Аккуратный белый конвертик без марок и адресов. Только потрясающее своей лаконичностью «Лидии». Только её имя, старательно выведенное светло-синими чернилами на ослепительно-белом фоне. И будь она всё той же мисс Мартин, какой её можно было видеть ещё пару лет назад, то даже и не заметила бы его среди необъятного количества корреспонденции. Ну, а если бы и заметила, конвертик в следующую же секунду полетел бы в корзину для мусора, сопровождаемый репликой: «Ну сколько можно забрасывать меня этими доставучими признаниями?!»
Но запечатанное послание всё ещё лежит в её руках. Может, оттого что за это короткое время Лидия сильно изменилась. А может, потому что не отличающийся каллиграфической красотой почерк знаком ей, как свой собственный. Или причина в другом: этот человек никогда не писал Лидии письма.
И, трясясь не то от любопытства, не то от злости («Мог бы и лично сказать, идиот!»), не то от смутных предчувствий банши, она, оставив без внимания любимые журналы и другую почту, вбегает по лестнице на второй этаж и с разбегу плюхается на кровать. С замиранием сердца аккуратно вскрывает маленький конвертик.
«Привет, Лидия!»
— Привет, Стайлз, — отвечает она в пустоту и улыбается. Улыбается, потому что не ошиблась. Улыбается, потому что его голос с невероятной точностью воспроизводится в её голове.
«Я хотел сказать это лично, но в последнее время мы с тобой не пересекались».
— А кто при виде меня заворачивал в другую сторону, а? — она почти возмущена. И, наверно, только Стайлз мог бы сейчас с уверенностью сказать, что это не так. Да ещё и привёл бы около дюжины доводов в подтверждение своего мнения.
«Хотя, если честно, вряд ли я нашёл бы подходящие слова».
— Уже больше похоже на правду, — Лидия вновь улыбается. Стайлз пишет точно так же, как говорит. Сбивчиво. Перескакивая с темы на тему. К этому невозможно привыкнуть, эта его речь должна, просто обязана, раздражать. И даже раздражает. Жутко раздражает. Вплоть до желания врезать у подавляющего большинства собеседников. Практически у всех. Но не у Лидии.
«Вообще-то, я и сейчас их не нахожу. Если честно, это уже пятый лист. Я всё время теряю нить рассуждений, прости».
Как же это на него похоже. Эта его суетливость, желание сделать всё и сразу. Лидия почти наяву видит, как он нервно теребит свои волосы, подбирая правильные, по его мнению, фразы. Как вскакивает и ходит по комнате. Как комкает листы бумаги и бросает мимо урны.
«Представляешь, у меня, оказывается, кончилась бумага. Только сейчас заметил. Ты не против, я начну сначала?
Привет, Лидия!»
— Привет, Стайлз, — машинально, привычно, будто во сне.
«Я не знаю как объяснить. Возможно, это больше по твоей части, но у меня какое-то странное чувство.
Я почти уверен, что это произойдёт снова. Совсем скоро. Думаю, следующим буду именно я.
Я пишу это тебе, чтобы ты не считала виноватой только себя. Мол, поздно почувствовала. Ты никогда и ни в чём не должна чувствовать себя виновной. Может быть, это моя судьба — оказаться по ту сторону реальности? Представляешь, я ещё не родился, а мне уже было предписано попасть туда!»
— Что за чушь ты несёшь? — Лидия не знает, куда себя деть. Не знает, что ей сейчас делать: дочитать письмо до конца или всё-таки ехать к нему. Мучаясь позывами совести, она выбирает первое.
«Я знаю, что это звучит жутковато, извини. На самом деле, что бы я ни говорил, я ужасно нервничаю сейчас. И нет, я не знаю, на кой-чёрт признаюсь тебе в этом.
Я даже не знаю, почему говорю об этом тебе, а не Скотту, к примеру. Почему-то я думаю, что это должна быть именно ты. Ты — решение, Лидия. Если ты забудешь меня, то не останется ни единого шанса. Но я буду верить до самого конца.
Знаешь, если ничего не получится, я буду даже рад, если ты меня забудешь. Не хочу оставлять тебя с грузом вины. Поэтому пообещай забыть меня, если ничего не выйдет».
— Дурак! Ты с ума сошёл? — она не может сдержать слёз. — Как вообще можно тебя забыть?
Солёные капли, сопровождаемые всхлипываниями, падают на бумагу.
«Я люблю тебя, Лидия. Будь счастлива.
Стайлз»
— Боже! Нет!
Захлёбываясь слезами, Лидия бежит вниз. Она не помнит, как заводит машину, и не знает, куда едет. Едет так долго, что, кажется, начинает забывать, что её к этому побудило. А потом вдруг резко останавливается.
Вот они все, прямо перед ней. Скотт, Малия, Лиам, Хейден. И Лидия бежит к ним.
— Где Стайлз?
— Кто такой Стайлз?
И все надежды разом рушатся. Они не помнят его. Ни один из них. Не помнят Стайлза. Как, чёрт возьми, его вообще можно забыть? Гиперактивного, вечно болтающего обо всякой ерунде без умолку, раздражающего своим поведением, встревающего во всё, что его не касается. Стайлза, который всегда прав. Стайлза, который неоднократно спасал их. Стайлза, готового пожертвовать собственной жизнью ради безопасности других. Стайлза, который…
Лидия срывается с места: она знает, куда она должна ехать. И она едет. Едет так быстро, что завтра в её почтовом ящике определённо будет лежать квитанция для оплаты штрафа. Но сейчас это последнее, о чём она может думать.
***
Стайлз вбегает через двойные двери административного корпуса.
Лидия наконец видит его. Он ещё по эту сторону. В этот раз она пришла раньше. Она нашла его. И в порыве чувств Лидия бежит навстречу ему.
— Стайлз!
Он видит её, и его лицо заливается эмоциями.
— Ты помнишь меня. Слава Богу. Ты помнишь меня.
