Бракованный

Всю жизнь Артуру твердили, что он неправильный, бракованный, не такой, как все. И он им верил. Закусывал губу, стараясь не закричать на них и не послать куда подальше. Сначала были случайные люди – друзья родителей, которые частенько захаживали в гости и любили повозиться с Артуром, пока он был маленьким; и, конечно же, все эти взрослые обязательно спрашивали о том, какое же имя написано на руке будущего наследника крупной компании. И когда же они узнавали, что кожа Артура девственно чистая и лишённая какой-либо татуировки с именем родственной души, отскакивали от него, как от чумного. Для них он был неправильный. Тогда Артур ещё мало что понимал, но когда прошло время, когда ему было пора отправиться в школу, всё стало повторяться. Одноклассники насмехались над ним, обзывали бракованным; учителя же просто не хотели иметь с ним дела, также считая сломанным. Его чистые запястья означали, что ему судьбой не предназначен соулмейт, и означало, что он настолько ужасен, что с ним просто никто не сможет поладить. И Артур поверил им всем. У него не было друзей, никогда; он не ладил с другими людьми, предпочитал всё своё свободное время посвящать спорту и учёбе, а не глупым играм и детским забавам. Но он умел побеждать, умел вести людей за собой, он был прирождённым лидером, и спустя годы его начали уважать, отбросив предрассудки о неимении родственной души, и относиться к нему нормально. Изредка, но находился смельчак, называющий его бракованным. Этому смельчаку редко это сходило с рук, ведь Артур смог обзавестись верными товарищами, которые были готовы защищать своего лидера до конца. Всё это время Артур пытался доказать себе и миру, что он такой же нормальный, как все, что он не бракованный. Сложнее всего было смотреть, как все вокруг находят свои родственные души, заводят отношения, а позже – семьи. Его лучший друг, Гавейн, познакомился с Морганой, сводной сестрой Артура, которая пол своей жизни училась в штатах и только к своему совершеннолетию вернулась в родную Англию. И это была самая колоритная парочка родственных душ, которую Артур только видел в своей жизни. Они точно были просто созданы друг для друга. Верный соратник и просто хороший человек, Леон, с которым Артур поладил нечаянно, столкнувшись однажды на матче любимой команды. Их бы даже можно было назвать друзьями, но Артур считал, что у него не может быть друзей, поэтому всех, кто его окружал, он называл либо товарищами, либо приятелями. Леон тоже нашёл своего единственного, Персиваля, милого великана, с которым стал, наконец-то, счастливым. Артур искренне рад за своих друзей, но обиды, которой полна его душа, он не может им показать. Свои истинные чувства видит лишь его пустая квартира. Любви и внимания ему хотелось всегда. Он заводил отношения, но обычно не говорил, что на его запястье нет имени. Ни один человек, с которым он когда-либо общался, не носил на своём теле имя Артура, именно поэтому он ни к чему не обязывал пассий, лишь короткая связь – и разбежались. Вивиан была прекрасна, но глупа; они не повстречались и месяца, как она нашла своего соулмейта, и забыла об Артуре; ему совсем не было обидно, он даже был рад, что смог так легко от неё избавиться, и им не пришлось слёзно расставаться. Елена тоже была хороша; она научила Артура жить заново, показала ему, что жизнь – это не только работа, пьянки и короткие связи ради взаимного удовольствия. За это он был ей благодарен. Они общались долго, почти два года, и за это время успели повидать пол мира. Но они не были друг другу предназначены, их не тянуло друг к другу невидимой нитью, им не хотелось весь мир бросить к ногам друг друга и самостоятельно к ним пасть. Просто им было хорошо вместе. А потом Елена ушла. Не сказала «Прощай», лишь – «Удачи». Он не знал: ни что с ней, ни где она, но и искать не пытался. Елена открыла для него новый мир, мир, в котором он надеялся жить дальше. Потом был Мордред, на запястье которого красовалось чёрное имя, знак, что его родственная душа мертва. После свободолюбивой Елены жизнь с ним казалась клеткой, сплетённой из роз недопонимания. Они не ладили с Мордредом вообще, но секс был страстный и самый лучший, именно поэтому они оставались вместе полгода, а потом Артур просто порвал все связи с ним, и забыл. Гвен в его царстве тьмы и одиночества стала лучом света. Она была тёплая, как весна, дарила надежду, была ласковой и нежной, любящей, с ней можно было создать семью, чего Артур желал, но боялся сказать об этом девушке. Гвиневра всегда его понимала, всегда поддерживала, но не любила его всей душой, на её запястье было имя другого, и она ждала его появления в своей жизни, и Артур прекрасно это знал. Он бы не хотел её отпускать, но и держать, как в «клетке», как держал его Мордред, он тоже не собирался. Он любил Гвен, именно поэтому позволил ей выбрать того, кто ей был предназначен судьбой – Ланселота. А потом его жизнь перевернулась с ног на голову, разбилась на тысячи оттенков, взлетела до небес, сделала сотни кульбитов, заставила сердце биться в заполошном ритме, и в его жизни завёлся Мерлин. Яркий, чудной, пугающе неуклюжий и притягательно милый. Он был необычен всем: своей внешностью – в особенности забавно оттопыренными ушами, – своей манерой одеваться, своими речами – иногда, когда он ругался, переходил на какой-то необычный, как он его называл, валлийский язык, – своими правилами в жизни, которые противоречили почти всем правилам Артура, и своим отношением к «соулмейтам» – он в это просто не верил. Все, кто его знал и узнавал, называли его не иначе, как странный. Для Артура же он был идеальным. И вот тогда, впервые в своей жизни Артур по-настоящему в кого-то влюбился. До этого, он точно знает, он никогда не любил. Ему признавались в чувствах, он же скупо отвечал – «Я тоже», за которым ничего не было. Взаимность никогда не была ему жизненно необходима, но так было только с остальными, с Мерлином же было иначе. Когда Мерлин улыбался ему своей самой светлой, самой доброй и самой счастливой улыбкой, Артуру страшно хотелось улыбнуться в ответ, что он и делал, также ярко, также открыто, как не улыбался никому и никогда. И когда он так улыбался Мерлину в ответ, глаза Эмриса начинали сиять, как будто бы эта ответная улыбка была нужна ему как солнечный свет, как кислород, как будто бы ради этой улыбки он был готов перевернуть весь мир. Для Артура Мерлин в один момент – и он не знает, когда он наступил, – стал всем. Его присутствие в жизни Артура стало жизненно необходимо, как будто без него мир не живёт, как будто выключили свет и перекрыли кислород. Всё это было в новинку. Для обоих. Смех Мерлина прогонял серость в жизни Артура, запускал кровь по артериям, давал толчок, чтобы жить, дарил надежду и веру в лучшее. Он просто в один прекрасный день стал центром Вселенной Артура. И Артур совсем не был этому против. Мерлин был художником-фотографом, именно поэтому Артур вместе с ним много путешествовал, и они постоянно где-то были, что-то видели и всё фотографировали. Артур невольно вспоминал свой роман с Еленой, вот только с Мерлином рядом, который просто пищал от восторга, видя Стоунхендж, пирамиды Гизы или Средиземное море, всё играло совсем другими красками. Ради того, чтобы видеть неописуемый восторг на лице Мерлина, Артур был готов показать ему весь этот чёртов мир, который продолжал считать его неправильным. Однажды, о том, что Артур бракованный, узнал и Мерлин. Артур боялся этого дня, но знал, что он непременно настанет. Он так боялся, что Мерлин уйдёт из его жизни, забрав счастье и кислород с собой, но он остался. – Это не ты бракованный, а мир, – ответил тогда Мерлин, держа его за руку и смотря своими пронзительными синими глазами в его. Тогда Артур впервые в жизни признался кому-то в любви. Тогда впервые в жизни его чувства были взаимны. И пусть они не были друг для друга соулмейтами, но они были счастливы вместе. ---------------- А потом их жизнь перевернулась. Этот момент наступил тогда, когда Мерлин встретил свою родственную душу – Ланселота. Это произошло случайно, когда они вместе с Артуром были в ресторане на свидании, а потом их заметила Гвен вместе со своим женихом. Именно тогда Артур и узнал, чьё имя написано на запястье Мерлина, до этого он и не спрашивал, потому что его это мало интересовало, а Мерлин и не спешил поведать об этом. А потом случилась Гвен и Ланселот, и Артур узнал об имени на запястье возлюбленного. Он не собирался устраивать сцен или чего-то ещё, он просто собирался поговорить с Мерлином. Это был их самый сложный разговор. – Я не собираюсь говорить с Ланселотом по этому поводу, – категорически заявлял Мерлин на все доводы Артура. Артур же считал, что Эмрис просто обязан поговорить с тем. У Мерлина ведь его имя на руке. Так будет правильно. Пусть Артуру от этого ужасно больно, но так будет правильно. Он любил Мерлина, поэтому хотел, чтобы он был счастлив. Пусть не с Артуром, но счастлив. – Но вы же соулмейты! – возражал же Артур. – Вас будет непреодолимо тянуть друг к другу. Выдерживать это притяжение и не подчиняться ему будет сложно. Ты должен быть не со мной, а с ним. – Нет! Он мне не соулмейт. И какая разница, чьё имя у меня на запястье? Я не чувствую никакого притяжения. Уж точно не к Ланселоту! Но к одному упрямому ослу точно! И, знаешь, я и сам в состоянии выбрать, с кем я хочу быть. И я хочу быть с тобой! Артур отчаянно поцеловал Мерлина, забывая о том, что вокруг есть мир, что они не соулмейты друг для друга. Впервые он точно знал, что не бракованный. – Ты особенный, Артур! И однажды, Артур проснулся, крепко прижимая к своей груди Мерлина, который обжигал своим дыханием его шею, и увидел на своей руке метку с самым дорогим именем в этом чёртовом мире. Артур был не бракованным, он был особенным, как и говорил Мерлин; просто Артуру повезло, и судьба дала ему шанс самому выбрать себе родственную душу. И он выбрал Мерлина.