Из жизни особо секретных агентов

      Спокойная жизнь не могла длиться вечно, Аллен это знал и в глубине души даже ждал, когда же грянет первый гром.       Конечно, если можно назвать спокойной жизнь под одной крышей с беспокойным просто по природе своей и образу мышления Комуи и всегда готовым освежить томный вечер бодрящей склокой на ровном месте Кандой. Присутствие под той же крышей Линали ничуть не снижало градус безумия, творимого от избытка свободного времени тревожным гением старшего Ли, а регулярные визиты Говарда Линка, связанного с Кандой каким-то общим промыслом под покровительством Центра, временами только добавляли ситуациям перца.       Выросшие на войне и для войны, они просто не знали, как жить в мирное время, а жить как-то было надо, и раз уж Орден вновь ушел в нефинансируемый период забвения, даже того смехотворного жалованья, что им платили раньше, было не видать.       Вопрос заработка вставал остро как никогда.       У семьи Ли были кое-какие сбережения, на них Комуи открыл магазинчик всякой всячины, который они с Линали так и назвали «Всякая всячина Ли», где продавалось действительно все, от травяных сборов и наборов начинающей ведьмы до финиковых пальм и запчастей к паровым котлам.       Аллен обаятельно улыбался редким посетителям и даже впаривал молодящимся леди тоники для роста их редеющих волос, но что предприятие живо, пока Линали хоть изредка занималась бухгалтерией, понимали все.       Аллен засыпал и видел во сне несбыточную мечту о собственном доме и погребе, набитом едой, принадлежащей ему одному. Дни тянулись, однообразные и пресные, и положа руку на сердце, вечерних ритуальных перегавкиваний с Кандой он даже ждал.       Мирная жизнь оказалась весьма унылой и временами пугающе голодной. ***       Один только вид что-то орущего мучительно кривящемуся Линку Канды должен был заставить Аллена насторожиться и глядеть в оба.       Слов было не разобрать через толстое стекло, да и Аллен справедливо сомневался, что Канда в принципе способен изъясняться обычными словами, когда у него такое лицо, почти наверняка в ход уже шел тот вид отборной непечатной брани, весь смысл которой сводился к обещаниям мучительной и унизительной смерти всякому, кто навлек на себя гнев и без того нервного в свете последних событий экс-генерала.       Аллен хмыкнул, следуя по застекленной галерее за кем-то из Воронов…       А нет, поправочка, просто за сотрудником Распределительного Центра.       Все они теперь были «экс», что экзорцисты, что Вороны, что высшие чины отслужившего свое воинства божьего. Даже Комуи лишился доступа к лабораториям, что уж говорить об оказавшихся не у дел работниках расформированных за ненадобностью подразделений. Им всем сказали «спасибо» и «Господь вас хранит», и пустили по спасенному миру — вот ведь каламбур, — с миром.       Левелье был подозрительно мил, предложенный чай пах лимоном и мятой, а восхитительный шоколадный брауни так и вовсе почти примирил Аллена с необходимостью выпрашивать то, на что он вполне имел право и так, по умолчанию. На чертову отвоеванную у Бога и людей свободу для своей истасканной до сквозных ран и один другого страшнее шрамов шкуры, например.       Аллен не был против жертвовать собой, находясь в здравом уме и при своей собственной памяти, но год, проведенный в сомнительном удовольствии делить голову с пришельцем, ощутимо сместил приоритеты, и высший замысел Ватикана видал Аллен после такого номера в гробу. Но вот ведь шутка мирного времени — Аллену до сих пор так и не исполнилось двадцати одного года и права распоряжаться собой по собственному усмотрению у него по-прежнему формально не было.       Зато реорганизованный в кратчайшие сроки Центр распоряжался вчерашними экзорцистами, имевшими несчастье оказаться несовершеннолетними, на уровне бюджетной организации по присмотру за малолетними преступниками. Положение такое было крайне неудобным и, говоря начистоту, бесило до крайности.       Как же мало, оказывается, Аллен раньше знал о неудобствах, которые способен доставить Центр.       — Думаю, вот этот вариант устроит всех, — елейным голосом сказал Левелье, придвигая прозрачную папку с подшитыми в книжку листами контракта.       Аллен пришел обсудить изменение графика обязательных явок в Центр, здорово осложняющего любую личную жизнь, и каким таким образом это все превратилось в самую натуральную вербовку в какую-то условно легальную не то группировку, не то секретную службу, он благополучно упустил, занятый поеданием печенья.       Очень умный ход, не мог он не отметить, коварный ровно настолько, насколько можно было бы ожидать от человека, не гнушающегося играть на маленьких слабостях своих подопечных. Уж не после подписи ли такого вот этюда в канцелярских тонах бесился и готовился живьем сожрать подвернувшегося на расстоянии удара Линка, оказавшегося в положении ничуть не более завидном, чем он сам, Канда?       Насколько Аллен знал, последние несколько месяцев они с Линком на пару разгребали какие-то темные делишки одного из кардиналов, отлученного от церкви и лишенного сана без лишней огласки. Строго говоря, информация была секретной до жути, но Канда не особо жаловал такого рода секреты и доверительно сообщил как-то раз в пылу обычной и почти будничной перепалки перед ужином, что с большим удовольствием возродил бы традицию жечь костры, специально для таких ублюдков, как упомянутый кардинал.       Аллен опасливо пролистал контракт до конца, и туманные формулировки предполагаемых обязанностей окончательно убедили его в сомнительности такого вот «варианта».       — Как-то тут все не очень понятно, — озвучил он свои сомнения вслух.       — Вы будете получать заказы на исполнение особых поручений, — с видом совершаемого одолжения пояснил Левелье.       — Понятнее не стало, — честно признался Аллен.       — Работать придется в паре или группой, в зависимости от сложности задания. Конечно, вся дополнительная информация только после согласия. Но поскольку ты, Аллен Уолкер, находишься на попечении Центра, согласие чисто формальное и подписи от тебя не требуется.       Подстава — вот первое, о чем подумал Аллен, едва прикинул хрен к морковке и понял, чем пахнет вся эта затея. Раз влезть, и уже не выпутаться до конца жизни. Знаем, плавали.       Чутье на такие вещи у него к концу войны было развито дай боже, спасибо учителю и проведенному в бегах времени, и цена вопроса теперь была в одном — с какой скоростью уносить ноги.       — Знаете, инспектор — бодро начал Аллен, усилием воли отрываясь от вазочки с печеньем, — я, пожалуй, пойду. Совсем из головы вылетело, сегодня моя смена в магазине, да и поздно уже.       Левелье задумчиво посмотрел в окно на залитый солнцем двор. Аллен белозубо улыбнулся и приготовился бежать, если потребуется.       А потом произошло то, что в последствии он деликатно обозначал временным помутнением. Что поделать — грешна плоть, дух ослаб в нужде.       Левелье открыл последнюю страницу контракта и от руки вписал туда сумму разовой оплаты для каждого исполненного заказа.       Сначала Аллен подумал, что ему показалось.       Он придвинул папочку поближе. Перевернул. Покрутил так и эдак. Подтянул обратно вазочку с остатками печенья и торопливо зажевал потрясение, грозящее обратиться нервным срывом на почве избытка эмоций.       Не показалось. ***       — Помню, я еще подумал, что за три года можно собрать не то, что на дом и безбедное существование, на целый дворец и сады с павлинами к нему в придачу. Потом, помню, печенье кончилось и дальше все как в тумане. Очнулся уже на клятвах и магических печатях, наобещал там всего сразу — и не разглашать, и выполнять, и хранить, и еще что-то… Господи, во что я ввязался, а?       Аллен застонал и уронил голову на стол. В лоб немедленно впились крошки, оставшиеся от завтрака.       — Ты идиот, — безапелляционно заявил Канда, чем заслужил укоризненный взгляд от Линали и обращенное скорее к ситуации в целом покачивание головой от Линка.       — А сам-то! — тут же вскинулся Аллен. — Ладно, меня поймали в минуту душевной слабости…       — Продался за жратву и кучу денег, — злорадно вставил Канда.       — …но ты же громче всех орал, что все прихвостни Ватикана могут катиться в ад!       — У меня были причины. Серьезные причины.       — У тебя всегда на все серьезные причины, а потом мы собираем твою задницу по кускам и молимся, чтобы не оказалось пропущенных.       — Просто завали и не беси меня!       — Я буду бесить тебя еще очень долго, мистер бессмертная смазливая морда, смирись с этим. Так что там у тебя были за причины?       — Не твоего ума дело.       — Линк, что за причины были у этого придурка?       — Те же самые, что и у тебя, — без тени колебания сдал Линк яростно засверкавшего глазами на всех сразу Канду.       — Ну надо же, — мстительно протянул Аллен, ухмыляясь от уха до уха. — Продался за жратву и кучу денег.       — Это была серьезная куча.       — Ага, и очень вкусная еда… Боже! Нет, не говори мне… он что, приготовил тебе собу?!       Канда ничего не ответил, с преувеличенной сосредоточенностью шлифуя лезвие катаны, и это было красноречивее всяких слов.       Аллен попытался представить, как Канда с неизменно постной во время еды миной наворачивает свою лапшу под ласковым взглядом Левелье, и понял, что его мир уже никогда не станет прежним. Картинка получалась бредовая, но четкая, выкинуть ее из головы не вышло бы при всем желании.       — Я могу помочь вам с экипировкой, — абсолютно внезапно и радостно оповестил Комуи, явно воодушевленный этой идеей куда больше, чем те, на кого она была обращена.       Аллен с немым ужасом уставился на Линали, но та жестами дала понять, что все под контролем, брата она берет на себя и уж как-нибудь его жажду деятельности нейтрализует.       Почему-то Аллен в это не поверил ни на грош. ***       — Я попробовал заняться садоводством, — ни с того ни с сего сообщил Канда, пока они ошивались с утра пораньше под зданием Центра.       Аллен, мягко говоря, изумился, но вежливо промолчал, ожидая продолжения.       — Фигня это все, — хмуро заключил Канда, и на этом продолжение закончилось.       Но Аллен, что знаменательно, прекрасно понял, о чем это он и к чему.       Как и то, что оба они притащились на два часа раньше назначенного времени и теперь изнывали от нетерпения, словно гончие, готовые взять след, что-то да говорило о том, к какого рода людям принадлежат и они сами.       Некоторые просто не созданы для спокойной жизни, это факт.