Кэп, Полкило, Мелкий и Ботан 🎮

Florence and the machine – dog days are over

Спрыгнуть с кровати, на ходу надеть шорты и футболку, забежать в ванную, чтобы воткнуть в рот зубную щетку. Проверить ящерку в маленьком сухом аквариуме, и, попутно, не слушая наказания матери, выдернуть горячий свежий хрустящий тост, кое-как удержать его зубами, влезть в кеды и вылететь на улицу, точно супермен с развевающимся плащом. Куроо начинает свое утро торопливо, непослушно и предвкушающе. Он бежит по чужим лужайкам, заставляя срываться на лай собак, играется с холодными тенями кленов, трогает каждый встречный выкрашенный забор и открывает ящички с почтой, каждый раз слыша вслед ворчание какой-нибудь старушки-кошатницы в фиолетовом фартуке с детскими рюшками. Он деловито переворачивает козырек кепки – так ему больше нравится, так ему больше идет. Куроо переставляет ногу за ногой, в ритм какой-то песни, слышимой только ему, на ходу постукивает пятками по старому асфальту, из щелей которого вытягиваются махонькие травинки, пощелкивает пальцами и представляет, будто весь мир крутится только вокруг него. Сочные зеленые лужайки мелькают перед глазами, цветочные клумбы аккуратных размеров сопровождают его. Он пройдет еще полквартала по тенистой аллее, нажевывая фруктовую резинку, а потом, через густые деревья замаячит знакомый дом с отделкой персикового цвета и с красной крышей, дворик с маленьким бежевым заборчиком и желтым почтовым ящичком. Здесь живет Кенма. Пацан, лет десяти, такой кроха, с нелепыми веснушками и волосами как вороново крыло. Окно в белеющей раме открыто, значит, можно лезть. Тетсу взбирается, словно толстая гусеница, по дереву, на высокую мощную ветку дуба, смотрит недолго в окно: по комнате ходит Кенма, он чем-то озадачен. Куроо прыгает очень ловко и даже с первого раза на карниз красной крыши, потом хватается за подоконник и буквально вваливается кубарем в комнату Кенмы. Куроо громко чертыхается, отчего мальчишка подпрыгивает от испуга на месте. – К-Куроо! – Уже одиннадцать, ты чего дома сидишь?! – подскакивая на ноги, говорит Куроо, точно рвется в бой. Он открыто улыбается, и его брекеты немного поблескивают от дневного света. – Я не могу найти батарейку от тетриса, – отвечает Кенма, а потом добавляет, – мама ругается, что ты лазаешь по деревьям, вон, смотри, уже разбил коленку. На такой случай у Кенмы всегда есть пластырь. Да и Куроо не привыкать. Он большую часть времени ходит в пластырях, а стертые чуть ли не до крови коленки – его неотъемлемая часть. Тетсуро не подает виду, но внутри ребячески трещит, когда Кенма открывает новую пачку и протягивает ему цветной лейкопластырь с какой-то синенькой пухлой птичкой. Кенма собирается неторопливо, переодевает домашнюю одежду, берет свой ранец, точно панцирь черепахи, и, надевая носочки и кроссовки, выходит с Куроо через дверь на первом этаже. Мама Кенмы машет им вслед рукой с кухни, шелковые занавески которой танцуют на легком ветерке. Август. Куроо дружит с соседским мальчишкой Бокуто, у которого на голове взорвалась какая-нибудь техническая фабрика по производству электрошокеров. Его волосы напоминают Куроо торчащий сломанный веник. Бокуто такой же черноволосый, как и его друзья, хотя он без конца болтает о модных стрижках и крутых покрасках, в какие только хочешь цвета. Бокуто пацан-скаут. Он всегда гордо носит на шее красный платочек и всем хвастается своей новой формой оттенка хаки. На рубашке полно нагрудных карманов, забитых конфетами и жвачками, которыми он не по привычке любит делиться с друзьями. Они с Куроо до звезд из жопы хотят купить магнитофон и кассеты, чтобы потом его поставить в их собственный домик на дереве и слушать музыку, когда душа пожелает. Просить у родителей денег пацаны не стали, считают себя слишком взрослыми, ага. Поэтому, однажды они пошли к Бокуто домой и напекли кучу песочного печенья, распихав его по самодельным коробкам, которые, кстати, тоже слепил Котаро. Конечно, в большой семье из пяти человек чему только не научишься и как только не приспособишься. – Мы должны зайти к нему! – тормоша себя по волосам, говорил Котаро и тащил за собой красную низенькую тележку с пачками печенья. – Но… мы заходили к Акааши утром, ты разве не помнишь? – с упреком сказал Куроо, косясь на высокий солидный домище. – Он уже все съел! – скаут пошел по дорожке, ведущей к крыльцу. Парней встретила роскошная терраса, белая краска, чистые окна, декоративные цветы и огромная дверь, Куроо тогда еще подумал, что попал к семейке Адамс на порог. Котаро назойливо понажимал на звонок, наверняка, это бы разозлило родителей Акааши. Дверь незамедлительно открыл мальчишка, такой же темненький, курчавый, как черт, и в больших очках с толстыми круглыми линзами. На Акааши тютелька-в-тютельку сидела выглаженная розоватого отлива рубашка с коротким рукавом, а серый легкий джемпер облегал худощавое детское тельце. Кейджи невозмутимо смотрел на двух оборванцев, затем протянул в левой руке монеты. – П-привет, Акааши, – поздоровался с запинкой Бокуто, а потом принял деньги, передавая мальчишке пачку печенья. – Бокуто был прав, ты точно лупишь его как ненормальный, – Куроо вставил слово по случаю, поправляя самодовольно козырек кепки, который был опущен на шею. – Сколько вы уже собрали? – поинтересовался Кейджи, не открывая шире двери. – Э-э-э… ну, не так много! Нам есть куда стремиться и бумбокс будет наш! – у Бокуто младшего глаза горели. Акааши только поправил очки пальцами, кивнул, как юный дворянин и, пожелал удачи, прикрывая дверь. Он старался не нервничать, правда. Мальчуган взобрался по лестнице, на второй этаж, зашел в свою комнату и, подойдя к шкафу, который предназначался, возможно, для ненужных вещей, открыл его и оценивающе осмотрел полки. Полки шкафа были доверху забиты коробками с печеньем, тем самым, что привозит этот странный мальчишка с торчащим веером на голове. Кейджи встал на цыпочки и всунул еще одну пачку, туда, где ей и место. – Ты их не ешь, – позади мальчонки раздался голос матери. Женщина смахивала на деловую леди, она умилительно покачала головой, опершись о косяк широкого проема. – Они ужасны на вкус, – по-взрослому ответил Акааши, закрывая дверцу шкафа, – но мальчик старается. – Почему бы тебе не подружиться с ними? Акааши одиннадцать и он пылает любовью к книгам. На завидно чистых полках стоят сотни и сотни детских и не только энциклопедий, рассказы, проза, школьные и научные книжки. Акааши отличник в своем классе, ребенок, в котором души не чают родители. Идея, преподнесенная матерью, показалась ему чем-то новым и удивительным. Буквально на следующий день он пошел с Куроо в гости к Бокуто. Мальчишка тогда еще долго метался по своему дому, прибираясь впопыхах, ведь он ничуть не хуже всяких аристократов. В доме Бокуто Акааши увидит много интересных вещей, самодельные самолетики и машины, картонные дома и какие-то мудреные приспособления для еды или напитков. А Куроо сам похвастается мастерством своего друга перед новеньким очкариком и покажет ему водонапорную башню из макарон. Это Бокуто сделал для него в подарок. Когда листва начнет желтеть, а ребятишки пойдут в школу, то Куроо решит посвятить Акааши в «банду». Торжественное посвящение пройдет в домике на дереве. – Так дело не пойдет, у нас у всех есть клички, – Куроо в красной футболке сидит по-турецки на махровом подгоревшем коврике, под ним слабо поскрипывают доски. – Клички? Например? – спрашивает Кейджи, показывая всем своим видом заинтересованность. Около Куроо сидит Кенма на крошечном диванчике, тетрис в его руках разрывается от писка, а Бокуто склеивает развалившийся сэндвич с арахисовым маслом, который приготовил ему старший брат в школу. – Я – Кэп, – Куроо бьет себя в грудь, обнажая в улыбке свои темные брекеты, – Капитан, Мелкий и Полкило. – Куроо! – Бокуто вспыхивает от стыда. – А что? Тут все свои. Кличка же подходит. – Я не жирный! – Но толстый. Кенма вообще не против того, как его называют, – улыбается бессовестно Тетсу, а Котаро заедает свое крушение на невидимом самолете сэндвичем. Акааши замечает, что Бокуто и вправду пухленький, и эта кличка ему подходит, как и Кенме, собственно. – А ты у нас будешь, м… Принц. Нет, очкарик, нет, не так, ботаник! – Тетсуро, как озарённый светом, хлопает в ладошки и залепляет щеку пластырем. – Но ботаник это тот, кто увлекается растениями, – поправляет своего друга Кейджи. – Завались, ты – Ботаник. Кенма любит сидеть вместе с Акааши и перелистывать книжки, порой цветные картинки вызывают у Козуме невообразимое восхищение, а еще то, что сам Акааши такой начитанный. Однажды Бокуто захотел поумничать перед новеньким другом, он сморозил какую-то ерунду, что-то о божьих коровках, мол, сколько точек у них на крылышках – столько насекомым и лет. Акааши был не впечатлен. У ребятни есть свои кодовые словечки, например пароли, для входа в домик на дереве. Домик строили отец Котаро и старший брат. Он крепкий, маленький, с блестящей крышей и с прорезным окошком. К импровизированной двери крепится нить со стаканчиком, а другой стаканчик висит внизу, почти над землей. Иногда Куроо с Бокуто чересчур увлекаются игрой в рацию, ниточка рвется и приходится связывать два новых стаканчика – вверху и внизу. По воскресным вечерам Куроо обожает доставать старого Билла. Ворчливый старик, живет он в развалюхе, на окраине аллейки. Он с субботы на воскресенье выбрасывает кучу бутылок в мусорные баки, и их, конечно же, можно сдать и получить немножко монеток. Только вот сам Билл ненавидит местную ребятню и уже привык гонять назойливых сопляков около своего двора с поваленным забором. «Старый Билл! Ныкаемся!» – так обычно кричали дозорные Куроо с Бокуто, пока Акааши и Кенма перли из медного бака бутылки. Акааши, наверное, был больше всех рад этой затее, так как ничем подобным ему не доводилось заниматься, а ведь это так весело. Только Кенма постоянно ворчал и отнекивался, но долго сопротивляться он не мог и в итоге сдавался под пристальным взглядом Куроо. Тем более теперь, когда его напарником был Кейджи. Кенма среди них самый тихий, он все еще помнит свое неловкое знакомство с Акааши. Его так напугали большие синие глаза в толстых линзах, что он спрятался за спину Куроо и шепнул тому на ушко: «Чудик». Но все опасения были напрасны, теперь Козуме не отлипает от Кейджи, когда тот приносит стопку книг в цветастых рифлёных обложках. От книг пахнет затхлостью, старыми наклейками, крошками от еды, Кенме это нравится. Но как ни крути, а все же больше всего он привязан к Тетсу. – Ты мягкий и от тебя вкусно пахнет булочками, давай дружить? – бойкий до чертиков Куроо протянул резиновый мяч в руки мелкому Козуме со сбитыми коленками. – Кенма Козуме, – ответил мальчишка, утирая предательскую слезинку, ноги жуть как щипало. – Идем ко мне, мамка обработает ранки. И буквально через пару лет, сидя в домике, Кенма вспоминал нечто похожее, совершенно не погружаясь в диалог между Куроо, Бокуто и Акааши. Пацанва обсуждала очень важную тему. – Вот, Акааши, какие по-твоему девчонки? – задает вопрос Котаро и чуть ли не ухает. – Они скучные, – Ботаник поправляет очки и хмурится от курчавых волос, лезущих в глаза. – Как так?! Это же невозможно! – Полкило как громом поражает. – Куроо, а что на счет тебя, какие девчонки? Какие тебе нравятся? Тетсу малость выдерживает паузу, чешет всклоченные как смоль волосы, а потом пустяково отвечает: – Мягкие. И вкусно пахнущие. Кенма немножечко не понимает. Календарь маячит Хэллоуином, городок светится оранжевыми тыквами и гирляндами. Ребятня придумывает костюмы. Куроо попросит мамку разрисовать ему лицо под зомби, сам же раздерет футболку и обкромсает джинсы, за что на следующий день получит люлей. Бокуто как всегда проявит свой талант и сделает костюм робота из свежих коробок, которые сопрет с помойки. Пожалуй, его костюм будет самым крутым и неординарным. К нему в тот же вечер зайдет Акааши, он занесет книжку, и совсем чуть-чуть расстроится, но внутренне. У него не будет костюма. Однако Бокуто что-нибудь сообразит. Например, он выроет из горы тряпья ненужную белую простыню, прорежет дырки для глаз и накинет на Акааши, отчего пацан весь засияет как натертый серебряный пятак. Впервые он будет привидением. Акааши до старшей школы сохранит эту дырявую простыню где-то в сухой коробке, на пыльном чердаке. Точно-точно. Кенма как всегда, по своей натуре, идет рядом с Куроо и смущается встречных детей. Его остроконечная шляпа с широкими полями прячет стесненные глаза, а мантия черного цвета в звездочку волочится по земле. Кенма сжимает в ручке метлу. На этот Хэллоуин он ведьма, это все, что досталось ему на дешевой распродаже в магазине. Тетсуро очень нравится его костюм. А вообще у них это взаимно. В воздухе витают разные запахи. Пахнет конфетами, сладкой ватой, печеными яблоками в карамели, сырой листвой и землей, хлопковой тканью и наступающим ноябрем. Аллеи украшены пугалами и фонариками, на чужих газонах ютятся ухмыляющиеся тыквы, некоторые из них по-настоящему жуткие, а некоторые забавные, к ним хочется даже подойти и потрогать. Кенма сжимает ручкой ладошку Куроо, краска мажется и стирается, он чуточку хмурится, волоча в свободной руке мешок с конфетами. Они почти пришли к своему домику. Там, Куроо встретится с Бокуто, и они решат, у кого больше конфет, и кто выиграл в этом году, а потом они дружно все это съедят. На следующее утро у Котаро все лицо вспыхнет прыщиками, а Куроо будет лежать с раздутым животом и клясться себе, точно умирающий поэт, что больше никогда не станет есть столько сладостей на праздники. Козуме хватит лишь пары леденцов, а Кейджи совсем нельзя сладкое из-за аллергии. Зимой, прячась от лишних глаз, все четверо впервые попробуют скурить сигареты. Куроо, как проворный кот, примчится в домик и вывалит из ранца всякий хлам, среди которого найдется пять стрельнутых сигарет. Он будет гордиться, что сумел так быстро раздобыть их, заодно забегая в музыкальный магазин и слушая The Beatles. На Рождество им отчасти повезет. Кенма первый заболеет ветрянкой, поначалу всем покажется, что это простая простуда. Но потом зеленый Куроо заунывает пуще всех, а вот Котаро нисколько не растеряется, и предложит друзьям стать черепашками-ниндзя на время сочельника. Зелененькие же. Останется маски лишь сделать. Гениальный план. После праздников, когда народу на улицах станет меньше, ребятня начнет строить снежные убежища для войнушек снежками. Обычно они делились на две команды – Куроо был с Кенмой, а Бокуто конечно с Акааши. И это не случайно. Зимой Кенма походил на космонавта в скафандре, казалось, его беспокоящаяся мамашка надела на него все, что только можно, включая колготки, которые он так не любил, и поэтому из-за своей многослойности Козуме то и дело плюхался в снег и никак не мог подняться самостоятельно. Тут-то к нему и бежал на подмогу Куроо в куртке нараспашку и с болтающимся красным шарфом на шее. Так что, можно сказать, что боец снежками из Кенмы был никакой. Пока Тетсуро спасал от снежного завала Кенму, Бокуто деловито поправлял свою шапку-ушанку, а Акааши то и дело протирал очки, которые запотевали от горячего дыхания из-под шарфа, скрывающего пол-лица… После того, как снежки закончились, снежными ангелами и немыслимыми снеговиками было усеяно все вокруг и носы одинаково покраснели у всех четверых, мальчишки спешили домой к Козуме отогреваться горячим какао с овсяным печеньем под звуки денди-приставки и смеха. Летом, когда жара бьет по голове, пацанва бежит на речку. Акааши берет с собой сачок. Он почти не купается, но стесняется сказать ребятам, что не умеет плавать, поэтому ловля бабочек ему предпочтительней. Куроо прихватывает банку для ящериц, а Бокуто несет под мышкой ласты и маску, и плевать, что речного дна толком не видно. Один только Кенма надевает на себя нарукавники и влезает в толстый огромный надувной круг. Он всегда возмущается, когда Кэп и Полкило хватаются за края круга и крутятся в воде, забрызгивая его. А если по-хорошему, то Тетсу бдительно следит за тем, чтобы Кенму не унесло течением, ему ж башку тогда открутят обе матери за Мелкого. Наверное, дружба для них была чем-то большим, чем пижамные вечеринки, раскуривание бычков втихаря и обсуждение девчонок. Чем-то долгим и крепким, как гранит. Чем-то особенным. И эти воспоминания можно было сохранять бесконечно.