Только с помощью алкоголя

Вино было вкусным, имело тонкие деликатесные оттенки, правда, только в самом начале, когда он распивал первый бокал. Сейчас он не ощущал ничего, кроме его сладости и запаха алкоголя. Верный признак, что пора прекратить или хотя бы сделать перерыв, но когда Чуя слушался в подобном не то, чтобы голоса разума, но хотя бы интуиции? Бармен смотрел на него с пониманием и должной услужливостью, подливая в очередной раз вина. Даже не надо было напоминать, хорошо работает. Взгляд подбадривающий, словно перед ним старый друг. Да они тут все гребаные психологи, не иначе. Раздражение начало копиться еще с того самого момента, как он пришел в бар, а вспыхнуло задолго до. Сейчас же расцвело всеми красками. Свет здесь слишком тусклый, стул – высокий, ноги едва достают до металлических перекладин, а еще чрезмерно людно. Взгляд заскользил по безликим спинам, ни за кого не цепляясь, и снова вспыхнуло недовольство – ну какого черта на самом деле он тут забыл? Просто дома напиваться не хотелось. Наедине с собой это как-то глупо. В то же время нежеланной была и компания из мафии, ведь кто знает, насколько болтливым он станет, осушив бутылку. Тут же нет ощущения одиночества (тот же бармен!), а никто не мешает, идеально. Его до сих пор давила слепая злость, хотелось расслабиться и выплеснуть все это. Позже, может, послезавтра, Чуя еще напросится на какое-нибудь задание, это поможет восстановить душевное равновесие. А в такие моменты, как сейчас, он не хотел думать. Был бы Дазай рядом – обвинил бы во всех смертных грехах, накричал бы, не обращая внимания ни на его ухмылочки, ни на попытки задеть и обманчиво безразличный вид. Это уже как цикл – боль-вспышка-пустота, с некоторыми исключениями, раз за разом повторяющимися, и кажется, оба привыкли, еще с давних пор. Но его реакция все такая же, она не меняется. Боль в том или ином виде его сопровождает, похоже, на каждом этапе. Забыл? Больше не цепляет? Спуститься к нему в камеру пыток – это лишь для самоутверждения? Никакой двойной тьмы больше? Это был самый чудовищный самообман в жизни Чуи. Когда после очередного глотка пришло понимание, что мысли для него стали слишком хаотичными, пессимистичными, а вместе с тем и высокопарными, Чуя раздраженно отставил бокал на стойку и запустил пятерню в волосы. Шляпа, которую он так и не снял, слетела на пол, а он и не заметил. Затуманенный разум требовал действий, а свободная рука уже нащупала телефон в кармане. Чуя крепко сжал его в мгновенно вспотевших ладонях, пока искал нужный номер. - Дазай! Ты, гребаное чмо в бинтах… ты знаешь, как бы я хотел убить тебя? Только после этих слов он додумался прислушаться к тому, что раздастся в трубке. Он хоть номер-то правильно набрал? Но на том конце уже зазвучал мягкий, бархатистый смешок, сразу же выбесивший одним лишь своим звучанием. - Привет, Чуя! Ты что, снова напился? Как ледяной водой по раскаленным нервам. - Не твое дело! Я хочу, чтоб ты знал, как я жажду тебя убить! - Как же? - Я в тебя нож втыкну. Воткну. Всажу по самую рукоятку, то есть! - Да? А достанешь? - Кого?.. Нож? Из тебя?.. - До меня со своим ножом, - снова мягкий смешок, и Чуя уже сжал кулаки. - Я тебе еще и глотку перерезать могу! - Это уже вторая бутылка, Чуя? - Нет, еще первая! - Точно? А ты следишь, сколько тебе наливают? Ты не дома, судя по шуму. - Это вообще не твое дело, Дазай! Сбросил вызов он еще с большим остервенением. Хотелось зашвырнуть телефон подальше, да еще так, чтобы все шестеренки вылетели, а этот козел и не вздумал ему звонить, но для подобного ему в самом деле стоило бы начать уже вторую бутылку. - Еще! – потребовал Накахара, выместив свою злобу на ни в чем не повинном бокале, который едва не разбил о барную стойку. Безотказный человек с бутылкой покорно исполнил его просьбу. Чуя ждал минут пять. Никто не перезванивал. Даже сообщений не слал. Это раздражало еще сильнее. Он снова и снова открывал телефон и проверял – пусто. - Вот гад! – буркнул он наконец, скорчил самую жуткую рожицу, на какую был способен, и сфотографировал себя на камеру. Вывеска с названием бара как-то невзначай попала в кадр. Сосредоточившись, чтобы набрать сообщение без ошибок, Накахара приписал: «Даже не сомневайся, мое лицо будет последним, что ты увидишь перед смертью!», порадовался, какое длинное предложение вышло, после чего прикрепил к фото и отправил. Результат не заставил себя долго ждать. «Если с таким выражением, то мне придется умереть от смеха. Я даже смогу взять с собой милую девушку, и это будет прекрасное двойное самоубийство». - Даза-а-ай! – закричал Чуя в телефон, наплевав на то, что тот его не слышит. Зато слышат другие посетители бара. Они шарахнулись от странного типа за барной стойкой, но Чуя этого даже не заметил. Слишком много выпивки, слишком много эмоций. Оказывается, можно испытать облегчение сродни радости и дикую, разъедающую ярость одновременно. Когда Чуя заметил высокий знакомый силуэт в серо-бежевом плаще, когда его мягко и почти нежно стянули за руку со стула, по-свойски приобняли за плечи и потащили к выходу. Он не возражал, только что-то бурчал и пару раз оттолкнул эти назойливые руки. Что и говорить, Дазай прибыл как раз вовремя. Захлебнуться чувствами, сгореть от эмоций, но выдать лишь их часть, причем не самых светлых – это тоже можно. Это бывает часто и проявляется по-разному. Чуя был уверен, что теперь в нем осталась только ненависть, ничего больше, но уже несколько раз получал подтверждение, что ошибался. - Дурак, - только и выговорил Дазай, выводя в ночную прохладу уже совершенно пьяного бывшего напарника. Каким-то чудом, впрочем, удавалось рассуждать почти здраво и даже отлично осознавать ситуацию. - Я не хотел тебя видеть! – задыхаясь от собственных слов, выговорил Чуя. Дернулся, вырвал руку, но все же сел в такси, когда для него открыли дверцу. - Да я тебя тоже. До момента его приезда Чуя убеждал себя, что только злится. Почему же сейчас главенствовала обида? Она вызывала и желчную, мелочную жажду мести, и нежелание видеть и даже думать. И на кого он обижался? На Дазая или на себя? В конце концов, это обида заставила его напиться. За то, что снова не вышло, он снова малодушно сдался и уступил. Сколько бы они ни работали вместе в прошлом, все всегда завершалось на подобной ноте. И совершенно некого винить – это же Дазай, он всегда таким был. Гребаным предателем и эгоистом. На которого, однако, можно положиться, когда все доходит до критической точки, как сейчас. Иначе их дуэт никогда не обладал бы такой сокрушительной мощью. Иначе они не были бы настолько хорошими напарниками. Но это в прошлом, это никогда больше не повторится, он не позволит, ему не нужно… ведь так? Кого он обманывает, вот она – истинная причина, заставившая его вообще сунуться в этот бар. Врезать… как же хотелось наотмашь ударить по этому самодовольному лицу! Пусть даже оно сейчас выражало только нетерпение – дескать, вот же, блин, подкинул проблем, поскорее б от тебя отделаться и свалить! В одном Накахара был уверен – насколько ему больно от подобного расклада вещей, настолько он ненавидит Дазая. - Эй, Чуя, - раздалось в темноте почти теплое и нежное, - а рожа у тебя действительная была очень дурацкая. Будешь корчить такие в общественном месте – тебя заберут еще до того, как я приеду. - Заткнись! Он сам неудачно замахнулся, позволил заломить себе руку, застонал, пусть даже от боли, выгнулся так, что оказался прижатым к его груди. Его подхватили за спину, поддержали, и Чуя ткнулся носом куда-то в рубашку. Свет так и не включили, ничего не увидишь. А ему и не надо. Нож можно и так нащупать. Вот тогда он и не выдержал. Его обида вспыхнула, рассыпалась искрами, и так хотелось если не обжечь, то хотя бы задеть. - Ты, скотина, как ты вообще додумался меня там бросить?! Гребаный ублюдок, на тебя вообще нельзя рассчитывать! Меня же в таком состоянии нашли мои коллеги из мафии! Чуя толкнул его обеими руками, сильно, насколько только мог, и они вместе повалились на диван. Нож выпал, а может, его выбили, все равно ничего не видно. Дазай не сильно-то и сопротивлялся. Чуя попытался врезать, придушить, но в темноте все-таки промахнулся, и теперь сидел на нем сверху, вцепившись руками в ворот рубашки. - Пострадала твоя репутация? Тебя так это задело? – Дазай наконец-то плотно обхватил его бедра, не позволяя больше дергаться и елозить по телу. Чуя резко отвел взгляд. И так почти ничего не видно, но не хотелось даже смотреть в сторону его лица. - Не твое дело. - И напился ты поэтому? - Я же говорю, тебя это не касается! - А еще обиделся. Это было продолжение достойного приема после долгой разлуки! Нужно же было напомнить, каково работать с таким напарником. Хотя какой из тебя напарник… ты и из бара сам выбраться не можешь. - Тебя никто не просил приезжать! - И в твою квартиру меня никто не затаскивал. Все еще помнит, куда бить, хотя у него это получается едва ли не нечаянно, без осмысленности, без умышленности. Ни на ком больше так не работало. Даже на Акутагаве. - Я стал сильнее, ты это видел! – зачем-то добавил Чуя. Возможно, не хотелось ощущать себя слишком отставшим. Да и сказать что-то надо было – в его положении, в его состоянии молчание было убийственным. - Угу, одежда на тебе рвалась очень эффектно. Я оценил, правда. Ты это репетировал? - Дазай, я тебя… - Ненавидишь, да? У тебя слишком много поводов меня ненавидеть, Чуя. Ты там сам не сбился еще со счета? - Ты даже о половине из них не догадываешься, - прошипел он. Надо было бы двинуть ему в челюсть, слезть и выпроводить из квартиры. Надо было бы… а чужие пальцы уже поглаживали бедра, и кожа казалась слишком чувствительной, несмотря даже на ткань брюк. - Разве это не приятно, Чуя? – теплый, при этом такой развратный, зовущий голос. - Что?! – буквально задохнулся он. - Чувствовать себя наконец-то настолько живым. Уж ты-то должен был оценить, не так ли? Не сразу дошло. Он говорил о… плотской чувственности? Если так, то Чуя был бы разочарован. Но нет. С Дазаем ничего не бывало так просто. Выпрашивать у него извинения, которых никогда не будет? Унижаться, показывая собственную зависимость и невозможность закончить то, что, как он считал, приносило ему только боль и саморазрушение? Да ни за что. Во всяком случае, не так, чтобы это лежало на виду. Не так, чтобы можно было упрекнуть самого себя. И только после того, как собственную строптивость хоть немного, но утопит крепкий алкоголь. - Люблю, когда ты сам делаешь первый шаг. Но это так редко бывает, Чуя, так редко! Можно ли считать, что это твой подарок после долгой разлуки? А может, это ответ на мое приветствие, которое ты все-таки рассмотрел? Ох и много же тебе пришлось для этого выпить… - Заткнись.