***
Океан Юнги не переплывает: так и не успев толком покинуть безопасные воды, корабль попадает на остров с одним-единственным зданием – огромной библиотекой. Библиотека старая, и никого в ней нет (если вообще когда-то кто-то был), и Юнги с Намджуном решают остаться на неопределенный срок, чтобы попробовать найти способ вернуться домой. Юнги внимательно просматривает книги на полках и обязательно пролистывает: книги не то что не в нужном порядке стоят – обложки разные. Словно кто-то специально поменял переплеты на книгах, надеясь то ли упростить поиск нужной, то ли сделать его почти невозможным – Юнги пока не понял. Он копается в книгах сутками, читает страницу за страницей и делает пометки в потрепанном блокноте, надеясь найти путь домой. Дома ждут друзья и Намджун, не такой, как здесь, – странник без имени, как и Юнги, – а настоящий (настоящий лучший друг, из-за которого он, правда, здесь и оказался), а, может, и кто посимпатичнее. Юнги откладывает книгу и сонно зевает, устраивая голову на лежащих на столе руках и закрывая глаза. Здесь ему впервые в жизни снятся цветные сны. Практически пустая палата, светлая и чистая, тихая настолько, что кажется, что никого тут нет, вот только Юнги знает, что на кровати слева лежит Намджун и почти каждый день в палате торчит кто-нибудь из друзей. Юнги просто не слышит. Не научился еще в своих снах о реальности различать звуки – у него-то видеть едва выходит. Над Юнги склоняется Чонгук и почему-то берет за руку. Он вообще часто приходит: разговаривает с Намджуном, пусть тот и не может ответить, сидит у Юнги и иногда читает ему его любимые книги (остается только гадать, откуда он их знает: Юнги, кажется, не говорил, а Чонгук вроде и не спрашивал; разве что кто из друзей подсказал). Они вообще в принципе не особо знакомы: виделись пару раз, когда Чонгука притащили Намджун и Тэхён и Юнги время от времени чувствовал, что мелкий на него пялится, и гуляли один раз вместе. Правда, тогда рядом постоянно тащились Хосок и Тэхён, но прогулка все равно, кажется, закончилась рваными поцелуями в подъезде Юнги. «Кажется» – потому что Юнги совершенно не уверен, было ли это на самом деле: спутать реальное с желаемым не так уж сложно.***
Чонгук смотрит на Юнги, сидя на стуле рядом с кроватью, и понять не может, как он умудряется быть таким красивым даже со шрамами на лице и бинтами. У Юнги трубки и прочая медицинская хрень, подключенные к телу, и, как говорят врачи, не очень-то большие шансы на скорое выздоровление (хоть организм в целом и работает нормально), но Чонгук все равно приходит, когда получается, и сидит у Юнги с Намджуном, потому что знает, что путь домой они ищут. Чонгук читает об этом в книге, которая когда-то от Юнги ему и досталась. Юнги ничего толком не объяснил, сказал лишь: «Мне показалось, я это тебе должен отдать» – когда они встретились как-то – кажется, всего во второй раз – у Намджуна дома, и протянул что-то больше похожее на ежедневник, чем книгу, с пустыми страницами и лишь названием на обложке.***
Юнги просматривает книги о прошлом и будущем, настоящем, о том, что могло было быть, и том, что никогда не случилось бы. Книги о судьбах людей, близких и незнакомых, и даже один раз находит книгу о собственной жизни. Вот только он тут же ставит ее обратно, не пролистывая, потому что не хочет даже знать, его эта книга или нет. Юнги пропадает в реально написанных историях и историях, что так и не перестали быть лишь задумками. Он даже встречает собственную книгу, которую мог придумывать часами в любом месте и которую так никогда и не написал. Он заново переживает всё от первой страницы до последней и вспоминает себя тогда. Что чувствовал, когда создал этот мир, и что хотел в эту историю вложить. Избитое настроение резко оказывается на полу. Как-то Юнги видит две книги, которые кто-то поменял обложками, и гадает, перепутались ли судьбы людей с их перепутанными переплетами. А потом он находит книгу Чонгука, из которой торчит небрежно сложенный лист, точь-в-точь похожий на листы из его, Юнги, блокнота и исписанный его же почерком. И остается лишь так же гадать, перепутаны ли их книги и жизни или только связаны. И кажется, что все-таки просто связаны, потому что жизнь Юнги вроде бы по-прежнему его, а не перепутанная с жизнью Чонгука (обмен Юнги бы заметил). Намджун появляется откуда-то из глубины библиотеки, и притаскивает с собой книгу, большую и аккуратную, с как будто бы глянцевыми листами, и кладет на стол перед Юнги. Книга – энциклопедия, посвященная этому миру, и они внимательно просматривают страницу за страницей, тонут в море интересной, но бесполезной информации и, лишь дойдя до главы о Бесконечном океане, находят то, что нужно. Книга любезно сообщает, что, чтобы вернуться домой, им нужно океан переплыть, а буквально в следующем абзаце сказано, что океан так никто переплыть и не смог. Они раздраженно переглядываются, потому что кажется, что книга издевается, но все-таки читают до конца. Юнги уже не помнит, сколько они находятся в библиотеке, но еще через несколько дней, проведенных без нормального сна и в постоянных поисках, остается лишь несколько непросмотренных стеллажей. Стеллажи стоят особняком, вдалеке от остальных, и книги на них выглядят гораздо меньше и тоньше других книг библиотеки – размером с ладонь или чуть больше, и Юнги хватает лишь прикосновения к одной из них, чтобы понять, что это. Ему попадались разные книги: книги вне времени и книги о жизнях и людях, так и не написанные и незаконченные книги – и поэтому он совсем не удивляется, когда находит книги о чувствах. Он вертит в руках томик стихов о собственных мыслях и переживаниях – чувствах – и наконец решается его открыть. С чувствами проще: не так страшно смотреть, как жизнь, и Юнги пролистывает книгу, отмечая, что грустных стихов у него больше. Он читает парочку ранних и кладет книгу на место, потому что эти стихи – просто те же его мысли, написанные в рифму (иногда верлибром, но слово в слово) и украшенные хреновыми метафорами и прочими средствами художественной выразительности. Юнги не знает, кто написал эти книги, кто превратил его чувства в стихи, а жизнь – в том на дальней полке, и, возможно, что даже никто – возможно, что все существующее само хочет себя запечатлеть и оставить какой-то след после себя, пусть даже о нем, может быть, никто и не узнает. Но Юнги узнал же! Видел эти книги, чужие жизни, и аккуратно брал в руки, как невероятную ценность, зная, что где-то там в этих страницах когда-то билось чье-то сердце. Юнги, может, и не знает, чье, но книги от этого менее ценными не становятся, потому что для кого-то когда-то это было действительно важно. А потом Юнги понимает, что отдал Чонгуку книгу своей жизни. Там, в реальности, – дома – всего во вторую их встречу подарил ему книгу, у которой вырвал исписанные собственными стихами страницы и обратно вложил, не оригинал, лежащий здесь, а копию – часть его жизни, которая скоро закончится в океане.***
Чонгук вбегает в аудиторию буквально за секунду до начала занятий и, убирая спадающую на глаза мокрую челку, плюхается на стул. Преподаватель что-то говорит, но Чонгук игнорирует его, доставая из рюкзака книгу Юнги, и погружается в текст. У Юнги с Намджуном – переписанная из энциклопедии статья, пара заметок из других книг и полное отсутствие идей, кроме того, чтобы реально попробовать переплыть океан. Отдохнувшая команда корабля только рада чему-то опасному и новому, и они решают сначала пополнить запасы на ближайшем обжитом острове, потому что там, далеко в океане, они – на всякий случай – ни к одному не подплывут. Юнги на корабле скучно. Чонгук понимает это из-за слишком подробных описаний моря – на рассвете, ночью, во время шторма и вообще когда получится – и стихов, которые Юнги начинает писать. Чонгук не знает, что это за стихи – книга такой информации не предоставляет – а потом случайно находит вложенные в книгу листы, судя по бумаге, из нее же и вырванные. На листах – стихи Юнги, написанные от руки когда-то давно («давно» – потому что Юнги говорил, что не пишет больше). Чонгук вкладывает листы обратно, потому что слишком личное, и переводит взгляд на виднеющееся в открытое окно хмурое небо. У Юнги перед глазами ночной океан, который словно заменил собою все, и такое же бесконечное небо, покрытое звездами, как мазками кисти. Линии их встречи не видно, и кажется, будто океан и небо сливаются в один бесконечный холст, на который кто-то не пожалел оттенков темно-синей и желтой краски. И хотелось бы Чонгуку оказаться с Юнги рядом: быть под теми же звездами и смотреть на тот же океан, забыв про десятки страниц, их разделяющие. Юнги ведь ему интересен, хотя «интересен» – вряд ли подходящее слово для палитры чувств, испытываемых Чонгуком. Чонгука к Юнги тянет еще с их первой совместной посиделки у Намджуна, когда их жизни встретились (а во вторую – связались). Чонгук знает, они связаны – возможно, всегда были, возможно, волей случая – но связь эта редкая, и у него такой никогда не было и, кажется, больше не будет.***
Времени остается совсем мало. Конец близко – конец бесконечности океана – и становится все сложнее что-то разглядеть в цветных снах. Юнги едва различает палату и ребят, зато чувствует тепло ладони, когда Чонгук берет его за руку. Юнги знает, что Чонгук все дольше сидит у него и Намджуна, словно пытаясь хоть как-то их поддержать, и едва поддается настойчивым уговорам Сокджина или Хосока пойти домой и отдохнуть немного. И кажется – пока лишь только кажется, потому что Юнги не хочется звучать слишком уверенно – он все-таки не ошибся, оставив Чонгуку часть своей жизни на бумаге.***
Чонгук читает строки, появляющиеся у него на глазах, и, чуть не подавившись водой от прочитанного, решает занятия сегодня пропустить. Он мчится в больницу ранним утром, так нормально и не позавтракав, и на полной скорости залетает в палату, едва не споткнувшись, и плюхается на стул, стоящий между двумя кроватями. У Юнги волосы цвета весеннего моря, хоть краска уже понемногу и сходит, и побледневшая из-за болезненного состояния кожа, и Чонгук смотрит на него, думая, что Юнги, как и Намджун, просто обязан очнуться. Он не может не очнуться. Правда же?***
Где-то за их спинами солнце садится, и команда спускает на воду лодку, куда забираются Юнги с Намджуном. Впереди – океан, обрывающийся резко, словно кто-то его разрезал на части и забрал одну с собой, заставив воду падать вниз, словно водопад, и белоснежная пустота. Они сидят друг напротив друга (Юнги спиной к кораблю, где команда смотрит им вслед) и внимательно друг друга рассматривают, словно пытаясь уловить страх или сомнение. Их здесь ничего не держит – ни мимолетные знакомства, ни шаткие недосвязи – и желание вернуться домой становится лишь сильнее. Юнги кивает Намджуну, ища внутри почти сбежавшую решительность, и с ответным намджуновым кивком они, не оглядываясь, оказываются за краем.***
Чонгук получает официальное разрешение Юнги на чтение его стихов и стопку потрепанных блокнотов, которые вручаются ему, когда Чонгук помогает уже выписанному вместе с Намджуном, но еще не до конца восстановившемуся Юнги дотащить домой вещи и купленные по дороге лекарства. Дома у Юнги пыльно из-за его отсутствия, но все равно как-то уютно, и Чонгук, расслабленно садясь на диван, зарывается в исписанные страницы. В соседней комнате Юнги падает лицом на кровать, закрывая глаза, и позволяет себе полежать так немного, словно вновь привыкая к тому, что он все-таки дома. Живот неожиданно урчит, и Юнги поднимается, ища сначала рюкзак, а потом – деньги в нем, и тянет Чонгука в магазин. В магазине Юнги сгребает все подряд, что может пригодиться, и, повернувшись к Чонгуку, спрашивает, не хочет ли он чего-нибудь. Чонгук отрицательно машет головой, уверяя, что не голоден, и тащит в сторону кассы. Чонгуку прощаться не хочется, а Юнги не хочется домой, и они медленно идут куда-то без цели и плана и оказываются у реки, текущей как будто бы слишком медленно. Они бредут вдоль ее берега, о чем-то разговаривая, пока Юнги, устав, не плюхается на траву, закрывая глаза. Чонгук садится рядом, не раздумывая, и чувствует, как Юнги придвигается ближе и, словно опираясь на него, кладет голову ему на плечо. Чонгук смотрит на воду и небо перед ним – темнеет – и улыбается широко и ярко, потому что вот он, Чонгук, наконец под одним небом с Юнги.