Кто...

— Хоук! — громкий голос звучит откуда-то из глубины квартиры и Гаррет, что до этого спокойно нежился на диване в гостиной, вздрагивает. Он молчит, выжидая: может, Андерс на деле ничего не хотел, а использовал его фамилию, как… ругательство! — Хоук, я знаю, что ты меня слышишь! — еще громче и более разъяренно отзывается Андерс, явно теряя терпение. — Подойди сюда! Нехотя вздохнув, Хоук поднялся с места и поплелся в сторону спальни, уже представляя, что сейчас услышит. Вероятно, ничего хорошего. Собака, что до этого спала на ковре в гостиной, поспешила следом, тяжело дыша и своим видом выражая полную непричастность к случившемуся. — Ну что такое, киса? — уныло вздыхая, спросил Гаррет, остановившись в дверном проеме и плечом подперев косяк. — Это твоя работа? — пыхтя от негодования, спросил Андерс, протягивая любовнику тарелку. Казалось бы, пф, что там такого, тарелка и тарелка, но вот… Кинув повторный взгляд, Гаррет лицезрел бутерброд. Тот самый, который не доел недели две назад, оставив его на тумбочке, чтобы собака не полакомилась. — Ну, моя, — протянул парень, после чего нехотя ткнул в бутерброд ручкой, которую взял с той же пресловутой тумбочки. Два ломтика хлеба, что до этого сдерживали внутри себя салат, колбасу и сыр, издали хлюпающих звук, будто корочка плесени, что покрывала «лакомство», неожиданно решила напомнить о себе. — Ну так доедай, — важно произнес Андерс и буквально вложил тарелку в руку собеседника, после чего скрестил руки на груди. — Я… что? — переспросил Хоук, посмотрев сначала на бутерброд, а потом уже на Андерса. — Ну киса! — Не «киса», — буркнул парень. — Ешь. Есть Гаррет бутерброд так и не стал. Он успешно отвлек Андерса объятиями да поцелуями, чему оба были крайне рады, ибо именно так и стоит проводить холодные зимние деньки, а не искать скелетов в шкафах бутерброды за тумбочкой. Но вот тарелка так и была оставлена в тихом месте до следующей уборки.