находились, было на одну точку больше. Эта точка находилась словно в стене между помещениями. И называлась «Салазар Слизерин».              «А что, если Слизерин каким-то образом защитил василиска», — всплыли в голове слова Грюма. Да, защитил. Умно так защитил. Темный маг, хуле… Чего от него можно было ожидать? Крестраж? Нет, непохоже, тогда бы отображалось две точки на месте одной. Хм… Похоже, один из Основателей открыл для себя секрет бессмертия. Ну да, по легенде он исчез непонятно куда, вот только непонятно куда исчезнуть невозможно…              Прежде, чем Сириус проследил за направлением моего взгляда, я пристально уставилась на него глаза в глаза, незаметно делая знак Нагу. Решение вдруг оформилось в четкую, яркую и вполне понятную идею. Прости, Северус. Ничего не получится. Не будет у неудачников вроде нас светлого будущего, не светит оно нам. То, что во мне — слишком опасно. Я не хочу жить на пороховой бочке, я не хочу знать, что во мне есть что-то, способное перехватить контроль над моим телом рано или поздно.              То, что Реддл-во-мне не попытался это сделать, вполне объяснимо. Что можно намутить в теле двенадцатилетнего подростка? А вот дать мне выучиться, достичь чего-то и потом, лет через десять уже начать диктовать свои условия… Я ему этого не позволю. Крестражи — это не просто какие-то там части души. Это вполне разумные существа. Существа, которые имеют инстинкт самосохранения и свои собственные желания. И если дневниковый Реддл хочет всего лишь физического воплощения и безопасного для себя существования, то… То чего хочет та тварь, которая одиннадцать лет назад пыталась убить годовалого ребенка? В раскаяние я мало верю, верней — не верю вовсе. Скорей уж мести, воплощения своих идей… «Когда Лили Поттер станет новой Темной Леди…»              Прежде, чем кто-то меня успел остановить, я вылетела за дверь. Прежде, чем скрыться в переходах подземелий, я успела заметить, как в тени слева заскользило чешуйчатое тело, крепко сжимающее в зубах дневник. Дневник, в котором пора кое-что написать. Кое-что… Важное для меня. Объясниться, или как-то так…              Не откладывая в долгий ящик, я двинула в сторону Выручай комнаты, но тут снизу, из подземных переходов, раздался крик Северуса:              — Лили, стой!              Нет, пожалуйста, только не ты! Ну поимейте вы, гребаные небеса, хоть капельку сострадания ко мне! Я не хочу с ним объясняться!!! Не хочу оправдываться… Северус, если сможешь, прости меня! Я дура, влезла в твою жизнь, разбередила старые раны, дала несбыточную, как оказалось, надежду… Лучше бы меня вообще не было… Впрочем, меня и не станет.              Грюм придет к тем же выводам, что и я. Крестражи — это слишком опасно. Крестраж внутри человека — опасен вдвойне, поскольку одно дело дневник, а другое — человеческое тело, которое дает возможность вербального и физического воздействия на окружающий мир.              Меня убьют. Ставки в этой игре слишком высоки. Фокус в том, что я не позволю себя убить. Осталось лишь завершить несколько важных дел — и все вернется на круги своя. Главное — не бояться. Впрочем, я уже единожды умерла, так стоит ли опасаться повторения произошедшего когда-то?              Я хотела представить комнату, где все спрятано, но вместо этого у меня получилась копия моей комнаты в доме Северуса. Смахнув с глаз непрошенные слезы, которые тут же навернулись обратно, я взяла у змеи дневник и, открыв его на чистом листе, достала из кармана мантии ручку.              «Если крестраж в человеке, то его можно уничтожить, не убив при этом самого человека?»              «Насколько я знаю, нет. А почему тебя так это интересует? Неужели я-будущий и в этом направлении что-то начудил?»              «Я — один из крестражей. Впрочем, дело не только в этом. Салазар Слизерин и есть василиск. Полагаю, ты об этом узнал в тот самый день, когда открыл тайную комнату. Я даже могу предположить, где находится вход в нее — наверняка в каком-то из сортиров. Например, в том, неподалеку от которого нашли Филча и миссис Норрис. Там ведь вода была на полу, а откуда ей взяться? Как раз из канализационной трубы… Вони я не помню, правда, но это детали…»              «Я не устаю удивляться твоим поразительным для двенадцатилетней девочки дедуктивным навыкам, — отпустил мне комплимент дневник. Слезы хлынули из глаз, капая на страницы старого блокнота. — Лили… Почему ты плачешь?»              «Меня зовут Лилия Гладкова. Наверное, ты не знаешь о том, кто такие вселенцы, но похоже, сейчас самое время прояснить этот вопрос…» — начала писать я, выводя слово за словом все то, что произошло со мной за прошедшее время. Изливая человеку из дневника свою душу.              Том справедливо заметил. Мы похожи. Пусть он меня поймет… Пусть он поддержит, пусть он выслушает. Хотя бы он… Я не могу говорить об этом с Сириусом и Северусом — не хочу причинять им еще больше боли. Я не могу рассказать об этом Николь и Гермионе, потому что вываливать подобную информацию на детей вообще не следует, какими бы умными и развитыми они ни были. Я не могу рассказать об этом Грюму, поскольку нам теперь лучше не встречаться. Наверное, это было что-то вроде моей исповеди человеку по имени Том Марволо Реддл.