ВОСПОМИНАНИЯ ВНУТРЕННИХ ЗЕМЕЛЬ

      Тягуч и сладок вечерний воздух Внутренних Земель. Заходящее солнце плавится золотом над вершинами далёких зелёных холмов. В быстринах плещется форель, отражая жирными боками солнечные блики. Всё дышит миром и монументальной гармонией. Гармонией в шелесте весенней листвы, гармонией в стрекоте кузнечиков и цикад, гармонией в тихой народной песне ферелденских крестьян. В сумерках душа открывается навстречу Создателю и покой течет по натруженным жилам. В такт мерному колыханию озерной глади неспешно колышутся воспоминания.       Ничто не нарушает идеальной картины, автором которой стала сама Жизнь. Даже древняя старуха, сидевшая в плетёном кресле на крыльце своей лачуги, была поистине важным элементом композиции.       Старуха задумчиво глядела вдаль и время от времени улыбалась беззубым ртом. Что видели её глаза, которые много лет назад заволокла пелена мрака? То, что осталось за сгорбленными плечами, что изредка вспыхивало яркими искрами и гасло в океане вечности. Безвозвратно минувшую молодость.       Уже почти сто лет эта женщина гордо носила имя Марджери, а последние десять из них — донашивала. В этот вечер она особенно остро чувствовала необходимость в задушевной беседе.       Единственный сын Мардж скончался пару лет назад от старости, прожив хорошую жизнь и оставив после себя троих детей и четверых внуков. На его похоронах мать не проронила ни слезинки. Мардж знала, что ему пришло время соединиться с Создателем, однако её удивляло, почему Создатель не торопится прибрать к себе её саму. Мужа у неё никогда не было.       Пока её «мальчик» был жив, он каждый день приходил в дом к матери, чтобы помочь и поболтать. Внуки к ней практически не заглядывали, ведь у каждого была своя жизнь, дети. А правнукам дорога к её крыльцу была перекрыта родительским запретом, ведь прабабка любила крепко посквернословить. Так и осталась Марджери наедине со своим немощным телом и тоской по прожитой жизни.       Неожиданный треск в зарослях дикой вишни вырвал старуху из задумчивости:       — Кто здесь? — Проскрипела Мардж. — Я слепая, но не глухая! А ну выходите, моровые отродья, а то я натравлю на вас своего мабари!       — Ба-а-а. Это Фрэнк, Клара, Шон и крошка Сью! — Запищали детские голоса из кустов. — Не сердись, мы не хотели тебя пугать.       — Да и нет у тебя никакого мабари! — Пролепетала Клара.       Правнуки шумно вывалились из зарослей и направились к бабушке, таща за руку малышку лет двух-трех.       — Ах, вы сорванцы! — Прошамкала старуха, изображая недовольство. — Неужто родители отправили вас в кои-то веки навестить больную прабабку?       — Нет, — ответил Фрэнк, — Мы без спросу сюда пришли. Сегодня вечером скучно было и нам захотелось послушать твою историю.       Бабка самодовольно улыбнулась и сказала:       — Клянусь подштанниками Создателя, Фрея, Сэм и Фанни подавятся нажьими потрохами, когда узнают, что их чада наведывались к старой Мардж. Ладно. Садитесь вокруг, ребятня, сегодня я расскажу вам одну удивительную историю, а потом вы натаскаете мне воды в кадушку и накормите цыплят.       Дети радостно захлопали в ладоши и образовали вокруг бабушки амфитеатр. Малышка Сью беспрестанно сосала палец, но даже в ее ясных глазищах отражался живой интерес. Фрэнк, как самый старший из детей заставил кузенов замолчать и обратиться в слух.       — Итак, — начала Марджери, — Расскажу вам, дети, о том, как я однажды спасла от беды Героиню Ферелдена…       На детских лицах отразилось неподдельное удивление, по их кругу прошла волна благоговейного шёпота. Кроха Сью многозначительно икнула.       — В ту пору, — продолжала старуха, — Было мне лет, как тебе Фрэнк, четырнадцать. В школе вас, наверное, учили, что в наших землях бушевал Мор. Это он выгнал кирквольского Защитника и его семью из Лотеринга. В Лотеринге, скажу я вам, творилась тогда сущая резня. Сама я, слава Андрасте, там не бывала, но и Редклифу досталось по вине засранца Коннора, сына эрла Эамона, не тем его помянуть. Страшно было, аж до сих пор волосья дыбом стоят. Кругом кровища, грязища, огонь, трупы да говно!       Так вот! Было мне четырнадцать, а моему сводному брату Хью шестнадцать годков. Про него всегда говорили, что парень писаный красавец и умён не по годам. Девки изо дня в день на нем висли по пять штук на каждую руку, а по ночам он с ними «ворошил» окрестные сеновалы…       — А мама говорит, что нам еще рано знать про такие вещи. — Подала голос смущенная тринадцатилетняя Клара.       — Твоя мама, детка, в девичестве свою «калитку» чуть ли не каждому встречному распахивала. Я-то знаю! Не переживай, ты по сравнению с ней уже старая дева. Не перебивайте! А то я забуду, про что рассказываю!       Ага! Все прямо нарадоваться не могли за Хью, скорее всего потому, что его папаша держал самую хорошую аптечную лавку на сто миль окрест. Ума не приложу, почему моя красавица-мать вышла за него после смерти отца. Эх, ребята, какой же он был плюгавый и рябой! Рядом с ним матушка была как святая Андрасте в паре с обосратым гарлоком. Честное слово! Ну, а что Хью? Ему после смерти бати причитались лавка и солидная сумма золотом, так что все лучшие качества братца были изрядно преувеличены теми, кто мечтал выдать за этого прыща своих дочерей.       Про меня же — другой разговор. Ваша бабка с детства хоть и пошла лицом и фигурой в мать, но популярностью не пользовалась. Не-е-е, вы не подумайте, что меня не рассматривали как невестку из-за отсутствия приданого! Просто с ранних лет мне отчего-то катастрофически не везло. Все из рук моих валилось, окружающие боялись стоять рядом со мной, воображая, что их постигнут кары небесные. Я прямо уверена, что эти говноеды винили меня в пришествии Мора. Паскуды! Дожили бы до Инквизиции, то и в открытии бреши в Завесе обвинили бы. Суеверные ублюдки!       — Бабушка, я бы посоветовал тебе так не выражаться при младших, — перебил рассказчицу Фрэнк. — Папа говорит, что маленькие быстро запоминают плохие слова.       — Сынок, нужны мне твои советы, как сраке дверца. — Насупилась старуха. — А если хоть еще раз меня кто перебьёт, потрескаетесь от новых плохих слов, которыми я вас покрою!       Фрэнк обиженно замолчал. Старуха продолжала:       — Не везло мне! Вот и всё! Некоторые рождаются с непрухой в крови, такой была и я. Неуклюжесть тоже докучала. Одному селянину ногу кипятком обварила, другому нос сломала нечаянно, третьему чуть башку не отрубила — топор с колоды соскочил. А тут еще этот жук навозный, мой братец, покоя мне не давал. То ложку мне в дерьме выпачкает, то в ботинки помоев нальёт. Изверг! Жаловаться я боялась, ибо матери моей и так жилось не сахар. Вот и терпела.       Всё бы ничего, но беда не приходит одна – хлынули в Ферелден порождения тьмы. На битву при Остагаре были стянуты войска короля Кайлана. И почему-то тех, кто испокон веков должен сражаться с Мором, Серых Стражей, было всего полторы калеки! Среди них и сама Героиня! Бедное эльфийское дитя! В одночасье потерять близких, заразиться скверной, стать Серым Стражем, путешествовать в компании тупицы, ведьмы и наёмного убийцы. Тупица, кстати, королем потом стал. Недаром говорят — дуракам везет.       Битва, как вы знаете, была проиграна, многие поселения стёрты с лица земли. Люди в панике бежали, бросая нажитое добро и скот. Лотеринг пал первым. В Редклифе волнение перерастало в истерию.       Помню, доила корову, когда в сарай вбежал Хью. Глаза у него были ещё безумнее обычного. Он запер за собой дверь, подошёл и схватил меня за волосы. На этот раз я пощажу ваши нежные ушки и не стану пересказывать каких гнусностей мне наговорил этот выродок. Не знаю, что там у него помутилось, только поняла, что когда над человеком нависает секира судьбы, ему позарез нужно размножаться. Я размножаться не хотела. В руках как-то оказались вилы, и я, недолго думая, пырнула ими похотливого урода. Он захрипел и повалился на бок со спущенными штанами. Проверять, убила ли я его или просто поправила кишки, не стала. Бросилась домой, собрала узелок и побежала куда глаза глядят. Что потом случилось с матерью и остальными, не знаю, ведь вернулась я сюда уже взрослой женщиной с сыном на руках. Невезуха — она и в Орлее невезуха. Конец. А теперь помогите бабушке с делами.       Дети недоуменно переглянулись:       — Как конец? — Зашумели они. — А как же ты спасла от беды Героиню Ферелдена?       — Как-как! Хреном об косяк! Не встретилась я с ней, тем и спасла. Вот и все…       — Ты обманщица! Мы больше не будем к тебе приходить раз ты нам врёшь!       — Не хотите и не надо, — пробурчала Мардж. — Тогда историю о том, как я служила в рядах доблестной Инквизиции, и как я видела голого командора Каллена, расскажу кому-нибудь другому! А ну, быстро натаскали мне воды и дали курам пожрать, шельмы!       Дети повиновались и побрели исполнять наказанное. Когда с делом было покончено, Фрэнк подошёл к старухе, наклонился и тихо проговорил ей на ухо:       — Баб, мы придем завтра. Мы тебя любим.       Он резко развернулся и побежал вслед за кузенами.       — И я вас, мои золотые, очень люблю… — Прошептала бабка, смахивая слезу с морщинистой щеки.