Часть 1
20 августа 2016 г. в 01:45
— Я тут слышал, что ты у меня кое-что увел, — сурово произнес Арчибальд МакАлистер, глядя на друга.
Несмотря на показную холодность тона, в глазах у него прыгали черти, щедро подогретые отличным виски, хотя пить с утра и было дурным тоном.
— Кое-что? — Генри сделал вид, что глубоко задумался.
На самом деле он прекрасно знал, что именно, вернее, кого именно увел у старого друга. И готовился к этому разговору с того самого момента, как это «движимое имущество», собрав свои брендовые шмотки и прочие игрушки, село в его роллс-ройс. Отчасти затем и был выставлен сегодня лучший шотландский виски на стол, потому как ждать грозы, которая все медлила, Генри надоело. И он был честно удивлен тем, что Арчи не засветил ему хуком справа, а начал разговор.
— Будь поаккуратней, не привязывайся. Твоя новая игрушка с тобой, только пока у тебя не начнутся финансовые проблемы. Думаешь, почему он от меня сбежал, но не забыл сгрести все подарки? Я решил продать фирму, уехать за город. Уже купил дом. Буду жарить сосиски, приглашать друзей на отдых, любоваться садом… — Арчибальд отпил еще немного виски. — Ты слишком молод, Генри. Я, впрочем, тоже еще и полста нескоро справлю, но мой психотерапевт сказал мне, что я выгораю на глазах.
— И ты решил уйти в дауншифтинг?
Новость не то чтобы поразила. Нет, тенденция среди конкурентов и партнеров наметилась давно, а в последний год вообще подобные случаи стали случаться все чаще. Генри это было только на руку, он стремительно расширял свое дело, фирма росла, поглощая более мелкие фирмочки. И на покой в лоне природы он еще совсем не собирался.
— Значит, говоришь, Тори со мной, только пока я успешен?
— Даже не сомневайся. Ты посмотри, у него совести совсем нет… Явился, даже не думая краснеть при виде меня, — Арчибальд ткнул пальцем в сторону платинового блондина модельной внешности.
Тот захлопал длинными ресницами, идеально подходящими для призывного взгляда:
— Я что-то не так сделал?
Он был ухожен, красив, холен и глуп, непробиваемо и во всех смыслах. Природа, вылепив совершенство тела, не позаботилась вложить в голову Виктора хоть немного интеллекта. И это не было притворством или игрой, он не пытался казаться глупым на фоне умных и богатых, он просто был недалек. И похотлив как кролик. Кукла, красивая куколка в красивой упаковке. То, что нужно для выходов в свет и для нечастых с бешеным ритмом жизни загулов, когда Генри брал пару выходных и не выпускал Тори из постели. Тори — это было прозвище, которое Виктору дал Арчибальд. Довольно злая шутка, если так посмотреть, потому как это сокращение было нормальным для женского варианта имени — Виктория. Впрочем, вряд ли Арчи задумывался о жестокости. А Тори пропускал мимо ушей все, кроме моментов, когда так его называл нынешний любовник.
Сегодня он облачился в обтягивающие джинсы с кучей продранных дыр, какими-то цепочками и пятнами. Сумасшедшая молодежная мода — штаны, снятые с бомжа, как их окрестили некоторые журналисты. Верх дополняла безразмерная прозрачная рубашка с воланами.
— Что ты, детка, ты все правильно сделал. Выпьешь?
Тори предсказуемо покачал головой: из выпивки он предпочитал белое полусладкое или, в крайнем случае, розовое шампанское, пил, в основном, минеральную воду без газа, старательно истязал тренажеры, поддерживая свое тело в идеальной форме.
— Спасибо, я налью себе сам, если ты не против.
Генри проводил его взглядом, усмехнулся. Что ж, он был вполне уверен в себе, как финансово, так и сексуально. Кому тут стоило волноваться, так это Тори — он с возрастом моложе не становился. Через пару лет парню стукнет тридцатник, образование — занюханный колледж в его родном городе, и то, кроме как раздвигать ноги, Тори ничегошеньки не умел. Даже на компьютере печатал двумя пальцами, старательно сличая текст на экране и на бумаге. Правда, тут стоило отдать ему должное: если времени было много, Тори перепечатывал нужное без единой ошибки. Еще он в двадцать восемь выглядел на двадцать, посещал салоны красоты регулярней, чем иной менеджер — рабочее место, не курил, не баловался наркотой. Недостаток ума восполнялся у него расчетами, даже его калькулятор в голове умел считать шансы на завоевание очередного богача. Уезжать в какую-то там деревню ему совершенно не хотелось, поэтому Тори ответил благосклонностью на заинтересованный взгляд Генри полгода назад, а три недели тому собрал вещи и покинул квартиру своего бывшего любовника, написав лаконичное: «Прости. В.» на красивой открытке, купленной явно не в спешке и не в ближайшем супермаркете.
— Ладно, я пойду, — Арчибальд поднялся. — Я скинул тебе предложение, посмотри потом. Вдруг моя фирма тебя заинтересует?
— Погоди, я вызову тебе такси и провожу. Еще не хватало, чтоб ты сел за руль!
Дружба с Арчи была для Генри чем-то, что терять не хотелось ни при каких обстоятельствах. Он старательно следил, чтобы не перейти ему дорогу, хотя без здоровой конкуренции, конечно, не обходилось, ну, так они взрослые состоявшиеся люди, чтобы решать вопросы за столом переговоров.
Арчибальд не возражал.
— Кстати, ты слышал, что у тебя появился конкурент? Какой-то молодой и очень наглый акуленыш… Пытается подсидеть всех и сразу, скупить за бесценок, разорить и выставить на улицу в одних трусах.
— Слышал, — Генри поморщился, дотягиваясь до телефона. — Эта зараза мне едва не сорвала уже две сделки. Ничего, я тоже пока еще не потерял хватки.
— Смотри, сбежит к нему твоя блондинка, только упругая задница мелькнет.
— Думаю, если я получу от Тори открыточку с видами Парижа и его коронным «Прости», куплю три галлона виски и завалюсь к тебе на жареное мясо и любование садом.
— Заметано, — кивнул Арчибальд, хлопнув друга по плечу.
Такси подъехало быстро, Арчи погрузился в него.
— Сегодня обещали дождь и холодный ветер, не стой на улице, ты простудишься! — Виктор вышел на крыльцо.
В этом был весь он. Если синоптики сказали «дождь», то жара под сорок и ясное небо Тори не волновали.
— Детка, рядом с тобой простудиться может только полный импотент, а я далек от такого состояния, — хохотнул Генри, приобнял любовника, хозяйским жестом опуская ладонь на обтянутую тонкой джинсой крепкую ягодицу.
Его сразу же принялись целовать. На любой намек о сексе Виктор заводился сразу и с охотой, правда, содержание этого породистого кролика стоило весьма недешево. Генри Кент на него не скупился. Впрочем, и Арчи, и предшествовавший ему любовник тоже не скупились, вот только выбирал Виктор тех, кто мог на порядок повысить стоимость и престиж игрушек, салонов, залов и бутиков.
— Пойдем в спальню, или мне сделать тебе минет по-быстрому? — поинтересовался Тори.
Генри вспомнил, сколько стаканов виски сейчас в нем плещется, оценил свои силы и степень опьянения и кивнул:
— В спальню, детка. Я постараюсь тебя не разочаровать.
— Ты меня никогда не разочаруешь, Генри, ты же знаешь это.
Кент промолчал, мысленно фыркнув на это заявление. И ведь, главное, что? Главное, что Тори сам верил в то, что говорил! Так что он просто прижал его к перилам лестницы, напористо целуя. У рта Виктора был привкус авокадо, наверное, пил воду с соком.
В сексе Виктор не боялся временами перехватывать инициативу в ласках, исповедуя правило «Постель всех уравнивает», на ведущую роль, конечно, не претендовал, но и покорной игрушкой тоже не был. Это Генри заводило до звездочек. Именно этот отклик, именно эта ласковая наглость, огонек в красивых небесно-голубых глазах, которые в иное время казались абсолютно пустыми, как стекляшки.
Сегодня все было так же, как и обычно, Тори забавляла легкая расфокусированность движений нетрезвого Генри, он то ластился к нему, то сам вжимал любовника в постель, чтобы потом все же сдаться на милость победителя. Алкоголь еще и овертайм им устроил, вместо обычных минут двадцати — получаса, получился почти час веселых скачек: вопреки тому же алкоголю, стояло у Генри так, что полицейские дубинки должны были расплавиться от зависти.
— Это было великолепно, — протянул Виктор, расслабленно раскинувшись на постели. — Я первый в душ, потом мне нужно ехать на массаж.
— Конечно, детка, — Генри закурил и включил кондиционер, прекрасно зная уже, что Тори будет молча терпеть сигаретный дым, не скажет ни слова, но ему будет крайне неприятно. Приходилось мириться с ограничениями или идти на взаимные уступки. Или он курит в постели с кондиционером, работающим на полную мощность, или курит в кабинете, на балконе или где угодно еще, кроме спальни.
Виктор поспешил подняться с постели и уйти в душевую. Массажный салон ждать не будет, а еще нужно заглянуть к косметологу и посоветоваться насчет того, что делать с возрастными изменениями кожи. Все это оплачивалось, и очень щедро. Ни Арчи, ни Генри никогда не требовали отчета о его тратах. Хотя он прекрасно знал, что его кредитки наверняка мониторят. Запросы у него были, на самом деле, довольно скромные: здоровая пища, уход за телом, модные вещи, брендовая машина и телефон. В последних трех пунктах он придерживался разумных рамок, золотой середины: никаких страз, золотых корпусов или розовой, красной, фуксийной окраски. Все должно быть в меру. Машина, замечательный Бентли Континенталь, была благородного цвета индиго, айфон — в уникальном корпусе из серебра с инкрустацией тремя чистой воды камнями — рубином, сапфиром и желтым топазом, — не менее уникальной огранки, складывающимися в логотип компании Кента. А одежда… Ну, на приемах он предпочитал деловой стиль, дома — бохо, а выходя в город — кэжуал. Все просто, так ведь?
— Я загляну после салона к тебе в главный офис. Твоя секретарша просила поухаживать за цветами, а еще посчитать пришедшую бумагу, — сообщил после выхода из душа Виктор в сторону постели, одеваясь. — В общем-то, у меня сегодня вечерняя работа. Мисс Патриша сказала, что не намерена в субботу срываться от семьи ради кактусов.
На фирме Генри он как раз выполнял такую работу вроде принести, унести, полить цветы, смахнуть пыль в приемной и кабинете. Ни для кого секретом не было, в каких отношениях состоят этот помощник секретаря и владелец и генеральный директор компании.
— Как скажешь, детка. Только сильно не задерживайся. Встретимся у «Гранд Плаза», поужинаем сегодня там?
Как любой холостяк, — а то, что он вроде как состоит в отношениях, Генри считал несущественным, — к тому же обладающий достойным доходом, он предпочитал обедать и ужинать в проверенных временем и отлично себя зарекомендовавших ресторанах.
— Конечно. В семь вечера?
— Как всегда. И аккуратнее за рулем, Тори.
Он улыбнулся.
— Я всегда очень аккуратно вожу, ты же знаешь, что я не могу себе позволить испортить подарок дорогого мне человека.
У Генри было на этот счет свое мнение, что слова «дорогой» и «подарок» в ответе Тори следовало поменять местами. Но он промолчал: Виктор в принципе юлить был не способен по его мнению, уж полгода, пока длились ухаживания, Генри парня изучал едва ли не под микроскопом. Но тогда следовало принять на веру все его обмолвки о чувствах, а к этому у Кента доверия было еще меньше, чем к самому злостному конкуренту. К тому же, Тори любит каждого своего покровителя, как только к нему перебирается. Наверняка, Арчибальда тоже обожал беззаветно и был влюблен по уши. Вот такая по-своему честная, но полностью продажная любовь. М-да… И даже не поймешь, кто честнее: шлюхи, которые продают только тело, не требуя взамен ничего, кроме денег, или Тори, который продает и тело, и душу, вернее, сдает в аренду, было бы правильнее сказать. «Пока владеешь ты, люблю тебя, появится на горизонте другой „кошелек“ — полюблю его».
— Я ушел, — предупредил Виктор, не догадываясь о мыслях Генри.
Вскоре машина отъехала от дома. Виктор и впрямь водил очень аккуратно, машина была ему дорога во всех смыслах.
Разлеживаться в постели Генри себе не мог позволить, так что принял душ и сел за бумаги. Да, выходной, ну и что? Тот акуленыш, о котором говорил Арчи, милостиво ждать, пока конкурент отдохнет, не будет.
— Джонатан? Я жду тебя в три часа. Да, обсудим стратегию нападения. Торстон меня уже достал.
— Да, босс.
Можно было не сомневаться, что тот прибудет вовремя. Юрист компании никогда не позволял себе опаздывать.
За работой время пролетело незаметно, опомнился Кент за час до встречи с Тори.
— На сегодня все, думаю, это должно помочь укоротить лапки Торстону в отношении наших поставщиков.
— Посмотрим, мистер Кент, — согласно кивнул Джонатан. — Позвольте откланяться.
Телефон Генри завибрировал, оповещая о сообщении. Этот мессенджер пришлось поставить ради Тори, тот физически не мог писать короткие смс, выплескивая все простынями текста.
«Я получил зарплату, почему-то в конверте. Твой новый бухгалтер очень милый, но странный. Расстроился, что я не впустил его в твой кабинет. Хорошо, что твой начальник охраны был поблизости. А что, мне повысили жалование? Я получал в пять раз меньше. Мне положена премия за цветущий кактус? Очень тебя люблю. В.»
Генри нахмурился. Бухгалтерия в его фирме была открытая, никаких зарплат в конвертах. Никаких новых бухгалтеров! Он набрал номер начальника охраны головного офиса:
— Доретт, что у вас там творится?! Откуда какие-то новые люди в администрации?
— Сам удивлен, мистер Кент. Виктор нажал тревожную кнопку. Я решил, что он снова перепутал ее с лампой или кондиционером, поэтому пришел сам, чтобы помочь. При моем появлении по коридору сбежал какой-то тип, о котором Виктор сказал, что это новый бухгалтер. Но отдел кадров уверяет, что никого не нанимали. Я сделаю снимки с камер наблюдения.
— Уж будьте так любезны. Я сейчас приеду. Виктор еще там?
— Да, он занят тем, что чистит вашу клавиатуру ватными палочками.
— Хорошо. Задержите до приезда.
Костюм, бумажник с кредитками, правами и наличными, часы, телефон. Через десять минут Генри был полностью готов, никогда не понимал тех, кто тратит по часу на сборы. Машина уютно заурчала мотором, но сегодня этот звук не успокаивал. Что за шевеление? Как неизвестный проник в здание, куда для доступа нужен электронный пропуск? Делишки Торстона? А больше некому, только этот юнец был так нагл, чтобы угрожать и обещать разорить Кента.
В офисе его встретил Доретт.
— Виктор в вашем кабинете, протирает листья фикуса. Ватными палочками.
— Уже могли бы и привыкнуть, Роланд, он делает ватными палочками все, — хмыкнул на ходу Генри. — Что с беглецом? Чьи пропуска фиксировались в системе в последние три часа?
— Вот список, я проверил всех. Никого из посторонних. Мне кажется, что впустил его кто-то из наших… — Доретт помолчал, затем со всей своей армейской прямолинейностью рубанул: — Думаю, он мог пройти по пропуску Виктора.
— Идем, — Кент уже свернул к своему кабинету.
Даже из коридора было слышно негромкое щебетание Виктора: была у него привычка, ухаживая за растениями, разговаривать с ними или напевать что-то из старой доброй классики или Диснеевских мультфильмов. Он и сейчас мурлыкал «Try everything» и пританцовывал в такт зажигательной песенке. Внимания на вошедших он не обратил никакого, вернее, глянул, удостоверился, что это Генри, и вернулся к рыхлению земли в горшке.
— Виктор, ты, случайно, не знаешь, как этот «новый бухгалтер» вошел в офис? — не стал тянуть кота за бубенцы Кент.
— Мы вместе вошли, он никак не мог найти пропуск. Но он показал мне свои документы, не думай, что я впускаю, кого попало.
— Несомненно, липовые, — пожал плечами начохр. — Вы можете вспомнить его имя, Виктор?
— Джаред Липски, я запомнил, смешная фамилия и имя как у моего любимого актера.
— Я проверю по базам данных, но, сами понимаете, сэр…
— Понимаю, работайте, Роланд. Виктор, этот Джаред — он что-то, кроме конверта с деньгами, тебе давал?
Виктор покачал головой:
— Сказал, что ему очень нужно зайти в твой кабинет. Он был чересчур настойчив, я заподозрил, что он хочет что-то украсть или как-то навредить, поэтому вызвал мистера Доретта. Я что-то не так сделал? — обеспокоился Виктор.
— Ты умница, — Генри позволил себе чмокнуть любовника в щеку, тем более что Роланд уже вышел, спеша проверить камеры и вздрючить подчиненных.
— Мы едем сегодня в ресторан? Я бы уже не отказался перекусить, сильно перенервничал. Косметолог сказал, что никакой антивозрастной крем мне уже не поможет. Я плохо выгляжу!
Кто бы сомневался, что перенервничал Тори не из-за вторжения чужака в офис, а из-за своей мордашки! Генри внимательно осмотрел его, повертел голову, взяв за подбородок.
— Смени косметолога, детка, ты выглядишь прекрасно, лет на двадцать, от силы на двадцать два. Надеюсь, ты не планируешь уродовать себя ботоксом и подтяжками?
— Я посмотрел рекламные проспекты. А потом мне на улице сунули какой-то журнал… Знаешь, эта секта, которая проповедует отказ от косметических операций и все такое. И там на обложке была фотография девушки с неудачной круговой подтяжкой лица, — он вздрогнул.
— Ну-ну, детка, я готов пожертвовать им денег за то, что вовремя сунули тебе этот журнал, — ухмыльнулся Генри. — Ты закончил со своими зелеными друзьями?
— Да, конечно, — Виктор отряхнул руки, стащил перчатки, в которых работал, чтобы не повредить ногтям. — Только кое-что заберу.
«Кое-что» оказалось весьма пухлым конвертом, явно битком набитым купюрами.
— Стоп! Детка, не трогай. Отдадим этот сюрприз Роланду, пусть снимет с него «пальчики».
— Но ведь это же мне от тебя, — растерялся Виктор.
— Это взятка от наших конкурентов, Тори, а я, как ты помнишь, предпочитаю не наличные, а карты. Но, обещаю, завтра на твой счет переведут сумму, равноценную этому, так что купишь себе тот сюрприз, что ты так хотел. Договорились?
— Как-то это неправильно, — задумчиво сказал Виктор. — Чтобы я купил тебе подарок, ты же мне деньги и даешь.
— Хм… я плачу тебе зарплату, не так ли? Это не считается, без твоих заботливых ручек мой кабинет и приемная, и другие кабинеты офиса оставались бы безжизненными, как Долина Смерти, а с тобой они стали похожи на райский сад. Только не перестарайся, а то сотрудники возомнят себя обезьянами и отправятся жить в заросли.
Это даже не было таким уж преувеличением. Виктор был равнодушен к рыбам, зато разводил цветы. По счастью, аллергиков в компании не было.
— Хорошо, — Виктор выпустил конверт из рук. — Открытку тоже отдать?
— А что в ней? — заинтересовался Генри.
— Очень милая надпись.
Открытка была красивой, неизвестный явно хорошо знал вкусы Виктора: украшал ее умилительный толстомордый серый котенок с голубыми глазами. «От преданного поклонника твоей красоты» гласила надпись. Ревновать Кент не собирался, хотя в душе что-то и царапнуло. Мог бы и сам озаботиться чем-то подобным, хоть той же открыткой и букетом любимых Тори императорских хризантем. Недорогие цветы, но почему-то именно к ним любовник питал некоторую привязанность.
— Я увидел надпись, решил, что это от тебя, — Виктор положил открытку и конверт на стол. — Мы едем?
— Едем, детка. А открытку все же передадим Роланду, пусть снимет образец почерка. А потом можешь забрать, будет тебе трофей в доказательство того, что твоя красота ничуть не пострадала от времени, раз даже мои конкуренты ее замечают.
Виктор от комплимента расцвел и сразу же забыл про конверт и открытку, прижал Генри к стене и наградил долгим горячим поцелуем.
— Едем, едем, — рассмеялся Кент, нацеловавшись с ним до звездочек перед глазами. — Ненасытный мой. Обещаю, за ужином пить не буду, виски с Арчи мне хватило, так что вечером дома я весь твой.
В «Гранд Плаза» был превосходный ресторан, в котором по вечерам царил уютный полумрак, его можно было разогнать, включив светильник над каждым из столов. Виктор обычно предпочитал ужинать в легком сумраке, заявляя, что электрический свет к нему чересчур безжалостен. Генри на эти его сентенции только посмеивался, не мешая любовнику делать себе и своей паранойе крохотные уступки. Ему полумрак тоже нравился, уж мимо рта вилку не пронесет и мимо тарелки не промахнется.
Сегодня все шло как-то не так. Началось все с бутылки вина, принесенной официантом.
— Это для мистера Планта.
Виктор пару раз хлопнул ресницами.
— Но… Это я.
— Значит, это для вас. От мужчины за угловым столиком. Вместе с этим, — кремовая роза, тщательно сбрызнутая водой для придания лепесткам эффекта росы, была возложена рядом с бутылкой.
— Извините, я не могу это принять, — неожиданно твердо заявил Тори. — Верните это дарителю с моими соболез… то есть, извинениями.
Генри несколько удивленно взглянул на него.
— Я с тобой, это неприлично — принимать знаки внимания от кого-то чужого, — глядя на него своим обычным глуповато-кукольным взглядом, чуть дернул плечом Тори.
Генри улыбнулся ему. Что ж, по крайней мере, пока что он в сердце Тори занимает приличествующее место.
— Интересно, где он достал такую розу? Они редки, — Виктор пожал плечами. — Неважно.
Отдавая конверт и открытку начохру, Генри отдал и пару распоряжений. Через пару минут после того, как официант принял у них заказ, в зал вошел посыльный с огромным букетом белоснежных хризантем и маленьким плюшевым зайчонком — таким же белоснежным, с голубым бантом.
— Вот это уже от меня, детка.
Виктор растроганно посмотрел на зайца.
— Какая прелесть. Генри, я обожаю тебя. И мои любимые цветы, как ты узнал? Поставьте их в вазу, пожалуйста, я не хочу, чтобы они увяли.
— Да, мистер Плант, — постоянным посетителям не отказывали ни в чем.
— И покрошите туда таблетку аспирина.
Рассмотреть дарителя за угловым столиком Кент так и не смог, его маленькая постыдная тайна — постепенно падающее зрение — была известна только самым близким, он даже при Тори старался не носить очки, надевая их только при работе с бумагами и за компьютером. Виктора же незнакомец не интересовал, у него был Генри и хризантемы, которые официант любезно поставил в центре стола, предупредив, что вообще-то, санитарные нормы ресторана такого не позволяют.
— Все в порядке, если с них упадут лепестки, мы их выловим, — уверил Виктор.
Цветы были свежайшие, так что опадать не спешили никоим образом. Горьковатый аромат чувствовался даже на расстоянии. Наконец, принесли заказ, и оба воздали должное замечательному ужину.
— Может, зря мы не посмотрели, кто прислал вино? Вдруг это был Арчи? — выдвинул предположение Виктор. — У меня нет больше никаких поклонников.
— Детка, Арчи не стал бы сидеть в темном углу, скорее, подошел бы лично засвидетельствовать свое почтение. Ты ведь знаешь его. К тому же, он не стал бы пытаться вернуть твое расположение, не в его правилах.
— Тогда я совсем ничего не понимаю. Зачем твоему конкуренту ухаживать за мной?
— Он пообещал, что отнимет у меня все, чем я владею, — пожав плечами, хмыкнул Генри. — Вероятно, тебя он причислил к «движимому имуществу».
— Но я не имущество, я человек, — возмутился Тори.
— Это знаю я, знаешь ты. Для таких, как Торстон, наши отношения — не более чем сделка.
— Странно. Не все же в этом мире продается и покупается, — негодовал Виктор совершенно искренне.
— Надеюсь, — усмехнулся Кент.
Свои мысли он оставил при себе, как и всегда.
— Десерт, или закажем доставку твоего любимого желе домой?
— Домой. Ты обещал, что мы проведем вечер вместе, помнишь? Я назову зайца Питером.
— Почему именно так? — поинтересовался Генри, отдавая распоряжение официанту и оплачивая счет. На чаевые он никогда не скупился.
— Мне нравится это имя. К тому же, так зовут моего брата.
— Ты никогда не думал попробовать с ним встретиться?
Узнав о том, что Тори встречается с мужчинами, мало того, находится на содержании у своих любовников, семья предпочла отказаться от него и разорвать все отношения. Если это и причинило Виктору боль, Кент этого не знал и прежде не видел. Тори раньше вообще о своей семье не упоминал.
— Нет, зачем? У него своя семья. К тому же, он психиатр и говорит всякие умные вещи, от которых у меня сильно болит голова. Мы с ним как будто на разных языках разговариваем.
— Что ж, бывает. Надеюсь, заяц тебя утешит, будешь с ним разговаривать, как со своими зелеными друзьями?
— Конечно. У него такие умные глаза, — Виктор прижал игрушку к груди. — Не забыть букет…
Букет не забыли, игрушку тоже, десерт метрдотель ресторана пообещал доставить не позднее чем через час. Ехать домой пришлось по-отдельности, каждому на своей машине. Впрочем, ни один, ни второй за рулем лихачить не привыкли и приехали гуськом.
— Завтра нужно будет отогнать машину на мойку, — Виктор внимательно осмотрел свою красавицу. — А еще к механику на проверку. Как же я тебя люблю, дорогая, — он запечатлел поцелуй на капоте.
— Эй, мне начинать ревновать? — рассмеялся Генри.
— И тебя я тоже люблю, не ревнуй. Это единственная женщина в моей жизни.
— Хм, я как-то не думал, что Бентли Континенталь можно счесть женского рода… Впрочем, она такая ладная, миниатюрная крошка, что, пожалуй, ты прав.
Виктор подошел к нему, поцеловал, впрочем, вполне целомудренно — не хотел помять цветы в порыве страсти.
— У тебя есть какие-нибудь особые планы на вечер?
— У меня в планах только ты, а будет ли вечер особенным… Детка, моя фантазия не сравнится с твоей.
— Сейчас поставлю цветы, — Виктор подмигнул ему.
Несмотря на усталость от долгого дня, организм Генри ответил на это заинтересованным шевелением в штанах. Пожалуй, именно из-за этого Кент и решил увести парня у старого друга. Ни на кого другого Генри-младший так не вставал мгновенно и железно.
— Может, займемся этим в гостиной? — Виктор поставил цветы в вазу. — Отличный мягкий диван… И нами еще не опробован.
— Я ничуть не против, Тори, — ухмыльнулся Генри, дождался, пока ваза встанет на полку электрокамина, и немедленно прижал любовника к спинке дивана, целуя и раздевая одновременно. Правда, ненадолго — только рубашку снять успел.
— У тебя три минуты, чтобы подготовиться, детка.
— Мне хватит, — уверил его Тори.
Двухуровневая квартира позволяла иметь аж три ванных, а заниматься сексом после целого дня работы, не приняв душ, не любили ни Кент, ни Тори. Так что Генри воспользовался моментом.
Тори в сексе сегодня был особенно неудержим, словно задавшись целью выжать Генри досуха. И ему, без преувеличений, это удалось. Впрочем, и сам он отдавался до конца, до донышка, иначе не умел и не хотел.
— Это было великолепно, ты сегодня просто зверь, — сообщил он Генри, довольно жмурясь.
— Надеюсь, лев, а не шавка, — усмехнулся тот, целуя любовника в висок — распухшие до потери формы губы было жаль. — Ты вообще был сущим демоненком, детка. У меня совершенно не осталось сил.
Опровергая свои слова, Генри поднялся с дивана, заметив, что обивку не зря заказал кожаную, достаточно протереть от пятен.
— О… Мы испортили диван, — расстроился Виктор. — Или нет. Наверное, если все засохнет, то можно будет счистить.
— Не волнуйся, это натуральная кожа. Немного жидкого белка ей не повредит, по крайней мере, производитель уверял, что будет так. Идем-ка в душ и…
Звонок в дверь прервал его.
— А вот и твой любимый десерт. Как раз вовремя. Заберешь?
— Да… Сейчас, где-то тут был халат.
Виктор забрал десерт у курьера, поблагодарил и вернулся в гостиную. Посыльный в самом деле принес фирменную коробку из ресторана с приложенной к оной бутылкой вина — извинениями за опоздание. Доставка должна была быть произведена уже более чем полчаса назад. В «Гранд Плаза» своих клиентов ценили.
— Я принесу бокалы. Мы ведь будем вино? — Виктор был счастлив. — Только в душ схожу.
— Если ты хочешь, можем выпить по бокалу, — согласился Генри.
День, суливший неприятности, закончился просто превосходно. Тори, напившись любимого «Сотерн» девяностого года под любимый же легкий десерт, отправился в постель, решив, что больше у него в самом деле нет никаких сил.
— Мне так с тобой хорошо, Генри. Ты ведь меня не променяешь на кого-то моложе?
— Детка, я тебя ни на кого не променяю.
Кент был абсолютно искренен: за свою жизнь он успел сменить шесть любовниц и трех любовников. Лучше Тори в этом плане он еще не встречал и подозревал, что и не встретит. Виктор не закатывал истерик, не требовал подарков, бурно радовался полученным, был неутомим в постели, не страдал головными болями и критическими днями, не пытался корчить из себя умного… Список достоинств перевешивал его немногочисленные недостатки безоговорочно.
— А я — тебя. Я очень тебя люблю, — Тори с нежностью улыбался ему.
— Спасибо, детка. А теперь спи, завтра у тебя будет не вечерняя смена, а полный рабочий день. Ты нужен мне в офисе, в три часа — обедаем с китайской делегацией от концерна… дьявол, я это не произнесу!
Тори пробормотал название концерна.
— Это же просто, милый. Мне нужно очаровать китайцев?
— Было бы замечательно. Нам нужны зарубежные партнеры в азиатском секторе. Спи, умница моя, чтобы быть красивее твоих любимых хризантем.
Тори заснул. Можно было не сомневаться, что завтра он приложит все усилия, чтобы очаровать китайскую делегацию на обеде. Он был настолько глупым, что с легкостью очаровывал и Запад, и Восток. Восточные партнеры считали, что этот ребенок в теле взрослого так очарователен, что невольно таяли. А западные суровые партнеры просто веселились при виде непроходимой глупости блондинистого создания, настолько открытого и честного. Вот последнее было гигантским плюсом к карме и к удаче Генри. Тори говорил то, что видел, не фильтруя, следовательно, если уж Кент мог себе позволить не опасаться, что секретарь сболтнет что-то не то — мало кто из партнеров так сразу понимал, что блондинчик — любовник Кента, — значит, ему в самом деле нечего опасаться. Человеческая психика имеет определенные предохранители. Те, кто не хотел ничего знать об ориентации Генри, в упор не замечали некоторых жестов, взглядов и прочего. У Тори среди подарков были всякие восточные диковинки, различные европейские сувениры — он выпрашивал магниты, ручки и флажки, их дарили с охотой. Учитывая непреходящую любовь азиатов к блондинам, завтра коллекция Тори пополнится.
Утром Виктор проснулся первым, сбегал в душ, после чего завис над выбором одежды.
— Генри! Генри, милый, эта делегация тебе знакома или они впервые?
— Впервые, детка, — отозвался направляющийся в ванную мужчина. — А что?
— Я думаю, что мне сегодня надеть, деловой серый костюм построже или черный жилет с брюками и белую рубашку, а еще какой галстук подобрать, прическу сделать. И как мне сегодня выглядеть вообще.
— Надень тот песочного цвета костюм и голубую сорочку. Тебе безумно идет, а это несомненный плюс. И будешь хорошо контрастировать со мной.
— Да, милый.
Виктор никогда не возражал против того, чтобы раздобыть в коллекцию пару новых магнитов. К тому же, он помогает Генри, общаясь с его партнерами. Вместе они являли собой разительный контраст. Рядом со светлым, как ангел, Тори черноволосый и кареглазый, к тому же от природы и благодаря смешению доброго десятка кровей смуглый Генри выглядел этаким Мефистофелем.
— Едем, милый. А где будет обед, кстати?
— В «Честерфилде». Гости выразили желание питаться европейской едой, видимо, для них это шанс попробовать экзотику.
— Хорошо, я там буду отлично гармонировать с мебелью. Азиаты ведь любят светловолосых?
— Еще как, потому не увлекайся. Они еще и с трудом понимают отказы, а мне все же нужен контракт с их производительными мощностями, а не разрыв так и не случившегося партнерства.
— Отказы? Увлекаться? — не понял Виктор. — О чем ты?
— В смысле, не очаровывай наповал, — пришлось разъяснять Генри. — Я верю, что ты не согласишься изменить мне, но китайцы же не в курсе наших отношений, а, сочтя тебя свободным, могут начать добиваться. У них, кажется, считается, что ответственность за работника несет хозяин, так что, если ты откажешься от интима, это могут счесть оскорблением. Так понятнее?
— Да, милый. Я могу надеть обручальное кольцо. Приставать к женатым у них ведь ненормально?
— Кажется, нет. А у тебя есть что-то подходящее? Или заедем сейчас в ювелирный салон?
— Лучше в ювелирный, милый. Я обычно не ношу колец, они мешают. Но нужно старое кольцо. Ломбард?
Кент поморщился: ну не любил он подержанные вещи. И Тори не в счет, так как он в самом деле не вещь, а весьма полезный помощник, да и любовник замечательный, и спасибо большое тому, кто его обучил для удовольствия Генри!
— Думаю, ты прав, придется выбрать кольцо в ломбарде.
— Оно должно выглядеть довольно потрепанным, милый. Если б их давали напрокат…, а у тебя, случаем, нет кольца?
— Я никогда не был женат, — рассмеялся Генри. — Господь, в великой милости своей, пронес чашу сию мимо меня.
— Ладно, тогда в ломбард, — Виктор стянул волосы в низкий хвост. — Я достаточно презентабелен?
— На высшем уровне, Тори, на высочайшем. Едем на моей машине.
— Как скажешь. М-м-м, «Честерфилд». Там подают прекрасную рыбу, но их мясо по-французски просто отвратительно.
— Будем надеяться, что наши гости не пожелают его заказать. Или что в «Честерфилде» сменился шеф-повар.
Генри открыл дверь и скрипнул зубами: на пороге стояла корзина с нежно-розовыми тигровыми орхидеями. Тори взвизгнул:
— Ай! Какая гадость! Милый, убери это, я же сейчас расчихаюсь!
Генри поспешил вытащить орхидеи в мусорный бак, перед тем перетряхнув корзину, из которой выпал изумительнейший бельгийский шоколад. Судя по отсутствию наименования производителя — ручной работы. Тори шоколад любил, хоть и в ограниченных количествах, но тут поклонник ошибся, Тори предпочитал белый. Карточки не было, и шоколад пробовать он не решился: что могло быть в него подмешано, один дьявол знает. Невозможно ведь сказать, ошибся этот чертов поклонник или прекрасно знал, что у Тори аллергия на орхидеи, и это была попытка сорвать его присутствие на переговорах?
— Кажется, я становлюсь параноиком, Тори. Как ты? Нужно антигистаминное, или ты не успел нанюхаться?
— Я принял таблетку на всякий случай. Но кто прислал тебе орхидеи?
— Не знаю, карточки не было. Мне это совсем не нравится. Абсолютно. Детка, я прикажу Роланду выделить тебе охрану. Хотя бы одного человека, но без него — никуда.
— Думаешь, мне что-то угрожает?
— Не уверен, но предпочту перестраховаться.
У этого решения была еще одна подоплека: начохр предложил проверить и Виктора. Конечно, столько времени играть роль недалекой постельной куколки ни один, даже самый гениальный психически тренированный актер не смог бы, но береженого, как говорится, бронежилет бережет.
— Его первый любовник, Маркус Финн, скончался после трех лет жизни с Виктором. Ваш друг Арчибальд… утратил вкус к бизнесу, его дела здорово пошатнулись, опять же, его любовником был Виктор. Теперь он с вами. И тут на вас валятся неприятности.
— Неприятности пока еще не валятся, прикусите язык, Роланд, — сказал тогда Генри. — К тому же, в любом бизнесе есть своя амплитуда колебаний успешности и беспроблемности. Но проверить не помешает. Никакой грубости, мистер Доретт, вы понимаете? Ни малейшей. Ваш человек должен стать безмолвной тенью. Оскорблять Виктора, в случае его невиновности, я не намерен ни в малейшей степени.
— У меня есть прекрасная девушка. Виктор ведь вполне доверяет милым девушкам, он не женоненавистник?
— Ничуть, насколько я успел понять. Завтра познакомите его с вашей кандидаткой.
И вот завтра настало. Сегодня Тори будет весь день у него на глазах, а вот с завтрашнего дня Ирма, кажется, Роланд так назвал свою протеже, будет встречать Тори с раннего утра и сопровождать до вечера.
— Генри, я готов.
В ближайшем ломбарде нашлось изумительное обручальное кольцо, тяжелое и старинное, из благородного золота, украшенное какой-то причудливой резьбой.
— Есть лишь такое, — равнодушно сказал владелец ломбарда. — Их два. Второе брать будете?
— Будем, — сразу сказал Виктор. — Нельзя разлучать пару.
Генри пожал плечами и оплатил покупку. Он во все эти приметы не верил, но если Тори так будет спокойнее… К тому же, не так уж и дорого обошлось.
— Надеюсь, тебе подойдет. Давай-ка, примерим, — предложил он, снимая бирку с меньшего по размеру кольца, вероятно, женского, благодаря судьбу за тонкие изящные пальчики любовника.
Виктор протянул ему руку, засмеявшись. Кольцо, с некоторым усилием пройдя костяшку, село на палец, как влитое. Идеально. Словно делалось по заказу именно на его палец.
— Мистика какая-то, — пробормотал Генри, рассматривая украшение. — Кто бы мог подумать, что оно подойдет так точно?
— Идем. Я придумаю что-нибудь про свою пару.
— Только не переусердствуй. Пусть она будет строга, но справедлива.
— Хорошо, милый.
Виктор снова уселся на пассажирское сиденье впереди, пристегнулся ремнем. Генри позволил себе провести кончиками пальцев по его гладко выбритой щеке, любуясь — пара мгновений, но Тори их ценил, глаза его в такие минуты сияли, как тропическое море. Сейчас он смущенно улыбнулся, поглаживая кольцо. Второе он бережно сохранил во внутреннем кармане пиджака.
День завертел Генри Кента и его любовника в своей бешеной воронке, как сумасшедший торнадо. Совещание, брифинг, просмотр предложения Арчи, созвон с ним с целью договориться об обсуждении условий с юристами. К обеду Генри был голоден, но весьма доволен: ситуация с поставщиками, бывшая несколько напряженной после подставы Торстона, разрешилась к обоюдной выгоде, теперь только китайцев очаровать-привлечь, и можно начинать новый этап в истории его дела — выход на азиатский рынок и сырьевые базы.
— Мистер Плант, через десять минут будьте готовы к выходу, — нажав кнопку переговорника, приказал он.
— Да, мистер Кент.
Виктор тщательно проверил белоснежность улыбки, идеальность прически и костюма. Он был готов. В переговорах он не понимал ничего, просто улыбался всем вокруг, а остальное делал Генри. Он познакомился с Ирмой, проникся симпатией к этой девушке на четыре года старше, немедленно попросил ее разрешения на использование ее имени в своей «легенде» о супруге.
— Понимаете, мисс Граничек, мистер Кент опасается, что наши китайские коллеги могут счесть меня достойным и доступным объектом для соблазнения, а я этого совсем не хочу, поэтому мне нужна история о супруге. Кольцо уже есть, — он с детской непосредственностью похвастал непривычным украшением. Заставить себя не теребить кольцо было сложно. Женатые мужчины, которые носят обручальные кольца, обычно, не касаются их лишний раз, если стаж их брака составляет больше месяца.
— Конечно, Виктор, — она улыбнулась. — Можете использовать. Идемте, вам стоит сегодня блистать, как Сириус. Самая яркая звезда, — поправилась она, поняв, что Виктор не может уразуметь ее сравнения.
Блондин расплылся в улыбке:
— Ах, этот Сириус. Я подумал, что вы имеете в виду героя «Поттерианы».
— Нет, Виктор, — она улыбнулась с некоторым принуждением. — Просто идемте.
Тори последовал за ней, гадая, что еще нужно его образу такого, чтобы блистать? Так ничего и не придумав, он радостно улыбнулся восточной делегации.
Китайцы были утомительными. Они были первыми китайцами, которых он видел не в чайнатауне, и отличались от тех, как небо от земли. Они были чопорными и строгими. Они редко улыбались, не показывая зубов, как… — ему вспомнилось вычитанное в модном журнале сравнение с Моной Лизой, но это, по его мнению, оскорбляло шедевр живописи. Китайцы были низкорослые и какие-то морщинистые, причем, все, даже вроде бы довольно молодой переводчик. Виктор украшал собой стол, то есть делал единственное, что умел. На китайцев он старался не особенно смотреть, хотя ему было все любопытно. Наконец, через переводчика глава делегации позволил Виктору рассматривать всех.
— Ваш помощник — небесное дитя, — сообщил он Генри. — Его красота затмевает его ум.
— Вы удивитесь, мистер Пан, но ум у мистера Планта тоже наличествует, — холодно и строго улыбнулся Генри. — Иначе он не стал бы моим помощником.
Обед, а затем и переговоры прошли на удивление гладко. Условия устраивали всех, не понадобилось и пересматривать, что, вообще-то, было редкостью в опыте Кента. Оставалось утрясти множество юридических мелочей, но это уже задача юротдела компании. Виктору все-таки подарили ручку, украшенную логотипом компании мистера Пана. На радостях он припомнил все просмотренные в детстве боевики с Джеки Чаном и даже Брюсом Ли и отвесил китайцу церемонный поклон. Мистер Лю Пан умилился, снял с шеи шелковый шнурок со странной нефритовой загогулинкой и протянул его Тори. Переводчик взялся переводить:
— Мистер Пан говорит, что этот амулет принесет вам удачу и счастье. Он отвращает врагов и привлекает верных друзей.
— Я очень благодарен мистеру Пану, — Виктор принял амулет с еще одним поклоном.
Подвеску хотелось сначала вымыть, а желательно и продезинфицировать. Он был невероятно брезглив, что не касалось Генри, но затрагивало всех остальных. Но пришлось надеть его на шею. Питер, его брат, некогда увлекавшийся ролевыми системами, сказал бы, что при низком интеллекте у Виктора высокий показатель мудрости. Китаец остался доволен, делегация откланялась, лопоча что-то по-своему, переводчик старательно уверял господина Кента, от усталости, видимо, забыв принятое обращение «мистер», что господин Лю Пан очень рад знакомству, доволен перспективами и надеется на плодотворное сотрудничество. Лимузин увез узкоглазых в отель, Виктор, оказавшись в машине, кинулся в бардачок за влажными спиртовыми салфетками. Амулет он протирал долго, содрогаясь от брезгливости, потом так же долго протирал руки.
— Ты был великолепен, детка, — Генри счел необходимым и важным выразить свое восхищение.
— Правда? Я ничего не напортил?
— Даже, думаю, помог изрядно. Проголодался? Я заметил, что в «Честере» ты почти не ел.
— Я не мог, они все время со мной разговаривали, вся делегация.
— Поедем в наш любимый «Гранд Плаза»? Или, если хочешь, завалимся в пиццерию. Можешь ты позволить себе одну пиццу?
— Одну можно, потом сгоню на тренажерах.
— Значит, в «Маленькую Италию»? — Генри притянул его к себе, поцеловал, давая время подумать. Если, конечно, Тори был способен думать во время поцелуя.
— Давай туда, — отдышавшись, решил тот.
За те полгода, ну, можно считать, семь месяцев, что они встречались, в «Маленькую Италию» Генри своего любовника еще не водил — тот отказывался, опасаясь за фигуру.
— Только можем мы заехать домой, я переоденусь. Костюм очень красивый, но жутко неудобный.
— Хорошо, сначала заедем домой.
Он и сам не отказался бы сменить жаркий строгий костюм на джинсы и тенниску — природа решила, что идет сто двадцатый день лета, и солнце жарило вовсю.
На пороге стояла корзина с белоснежнейшими хризантемами.
— Ого, когда ты успел? — восхитился Виктор.
Генри скрипнул зубами: это было не от него снова. И врать он не собирался.
— А я и не успел, детка. Это снова твой неведомый поклонник. И, похоже, он или навел справки, или попросту собезьянничал. Если в корзине еще и белый шоколад найдется, я пойму, что у меня в компании «крыса».
Виктор безжалостно закопался в цветы, вытащил упаковку.
— Да… Белый шоколад.
— Что ж, кто предупрежден, тот вооружен. Мне не хотелось бы тебя расстраивать, но в шоколаде может быть все, что угодно, от банального слабительного до наркотиков. А может и нет. Рисковать тобой я не могу, Тори.
— Тогда, наверное, стоит выкинуть это, — решил Виктор.
— Нас ждет пицца, а шоколад я в любой момент могу тебе заказать, когда ты сочтешь это безопасным для своей изумительной задницы, — Генри поцеловал его, стараясь утешить.
Нелегко ведь отказываться от того, что любишь, только потому, что это принес враг любовника.
— Думаю, что теперь мне все безопасно. Я нашел утром морщины. Косметолог прав, мне уже ничего не поможет.
— Знаешь, это нужно отпраздновать, — решил Кент. — Первую морщинку, и все такое. Точно тебе говорю. Это же значит, что ты теперь от меня никуда не денешься.
— И ты променяешь меня на более молодого.
— Детка, я тебя не променяю даже на какую-нибудь супермодель из твоих журналов. Никто из них не может с тобой сравниться. Выкинь эту мысль из головы.
Виктор ему явно не верил, но старался улыбаться.
— Я сейчас переоденусь и вернусь.
Для похода в пиццерию он выбрал джинсы, к счастью, целые и без цепочек и вышивки, и черную простую футболку без надписей. И надел подаренный амулет, вдруг он и вправду помогает. Хотел снять кольцо, теперь-то уже не нужно, но оно не снималось. Застряло на костяшке и ни в какую не желало слезать, даже с мылом. Он бросил напрасные попытки снять его, когда палец покраснел, а несчастный сустав едва не обзавелся круговой царапиной.
— Генри, я не могу стащить свое кольцо, оно словно приросло ко мне.
— Что такое? — Кент заглянул в ванную, посмотрел на покрасневший от усилий палец и покачал головой: — Не снимай, может, завтра утром получится.
Виктор перестал терзать украшение.
— Я готов, можем ехать. Хочу пиццу с белыми грибами и сливками, посыпанную зеленью. На тонком тесте.
— Будет, — пообещал Генри.
Было все, что захотел в этот вечер Тори: и пицца, и даже «ужасно калорийное» пиво, и доставленный поздно вечером домой белый шоколад. И, конечно же, секс, много секса. Генри собирался дать любовнику понять, что расклеиваться, найдя больше воображаемую, чем реальную морщинку, не стоит. Главное, чтобы он не улегся под нож хирурга. Получать еще и пластиковую куклу не хотелось. Пока, вроде, удавалось сдерживать этот порыв, да и сам Тори напугался, насмотревшись на жертв некачественной работы хирургов.
Утром Виктор снова был весел, щебетал, как щегол на ветке, и собирался на работу.
— Мисс Патриша сказала, что к ее приходу я должен вымыть пол в приемной и твоем кабинете.
— Что? Зачем? У нас есть сотрудники клининговой службы, которые этим занимаются, — не понял Генри.
— Мне иногда кажется, что мисс Патриша меня не любит… Но она же мой начальник.
Патриша Хендж была женщиной старой закалки, ленивые и глуповатые сотрудники ее раздражали, поэтому неудивительно было, что общий язык с Виктором она не нашла.
— Я поговорю с ней. У тебя и так достаточно обязанностей, чтобы еще и работой уборщицы заниматься. Сегодня будет для тебя задание, перепечатать договор с финнами, там много заковыристых названий, будь аккуратнее, ладно?
— Я всегда аккуратен.
Что было правдой. Виктор умудрялся запоминать и произносить самые зубодробительные аббревиатуры и наименования. А заданию по перепечатке документов он обрадовался — тащиться куда-то в воскресенье, чтобы возить шваброй и моющим пылесосом по полу, не хотелось совершенно.
— А когда закончишь, съездим в парк, покормить лебедей. Уже две недели не ездили.
Это было еще одно почти увлечение Тори: кормить лебедей на пруду в парке. Именно там они случайно с Генри и познакомились. Кент тогда его не узнал, хотя видел пару раз вместе с Арчибальдом, но стояла зима, февраль выдался снежным и морозным, и Тори натянул шапку с громадным помпоном по самый нос. Через пару месяцев Кент начал планомерную осаду, чтобы через полгода добиться своего.
— Тогда я буду стараться сделать все побыстрее, — уверил его Виктор, уходя в кабинет.
Работа заняла час, за который он перепечатал договор, проверил его, сверил, залез в Интернет для сверки названий и наименований. Конечно, мисс Патриша перепечатала бы его минут за пятнадцать, но не факт, что финские имена и названия были бы набраны без ошибок. А Виктор, к тому же, чувствовал себя нужным, получая такие задания.
— Я все закончил, Генри. А почему я не нравлюсь мисс Патрише? Она не любит цветы?
— Мисс Патриша не любит никого, кроме себя, детка, — пожал плечами Генри. — Не обращай внимания. Еще полчаса, Тори, и можем одеваться.
— Я люблю лебедей.
— Я знаю. У меня на телефоне стоит твоя фотка в той смешной шапке на вызове от тебя, — зачем-то признался Генри.
— В той зимней? Я купил ее на распродаже, мне понравилось, что она такая глупая.
— Мне тоже нравится. Можем потом посидеть в парке, устроим себе что-то вроде пикника?
— Хорошо. Мне взять плед и корзинку?
— Буду благодарен, если соберешь сам все для пикника, детка, — Генри, не отрываясь от экрана, поймал его за руку, чмокнул в ладонь и отпустил.
Виктор ушел на кухню, делать сандвичи и искать, чем их запить. Пикник — это здорово. В дверь позвонили.
— Я открою, — крикнул Виктор.
На пороге стоял посыльный, вручивший ему вместо очередного букета продолговатый футляр. Виктор с интересом вскрыл и замер, глядя на браслет, украшенный прозрачными камнями, грани которых вовсю заиграли под светом лампочки. Кажется, в ход пошла тяжелая артиллерия? Но даритель снова просчитался: украшения Тори интересовали мало. У него была галстучная булавка и запонки, подаренные Генри, часы от Арчи, но все это были сугубо мужские вещи. Ни один из его любовников не пытался так оскорбить его, преподнеся женское по сути украшение.
— Верните отправителю, — футляр захлопнулся. — И передайте просьбу больше не беспокоиться.
— Но отправитель неизвестен, мистер. Я всего лишь курьер, я не стану брать обратно вещи, — отказался мальчишка и спешно удрал.
Виктор был зол. Он, казалось, просто не умел злиться, но сейчас внутри пыхал огнем шипастый дракон.
— Генри, милый, этот… кто-то перешел все границы, — на стол перед Кентом с размаху хлопнулся бархатный футляр.
— Тори?
— Он прислал мне БРАСЛЕТ! Золотой браслет с бриллиантами! Ты понимаешь? Браслет! Он… Это просто ужасно!
На длинных ресницах Тори заблестели слезы.
— Ну, что ты, детка, успокойся. Зато теперь ты можешь не искать подарок для своего косметолога на рождество.
— Да? Да, наверное, ты прав. Я ведь могу подарить этот браслет кому-нибудь, — Виктор сразу успокоился.
— Ты все собрал? Я уже заканчиваю.
— Да, я готов, сейчас заберу корзинку.
Генри дождался, когда он выйдет из кабинета, позвонил Роланду.
— Что вы выяснили, мистер Доретт?
— Отпечатки принадлежат мелкому мошеннику Джареду Липски. Это настоящее имя. Предъявить ему мы ничего не можем, он просто принес конверт.
— Кто ему передал деньги и зачем, вы тоже выяснить не можете? — прошипел Генри.
— Для этого нужно разыскать Липски, а он покинул страну.
— Дьявол… Ладно, ждем, только я не понимаю, чего. Кто-то заваливает Виктора подарками, и мне это не нравится.
— Виктора тоже проверили, все чисто, если вам важно. Его первый… покровитель скончался от инфаркта на рабочем месте, больное сердце бизнесмену противопоказано. Виктор в завещании даже не упомянут.
— Мне важно. Благодарю, Роланд. Если что, я на связи. Держите меня в курсе.
— Да, мистер Кент. Всего доброго.
— Ну, что, идем? — Генри прихватил пуловер на всякий случай. Жара жарой, а на календаре — конец сентября. Погода просто непредсказуемая.
Виктор подхватил корзинку и пошагал впереди Генри, торопясь на встречу с любимыми лебедями.
— Они меня даже узнают, как мне кажется.
— Может быть, и узнают.
Он бы не удивился, будь это в самом деле так. Это было забавно: Арчи любовь своего любовника к лебедям не разделял, так что это было сперва единственное место, где Тори соглашался с ним встречаться.
— А ты им тоже нравишься, между прочим. Они тебя помнят, мы же столько раз их вместе кормили.
— Я бы не удивился, — усмехнулся Генри.
Сперва ему было позволено встать рядом, потом — придержать поскользнувшегося на мокром пирсе Тори, потом — превентивно обнимать за пояс. Когда он обнаглел и поцеловал Виктора, напористо и страстно, не понимая, что ж его так тянет к чужому любовнику, из рук того выпала булка, за которую лебеди тут же передрались. На следующий день Виктор собрал подарки Арчибальда, оставил самую красивую открытку, на поиск которой потратил час, и уехал к Генри. Кому сказать — не поверят: полгода Генри Кент увивался за Тори, словно в свою бытность студентом — позволяя себе купить ему в лучшем случае рожок мороженого, булку для лебедей, билет на выставку Дега и сводить на очередной диснеевский мультик в кино. И Виктор от него тоже ничего не требовал. Зато, когда его вещи поселились в шкафу, выданная Кентом кредитка стала пустеть с потрясающей быстротой. Значимые, так сказать, статусные подарки Кент делал сам, единственное, что выбрал Тори — цвет машины и ее серию. Марку выбирал сам Генри. Как и все прочее, на что в первую очередь смотрят люди.
— Генри, Генри, смотри, они меня узнали, — перебил его воспоминания голос Виктора.
Лебеди решили подраться за право схватить булку первым. Кент обнаружил, что обнимать любовника, стоя на небольшом пирсе, откуда они и кормили лебедей, стало традицией и, даже, пожалуй, условным рефлексом. Виктор смеялся, бросая птицам еду, затем повернулся к Генри.
— А теперь пикник? Я сделал нам сандвичи с тунцом.
— М-м, люблю рыбу. Идем, устроимся под нашим дубом, если это место никто не занял.
Место было свободно, так что раскинуть клетчатый плед и поставить корзинку никто и ничто им не помешало.
— Замечательно. Иди ко мне, детка, — Генри разлегся на пледе, улыбаясь. — Когда еще выдастся такой день, чтобы никто не дергал делами?
Виктор уселся рядом, рассмеявшись.
— Мы же в общественном месте, веди себя прилично.
— Эй, ну хоть за руку я тебя взять могу?
— Конечно. Генри, а мы можем поехать на Рождество куда-нибудь в Альпы? В маленькую деревушку, чтобы снег, гирлянды, глинтвейн и все такое. Я видел рекламный ролик, это выглядело очень здорово.
Кент задумался. В бизнесе, тем паче — в развивающемся, а компания Кента сейчас была именно таковой, есть несколько типов планирования. Долгосрочный — касающийся развития связей, мощностей и прочего рабочего процесса, и текущий. И вот это текущее планирование должно быть гибким. То есть, в любой момент способным измениться. И в первую очередь оно касается руководства, которое должно реагировать на изменения ситуации. Генри пока не мог твердо обещать, что в Рождество не случится какой-то форс-мажор.
— Тори, я постараюсь. Очень постараюсь справиться и стабилизировать «Кент Индастри Груп», чтобы в Рождество у нас получился настоящий праздник.
— Если не получится, то ничего страшного. Мы сможем нарядить елку дома, — Виктор о чем-то задумался. — Помнишь Рэя Сигурда? Твоего бывшего? Я его встретил вчера в спортзале.
— Разве он не должен был сейчас сниматься в каком-то голливудском проекте? — удивился Генри. — Он вполне, как мне казалось, успешно воспользовался моими связями и деньгами, чтобы пробиться в тамошний бомонд.
— Его вышвырнули за наркотики, кажется. Он сказал, что не прочь вернуться к тебе.
— Поезд ушел, — хмыкнул мужчина. — Ты поэтому нервничаешь?
— Он сказал, что он моложе меня, а ты предпочитаешь именно таких. Что он еще не начал увядать. Ну и что у него есть младший брат, который свежее нас обоих, вместе взятых, так что ты соблазнишься.
— М-м… И как ты считаешь, я соблазнюсь?
Виктор пожал плечами.
— Я не очень умный, у меня нет образования, моя молодость закончена… Не знаю.
— Подумай, Тори. Просто, давай, поговорим об этом, если ты сам не понимаешь. Вот Рэй, к примеру. Наркотики, говоришь? И он считает, что я смогу спать с тем, кто в группе риска? Чушь. Его брат, кажется, Тэри — абсолютно безвольный молодой человек, мямля, рохля, всех плюсов — подтянутая задница и симпатичная мордашка. И ты — мой талисман на удачу, мое сокровище. Ты всерьез думаешь, что я могу променять тебя на кого-то другого? Арчи может предсказывать все, что угодно, но я верю, что ты тоже не променяешь меня на кошелек потуже и тачку попрестижнее.
— Зачем мне это делать? — удивился Виктор. — Я люблю тебя.
— Значит, не должен слушать шипение всякой сторчавшейся швали. Детка, я не хочу никого другого ни в своей постели, ни в своей жизни. И я не умею признаваться в любви, но, может, поцелуй тебя убедит?
Он повалил любовника на плед и не дал ему шевельнуться, пока жадно целовал, придерживая под затылок. Виктора это вполне убедило, судя по тому, каким довольным он выглядел.
— Вот так. И в следующий раз просто пошли Рэя к дьяволу. Или, давай, сменим тебе спортзал.
— Я подумаю. Если честно, тренер говорит, что мне противопоказан спорт, только прогулки, неспешным шагом. И побольше секса.
— Почему? — обеспокоился Генри.
— Он что-то говорил, но я ничего не понял.
— Вспомни, детка, здоровье — это важно.
— Он говорил что-то про сильную изношенность костей. Я родился в промышленном городке, у нас все дети довольно болезненны, но я не думал… Я же хорошо питаюсь.
— Значит, как можно скорее отправим тебя на полное медицинское обследование. Здоровая пища — это хорошо и правильно, но если проблемы внутри, просто так их не решить. А я… — Генри помолчал, пытаясь осознать, что то, что он сейчас скажет — самая настоящая, стопроцентная правда. — А я очень не хотел бы тебя потерять. Очень.
— Ты меня не потеряешь, — уверил его Виктор. — Небо начинает хмуриться, идем домой? Надо успеть до дождя.
— Ты прав, но мы не съели наши сандвичи. Успеем?
— Успеем.
Дождь и впрямь словно дожидался, когда они прикончат всю еду и соберут плед и корзинку. Только после этого сверху хлынули ледяные тяжелые струи. В машине пришлось сразу включить обогрев, вытащить из багажника пушистое одеяло и укутать им промокшего Тори.
— Сейчас вернемся, примешь ванну, выпьем горячего чаю.
— Зато у нас был пикник, — Тори поправил одеяло. — Как думаешь, пока нас не было, мне еще что-то принесли?
— Боюсь предположить, что это могло бы быть. Ключи от спортивного самолета?
— А такие бывают? — удивился Виктор.
— Конечно, — усмехнулся Кент. — И такие бывают.
— Я не умею водить самолеты, так что это будет еще один совершенно бесполезный подарок.
— Мне все любопытнее, кому так нравится выбрасывать деньги на ветер, даже не потрудившись узнать, что тебе нравится. Неужели Торстону?
— Возможно. Надеется, что я уйду от тебя к нему.
— Тогда он совершеннейший профан в ухаживаниях.
— Ну не всем дано так красиво оказывать знаки внимания, как тебе.
На пороге в этот раз ничего не было, Виктор осмотрел порог даже с некоторым разочарованием.
— Он взял выходной? — предположил Генри, посмеиваясь. — В любом случае, к черту его. Я могу прийти и потереть тебе спинку, когда ты согреешься в горячей ванне.
— Мы можем принять ее вместе. Ты и я, прекрасный вечер вдвоем. И мы даже поместимся.
— И я даже не откажусь, Тори. Ни за что.
Вечер и впрямь получился весьма насыщенным эротически, неделя завершилась вполне достойно.
— Я так счастлив, — признался Виктор, почти заснув.
— Да, детка, я тоже.
Тори уже давно спал, а Генри еще лежал и думал, с каких пор он засыпает с кем-то в одной постели? Принимает ванну? Делит один сандвич на двоих? Наверное, с тех самых пор, как ему пришлось поставить второй шкаф в спальне под вещи Тори, а в ванной поселилась батарея банок с приятно пахнущим содержимым. Надо признать, зеленая маска из глины Генри первое время пугала. Четыре недели и полгода. Никогда прежде он ни за кем не ухаживал, как влюбленный юнец, не старался разузнать, что любит, а чего терпеть не может избранник.
Чем его вообще мог зацепить этот милый и очень глупый парень? С ним нельзя было ходить на выставки, в театре он любил только детские спектакли, оперные голоса ему не нравились, а на балете он засыпал. С кино все было ничуть не лучше — блокбастеры и мультфильмы. Поразмыслив, Генри, как ему казалось, понял: именно с Тори он отдыхал. Идя на очередной мультик, он смеялся вместе с любовником, утешал его в моменты, когда тот рыдал над мнимой или реальной гибелью персонажа, обнимал, когда звучала романтическая музыка. Да он в своем детстве столько мультиков не пересмотрел, как за полгода ухаживаний! Он научился понимать, о чем говорит Виктор, когда тот, захлебываясь от восторга, рассказывал об очередном приключении любимого героя или прочитанном фанфике. Тори мало волновали композиционный строй, сквозная линия повествования и прочие умные вещи, которыми Генри пытались поражать бывшие любовники и любовницы. Все они считали своим долгом поднять бизнесмена на свой уровень богемы, просветить его, обучить и обтесать. Виктору было наплевать, что Генри не отличает Моне от Мане, Тори вряд ли сам вообще понимал, кто и что рисует. А в литературе он не отличал творчество Генриха Манна от Томаса Манна, Коэльо ему казался заумным, а Дэна Брауна он путал с пастором Брауном, так что не стремился внушать Генри, что тот непременно должен знать наизусть современные тенденции постмодернистской литературы. Зато он читал вслух и с уморительными гримасами «Книгу джунглей», был способен поднять настроение одним своим видом, не бесил тяжелым роком или попсой, хотя песенки, которые он любил намурлыкивать, были популярны, но слушать их в исполнении Тори было забавно.
В общем-то, это было как раз то, что требовалось после тяжелого дня в офисе. Тори не грузил его своими проблемами и был готов выслушать проблемы Генри, а потом обнять. Ну, и не только обнять. Все-таки, секс — это была огромная составляющая отношений. Секс с ним был феерическим. Эмоциональным. И, что самое главное — искренним.
Виктор повернулся, закинул руку ему на живот. Уютный кот. Кент улыбнулся и закрыл глаза.
Утром Виктор вскочил по будильнику, сразу же метнулся в душ, по пути забежав на кухню и включив кофемашину. Радость раздельных ванных была в том, что локтями они с Генри не толкались, встречаясь лишь за завтраком, уже свежие, выбритые и умывшиеся. Завтрак готовил тоже Виктор. Сам Кент предпочитал классический английский завтрак, достаточно сытный, чтобы дожить до обеда. Тори не стал заставлять его питаться овсянкой или мюсли, приняв во внимание то, что иногда боссу некогда даже воды из кулера глотнуть, не то, что перекусить или выпить кофе. Поэтому Генри всегда получал свой омлет с беконом, пару сосисок, шпинат и сандвичи. И свой чай или кофе, смотря по настроению.
— Чай или кофе?
У Виктора было готово все: хоть налить чашку кофе и добавить туда сливки и сахар, хоть заварить чай.
— Кофе, милый, сегодня много работы, предпочту полный заряд, — улыбнулся Кент, принимаясь за свои сосиски с горошком.
Виктор поставил перед ним чашку кофе.
— Мне надо сегодня приехать пораньше на работу, так что я побежал.
— Встретимся там, детка.
Ну, вот, здравствуй, новая рабочая неделя.
Звонок застал Генри в середине пути на работу. Звонил Доретт.
— Мистер Кент, здесь полиция, говорят, что кто-то из ваших работников украл важные данные компании Торстона. У них ордер на обыск, я не смог воспрепятствовать.
— Я скоро буду. Проследите, чтобы все было законно.
А вот и очередной ход Торстона. Что ж, посмотрим, что найдет полиция, и найдет ли вообще. Когда Генри приехал, его встретил строгий седой мужчина в деловом костюме.
— Генри Кент? Я Уильям Пэриш, старший следователь отдела экономических преступлений. Мы разыскиваем очень важный договор, пропавший из кабинета мистера Торстона. Прикажите открыть все сейфы и проводите меня в ваш кабинет. Ваш помощник заперся там и утверждает, что без ордера не откроет, но показать ему ордер мы не можем. В вашем кабинете слышны звуки шредера…
— У меня в кабинете нет шредера, мистер Пэриш, — огрызнулся Генри. — Я требую, чтобы обыск вы проводили в моем присутствии.
Кабинет он открыл своим магнитным ключом. Виктор сидел и забавлялся тем, что уничтожал какие-то бумаги специально принесенным измельчителем.
— Это все конфисковать, — распорядился следователь. — Мистер Кент, открывайте сейф.
Генри открыл оба, и тот, что был встроен в его стол, и стенной.
— Прошу, офицеры. Мне нечего скрывать. Виктор, надеюсь, это были черновики приказов, о которых я говорил?
— Конечно, мистер Кент, — Виктор отчего-то был бледен и часто сглатывал, словно его подташнивало.
— Вам плохо, Виктор? Может, воды? — отвлекаться от присмотра за потрошащими сейфы и прочие шкафы полицейских Генри не мог, но состояние любовника заметил.
— Нет, мистер Кент, все в порядке.
Никаких бумаг, кроме как тех, что были в открытом доступе, полиция не нашла. Следователь принес протокольные извинения и удалился вместе с подручными.
— Роланд, докладывайте. Что, откуда и каким образом? Виктор, на тебе лица нет, может, врача?
— Я до туалета дойду… — Виктор ушел в сторону мужской уборной.
— Понятия не имею, мистер Кент. Подозреваю, что это клининговая служба.
— Так допросите всех уборщиков. Кто наводил порядок в моем кабинете в воскресенье или сегодня утром? Мне что, нужно рассказывать вам, как работать?!
— Вчера была наша обычная клининговая служба. Я перетряхнул их. Никаких новичков. Либо подкуплен уборщик, либо Патриша — больше никого в кабинете не было. Кроме Виктора.
— Проверяйте всех, Роланд. Кроме Виктора, — он хмыкнул. — Ему просто некогда было заниматься промышленным шпионажем.
— Да, мистер Кент, — начальник охраны удалился.
В кабинет вернулся Виктор, ничуть не лучше, чем когда уходил.
— Оу… меня сейчас опять стошнит, извините…
Генри подхватил его под руку, толкнул стенную панель, за которой пряталась его личная крохотная уборная.
— Давай-ка сюда, Тори. Что с тобой? Так, я отвезу тебя в больницу.
— Не надо, просто я поторопился… Было трудно съесть столько бумаги.
— Надо было запи… Что?! Тори, ты сделал что?! Какая еще бумага?
— Какой-то договор, подписанный фамилией Торстона.
— Так. Рассказывай, Тори. Все рассказывай. Да, и ты его прочел, прежде чем… слопать? И почему ты решил его именно съесть?
— А куда я должен был девать его? — Виктор снова согнулся над унитазом, вытирая слезы с покрасневшего от натуги лица.
— Тише-тише, ты молодец. Надеюсь, там было не слишком много листов?
— Восемь, — просипел Виктор. — Скрепки я выплюнул.
— Это уже радует. Тори, детка, нам нужно довезти тебя до больницы.
— Нельзя. Что ты скажешь: что я съел подброшенные бумаги? Я в порядке, только принеси мне попить.
— Хорошо, я сейчас. Но… я не знаю, можно ли пить после такого… Ч-черт! Ладно, я сейчас, детка.
Генри выскочил в приемную, налил воды из кулера. Виктор выпил ее, после чего слегка повеселел.
— Надо как-то отомстить Торстону.
— Тори, у тебя бездонная память. Что было в договоре?
— Договор со шведами на поставку оборудования.
— Воспроизведешь?
— Письменно. Я плохо печатаю.
— Без разницы. Вперед, займись этим, детка. Торстон хочет войны? Я устрою ему войну, — ухмыльнулся Кент.
— А что именно ты намерен делать? — уточнил Виктор, отдавая ему переписанный договор.
— Пара пунктов в этом договоре — просто кладезь для юристов, — Генри оскалился, демонстрируя тоже далеко не беззубый оскал бизнес-акулы. — Тори, ты можешь сегодня отдыхать. Возьми мисс Ирму, без нее в городе ни шагу. Развлекись, хорошо? Тебе получше?
— Ненамного, но получше. Но что ты предъявишь, договора ведь нет.
— Он есть у шведов, наверняка.
— Хорошо. Мы с Ирмой погуляем по торговому центру…
— Удачного шоппинга, милый. Я на связи.
Виктор ушел, все еще бледный, но уже полный восторга и энтузиазма. Магазины всегда приводили его в хорошее расположение, даже не из-за покупок, просто потому, что было много света, вкусно пахло, на каждом этаже было по паре кофемашин и в кафе продавалось вкуснейшее мороженое. А еще на карточке была обещанная Генри сумма, и он все-таки хотел купить для него подарок. Ну и что, что за его же деньги. Наверное, он заслужил? По крайней мере, как компенсация за восемь листов отличной, но жутко невкусной и жесткой бумаги плюс чернила из принтера, бе-е-е! Но ничего умнее в тот момент ему в голову не пришло. Хорошо, что у Уильяма Пэриша был громкий голос, так что крик про поиски договора Виктор услышал загодя, так что успел все съесть и начать гонять черновики. Пускай теперь разбираются там — в ящике стола Генри Виктор хранил порнографический роман в триста страниц. Его и проглотил измельчитель вместе с приказами. Но Генри сказал, что он молодец, значит, он все же заслужил свою премию. И ее можно пойти и потратить. Этим он и займется. Главное, чтобы эта мисс Ирма не помешала.
Ирма мешать не стала, заверила, что будет неслышной тенью и переносной вешалкой для пакетов.
Войны компаний могут длиться годами и десятилетиями. Но только в случае, если это крупные компании. «Кент Индастри Груп» по сравнению с компанией Торстона была покрупнее, ее опыт на рынке, гарантии — понадежнее, чем у фирмы перспективного, но слишком уж наглого молодого человека, решившего, что можно с нахрапу выбить себе не только место под финансовым солнцем, но и сладкий кусок изо рта местных акул. У Генри Кента ушло полтора месяца на то, чтобы сплести прочную паутину, протянув ниточки своих связей, партнерств, обязательств и инвестиций. И когда Генри решил объединиться с другими бизнесменами против Торстона, его поддержали с охотой. Торстон многим пытался перейти дорогу, плюс у него не было милого помощника, который мог бы очаровать и привлечь на его сторону зарубежных компаньонов.
— Попробую перекрыть ему строительный сектор, — заверила Генри Аделина Вудсток. — У меня есть кое-какие связи в земельном департаменте.
— Мои юристы завалят его жалобами, пока он отмахивается от судов, ему будет не до расширения бизнеса, — ухмыльнулся Джеральд Вестфорд.
— Думаю, что этот предприимчивый молодой человек слегка не рассчитал своих возможностей, — понимающе покивал Лайонелл Роуверсайд.
Как и в любом акулятнике со своими правилами и установившимся хрупким партнерством молодую и чрезмерно прыткую акулу готовы были сожрать на месте. Упорству Эрика Торстона можно было позавидовать, он боролся, пытался вернуть позиции, потом — удержаться на плаву. Выживали его неспешно, планомерно и абсолютно безжалостно. Малейший просчет, поспешное и необдуманное решение, рискованный контракт становились еще одной тротиловой шашкой под зданием его бизнеса. Наступил день, когда все это разом рвануло. Судебные процессы, разорванные контракты, увольняющиеся работники, бегущие врассыпную — все это ознаменовало крах бизнеса Торстона. Последней каплей стала продажа им головного предприятия, основанного еще его отцом. И купить его решил Генри. Не то, чтобы он жаждал поставить жирную точку и окончательно утопить бывшего конкурента. Просто в бизнес-плане этой фабрике нашлось достойное место и достаточное количество инвестиций, чтобы обновить производственные линии и ассортимент продукции.
Виктор перестал получать подарки от таинственного поклонника, чем слегка был разочарован, однако он быстро компенсировал их ручками и побрякушками от партнеров Кента.
— Мистер Пан подарил мне китайский зеленый чай. На что он намекает?
— Смотря какой, детка. У каждого вида чая — свой вкус и свое предназначение, как верят наши китайские друзья. Так, все, соберись и поцелуй меня. Нас ждет Эрик Торстон, и он наверняка не в радужном настроении. Надо закончить все как можно быстрее. Мне, вопреки расхожему мнению, не нравится плясать на костях врагов.
— Мне ехать с тобой? Заодно спрошу, точно ли он присылал мне все это.
— Тори, конечно же, тебе ехать со мной. Ты — мой талисман на удачу, помнишь? — Генри сам его поцеловал, растрепывая дизайнерскую прическу.
— Тогда едем, — Виктор привел прическу в порядок.
Юридическая фирма, которая со стороны Торстона занималась продажей, предоставила переговорную, и Генри, как великодушный победитель в этой войне, согласился принимать капитуляцию на территории противника. Уж в малом он мог себе позволить уступку.
— Добрый день, — Торстон старался быть вежливым. — Мистер Кент. Мистер Плант, или могу я называть вас просто Виктор? Хоть вы и отвергали все мои подарки…
— А на спортивный самолет вы все-таки поскупились.
— О? Так вот что надо было дарить?
Виктор мило улыбнулся:
— Нет, я не умею водить самолет. Не ношу женские украшения, — пальцы инстинктивно сжались, в попытке спрятать так и не снявшееся обручальное кольцо. — Терпеть не могу орхидеи, у меня на них аллергия. И вообще, с чего вы взяли, что подарками сможете обратить на себя мое внимание?
— А чем же еще? — усмехнулся Торстон. — Вы ведь… предпочитаете, когда вас осыпают дарами.
— А вы похожи на крысу, — обозлился Виктор. — Тонущую крысу, застрявшую лапами в днище корабля, такую мерзкую, серую, с голым розовым хвостом.
— Виктор, успокойся, — Генри обнял любовника за плечи. — Выпей воды и выйди подышать на улицу. А вам, мистер Торстон, я бы не советовал задевать мистера Планта, зная, какие отношения нас связывают, — Кент говорил спокойно и тихо, с улыбкой, но от этой улыбки молодого человека передернуло, — именно в тот момент, когда решается судьба нашей сделки. Вы передумали продавать фабрику «Торнадо»?
— Нет, я намерен продать ее именно вам, раз уж вы спутали меня по рукам и ногам.
Виктор вышел на улицу, по пути добросовестно выпив воды из кулера. Злиться он уже перестал, зато задумался, как выглядит спортивный самолет и почему он спортивный, на нем что, гонки устраивают?
— Тогда приступим, мистер Торстон. И, к вашему сведению, — когда договор был проверен еще раз юристами обеих сторон, и на всех его экземплярах появилась подпись Торстона, заметил Кент, — не попытайся вы подставить Виктора в той попытке подкинуть в мой кабинет договор со шведами, я не стал бы инициировать против вас… боевые действия. Но вы сделали эту ошибку и теперь расплачиваетесь.
— Я не пытался его подставлять, о чем вы?
— Значит, это была инициатива ваших людей. В любом случае, все закончено.
Генри поставил свои подписи, его юрист сложил бумаги в папку.
— Всего доброго, мистер Торстон.
— Всего доброго, — скрипнул зубами Торстон.
Он стоял у окна и смотрел, как вышедший из здания Кент пожимает руку своему сотруднику, прощаясь с ним у машины, потом ласково касается ладонью плеча любовника и что-то с улыбкой говорит ему, на что Виктор расплывается в улыбке и кивает. Жаль, что этот блондин не будет ему принадлежать, было бы неплохое украшение. Сейчас хотелось уже не просто владеть им, но и унизить, заставить страдать.
— Мистер Торстон? У вас еще остались какие-то юридические вопросы, в которых мы могли бы помочь?
— Нет, вы свободны, — прошипел он.
— Что ж, тогда, наверное, с офицерами вы пообщаетесь без моего присутствия, — юрист кивнул и отошел с пути трех мужчин в штатском.
— Эрик Торстон? Я Уильям Пэриш, старший следователь отдела экономических преступлений. Вы должны проехать с нами.
— Нет-нет, мне нужен адвокат, без него я и слова не скажу.
— Мы подождем, вызывайте своего адвоката.
Последним ударом Кента была вовсе не покупка «Торнадо». Люди Генри отыскали Джареда Липски и придержали уборщика, который подкинул папку с договором. Через них были распутаны остальные ниточки, тянувшиеся за срывами поставок, сделок и проблемами на производстве.
— Генри, — Виктор влетел в кабинет, размахивая газетой и каким-то конвертом. — Торстон арестован и препровожден в тюрьму.
— О, это отличная новость, детка, — довольно улыбнулся Кент.
— А еще нас с тобой приглашают на Рождество в Финляндию!
— И это просто замечательная новость.
Да, он не забыл о своем обещании. И два билета в царство Снежной Королевы, вложенные в открытку, были его подарком — одним из — на Рождество. Виктор положил конверт на стол, плюхнулся на колени к Генри.
— Я так с тобой счастлив.
— Думаю, у меня получится сделать тебя еще немного счастливее, Тори.
На стол легли еще два билета.
— Собирай вещи, мы летим в Амстердам.
— Смотреть на тюльпаны? Я люблю тюльпаны! И сыр! Да, голландский сыр. А еще эти их домики, такие маленькие.
— Да-да, детка, я даже помню, как они называются. Фах… Фатх… тьфу!
— Стиль фахверк, — засмеялся Виктор.
— Спасибо, ты просто спасаешь мой несчастный язык, оставляя его для более… приятных… вещей…
В кабинете сексом они, кажется, еще не занимались? На столе не было никаких важных бумаг, а что было, он просто смахнул на пол, укладывая Тори на столешницу и продолжая раздевать его и целовать.
Виктор даже не задумался о том, зачем это Генри смотреть на тюльпаны и пряничные домики Нидерландов. А Генри, приняв самое важное в своей жизни решение, хотел сделать ему настоящий подарок-сюрприз. Арчибальд, с которым он поделился, как со старым другом, долго крутил головой, силясь подобрать слова.
— Ты уверен? — наконец, выразился он. — Это все-таки очень важно. И чтобы ты и Тори…
— Я люблю его, Арчи. И нет, я не влюблен, для этого я, наверное, слишком стар и прагматичен.
— И ты в нем уверен?
— Как в себе. Ты знаешь, я мало кому способен доверять, а верю только себе.
Арчибальд покачал головой, затем кивнул.
— Хорошо, Генри. Не знаю, что тебя так убедило… Но если ты ему веришь, то я жду вас обоих в рождественские праздники. Отметим вашу свадьбу.
— После Рождества, Арчи. Я обещал ему поездку туда, где много настоящего снега, олени и самый настоящий Санта. Так что на третий день, возможно. И я позвоню.
— Буду ждать звонка. И куплю вам обоим подарки.
— Только не переусердствуй, — усмехнулся Генри.
И вот билеты куплены, агент Кента уже обо всем договорился, гостиница зарезервирована, места в лучшем ресторане Амстердама тоже.
— Детка, тебе помочь с вещами?
Да, а костюмы будут ждать их там. Генри известно, как щепетильно Тори следит, чтобы выглядеть соответственно. Ему должно понравиться.
— Это будет самое классное Рождество! — Виктор был преисполнен восторга.
Самолет принял их в свое нутро, бережно донес до Схипхола, откуда их забрал арендованный на все время пребывания в Амстердаме лимузин.
— А почему мы именно сюда отправились? — поинтересовался Виктор.
— Это сюрприз, Тори. Позволь ему пока оставаться сюрпризом.
Прилетели они поздно вечером, а регистрация брака в мэрии была назначена на полдень завтрашнего дня. С утра доставят костюмы, явится стилист-парикмахер для Виктора. Второе кольцо он забрал у Тори давно, тот даже не спрашивал о его судьбе. Собственное кольцо Виктора сниматься отказалось напрочь. Был в этом некий мистический знак, что ли. Намек на то, что он уже надел кольцо своему избраннику, и стоит позволить тому сделать ответный жест. Может, было в этих старинных кольцах нечто особенное… Генри не слишком верил в такие сказки, зато верил Тори, этого хватало. К чужой вере Кент всегда относился с уважением. Он немного волновался, а стресс лучше всего снимается сексом. Или небольшой прогулкой по набережным каналов.
— А этот сюрприз, который будет завтра… Он приятный или очень приятный?
— Я надеюсь, он очень приятный. Ты знаешь, что я никогда не строю планов, в которых не уверен… Но сейчас я только надеюсь.
— Смотри, на том доме горгулья, — Виктор восторженно указывал на фасад дома, мимо которого они проходили.
Генри порадовался, что он отвлекся. Они прогулялись, поужинали в каком-то маленьком и очень уютном ресторанчике, послушали живую музыку и отправились обратно в отель, чтобы заняться неспешным, почти ленивым сексом.
— А мы точно не опоздаем на Рождество? У нас же там снят домик и все такое, а еще обещана маленькая живая елка.
— Не опоздаем. Наш самолет завтра вечером, я успею еще показать тебе знаменитый музей тюльпанов.
— Так мы идем туда? — обрадовался Виктор. — Здорово. Я даже буду читать все надписи… Если пойму их. Хотя можно взять аудиогид, сейчас в музеях такие. А мы можем слетать в Россию когда-нибудь? В Эрмитаж.
— Если хочешь, можем и туда слетать. Но, давай, будем планировать это путешествие на следующий год, возможно, летом. Санкт-Петербург — город ветров и дождей, лучше пусть это будут летние дожди.
— Конечно. А теперь давай спать, а то утром буду вялый…
— Спи, Тори. Добрых снов.
Генри привычно уже подгреб к себе любовника, позволил ему закинуть на себя руку и ногу. И провалился в сон.
Утром на явившегося курьера с костюмом Тори смотрел взглядом тупой коровы на лугу.
— А… Генри, что это?
— Наши костюмы. Нас ждет сюрприз, который я обещал. Сейчас еще явится парикмахер, поможет тебе навести марафет.
— Мы идем на какой-то прием? Праздник?
— Мы едем в мэрию.
Появился стилист, захлопотал над Тори, как квочка над цыпленком, приводя волосы и лицо в идеальное состояние. Генри оделся и вышел, не мешая им, в гостиную номера. Вышедший полчаса спустя Виктор был просто идеален, безукоризненно причесан, с иголочки одет и блистал так, как и должно счастливому жениху в день свадьбы. Бутоньерки Генри приказал привезти к назначенному времени к мэрии. Он понятия не имел, догадывается ли Тори о том, зачем они туда идут, или нет. Не удивился бы, если нет, но и противоположному, пожалуй, тоже бы не удивился. Но Виктор не понимал и не догадывался, вертел головой по сторонам и ждал обещанного сюрприза.
Курьер подоспел очень вовремя. Достав из коробочки белоснежную хризантему, Генри повернулся к любовнику:
— Виктор Плант, ты станешь моим супругом?
— А? Что? — дальше последовал поток слез на костюм Генри, когда Виктор стиснул жениха в объятиях. — Конечно!
Пришлось потратить пять минут на приведение зареванного лица жениха в порядок, сотрудница мэрии принесла пакет со льдом, приложить к глазам и носу, пачку салфеток, потому что слезоразлив грозил повториться, у женщины был на такое глаз наметан. Сама церемония прошла скромно. Все необходимые документы были загодя переданы юристом, так что от будущих супругов требовались только подписи. И кольца. Генри вынул свое, вложил его в ладонь Тори.
— Твое я тебе уже надел, милый, теперь твоя очередь.
Тори воздержался от слез, надел кольцо ему на палец. Бедного новобрачного словно чем-то пришибло, он часто моргал и не понимал ничего из того, что вокруг творится. Лишился ума от счастья. Там мало было того, чего можно лишиться, но и эту малость, видно, отшибло. Генри, чего-то такого и ожидавший, принял документы, поблагодарил регистратора и сгреб жени… то есть, уже мужа в охапку, как куклу. Их ждал ресторан и праздничный обед, но Тори нужно было немного отвлечься и развеяться. И Кент знал, что в этом поможет шоппинг, так что приказал ехать на Хофтстрат.
Магазины сразу же вернули Виктору то, что ему заменяло интеллект.
— Посмотри… посмотри… о, посмотри… — было его единственными репликами.
Один из диванов лимузина оказался завален пакетами и коробками из бутиков, а по пути в ресторан Виктор ополовинил пачку с салфетками, когда потихонечку начало доходить происходящее. Вернее, уже произошедшее.
— Это все взаправду? — спрашивал он у Генри и снова прикладывал салфетку к глазам.
— Это взаправду, сказка будет завтра и на три дня она — полностью твоя, — улыбался мужчина. — Покатаемся на оленьих упряжках, попьем глинтвейн, сходим в церковь, как подобает добрым христианам.
— Глинтвейн… — Виктор вычленил одно слово и расплылся в счастливой улыбке.
Обед, потом неспешная прогулка по попавшимся на пути музеям и просто улицам, ужин в обычном уличном кафе — день был чудесен и завершился феерически. Тори, кажется, придавало сил и страсти лицезрение кольца, украшающего палец Генри, он довел до полного бессилия и себя, и любовника, так что в душ они кое-как выбрались лишь спустя полчаса, а после пришлось спешно паковать дополнительный чемодан и ехать в аэропорт.
В самолете Тори уснул так крепко, что добудиться после посадки его Генри не смог, нес на руках, переполошив персонал аэропорта.
— Мистер, — с едва уловимым акцентом обратилась к нему сотрудница зоны прибытия. — Может быть, вызвать врача для вашего, — она быстро оценила кольца, — супруга?
— Он просто очень устал и спит, — тихо покачал головой мужчина. — Нас ждет машина, не волнуйтесь. Благодарю за беспокойство.
Просыпаться Тори начал уже в арендованном ими домике.
— М-м-м? Мы прилетели?
— Прилетели, детка. Тебе нужно раздеться и лечь в постель, — Генри только обувь с него снял, а сейчас осторожно раздевал, ведь не хотел будить.
— У меня немного голова гудит, это нормально?
— Это от нервов и сна в самолете. Утром, надеюсь, пройдет. Принести тебе минеральной воды?
— Да, пожалуйста.
Виктор напился воды, позволил дораздевать себя и снова уснул, чтобы утром, подскочив, как зайчик-энерджайзер, с восторженным воплем вылететь во двор, едва накинув теплый свитер с вывязанными оленями. Шапку с помпоном и куртку ему вынес уже Генри, натянул, опасаясь, что непривычный к такой погоде Тори может простыть.
— Снег! Рождество! Ура! — неслось из сугроба.
Настроение Виктора захватило и его, как карусель, закружило, заставляя творить нелепицы и безумства, вроде тех же снежных ангелов, битвы снежками и прочего. Были и катания на лыжах, и на снегоходах, и на оленях, и экскурсия во дворец Снежной Королевы, и какой-то из Йольских ритуалов, проведенный хозяевами пансионата. Они купили варежки и шарфы, чтобы Йольский Кот не унес их в снежную тундру.
— Теперь следующие полгода я буду полон сил и энергии, — решил Виктор.
— Почему только полгода? — рассмеялся Генри.
— Потому что потом мы слетаем в жаркие страны.
— Хорошо, так и сделаем.
Виктор снова засмеялся и потянул его в дом, к глинтвейну.
Арчибальд МакАлистер сидел в уютном кресле, потягивал привезенный другом шотландский односолодовый виски и с некоторым удивлением рассматривал расположившихся напротив мужчин. Он бы сказал: «мужчину и юношу», но, как ни крути, Тори, несмотря на вид двадцатилетнего юнца, уже перешагнул рубеж тридцатилетия. Вот уже три года, как они приезжают в этот дом на третий день после Рождества, такая себе маленькая традиция. И каждый раз привозят какой-нибудь сувенир. В первый год это был свитер с оленями, потом — огромная раковина, вон она, на камине стоит. Сейчас они привезли какое-то панно, вышитое бисером, кусочками меха, пайетками из рыбьей чешуи и костяными резными пластинками. Можно только позавидовать и ужаснуться: отправиться в абсолютно нецивилизованный уголок мира — это нужно свихнуться и исполниться бесстрашия! Слабоумие и отвага — кажется, это заразно, и теперь это девиз их семьи.
— И кто бы мог подумать, что ты найдешь свое счастье на берегу озера, одетым в глупейшую шапку.
— Мне очень понравилась эта шапка. Из-под нее и шарфа было видно только глаза, в них я и влюбился.
Арчибальд покачал головой, затем рассмеялся.
— Но все сложилось удачно, не так ли? Как насчет глинтвейна?
Глинтвейн был единственным напитком из красного вина, который Тори признавал. Арчи принес им по толстостенной кружке и снова устроился в кресле, смотреть на эту пару было чем-то сродни рассматриванию картины. Он с каждым годом отмечал изменения в друге и бывшем любовнике. В Генри не было заметно того выгорания и усталости, что характерно для много и напряженно работающего человека. А Тори… Виктор, кажется, не менялся ничуть. Разве что появились моменты, когда он тихо замирал в объятиях мужа и прикрывал глаза, улыбаясь едва заметно, но эта улыбка лучше тысяч слов говорила, что Тори счастлив.