Часть 1
20 августа 2016 г. в 18:27
В последний раз, когда Канда так касался его лица, все закончилось безобразной и совершенно неожиданной дракой.
Это было нелепо, оба они, голые и все еще возбужденные — Аллен вполне серьезно был настроен на второй заход, да и Канда не особо-то сопротивлялся, с непонятным выражением водя пальцами по шрамам на его лице, — надавали друг другу по зубам и разбежались, словно две злые кошки, шипя и плюясь, на ходу натягивая одежду.
Аллен не очень даже и понял, с чего тот вдруг завелся. С Кандой всегда так: что-то там происходит в дурной голове, но объяснить по-человечески, что не так — нет, ни за что. Только с потоком оскорблений и отборной ругани.
Потом, конечно, он понял.
С тех пор прошло года три, наверное. Аллен честно попытался сосчитать, но все время сбивался, потому что столько всего было, столько воды утекло за это время. Ему казалось — прошли десятилетия. И последние полгода — целую вечность — из них он бежал, не разбирая дороги, не пойми куда — от Ордена, от Ноев, от людей, которые обязательно умрут, стоит ему остановиться хоть на миг. И шрамов на его теле прибавилось, и Канда перестал походить на плоскую, как доска, глазастую девчонку, за которую его Аллен принял при первой встрече — боже-боже, как давно это было, — еще одну вечность назад. Может быть, он бессмертен, иначе, откуда бы столько вечностей? Или он проиграл свою битву и блуждает внутри своего воспаленного разума, а Четырнадцатый уже давно ходит и улыбается его ртом, смотрит его глазами и живет его жизнью. Иначе чем еще объяснить невесомо очерчивающие шрамы чужие пальцы?
Аллен закрыл глаза и постарался не вздрагивать каждый раз, как прикосновение приходилось на бесконечные рубцы и спайки, распахавшие его изможденное этим затянувшимся бегством тело. И что Канда в них нашел?
— Тебе неприятно, когда их трогают.
Это не звучало, как вопрос, и отвечать Аллен не стал.
Он просто сжал ладонью горячее бедро Канды и притянул его ближе, упиваясь ощущением живого жара, исходящего от гладкой кожи. Похабные шуточки на тему безволосых ног они уже проходили, но тогда Аллен еще не знал, в чем причина этой кукольной гладкости его тела, иначе он бы скорее себе язык откусил, чем таким вот образом ткнул в единственную незаживающую рану, оставившую шрамы намного страшнее, чем те, что можно увидеть глазами. В итоге Канда оказался куда более живым и настоящим, чем могли предположить его создатели, и одно время мучился своей искусственностью по-человечески страшно и нелогично.
Теплое дыхание Канды защекотало шею, и Аллен догадливо отвел плечо назад — так будет удобнее облизывать шрам.
Да, Аллен не любил, когда к ним прикасались, даже случайно. Каждый из них был свидетельством глупости и наивности, а мир не знал милосердия и отправлял слабаков в самый конец пищевой цепи. Он как-то умудрялся оттуда выбираться, раз был все еще жив, но по пути каждый раз оставлял клочья шкуры и куски души. Что же от него останется, если так и будет продолжаться?
Аллен не хотел об этом думать. Он вообще думать не хотел, мысли сами лезли в голову. Хотя, он знал один способ от них избавиться. Но вряд ли Канде этот способ понравится.
— Я собираюсь трогать твои волосы, — предупредил он, прекрасно помня, чем все закончилось в последний раз.
Спина Канды под его рукой окаменела, он медленно отстранился на расстояние, достаточное, чтобы заглянуть в глаза. Во взгляде у него мелькало все то, что он хотел бы сказать в ответ на это заявление: нет, я тебе руки переломаю, зачем это, только попробуй, ты больной, нет, иди нахер — и так по кругу.
Аллен с невеселой улыбкой ждал, на чем же он остановится.
А потом там, в горящих злым синим огнем глазах, появилось понимание.
Канда только изображал тупость большую часть времени, это помогало отделываться от ненужных разговоров и надоедливого внимания, а так-то схватывал все на лету. Аллен не сразу это понял и потерял кучу времени.
Канда криво усмехнулся, подпирая голову рукой.
Они лежали лицом к лицу, и в этом не было какой-то будоражащей интимности, они видели друг друга с вывернутыми наизнанку внутренностями и даже по частям, когда куски раскиданы вокруг и кажется, что вот это-то уже точно не пережить, и что может быть интимнее, чем попытка судорожно запихнуть обратно в брюхо вываливающиеся кишки. Уж явно не выяснение границ дозволенного.
— Хочешь, чтобы я потерпел?
— Я же терплю. По-моему, справедливо.
Канда не выносил, когда трогали его волосы. Эту загадку Аллен не успел разгадать, не до того было, но с последствиями уже познакомился.
Он весь был, как открытая книга, со своим подвижным лицом, все его желания и все его недовольство — вот оно, как на ладони. Максимум, на который Канда был способен, чтобы как-то скрыть эмоции — разозлиться.
— Ладно, — неожиданно согласился он, отодвигаясь чуть дальше, — валяй.
И перевернулся на живот, встряхнув головой так, что волосы рассыпались по спине, укрыли плечи и рваным веером упали на постель вокруг головы — блестящие ручьи черного шелка, растекшиеся по светлой коже, по застиранной белизне простыней.
У Аллена перехватило дыхание. А в голове сразу стало пусто-пусто.
Он самыми кончиками пальцев погладил длинные пряди — жесткие, словно птичьи перья. Собрал, сколько поместилось, в горсть — получилось намного меньше половины. Треть может. Или даже четверть.
Его геном изначально был женским, набор хромосом менялся в последний момент. И эта густая грива досталась ему вместе с гладкой кожей, тонкими костями и красивым лицом обладательницы исходного кода. Почему было не взять образец у экзорциста, кусок чьего мозга они потом пересадили?
Аллен зарылся лицом в стойко держащую запах цветочного мыла массу волос, лицемерно радуясь, что Канду создали именно так, именно таким, потому что любой другой вряд ли бы смог понять, каково это — всю жизнь собирать себя по частям, а в итоге оказаться марионеткой, оболочкой для чего-то более значимого и важного по мнению кукловода.
В последний раз, когда Канда так поверхностно и часто дышал, его можно было брать голыми руками. Или не руками. Его можно было брать, и Аллен взял, и все могло закончиться куда лучше и в прошлый раз, если бы он полез к его волосам не из одного только желания отплатить той же монетой, когда Канда осторожно провел пальцами по краям перевернутой звезды у него над глазом.
— Нам надо уходить отсюда, — сказал Канда, рассеянно перебирая заметно отросшие пряди у Аллена на затылке. И тут же невпопад добавил. — Это действительно так приятно?
— Что? — спросил Аллен, и это относилось сразу ко всему, потому что он почти задремал, убаюканный размеренными ударами сердца в груди у себя под щекой, и нет, он все еще не хотел думать, изо всех сил затягивая эту передышку.
— Ты кончаешь, тягая меня за волосы, — развил мысль Канда. — Фрик ненормальный.
— Ты пускаешь слюни на мои шрамы, кто из нас фрик? — мстительно отбрил Аллен.
Крыть Канде было нечем и Аллен мысленно поставил себе плюсик.
Это было нелепо, оба они, голые и едва отдышавшиеся — Аллен понятия не имел, откуда только взялись силы, еще час назад ему казалось, что он и до конца коридора не дойдет, — рисковали дождаться если не Воронов, то акума, по пятам преследующих Аллена. Надо было вставать и уходить, действительно, повалялись и хватит, как только вернется Джонни — убираться отсюда от греха подальше.
Аллен даже не очень и понял, когда именно его отпустило и стало легче дышать.
Но жизнь определенно налаживалась.