Примирение

- Ты меня любишь?- Спросила Элен, выжидающе смотря в голубые глаза Лиззи. Две девушки стояли в парке посреди густых деревьев. Пели птицы, рядом журчал ручеек, Лиззи и Элен нежно целовали друг друга, и ничто не могло нарушить эту гармонию, которая парила над двумя любящими сердцами. - Люблю,- тихо ответила Лиззи, аккуратно обнимая свою девушку за талию. - Тогда расскажи ей. Тебе уже 18, и я не хочу, чтоб что-то мешало нам быть вместе. Лиззи опустила свой взгляд вниз и неуверенно кивнула головой. Вскоре девушка уже была дома. Яркое солнце светило в окно, пахло апельсиновыми свечами, которые Лиззи недавно купила в недорогом хозяйственном магазинчике. Запахи были её слабостью. Она любила вдыхать вкусные ароматы и порой экспериментировала со вкусами, всячески их соединяя и создавая новый уникальный запах. Однажды девушка хотела стать парфюмером, чтобы радовать людей своими волшебными ароматами. Лиззи любила, когда люди вкусно пахли и часто наслаждалась запахами прохожих, сосредоточенно их смакуя. Но Эллен пахла лучше всех. От неё всегда исходил запах чего-то свежего и чистого, запах сирени, цветущей в бесконечных полях. Это и привлекло Лиззи в Элен- утончённость запаха её тела. Лиззи готова была ежечасно вдыхать аромат своей любимой. Она хотела не только наслаждаться её запахом, но и дышать ею. Столько, сколько ей будет необходимо. И теперь она должна была признаться обо всём матери. Её мать Клэр не то чтобы была строга к ней, но некоторые требования у нее имелись. Приходить домой не позже девяти вечера, говорить, с кем она ходит и куда, знать свои обязанности и ни в коем случае их не нарушать. Конечно, Лиззи врала своей матери. Когда Эллен приходила к ней домой, они обычно запирались в комнате Лиззи и придавались нежным ласкам, в то время как Клэр была уверенна, что девушки просто хотят посекретничать и пообсуждать парней наедине. Мать Лиззи не особо уделяла внимание проблемам и неудачам девушки. Она всегда говорила: « Проблемы- это не преграда на пути к счастью. Это лишь дверь, которую нужно не полениться открыть». Так они и жили: тихо и мирно, стараясь лишний раз не беспокоить друг друга. Но сейчас Лиззи должна была серьёзно поговорить со своей матерью. Девушка прошла в гостиную, где сидела её мать в кожаном кресле и наслаждалась просмотром любимой передачи по телевизору. - Мам, я дома. - Лиззи неуверенно подошла к месту, где сидела её мама. - Отлично. Немытая посуда уже ждёт тебя. - Я помою…Мам, я хочу кое в чём признаться тебе. Клэр устремила свой строгий взгляд на дочь. - Мам…в общем…Ты же помнишь Эллен? - Да, а что с ней? Лиззи подождала с ответом. Тон её матери не внушал позитивных мыслей, вдруг она испугалась, что мать не поймет её или, чего хуже, отчитает. Лиззи набрала побольше воздуха в лёгкие и проговорила на одном дыхании: - Я люблю её. И я хочу быть с ней. Я сделала свой выбор и я хочу, чтоб ты приняла это. Клэр пару секунд изучала Лиззи внимательным взглядом, а потом вдруг сказала: - Делай, что хочешь. Но, я надеюсь, ты ещё помнишь про посуду? Лиззи не могла поверить своим ушам. Как немытая посуда может быть важнее судьбы собственной дочери? Лиззи нуждалась в своей матери, ей нужно было хоть какое-то участие самого близкого человека в её личной жизни. Они никогда не разговаривали по душам, не делились впечатлениями. Они вместе жили, но в то же время они находились в тысяче километрах друг от друга. Для Лиззи было тяжело принять себя такой, какая она есть, но ещё тяжелее ей было думать о том, как это воспримет её мать. И что в итоге? Она это вообще никак не восприняла. Лиззи надеялась на поддержку, она хотела излить душу своей матери, она хотела быть ей дочерью. Дочерью, которой мама бы давала советы, придерживаясь собственного опыта, дочерью, которая всегда будет не только знать, но и чувствовать, что она нужна своей матери. Лиззи почувствовала, как на глаза накатываются слёзы. Чтобы не разрыдаться перед матерью, она быстро поднялась по лестнице на чердак и сию же секунду оказалась на крыше, дав наконец волю своим чувствам. Клэр выпрямилась в кресле и устремила свой взгляд в пол. «Какая же я ужасная мать,- с отчаянием подумала она,-Она хотела поговорить со мной об этом, но я её оттолкнула. Ужасный, ужасный, ужасный поступок.» Не долго поразмыслив, Клэр тут же пошла вслед за дочерью. Лиззи сидела на краю крыши, свесив ноги вниз. Клэр присела рядом с ней. Вздохнув, женщина начала: - Лиззи…доченька,- она запнулась,- Прости меня. Я была невнимательна к тебе. Я уделяла тебе очень мало внимания, и я корю себя за это. Я понимаю теперь, как для тебя было важно признаться мне в этом. И я не против, честно. Не важно, парня ты любишь или девушку, главное, что ты умеешь любить, и это самый прекрасный дар. - Клэр посмотрела на свою дочь с виноватой улыбкой и приобняла её за плечи. Лиззи через слёзы улыбнулась своей матери. – Обещаю, отныне я буду уделять тебе всё своё время, потому что, кто знает, когда оно истечёт…Я люблю тебя, доченька. Надеюсь, ты простишь меня. – Клэр посмотрела в глаза своей дочери, надеясь на прощение. Лиззи, растроганная раскаянием своей матери, ещё больше разрыдалась, но теперь боль ушла, и это были слёзы счастья. Лиззи обняла свою мать, на лице которой, что не удивительно, тоже появились слёзы. - Но я всё ещё надеюсь на твою помощь с посудой,- Клэр убрала руку, которой обнимала дочь, и Лиззи увидела, что она забинтована, и они обе рассмеялись. Они смеялись долго и радостно, а прохожие смиряли их уставшими взглядами. Мама и дочь, осчастливленные своим примирением, сидели рядышком в обнимку и улыбались, потому что они наконец-то поняли друг друга. Отныне они были семьёй.