"Гений"

- Я же говорил, что наш мир скоро скатится в чёрт знает что. Это было, наверное, впервые – когда Гил чувствовал себя напряженно в этом чудесном месте. Он не сводил взгляда с ссутулившегося Хэмингуэя; тот, как обычно, слишком много курил. Хорошо этим людям «ревущих двадцатых» - можно быть одновременно неумеренными и гениальными, тогда как в их время между этими понятиями всё же нужно выбирать. И то – ну какие у них гениальности? Кто у них гениален? Рекламщики? Не писатели же. И он не гениален. Вот она, сила мысли, она сидит перед ним, ссутулившись, и мрачно думает о своём; только гений мог так естественно поверить в его фантастическую историю. - Да, Вы были правы, - ответил Гил, уставившись в стакан с виски. Перед глотком он болезненно наморщился – не привык пить что-то настолько крепкое. - Почему ты с ней не порвёшь? - Я любил её. Нет, правда любил. До какого-то момента Инесс казалась мне… интересной. И это была абсолютная правда. И как же жалко в ней было разочароваться именно здесь, в городе его мечты. - Слабак, - дал честную характеристику Эрнест. – Но сейчас-то ты с ней порвёшь? - Ну да. Нам больше нечего делить вместе. Кроме воспоминаний и… Гил был абсолютно не уверен в том, что смог бы адекватно пережить крики её родителей – а они будут, в этом он не сомневался. Ему нравилось думать, что они – абсолютно неправы, что они давят его творческую индивидуальность, что они – базарные, истеричные свиньи, и Инес вместе с ними… Но полчаса до этого Гил сидел, как вкопанный, и слушал спокойную обличительную речь Хэмингуэя… который, чёрт возьми, был прав. Да, он слабак – не умеет жить и привыкнуть к собственному миру, к собственному десятилетию, и посягает на прошлое. Да, он предатель – нельзя было посягать на вещи Инес, даже для любимой женщины. Это не поступок мужчины, это поступок жалкого слизняка. Да, он идиот – потому что эти люди, её родители, честно трудятся, самостоятельно зарабатывая все эти деньги, чтобы обеспечить свою дочь – и он также тратит эти деньги. И ему следует быть перед ними хотя бы благодарным. И ещё, и ещё, и ещё. - Что мне следует делать? – спросил у самого себя Гил. - Валить отсюда, - спокойно ответил писатель, вновь закуривая. – Но сначала – отдай всё-таки рукопись мисс Стайн. Ты хороший писатель, Гил. Круглый кретин, но пишешь хорошо, я знаю. На лице Гила появилась слабая улыбка, хотя, на самом деле, от смущения ему хотелось закрыть лицо руками. Все-таки он не тот человек, который заслуживает ТАКОЙ высокой похвалы. Совершенно, совершенно не тот. Но Хэмингуэй всё же сказал это. Не исправился, что ошибся с адресатом, не рассмеялся, превратив свои слова в шутку – нет, ничего. Сказал и смотрел на него в упор, как смотрят только бывшие военные. - Спасибо, - искренне выдохнул Гил. - Да ничего, - Эрнест перевёл взгляд в другую сторону. – А теперь, ради бога, свали. Ты должен многое рассказать своей женщине. Как настоящий мужчина, мысленно закончил за него Гил. - Спасибо, Хэм. - Вали. Приходи только в следующий раз: Гертруда обещала к завтрашнему дочитать. Может, и вправду гений.