***
Шурдени Мортнон раскачивался на люстре в номере гостиницы. Его детские ноги то подлетали к потолку, то резко опускались вниз. Прошла уже неделя с того дня, как Ирисова рисовала его и Валген. Ядвига читала книгу, сидя на кровати по-турецки. С заколками надо лбом она выглядела ещё старше, чем со спущенной челкой. Наверное, это из-за нахмуренных бровей и белых отметин с правой стороны, напоминающих паутину. Перестав читать, она положила книгу на тумбу и надела очки. - Это правда, что ты следишь за той женщиной? - строго спросила она. - Уже три дня? Мортнон спрыгнул к ней на кровать, сел рядом и повзрослел на несколько лет. - За какой женщиной? – отвечал он вопросом на вопрос, взяв с тумбочки зефир в пакете. - За той, которая нас рисовала. - Ах, она! - воскликнул он, потерев лоб. - Эта девочка такая чудная и ходит по интересным местам. Мне просто нравится наблюдать и видеть то, что видит она. - Я тебе говорила быть аккуратней? - раздраженно пробормотала Ядвига. - Я и без того едва успела тебя перебить, чтобы ты не сказал, кто ты. - Да чего ты боишься? Она меня не узнает. - И зачем только я тебя с собой брала? - убито закрыла глаза рукой Валген. - Это всё моё обаяние, - показал на свой изящный носик Мортнон. - Это был риторический вопрос! - сердито бросила Ядвига. Мортнон посмотрел на часы. - Четырнадцать ноль-ноль. Ладно, пока! - Шурдени надел свой сюртук, ботинки и уже собирался уходить. - Опять к ней? - остановила его Ядвига. Шурдени кивнул. - Хе! Как на свидание! Уж не влюбился ли ты? - она встала с кровати и подошла к нему. - А, Шурдени Мортнон? - Валген по-дружески ткнула Мортнона в бок кулаком. - «Влюбиться» для меня — это трагикомедия. Грустно и смешно. А я не люблю грустить. Поэтому я избегаю таких ситуаций. Извини, я вырос из юношеского возраста, когда не можешь контролировать своих эмоций. Все люди исчезали, исчезают и будут исчезать. Почему я должен на кого-то из них обращать особое внимание? Это глупо. Пускай мне бывает одиноко, но если я однажды дам волю своим чувствам, то потом будет ещё хуже. Пойми, мне просто нравятся люди, как людям нравятся собаки или кошки. Ядвига вытянула руки перед собой и посмотрела на перчатки, которые не снимала даже в помещениях. - Ты не боишься, что тебя могут выследить и вновь начать за тобой охотиться? – спросила она. - Неужели ты думаешь, что у меня хорошая жизнь? В мою память вмещены судьбы тысяч людей, судьбы семей и даже стран. Они рождались, росли и умирали. Лучше бы я умер вместе с ними! Никогда не понимал людей, мечтающих о бессмертии... Нет, я уже ничего не боюсь. Мне всё равно... - Хорошо, - сказала Ядвига, поправляя на ярко-зеленой рубашке Мортнона фиолетовый галстук. Шурдени по-детски улыбнулся, подмигнул и вышел.***
А Ирисова в это время ехала на велосипеде за город на старый завод. Она давно хотела нарисовать это полуразвалившееся здание, но никак не доходили руки. Художница ехала по заброшенной улице и любопытным взглядом рассматривала дома. Она остановилась перед насыпью, загораживающей улицу. Пристегнув велосипед к решетке окна завалившегося дома, она полезла через насыпь. Что-то мелькнуло позади неё. Она резко обернулась, но никого не было. По спине Ирисовой пробежал холодок, и она сильнее прижала к груди сумку с альбомом и карандашами. Успокоившись, она преодолела преграду и стала подниматься в трехэтажное здание, из которого, по её предположению, был лучший вид. Оказавшись на нужной высоте, Ирисова сняла с себя сумку и вытащила альбом. - Вот и вы, - схватили её за плечи чьи-то руки. Ирисова подпрыгнула от испуга. - А? Что? - повернулась она. Руки отпустили её. Прямо на её лицо, на самый кончик носа был направлено остриё ножа. Художница с усилием оторвала от него взгляд и встретилась с горящими злым торжеством черными глазами мужчины-блондина. - Откуда ты его взяла? - крикнул он. Ирисова молчала, пытаясь сообразить, что этот человек имел в виду. - Оглохла? - прорычал мужчина. - Я...я... я художница, - сказала Ирисова. - Я хотела просто завод нарисовать. - Миха, ты бы хоть рожу закрыл, запомнит ведь, - хрипло произнёс брюнет, предусмотрительно опустивший шляпу на глаза. - Порисовать? - не слушал его Михаил. - Я тебя сейчас разрисую! - он приблизил нож к лицу Даны. - Какая забавная девочка. Так ведь оно называет тебя? Где ты его достала? Михаил легонько тыкнул в нос Ирисовой. - Да кого? - Дана шагнула назад. Что-то холодное уткнулось в спину. Она выронила альбом. - Кричи! - прошептал над её ухом третий человек. - Й-й-я просто художница! - заплакала Ирисова. - Я не п-п-понимаю, о чём вы! «Это конец!» - подумала она. Даже если она закричала бы, её бы всё равно никто не услышал: на улице, думала она, никого не было. - Эй, это моё! - крикнул кто-то. - Ты кто, голос во тьме лестницы? - поиздевался Михаил. Ирисова повернула голову. Из тени вышел рыжий мальчик в яркой одежде. - Это что за клоун? - засмеялся Михаил. - Заткнись! - злобно сказал главарь-брюнет. - Этот клоун стоит больше, чем вы двое вместе взятые! - Отдайте мне эту девочку! - крикнул пришелец - Ха-ха-ха! Кажется, эта мелочь собирается нас смешить, - Михаил схватил Дану и приставил к её горлу нож и обратился к человеку, который стоял за Ирисовой. - Серег, хватай это нечто, а то я умру со смеху! Сергей кинулся к рыжему мальчику - Только трое? - усмехнулся тот, уворачиваясь. - Что тут скажешь? Люди! - Ловкий, чёрт! - сказал Сергей и успел ударить мальчишку в живот. - Что за чёрт? Ему всё равно! Мальчик схватил и выкрутил Сергею руку. - Простите. Это моя девочка! Михаил, чьи руки были заняты Ирисовой, негодующе смотрел на товарища: - Ты чего? Не можешь справиться с малолеткой? Сергей разозлился и ударил ребёнка ногой по лицу. Мальчик отлетел к разбитому окну. - Оно не малолетка, - сказал главарь, подходя к мальчику и протягивая руку. - Если вы пойдёте с нами, мы отпустим эту женщину. - Только трое? - повторил, поднимаясь, мальчик. Он улыбнулся и кинулся к Михаилу, оттолкнув брюнета, с которого слетела шляпа. Михаил попытался увернуться от нападающего, но существо в сюртуке, словно сошедшее со сцены театра, улыбающееся по-детски глупой улыбкой, выхватил Ирисову, отбросил её в сторону и сам упал, с пронзённым ножом горлом. Художница закричала. - Идиот! – заревел брюнет, одевая шляпу. - Теперь он стоит почти вдвое меньше! А если узнают, что это мы его, - он провёл пальцем по шее, - вообще ничего не достанется. - Скажем, что убился от падения с высоты, - спокойно сказал Сергей и пинком отправил существо в окно третьего этажа. - Он мне надоел, - он потер вывихнутый локоть. - А с этой что делать? - кивнул Михаил на Ирисову. Сергей посмотрел на свой нож. Ирисова глядела на него, пытаясь угадать мысли. На лестнице опять послышались быстрые шаги. Бандиты замерли и посмотрели на дверь. В проёме стоял мальчик с ножом в горле. - Ну, вот, костюм чинить придется! - сказал он недовольным голосом, потирая и застегивая сюртук. - Боже! - прошептал Михаил, отступая назад. - Это невозможно! Он должен быть мертв! - в истерике закричал Сергей и бросился на главаря. - Это всё из-за вас! Это всё вы! Мальчик шагнул вперед. Сергей завизжал и кинул свой нож в него. - Чего стоите? Я вам заплатил! Хватайте его! - крикнул главарь. - Ай-ай-ай, детишки, как нехорошо драться! - притворно-плаксивым голосом сказал мальчик, вытаскивая из левого предплечья нож и продолжая двигаться вперёд спокойным шагом. - Что ты такое? - заорал Сергей. - Что это? - он схватил брюнета в шляпе за шиворот здоровой рукой. - Я просто шут короля Атлантиды, - улыбнулся Мортнон, завязывая синей лентой отросшие и потемневшие за секунды волосы. - Бежим! - крикнул Сергей, выпустил брюнета и сиганул в окно. - Чур меня! - Михаил кинулся к лестнице. - Эй, вы куда? - закричал главарь. - Идиоты! Подождите меня! Главарь убежал, толкнув плечом продолжавшего идти вперёд Шурдени. Ирисова с ужасом смотрела на приближающуюся к ней фигуру. Она хотела убежать от этого чудовища, но, увидев его лицо, выражавшее такое страдание и нежность, не могла пошевелиться. Мортнон беззвучно шептал ласковые слова. Из его глаз выступила полупрозрачная фиолетовая жидкость, которую он растёр рукой. Он видел не Дану Ирисову, человека из 21 века, а маленькую девочку из мира, существовавшего больше чем десять тысяч лет назад. Эта пятилетняя малышка бегала за Шурдени, когда он случайно зашёл в её город, а потом и вовсе увязалась за ним, когда он убегал от охотников. Она почему-то его совсем не боялась. И когда Мортнона схватили, она не пожелала оставить его. Но охотникам не было дела до мешавшей им девочки-подростка двенадцати лет, им нужен был только «материал». Они просто избавились от неё. Шурдени кричал и рвал связывавшие его цепи, но ничего не мог сделать. Он молчал, когда его кромсали машины, и не мог унять подступающих слез ночью, лежа на полу, сжимая руками прутья своей клетки, вспоминая о человеке, причиной чьего конца он стал. Часто Мортнон вспоминал о своём обещании достать для неё конфеты, которые девочка никогда не пробовала. Он давно уже перестал считать дни. Наверное, из всех подобных ему существ, Шурдени мучили дольше всех, убивая каждый день и стараясь не добить до конца. Мортнон начал переставать понимать, что он такое — живое и разумное существо или же кусок плоти, материал для экспериментов своих мучителей. Его снова вели на пытку. Шурдени знал, что она будет последней, и словно пьяный шел за вздрагивающим тюремщиком-новичком. И вдруг Мортнон увидел сломанный замок на решетке. Он даже не думал о предстоящем ударе о землю, выпрыгивая из окна стометровой башни. Цепь треснула от удара. Мортнон лежал на земле, глядя в небо, и хохотал над неопытностью тюремщика. А потом бросился бежать прочь через лес. Мортнон, притворяясь человеком, закрывая шляпой глаза и пряча под неё свои слишком яркие рыжие волосы, попал в компанию темнокожего молодого человека с холодно-голубыми глазами, направлявшегося в Атлантиду и имевшего при себе килограмм сахара-рафинада. Правда, Шурдени удивился, узнав, что этот человек женского пола. Ещё больше он удивился, что эта женщина - путешественник во времени. В Атлантиде он сумел понравиться королю и стать придворным шутом. Проходили века, а Мортнону всё ещё удавалась дурачить придворных и королей, выдавая себя за представителя Homo Sapiens. Валген появлялась и исчезала, расспрашивая о происходящем в королевстве. Но забыть о девочке из своего далекого прошлого он был не в состоянии. И вот, Ирисова, столь похожая на ту малышку, сидела перед ним. Мортнон наклонился к её лицу, но та вздрогнула, и внутри Шурдени всё сжалось. - Это не она, - прошептал он, улыбнулся и протянул художнице руку. - Испугались, да? - насмешливо прищурил глаза он и вытащил из горла нож. - Вам не больно? - похолодев, спросила Ирисова. - Я не знаю. Нет, наверное. Правда, я очень неудачно приземлился, - Мортнон расстегнул сюртук. Ирисова отшатнулась. Яркая рубашка была прошита в десятке местах арматурой. Шурдени засмеялся над лицом Даны, выдернул арматуру и упал на пол без чувств. К ногам Ирисовой подплыла бледно-желтая жидкость. Художница вызвала такси, понимая, что скорую помощь вызывать глупо. Она хотела ехать к себе домой, но очнувшийся Мортнон назвал адрес гостиницы и попросил у водителя карамельки, насыпанные в стакан.***
Ирисова сидела напротив Валген в кафе. За соседним столом болтал ногами Шурдени и ел мороженное. - Насколько я знаю, у него отсутствует тактильное восприятие. И боль тоже, - говорила Ядвига. - У него вообще странное строение тела. Он будет жив, даже если его разорвать на куски, как дождевой червь. И кровь у него основным веществом содержит не гемоглобин, а какую-то модификацию хлорокруорина или около того. - Он бессмертен? - спросила Дана. - Нет, конечно, нет, - усмехнулась Валген. - Если его покрошить слишком мелко, то он не сможет регенерировать. Говорите, он очнулся в такси? Когда вы приехали, я его осмотрела и не нашла никаких повреждений. Только одежда испорчена. Когда-то люди занимались промыслом таких существ, пытаясь получить из них Эликсир Вечной Жизни. Наверное, поэтому он так боится любых механизмов и приборов. Мне битый час пришлось доказывать, что люстра неопасна. Они вымерли все. Мортнон — последний экземпляр, поэтому я боюсь его резать. Знали бы вы, как я бы хотела посмотреть, что у него внутри! Но... я не могу... Это было бы предательство. И ещё! Не знаю почему, но ему необходимо много сахара, конфеты – его основные траты. Это очень странно. - А вы разве не его вида? - Нет, - она прищурила глаза и, заметив, что художница не верит ей, сняла перчатку с руки, покрытой ожогами, и уколола палец иголкой из кармана. Появилась красная капелька крови. - Я человек. Историк. Основным предметом моих исследований является период 11-9 тысяч до вашей эры. - «Вашей»? - спросила Ирисова, но Валген её не слушала. - Шурдени просто мой компаньон. Иногда он ведет себя, как ребёнок, но на самом деле очень умён. Правда, теперь его точно будут искать, - Ядвига встала со стула. - И ему пятнадцать тысяч лет? - схватила девушку за руку Ирисова. - Исторически. Физически около трёх или четырех тысяч. Он не любит говорить о своём возрасте. Прощайте! - Это так странно, так нереально, похоже на сон. Это ведь сон? Ядвига нагнулась к лицу Ирисовой и посмотрела в глаза. По спине художнице пробежали мурашки. Ядвига ухмыльнулась, запустила пальцы в карман куртки, достала записную книжку и вложила в руку Ирисовой. Ничего больше не произнося, она взяла Мортнона за руку и вышла из кафе.***
Они исчезли так же внезапно, как и появились. Ирисова ничего о них не слышала почти десять лет. Об их существовании напоминала только эта книжка, в которую были вложены несколько голограммических фотографий с их изображениями. Но забыть этих существ Ирисова не могла, даже если бы захотела. Записи в книге изменялись. В них неожиданно появлялись новые строчки или рисунки. Наверное, Ядвига писала в книге, возвращаясь в прошлое, когда эта книга ещё принадлежала ей. Дане Ирисовой становилось жутко от такого способа общения. Однажды она даже нашла в книге собственную голлограмму, где она стоит рядом с Валген в каком-то парке. И вдруг книга замолчала навсегда. Ирисовой оставалось только искать следы Валген и Мортнона в нити истории. Она искала всю жизнь, объехала все аукционы со странными вещами, накупила всякого хламу. И вот она в последний раз посмотрела на всё, что сумела собрать. На верёвочках висели аккуратные снимки аномалий со всего мира. То здесь, то там лежали записные книжки, соломинки для упаковки и множество других занятных вещиц. Наконец, она подошла к огромному стоящему между двух окон зеркалу, вздохнула, провела пальцами по раме. Никто не знал, кто, где, когда и зачем сделал это зеркало. Некоторые полагали, что оно изготовлено венецианскими стеклоделами, другие полагали, что его отлили гораздо раньше, чем они появились. Рама была теплой, как дерево, и твердой, как камень. Это не было похоже ни на один используемый материал Земли. Кое-кто утверждал, что в неразбиваемом стекле зеркала можно заметить внутреннее свечение или картины. Это зеркало побывало в руках самых неизвестных коллекционеров, о нём почти никто не знал. Видимо, люди либо боялись сказать, что не знали мастера, изготовившего сие творение, либо боялись тащить неизвестно что себе в дом. Ирисова бы даже не заинтересовалась им, если бы когда-то это зеркало не принадлежало некоему лорду Хедвигу фон Валгену, человеку с неопределенной национальностью и неопределенными годами жизни. Говорили, что он жил в Англии, а его семья — офранцузившиеся немцы, имевшие польские корни. На стене Ирисовой даже висел его портрет: это был сильно загорелый молодой человек с голубыми глазами, рядом с ним была изображена девушка невероятной красоты с бледной, фарфоровой кожей, черными волосами и глубокими синими глазами, светящимися грустью заточенной в клетку птицы и угрюмостью. Она тратила все свои деньги на поиски этих следов существования тех, кого она однажды встретила в толпе. Ирисова погрязла в огромных долгах. Единственным способом заплатить по кредитам было выполнить одно очень высокооплачиваемое задание по оформлению нескольких зданий в другом городе. Женщина ещё раз окинула взглядом свой дом, вздохнула, развернулась и вышла в дверь, заперев квартиру на целый год.***
Корабль приближался к красной планете. Шурдени Мортнон с удивлением смотрел на Марс из иллюминатора и грыз очередную конфету. - Признайся, что тебе понравилась эта художница, - сказала Ядвига. - Эта девочка? Ха-ха-ха! - сказал Шурдени, болтая ногами. - Нет, она медленней самого простого абака. Тем более, что я не интересуюсь малолетками. - Тогда зачем было так рисковать? - посмотрела в упор на Мортнона Ядвига. - Она была смешной! - улыбнулся Шурдени. - Понимаешь, смешной! Ха-ха! Было бы жаль, если бы не стало такого смешного существа. - Ясно, - Валген отвернулась к окну, понимая, что Мортнон бессовестно врёт. - Не стройте относительно меня иллюзий. Я уже давно перестал к кому-либо привязываться. Мы с вами те, кто уходит. Это наше проклятье, мастер. Моих сородичей уничтожили люди. Я должен ненавидеть людей. Но мне почему-то они нравятся. Люди не похожи на меня... - Тебе одиноко без твоих друзей. Почему ты не хочешь ничего изменить? Я могу всё вернуть. Я, в чьих руках власть изменять время, могла бы оживить их, но ты этого не хочешь. Почему? Мортнон перестал улыбаться. - Допустим, - сказал он, - ты вернешься на пятнадцать тысяч лет назад, найдешь тот город, тех охотников. Что дальше? Ты сможешь в одиночку противостоять им? Не думаю. И даже если бы тебе удалось спасти моих друзей и родственников, у них бы была такая же гадкая жизнь, как у меня. Я не хочу этого, - он махнул своими кудрявыми волосами. - Для них лучше так, как есть. А что было бы со мной, если бы ты спасла их? Это был бы уже не я, а другой человек, который бы даже не знал о твоём существовании. Был бы я счастлив? Может, да, а, может, нет. Да, мне больно, но если я забуду эту боль, я просто перестану существовать. - Так люди просто смешны? Мы для тебя просто клоуны? - Я тоже клоун. А мир — цирк. Ядвига смотрела в смеющиеся глаза Шурдени. Да, он имеет право так несерьезно относиться к своей и чужой жизни. Но путешественница во времени видела, что жизнь художницы 21 века зацепила это чуждое людям существо, что оно всё-таки способно испытывать человеческие чувства. - Куда дальше? 4512 год? - спросила Валген. Шурдени кивнул и укусил конфету.