Guillaume de Nogarett

      Под крики толпы поднимаю руку с горящим факелом. Ветер упорно пытается перекинуть огонь на мои волосы, но я лишь усмехаюсь. Не сегодня. Сегодня день нашего триумфа. Сколько мы искали этих двоих? Сколько они скрывались от нас? Старик и юноша. Дед и внук. Двое мужчин. Два колдуна. Немало они понаводили порч всяческих, немало богатых вельмож полегло после их появления. Но за всё надо платить, и потому за свои грехи они расплатятся своими жизнями. Я подношу факел к соломе, и та вспыхивает. Делаю шаг назад, осматриваю колдунов и усмехаюсь – даже одеты одинаково: бесформенная грязная рубаха, серые штаны и котомка через плечо, наверняка с травами. В пламени костра волосы парнишки кажутся рыжими, да и у старика отливают красным. Смеюсь, и бросаю факел на солому между двумя кострами. Та вспыхивает, искры взмывают в небо. Становится жарко, и я спускаюсь с помоста. Но стоит мне только повернуться лицом к толпе, как я чувствую ледяной взгляд, буквально вонзающийся мне в спину. Поворачиваюсь к кострам и встречаюсь взглядом со старым колдуном. Тот буравит меня своими серыми глазами и что-то нашёптывает. — Ах ты собачье отродье, решил перед смертью и меня сглазить? — кричу я, и в костёр летит камень.       Колдун перестаёт шептать, поворачивает голову к внуку и кивает ему, мол: держись. Это вызывает у меня смех. — Не выжить вам, собакам!       Толпа поддерживает меня одобрительными криками. Старик, вижу, ухмыляется и кивает, и снова продолжает что-то нашептывать, подняв глаза к небу. Тут кто-то из толпы вскрикнул – почудилось одной слабонервной бедняжке, что искры, взлетавшие над костром, сложились в руны. Я лишь качаю головой – женщины богаты на фантазию. Не верю я в это, да и всегда к колдунам, колдуньям, шаманам и прочему сброду относился неодобрительно. Постояв и поглазев на казнь ещё некоторое время, толпа начинает расходиться. Завтра эту казнь ещё будут обсуждать в трактире да на улочках, а послезавтра не будет места и слухам. Люди расходятся, а я, прищурившись, смотрю на пламя. В голове только один вопрос: почему они идут на это? Неужели настолько плоха была их жизнь, что они не нашли другого способа выжить, кроме как накладывать порчи, да снимать их, кроме как болезни наводить? Мне, конечно, слабо верится в силы всяких там колдунов, но люди жалуются, а значит, есть и этому место. Я уже собрался уходить, как услышал брошенное, казалось, обоими колдунами, мне в спину: — Будь проклят!       Я смеюсь. Я не верю в проклятия. Да и старик явно с ума сошёл перед смертью. Внучок-то умер раньше, чем он, и видимо это стало последней каплей. — Гореть тебе в аду, у господина твоего, — последовал ответ от меня, и я ушёл с площади.       Проживая день за днём, начинаю замечать, что с каждым днём дышать становится всё труднее – будто задыхаюсь в дыму. Сегодня во сне я снова видел колдуна, тянущего свои костлявые и обгоревшие руки ко мне. Он что-то шептал, но я не разобрал слов. Или же просто не хотел разбирать. К чему мне это? И без всякой чепухи вполне хватает дел. Но снился он мне и вчера, и позавчера, и неделю назад. А бывало, ещё и не один, а со своим внуком. Сегодня сходил навестить ту слабонервную бедняжку – стало интересно, что же за руна привиделась ей? Та, увидев меня, отшатнулась и перекрестилась. Неужели ночные кошмары так сильно на мне сказались? Получив от неё руну, начертанную на какой-то деревяшке, направился к шаману. Он единственный, кто мог мне помочь, он единственный, кому верит город. Тот, взглянув на руну, лишь покачал головой: — Не жить тебе, парень, на свете. Руна эта медленную смерть означает.       Я не знал, верить или нет. Я не знал, рассмеяться, или же принять это серьёзно и копать себе могилу. Я просто покинул тёмную, пропахшую травами хижину шамана. Медленная смерть? Неужели старик решил отомстить мне? Ведь если подумать, на костре они горели долго. Видимо, сказалась их магия. – Тьфу! – вот уж и не думал, что поверю во всю эту чушь.       Так, с ночными кошмарами и приступами кашля, прошло ещё несколько недель. Сегодня пришлось подавлять восстание горожан. Что-то не понравилось каким-то мелким шавкам в управлении. Но, странное дело, только я занёс меч над очередным участником восстания, как левую часть пронзила боль. Я, казалось, горел изнутри, боль сжирала меня, пыталась добраться до сердца. Меч выпал из моих рук, зазвенев, а дебошир, воспользовавшись этим, сбежал. Начальник отправил меня домой, пригрозив, что если это магия, да ещё и моих рук (можно подумать, мне оно надо), то ждёт меня столб, да пламя. Отлежавшись дома сутки, я снова вышел на службу. Но теперь от меня шарахались не только девушки – и люди из нашего отряда стали меня сторониться. Поинтересовался у них, с чего бы это, а те ответили, что две тени у меня после казни стало, и вторая всё время к горлу тянется. А как дотянется, так меня на кашель пробирает. Я даже рассмеялся, но тут же изошёлся в кашле. Мужчины кивнули мне, мол: мы говорили, и поспешили уйти.       Неделю спустя был устроен бал по случаю именин дочери вельможи. Разодетые барышни, гордые франты, музыка, напитки, еда. Всё как обычно, но я не был рад. Да и чему тут радоваться, когда в песнях слышится похоронный марш, питьё не имеет вкуса, а закуски отдают дымом? Или я начал сходить с ума, или мне пора поверить в колдовство.       Следующий месяц я боялся засыпать. Этот старик приходил ко мне во снах, смеялся, душил меня, бросал в костёр и чертил на моём теле руны. Все они были одинаковыми, все они сулили мне смерть – я каждую неделю ходил к тому шаману за разъяснениями. Каждую ночь я просыпался в холодном поту и исходился в кашле. От службы меня отстранили, мол: сам на себя не похож, ходишь бледнее тени, даже меч удержать не можешь. Старушки шептались о том, что смерть за мной по пятам ходит. Я бы посмеялся. Но сил нет.       Сегодня я не смог встать. Боль приковала меня к кровати. Я снова чувствовал себя так, будто горю изнутри. Боль зарождалась глубоко внутри, прожигала ноги от кончиков пальцев, пробиралась к сердцу, меня душил кашель, я снова будто задыхался в дыму. В том самом дыму, пропитанным запахом тлеющих трав, которым перед смертью дышал колдун и его ученик. Но я нашёл в себе силы и встал, выпил воду, и боль отошла, но мне было известно: это не надолго. Уже к концу дня боль вернётся снова. Глянул в окно: небо тёмное, низкое, грозовые тучи будто бы давят своей массой на землю, стараясь закрыть собой всё. Один только этот факт заставил меня вздохнуть: я так надеялся на тёплый конец лета. Я вышел на улицу, поздоровался с соседом, получил чертову тучу вопросов по поводу моего здравия, дал столько же ответов и... вернулся домой. Я не смог пробыть на улице и получаса. Вокруг меня будто бы сгущался дым, я задыхался, горел изнутри. Решив, что дела подождут, улёгся спать – уж лучше кошмары, чем эта боль. Но насколько же ошибочна оказалась эта мысль. Боль прокралась сквозь сон, и я не смог её прогнать. Она поедала меня изнутри, я сгорал, казалось, сгорало моё сердце, и... Резко боль отступила. Сквозь сон слышу раскаты грома и стук первых тяжёлых капель по крыше, а дальше тишина. Неужели всё? Неужели конец?       Решаюсь открыть глаза: да, это конец. Старик забрал меня с собой. Перед собой вижу ухмыляющееся лицо колдуна. Смотрю ему в глаза. ˜– Твоя взяла, – голос звучит тихо, сипло. – Ты смог это сделать. Ты забрал меня с собой и заставил меня поверить в колдовство. Старик хрипло смеётся и уходит куда-то вперёд. Что ж, видать и взаправду, конец.