Законы адреналина

Где я? Что случилось? Что, что это за белый свет?? Что здесь, нахрен, происходит? М-м. Всё тело болит", – я попытался пошевелить рукой, – "очень больно". Моё лицо исказилось в гримасе неподдельной боли, смутно я услышал голоса. – Анна, Анна мы его теряем, быстрее неси дефибриллятор, что ты, мать твою, встала, как вкопанная? – В-вот, в-вот он. – Готовы? Разряд, раз, два, ещё. Аргх, что за хрень? Дефибриллятор неисправен! Бегом запасной, быстрее! Кто все эти люди? Вот я стою в экипаже скорой помощи и вижу... себя? Да, это, несомненно, я, стою и смотрю со стороны, как они пытаются спасти меня. Что здесь вообще происходит? Как я вообще могу видеть себя со стороны? Осматриваю свою руку, будто смотрю через призму, мать твою, я что, умер?! – Мы принесли запасной, подрубай! – Раз, два разряд. А-а! Да, что за хрень?! Он как будто отмагничивает от него, этот что, тоже неисправен? – Мы проверили, этот точно исправен, – отвечала молодая медсестра, которая никак не могла унять дрожь. – Что здесь вообще за чертовщина твориться? – кричал доктор. Он посмотрел на приборы, повернув голову в сторону, и в его глазах я увидел шок: вся электроника будто "жила" своей жизнью: все показатели скакали, как бешеные, а прибор, показывающий пульс, уже как минуты три говорил о том, что я мёртв. Остального я уже не видел, меня перенесло в какое-то непонятное место не похожее ни на что. Я стоял посередине какой-то комнаты, в одном конце этого помещения был белый свет совсем маленький и тусклый, словно кто-то светил фонариком в конце глубокого и тёмного туннеля. С другой же стороны была непроглядная тьма, оттуда веяло холодом, от которого у меня по всему телу шли мурашки. Вдруг я начала отдаляться от той белой точки в одной из сторон комнаты, казавшейся спасением. Она становилась всё меньше и меньше. И тут произошло то, чего я точно никак не ожидал увидеть. Передом мной появились мои Мама и Папа, как ни в чём не бывало стоявшие в обнимку: у мамы текли слёзы, она одновременно с нежностью и печалью смотрела в мои затянутые страхом глаза, а отец, отец как обычно смотрел на меня жёстко, по-мужски, с гордостью. Мать заговорила: – Сыночек, любимый, – немолодая женщина примерно лет тридцати пяти на вид зарыдала и говорила дрожащим голосом, еле сдерживая себя. – Расти большим, поступай всегда так, как велит тебе сердце. Кушай здоровую пищу и... – тут вмешался папа: – Микото, заканчивай, время поджимает, – сказал он, показывая на кисть указательным пальцем, якобы имитируя часы. – Саске, я столько ещё хочу тебе сказать, но нет времени, мы с папой любим тебя сынок, блин, я забрала всё твой время, – хихикнула отцу Микото сквозь слёзы, пытаясь вытереть их. – Ничего, – ответил отец, чуть улыбнувшись, и почти одновременно родители прокричали: – БОРИСЬ! Выкрикнув это слово, они подтолкнули меня в спину в сторону того самого белого света, который уже почти исчез. Я кричал: "мама", "папа", "стойте, куда вы? Что происходит?". У меня была сумасшедшая паника. Но в один момент на меня снизошло ледяное спокойствие, всё моё тело обдало тёплым светом, и я заметил, что уже подлетел к белой стороне комнаты, я почувствовал странное умиротворение, мой слух снова начал улавливать голоса врачей. – Мы его потеряли, сердце не бьётся уже 7 минут, чёрт! – ударил рукой по столику с приборами главный врач бригады. В этот момент я застонал. Как же больно, чёрт, всё тело как будто пропустили через мясорубку и сделали неплохой фарш. Я кое-как приоткрыл один глаз и увидел лица врачей, которые смотрели на меня с неподдельным изумлением и облегчением, простояв в ступоре несколько секунд, они снова закопошились, как муравьи в муравейнике. К сожалению, приоткрыть глаз – это было всё, на что мне хватило сил, после этого я снова потерял сознание. Примерно в это же время, машина Учиха Мадары. Машина гнала на бешеной скорости под 200 км/ч. В новом Мерседесе сидело два человека. – Папа, почему мы так быстро едем? Что случилось? – Итачи осаждал отца градом неисчислимых вопросов. Мужчина со строгими, немного угловатыми чертами лица, чёрными, как обсидиан, глазами, сетчатку одного из которых разделял боевой шрам пополам, и седыми волосами одновременно вёл машину и попутно выкуривал уже вторую пачку сигарет. Всё говорило о том, что он сильно нервничает. – Итачи... – запнулся мужчина, – машина Микото и Фугаку, она... Дело в том, что мне позвонили из гарнизона и сообщили, что их машина попала в аварию. Они наблюдали за этим моментом и видели, как в них попала молния, и машина упала со скалы, – заикаясь, как будто в абстракции договорил он. – Что с ними, отец? – внезапно сорвался на крик Итачи. – Как это случилось? Что с ними? Они живы? – меланхолично перебирал он вопросами. Мадара опустил свои уставшие и покрасневшие от слёз веки, затянулся очередной сигаретой и на выдохе промолвил бездушным голосом: – Микото и Фугаку погибли на месте, Саске увезли на скорой. Он на грани жизни и смерти. В мерседесе повисла гробовая тишина, было еле слышно работающее радио, которое уже порядком действовало на нервы. – Как же так, – спросил будто у самого себя Итачи и прикрыл глаза, из которых закапали не сдерживаемые слёзы. – Надеюсь, мальчика удастся спасти, – в глазах мужчины загорелся совсем хрупкий и почти незаметный огонёк надежды. После этих слов мерседес скрылся за холмом в направлении больницы, в которую везли Саске.