Joke

Разговор недельной давности многое поменял в их странных отношениях. По крайней мере, Илья стал себя чувствовать еще более неловко в компании Порчи, а Порчи, в свою очередь, стал еще более открытым по отношению к Мамаю. Он стал уделять ему слишком много внимания, и это было заметно. Это пугало не только Илью, но и бросалось в глаза остальным участникам группы. Мирон не упускал возможности вставить какую-нибудь шутку, Охра не терял шанса подхватить разговор с оттенками голубизны. Остальная мужская половина лишь хихикала, и только Илье каждый раз становилось не до смеха. И если Вийера искренне смеялся за компанию, иногда, кстати, понимая смысл фраз, то Мамай, чтобы отогнать всякие подозрения на долю правды, натягивал нервную улыбку и хлопал по плечу португальца: друзья ведь, как-никак, навек. Если раньше его мучили смутные сомнения, ведь в открытую Вийера не говорил абсолютно ничего, и Илья лишь надеялся, что лишь накручивает сам себя, то сейчас он с каждым днем все больше и больше нервировал, так как знал: если он не сделает первый шаг навстречу — Порчи сделает все сам. А этого ему уж точно не хотелось. Тупая недосказанность. Илья бесился, но никому не мог про это рассказать. Он был готов даже пойти на крайние меры — начать провоцировать Порчи. Куда делась его настойчивость? Может, это всего лишь временное затишье перед настоящей бурей? А что же будет, когда Порчи решится? Этим утром день икс наступил. В отелях завтраки часто были какими-то скудными, так что в городе обед наступал достаточно рано. Илья не знал, совпадение ли то, что скатерти были достаточно длинными, совпадение ли то, что сегодня он надел шорты чуть выше колена, и уж явно не знал, как реагировать на поглаживания своего колена. Порчи будто бы специально выбрал место рядом с ним, просчитал, когда Мамай наденет шорты, разузнал, длинные ли скатерти в этом ресторане, изучил все получше Шерлока Холмса. Илья почувствовал себя параноиком. Хотя все мысли попросту спутались, когда горячая сухая ладонь португальца, нагло преодолев скатерть, коснулась голого колена, начиная поглаживать и подниматься вверх по ноге. Илья уж хотел что-то возразить, но не мог даже строго глянуть в карие глаза Порчи, настолько был обезоружен, смущен и удивлен. Кто вообще проявляет такие откровенные знаки внимания после долгого затишья? Илье хватило духа убрать руку битмейкера с колена, но тот был настолько упертым, что вырывать свою ладонь из чужой попросту не было смысла. Что же, Мамай принял правила, поэтому до конца обеда он покорно, но молча, принимал ласки. Порчи все никак не мог насладиться реакцией Ильи. Ему хотелось увидеть того в самых разных эмоциональных состояниях. Он был готов добиться. Он — провокатор и завоеватель, и кажется, ему уступили эту позицию, смирились, пусть и не с первого взгляда, не с первой улыбки и даже не с первого поцелуя. Холодный Илья таял. Как только Вийера увидел его, то понял, что все в нем достаточно холодное и очень труднодоступное. Но ведь даже Эверест покоряем. Даже в самой холодной речке возможно пробурить скважину и добыть чистейшую воду. Не сразу, не с первого раза, не без усилий, но Порчи даже и не думал отступать. Даже самой высокомерной сучки добиться было проще, чем спокойнейшего, но до безумия безразличного Мамая. Наверняка в себе он скрывал бурю чувств, вот только Порчи не мог залезть настолько глубоко. А еще, наплевав на постепенность и перевалы, взбираться на вершину самой высокой горы чревато смертью. Илья бы точно нашел для этого способ помучительнее, если бы Вийера ни с того ни с сего шлепнул его по ягодицам, которые, кстати, в любых штанах выглядели очень даже ничего. Илье было стыдно. Причем, ему было стыдно не за себя — ведь сейчас он выступал в роли жертвы. Порчи слишком открыто и не завуалировано приставал. Мамаю, может, и льстило бы такое внимание к своей персоне, но не при всех же; это, как минимум, очень странные дружеские отношения. Что за случай мог настолько сильно сблизить двух людей? Терпение лопнуло лишь тогда, когда Порчи совсем уж потерял страх, да и инстинкт самосохранения куда-то пропал вместе с его чувством стыда и воздержанием. Чужая рука без доли неуверенности и колебаний легла на ягодицу Ильи. Он не оскорбился, конечно, ведь Порчи его не шлепнул, а просто сжал упругую половинку в руке, но с другой стороны, кто ему вообще давал право такое вытворять? Они ведь поцеловались-то лишь несколько раз — и то, скомкано, по-подростковому неловко — а после вообще разбегались. Точнее, Илья просто просил Порчи уйти, потому что к продолжению попросту не был готов, а ведь знал, что в один прекрасный день оно точно последует. Не очень сильно ударив португальца по ладони, Мамай гневно глянул в его глаза, а после вовсе отдернул чужую руку и сделал пару широких шагов вперед, чтобы у Вийеры не было очередного соблазна пристать. Хотя, даже смешавшись с толпой из хорошо знакомых людей, Илья не мог спокойно обсуждать какие-либо вещи с ними. Он понимал, что Порчи все равно либо растопит его сердце, либо просто выведет из себя и нарвется. Если разозлить Илью — он будет потемпераментнее всяких пылких южных мужчин. Тур был утомительным периодом в жизни для каждого его участника: будь то исполнитель, будь то его бэк-вокалист, будь то фотограф или просто директор самой группы, который мотал себе нервы не хуже «актеров первого плана». Мамай расположился на удобном диване в гримерке, чтобы, наконец, передохнуть с дороги. Так как человеком он был некурящим уже около полугода, соблазнять себя снова затянуться не хотел, так что не пошел с друзьями на перекур. Илья уже ожидал, догадываясь, кто явится самым первым. Тяжелая дверь открылась, и послышались уверенные шаги. Он закрыл глаза, попробовал скрыть невольно появившуюся улыбку, но ничего не получилось. Порчи сам искал моменты уединения, искал поводы остаться вдвоем в одном помещении, сам создавал такие ситуации, и это и вправду вызывало даже в какой-то степени самодовольную улыбку. Чем Илья так привлек Вийеру? Настолько банальным было то, что какой-либо контакт с Порчи не давал ему додумать мысль до конца, что-то решить, сделать какие-то выводы. Если бы Порчи умел читать мысли, то постоянно этим бы пользовался. Мамай захотел сказать что-либо, возразить, но стоило португальцу просто коснуться его, прижать к себе или подарить хотя бы короткий поцелуй, то он сбивался и терялся, а после пытался вспомнить, о чем думал. Вийера же лишь коварно улыбался и избегал серьезного разговора. Почему он думал наперед? Порчи устроился рядом, припадая губами к открытой шее Ильи. Поцелуи были очень горячими. Дарио будто старался распалить Илью до такой степени, чтобы, положив руку на его талию, не говоря уже о пахе, можно было просто-напросто обжечься. Мамай невнятно попросил его остановиться, а после отодвинулся, с вызовом глядя в глаза. Порчи бездействовал недолго. Он, практически зарычав, толкнул Илью на диван, а потом навис сверху, скаля зубы в хищной улыбке. Илья игриво попытался оттолкнуть Вийеру. Получив отпор своим сопротивлениям в виде требовательного поцелуя, Мамай просто смирился со своей участью. Послышались шаги, но Порчи отстал в самый последний момент. Он продолжал нависать сверху, только теперь обезоружил и так уже более чем беспомощного Илью щекоткой. Кто ему вообще разрешил задрать чужую футболку и начать водить пальцами по ребрам? Порчи практически выбивал из груди Мамая смех, тот умолял остановиться и плакал, отбивался. — Бро, ну ты и изверг. — Мирон будто бы поощряюще похлопал португальца по плечу. Илья отодвинулся, все еще посмеиваясь. Продемонстрировав средний палец Вийере, директор одернул футболку, а после вышел из гримерки. Как обычно, на него возложили стояние на входе и контроль билетов. Концерт был просто диким. Толпа знала все тексты наизусть, подпевала, кто-то явно сорвал голос, кто-то во время слэма набил себе и нескольким людям по паре синяков. Мирон и Охра выложились на все сто, Порчи миксовал привычные биты, читал свои парты, как в последний раз. Казалось, что даже на такой огромной сцене им слишком мало места. После автограф-сессии и долгой продажи мерча наконец-таки можно было отправиться в отель. Илье не терпелось улечься в мягкую постель, положить тяжелую голову на подушку и крепко уснуть до самого утра, но, наверное, осуществления этих планов нужно было еще немного подождать. Главное — не уснуть в такси, что было вполне возможным дальнейшим развитием событий, если бы не Порчи. Своими незаметными поглаживаниями и еле ощутимыми ласками он хорошо бодрил, лучше утренней чашки самого крепкого кофе. Если бы не Порчи, Мамай так бы и уснул, причем, положив голову на плечо либо португальцу, либо Ване, который сидел так же близко. Если бы Илья спал на плече Охры, то вызвал бы всплеск ревности у Вийеры, и вроде бы он и не горел желанием узнать, как же тот ревнует, но когда-нибудь попробовать все-таки стоило. Хотя за настойчивость битмейкера можно было и поощрить, так что Илья, надеясь, что этого никто не увидит, накрыл ладонь, лежащую на его колене, своей и сжал. Порчи вопросительно на него глянул, Илья в ответ ничего не сказал, лишь в своей манере загадочно промолчал, оставляя между ними некую недосказанность. Их компания распускалась на глазах. С каждым этажом в лифте становилось все меньше народу. Илья уже хотел пожелать Порчи спокойной ночи, перед тем как отправиться на свой этаж, но тот был настроен серьезно, так что в ответ Вийера просто покачал головой и сжал его руку. Из лифта они вышли вместе. Мамай благодарил всех богов за то, что в лифте оказался еще и Рикка, который, кстати, проводил их вопросительным взглядом. Он либо все понял, либо в голове попытался оправдать каждого: может, они разделят между собой какую-нибудь сексапильную сучку или устроят отменную групповуху. А может, он ничего не понял из-за усталости и просто вздохнул с облегчением, ведь бухать его никто не позвал. Было хорошо одно — если бы не длинноволосый сонный фотограф, Порчи бы уже в лифте попросту изнасиловал Илью. Путь к номеру был достаточно простым: по коридору до предпоследней двери. Порчи шагал размеренно, не быстро, сжал в своих объятиях немного растормошенного Мамая и жадно поцеловал, оттягивая зубами нижнюю губу. Строгий взгляд Ильи его приостановил. — Не здесь хотя бы. Интуитивно Вийера понял смысл этой фразы, сама интонация уже была какой-то угрожающей. Как только Порчи закрыл дверь, Илья одобрительно кивнул и не менее горячим ответом на поцелуй дал понять, что не против, ведь сегодня он уж точно готов. Илья лежал на кровати, Порчи своим телом буквально впечатал того в постель. Поцелуи стали отличаться совершенно другим характером: если первый, еще неделю назад, был немного неуверенным и даже испуганным, то сейчас португалец окончательно осмелел и почти что трахал его рот, ловко вторгаясь языком. Когда в легких кончился воздух, Порчи наконец отстранился, переставая вжиматься в тело Ильи своим. Битмейкер предложил вместе сходить в душ, Илья ответил согласием, но при условии, что Порчи подождет его уже под струями воды, пообещав за это быстро раздеться и прийти. Порчи наконец-то добился своей цели. В последнее время эта идея стала безумно навязчивой. Сделав правильный и до безумия уверенный шаг к совместной ночи, Вийера был горд собой. Кто еще осмелится просто напрямую потянуть к себе в номер предмет дикого желания? Он устал намекать все это время, Илья все равно бы открыто ни на что не среагировал. Но Дарио был на верном пути, ведь лежа под ним, Илья не отталкивал, а, наоборот, с энтузиазмом прижимался, отвечал на глубокие поцелуи, но, к большому удивлению Порчи, не пытался перехватить инициативу. Может, уже понял, что все решили за него? Порчи стоял под горячими струями воды, оглаживая руками собственное тело и мылясь каким-то отельным гелем для душа. Его так заводила сама мысль о том, что сейчас к нему зайдет такой недоступный, но близкий Илья и будет в открытую жаться, давая доступ ко всему своему телу. Пять минут — нет. Семь — тоже. Сколько можно вообще ждать? Он что, заснул? Порчи пару раз окликнул Мамая — все-таки слышимость должна быть хорошей. Он даже начал потихоньку закипать. Неужели он воспользовался возможностью и удрал, поскольку понял, что секс с Порчи — не его? Опять будут отмазки, игнор, холод и безразличие. Вийера свел брови к переносице, нахмурился, закрепил на бедрах белое полотенце, а после, пусть все еще распаренный и возбужденный, но очень расстроенный, пошел в спальню. Перед его взором предстал полураздетый и спящий Илья. Рубашка в клетку с короткими рукавами была расстегнута, штаны приспущены. Бедняжка, наверное, так устал, что даже не заметил, как уснул. Дарио, конечно, расстроился, но его настроение приподняло то, каким милым был Мамай, когда спал. Веки чуть подрагивали, губы были совсем немного приоткрыты, а выражение лица являло собой полное умиротворение. Его сон не был тревожным. Порчи аккуратно, насколько это было возможно, раздел его до конца, попутно коротко целуя такое манящее тело в самые разные места. Что уж тут поделать? Зато хотя бы проснутся они вместе и в обнимку. Порчи сбросил полотенце, погасил свет и лег совсем близко, а после, не стесняясь, прижался сзади к Илье, властно обнимая его ноги своей ногой. Засыпать с ним под боком оказалось еще приятнее, пусть их пока и не связывали интимные отношения. Хотя то, что сейчас проделал Вийера, было интимнее секса. По крайней мере, он посчитал заботой как минимум то, что не трахнул Илью во сне, а раздел и подмял под бок, накрыл одеялом и дал спокойно поспать до самого утра. Порчи проснулся, уткнувшись носом в теплую шею все еще мирно посапывающего во сне Ильи. Наверное, он даже и не подозревал, что сейчас лежит голый в крепких объятиях Вийеры. Впрочем, может, сознание подавало какие-то идеи, но влезть в сновидения Мамая Порчи уж точно не мог, а хотел бы. Хоть на капельку узнать получше. Порчи уверенно оглаживал ладонью бедро Ильи, иногда несильно сжимая. Когда он почувствовал, как Илья начинает ворочаться в его объятиях, без капли смущения сжал в руке упругую ягодицу. Изнутри его пронзило какое-то странное удовлетворение. Черт, у Ильи отменная задница, Порчи в этом убедился далеко не в первый раз. — Bro, — Порчи шепнул ему в самое ухо, обжигая горячим дыханием. Почти на выдохе он продолжил: — You’re so tight… Илья просыпался неохотно. Он спал крепко, видел отличный сон, но его настойчиво будили, хотя, по правде говоря, будили очень приятными касаниями. Порчи так сексуально шептал, сжимая в руке его задницу. Правда, Илья почему-то не помнил, как кончился вчерашний вечер. А еще он не понимал, как оказался у Порчи в постели, причем, абсолютно голым. Еще раз прокрутив у себя в голове фразу, сказанную португальцем, Мамай был готов начать возмущаться. Всем своим видом показывая собственное недовольство и недоумение, Илья повернулся к Порчи лицом. Он сел на постели, сбрасывая с себя — и заодно с хихикающего Вийеры — одеяло. Мысли с утра путались, Илья думал, откуда тогда взялись байки про боль при сидении, если сейчас ему было совершенно комфортно, а еще он пытался вспомнить, сколько они вместе вчера выпили, если он напрочь ничего не помнит. — What a fucking shit did you give me yesterday? — Илья уже был готов говорить на повышенных тонах, ведь иначе он хоть что-то бы помнил. Единственное, что всплывало в памяти, так это то, что в номер они зашли вместе, и Вийера ушел в душ, оставив Илью наедине с самим собой. Порчи своим заливистым смехом его еще больше разозлил: «I’m joking, Ilya!» Мамай дал ему несильную пощечину, а после попытался отстранить от себя. Тот был до безумия самоуверенным и, наверное, хотел идти до самого конца, ни разу не сдавшись. Похвально, вот только Илья по-настоящему обиделся и, хмуря брови, то и дело отталкивал Порчи. Порчи же пытался его поцеловать, Мамай отталкивал и отталкивал, но в конечном итоге просто сдался. Первые несколько секунд поцелуй отдаленно напоминал извинение, но затем оттенок вины поблек за дикой страстью. Одной рукой Вийера обнял плечи Ильи, а второй сжал бедро. — Сука, вот как так можно? — Илья сполз по подушке вниз, ложась на постель и пристально наблюдая за Дарио. Тот внимательно глядел в его глаза, рукой оглаживая внутреннюю сторону бедра, иногда чуть задевая горячими пальцами пах. Мамай смог лишь охнуть и принять в рот два пальца Вийеры. Порчи не отводил взгляда от глаз Ильи. Если сейчас от смущенной до развязной сучки Илье оставалось сделать лишь один шаг — начать стонать с пальцами Дарио во рту, то на первый взгляд его можно было представить лишь спокойным, равнодушным, тихо стонущим. Порчи нашел хорошее применение свободной руке, вовсю изучая тело Мамая, выискивая чувствительные зоны, но ни в коем случае не даря внимание крепкому стояку: для этого пока что было слишком рано. Илья тяжело выдохнул, выпуская изо рта пальцы Вийеры. Да уже от довольного вида Порчи можно было кончить, настолько тот наслаждался всем этим процессом. Илья поначалу был до безумия смущен, но втянулся и даже до какого-то абсурда увлекся обильным смачиванием слюной пальцев соблазнительного в таком виде португальца. Он и вовсе осторожно укусил вытатуированную букву на фаланге и только после этого окончательно вернул пальцы обратно в распоряжение Порчи. — Дарио. — Это было редкостью. Илья не часто обращался к нему по имени, и это значило, что грядет что-то неминуемое. А в хорошем или в плохом смысле — зависело от интонации. Мамай выстанывал имя, как только мог, пытался его распробовать, произнести, почти исковеркать гортанным произношением и стонами совершенно на разный лад, то и дело раздвигая ноги пошире и хватая Порчи за плечи. Вийера прекрасно владел языком. И английским, и португальским, но лучше всего владел он тем языком, которым сейчас заставлял дрожать Илью. Для удобства Порчи придвинулся ближе, подхватил ноги Мамая и закинул себе на плечи. Полностью проталкивая язык внутрь узкой горячей глубины, Порчи сжимал в руках бедра Ильи чуть ли не до синяков, слушая, как тот стонет его имя. Наконец-таки Дарио медленно ввел внутрь Ильи один хорошо смоченный палец. Войти было достаточно просто, но вот начать двигаться — проблематично: Илья сжал собой его палец от непривычности новых ощущений. Это ненадолго. Вийера мастерски отвлекал директора группы поцелуями. Мамай отвечал на них с напором, хоть где-то беря верх. Порчи все равно контролировал ситуацию, не позволяя уж слишком сильно доминировать тому, кого практически подчинил. Порчи навис сверху, потираясь влажной от выступившей смазки головкой члена о все еще достаточно тугой вход. После, без остановок, медленно, но очень уверенно стал входить в Илью. Благо, что он хорошо подготовился, поэтому после небольшого количества прохладного лубриканта, которым смазал свой член и узкий проход Ильи, входить было куда проще. Дойдя до самого упора, Вийера остановился, иссушающе целуя губы Ильи. А тот отчаянно отвечал, обнимая ногами талию, а руки положив на плечи. Как только Порчи начал двигаться, Мамай снова уверовал. И не потому, что молил всевышнего о пощаде, нет. Такое чувство, что всевышний сейчас с огромным удовольствием драл его в зад. Дарио совмещал в себе все параллельные миры: он был божественным, но в то же время наделенным чертами дьявола. Чего стоила только его улыбка?.. Илья не знал, куда себя девать. Вроде на часах было больше девяти утра, хотя какая разница? Он просто начал то и дело вскрикивать, а после, как только Порчи нашел самую чувствительную точку, принимаясь резко толкаться под одним и тем же углом, Илья вовсе потерял над собой контроль, расцарапывая спину короткими ногтями.

***

Вийера курил в постели, что могло стать причиной пожара. Илья молча к нему прижимался, уложив голову на грудь. Настолько умиротворяющая атмосфера, будто так должно было быть всегда. Мамай потянулся к прикроватной тумбочке, где вчера ночью оставил свой телефон. — Caras portuguesas são as mais quentes*, — Илья попытался произнести все верно. Порчи расплылся в довольной улыбке. Он смял в пепельнице сигарету, а после забил в переводчике ответную фразу. — Один русски парень тоже очен хорош собой. — Смешной акцент, заставляющий каждый раз всех улыбаться. Но отличие в том, что эта фраза предназначалась только Илье.