Утес катастроф

/и проснувшись в разных постелях, в разных комнатах разных домов, осторожно попробуем сделать первый самостоятельный вдох./

I.

      Максим       Первый раз это случилось 1 февраля. Мы с Марком так нахреначились в клубе, что домой пришлось ехать на такси, где я и отрубился. Не очень помню, как оказался в собственной постели, но чувствовал, как кто-то стягивает с меня ботинки. Я промычал что-то матерное, но не смог внятно сформулировать свою мысль, поэтому просто плюнул на все и снова закрыл глаза.       Тогда и появилась Она.       Рыжая, кучерявая, с веснушками по всему лицу. Огненные волосы доставали ей до плеч и мягко развевались, пока она кружилась в белоснежном платье.       — Ну же, — она остановилась, улыбаясь, и протянула мне руку, — пойдем! — и не дождавшись моего ответа побежала куда-то на свет. — Ты идешь? Здесь так прекрасно, ты только посмотри!       Я не хотел идти за ней, но ноги сами меня понесли. Клянусь, я даже ими не двигал, а будто парил над землей, следуя за незнакомкой. Впереди Рыжая раскинула руки и вновь закружилась в танце под музыку, которую, видимо, слышала только она.       — Оглянись! — повторила девушка, заливаясь смехом.       Даже если бы я хотел оторвать от неё взгляд, я бы этого не сделал. Но у меня и не было такого желания…       Подол белого платья поднимался каждый раз, когда она двигала бедрами. А она все кружилась и кружилась, продолжая хохотать с раскинутыми руками, будто обнимая весь мир. Я не чувствовал ни тепла, ни холода, ни голода, ни жажды, ни-че-го. Только ее — Рыжую с зелеными глазами. Мне захотелось подойти ближе, схватить ее за руку и остановить, чтобы она объяснила, что происходит. Я сделал шаг вперед, смотря на девушку, которая все еще была далеко. Еще шаг, и она оказалась ещё дальше. Каждый шаг к ней отодвигал меня на два назад. В итоге я побежал, пытаясь ухватить ее за руку, а Рыжая отдалялась от меня все больше и больше.       А потом я перестал слышать ее смех.       — Эй? — я оглянулся в белом пространстве в поиске своей незнакомки, но ее нигде не было. — Рыжая, ты где?       — Здесь, — ее голос был везде, будоража во мне каждую клеточку. И слева, и справа, и над головой. — Я здесь.

II.

      Максим       — Невероятно! — прорычал я, подкидывая бумаги над головой. — Невероятно, блять!       Стопка бумаг посыпалась на пол офиса, по которому я расхаживал из одного угла в другой, как загнанный лев.       — Олеся!       Из двери показалась белобрысая голова секретарши, девушка испуганно задержала дыхание и поправила съезжающие с переносицы очки.       — Звони Марку! Быстро! Пусть приезжает! — я взъерошил волосы, готовый выдрать пару клочков. — Они расторгают контракт! Они, черт, они… — пришлось вздохнуть несколько раз, борясь с подступающей волной ярости. — Они забирают нашу идею и расторгают контракт на сорок три миллиона, Олеся!       Девушка ничего не поняла, но ее это ни капельки не смутило. Она простояла еще с минуту, ожидая других указаний, и, не получив их, снова скрылась в приемной.       — Блять, невероятно… — прошептал я, падая на стул и откидываясь на спинку. — Не-ве-ро-ят-но!       Я быстрым движением открыл верхний ящик тумбочки и достал начатую пачку мальборо и зажигалку. Прикурил сигарету и сделал большой вдох, пытаясь успокоиться. Виски мгновенно сдавило от напряжения.       Контракт на продвижение рекламной компании на территории стран-партнеров, заключенный с туристической фирмой еще полгода назад, двадцать минут назад ускользнул прям из моих рук. Шесть месяцев кропотливой работы, подписание контракта в начале с «Транс Эрлайнс», потом длительные переговоры с Европой, а они разорвали контракт, выплатили неустойку в размере тридцати процентов от договора и слиняли с нашими идеями!       — Олеся! — заорал я, вдавливая кнопку связи с приемной в телефон с такой силы, что послышался треск пластика. — Кофе мне. И позвони Марку!       Друг детства, по совместительству мой бизнес-партнер, прилетел через пол часа. Он ввалился в кабинет красный, как рак, хотел уже что-то сказать, но тут же закрыл рот, когда в дверях следом за ним показалась голова секретарши.       — Еще кофе?       Марк кивнул, а потом перевел взгляд на меня.       — Олеся мне все рассказала. Что ты намерен делать?       Я выдохнул, вновь подавляя приступ ярости. Получилось не очень хорошо, потому что мне все еще хотелось орать благим матом.       — Мы ничего не можем сделать. Они выплачивают неустойку и сливаются.       Мужчина плюхнулся на черное кожаное кресло в углу кабинета.       — А сейчас я намерен пойти и выпить.       Друг недоверчиво уставился на меня, изгибая бровь.       — Время только два.       — Если надо напиться вусмерть днем, то наш выбор водочка. Поверь, я русский, я знаю.       Марк был моим другом с десяти лет. Он со своими родителями прилетел из Германии в Россию, чтобы открыть филиал компании в Москве, но через полгода, когда встал вопрос о возвращении на родину, семья решила остаться в столице России. Сейчас, спустя почти двадцать лет, его родители вернулись обратно в Берлин, а Марк остался здесь и мы вместе продолжили работать в рекламной компании.

***

      Алена       Я ввалилась в квартиру и на ходу скинула с себя сапоги, куртку, шапка с шарфом полетели куда-то в угол, вихрем пронеслась по коридору и нетерпеливо постучала несколько раз в соседнюю дверь.       — Марина! Маринка! — заверещала я, как ненормальная, выстукивая пальцами дробь по деревянной двери.       В следующую секунду дверь открылась, и подруга пустила меня в комнату.       — Дима позвал меня на свидание! — начала я с порога.       Марина сонно прищурилась, опускаясь на не заправленную кровать.       — Ты время видела?       — Видела, — возбужденно кивнула я — хотелось рассказать ей, как все было, но она скривилась и фыркнула.       — Ален, время двенадцать, мне вставать через шесть часов.       Марина всегда любила поспать и всегда уважала чужой сон. Просыпаясь раньше меня, она никогда не гремела на кухне чашками, не затевала уборку и не пела песни Арии во все горло. А я, между прочим, тоже люблю поспать. Учитывая, что в последнее время мне снились очень странные сны, то в стране Морфея я проводила намного больше времени, чем раньше.       Вернувшись в свою комнату и закрыв за собой дверь, я какое-то время простояла подпирая ее спиной и только потом начала раздеваться. Душ занял от силы минут двадцать, после чего я со спокойной душой завалилась в постель, обнимая ногами одеяло.       На День Всех Влюбленных, который мы праздновали в клубе около нашего института, Дима позвал меня с собой. Не то, чтобы он так и сказал «Ты пойдешь со мной?» Он просто спросил, пойду ли я. И я, конечно же, согласилась пойти, хотя и не планировала. До вечеринки оставалось тринадцать дней.       И была готова уже провалиться в сон, как вдруг окно с грохотом раскрылось, впуская зимний мороз. Я быстро вскочила и закрыла форточку, поеживаясь от холода, и вновь легла, накрываясь одеялом под подбородок.       Прошлой ночью мне приснился такой странный сон… Обычно все мои сны были слишком нереалистичные, не то, чтобы я каталась на пони и единорогах, но всегда знала, когда сплю, потому что все было слишком ненастоящим. Но этой ночью я смогла отличить сон от реальности только тогда, когда раскрыла глаза утром.       Мне почудилось, что я оказалась на лугу рядом с речкой. Вокруг светило летнее солнце и приятно грело оголенные плечи. Я долгое время просто бегала по траве, подпрыгивала, пока не заметила Его — мужчину лет двадцати пяти, одетого в обычные шорты и белую футболку. Он странно смотрел на меня, будто не узнавал, а у меня, наоборот, сложилось впечатление, что мы давние приятели. Во сне я даже не задумалась, что не знаю его имени. Я позвала его за собой и побежала к концу луга. Босые ноги слишком реально ощущали траву, по которой я неслась вперед, зазывая его с собой. Он какое-то время бежал за мной, а когда я остановилась, то хотел подойти ближе, но почему-то с каждым шагом отдалялся. А потом вдруг совсем исчез из моего поля зрения, я услышала только его голос.       — Ты где?       Я оглянулась и рассмеялась, не знаю почему. Но в тот момент мне почему-то хотелось именно смеяться, кружиться и танцевать.       — Я здесь, — прокричала я, улыбаясь. — Здесь.

III.

      Алена       Мы оказались на берегу. Вначале я наступила босыми ногами на мокрый песок, а затем зашла в воду. Волна прошлась по моим ногам, доставая до щиколоток, и вновь вернулась обратно.       — Стой! — вдруг послышалось из-за спины, и я сразу же обернулась.       Тот самый мужчина вновь оказался перед моими глазами, все в тех же шортах и футболке, только почему-то теперь на нем была черная бейсболка козырьком назад. Он хоть и был молод, но эта одежда смотрелась на нем слишком странно, я бы даже сказала нелепо.       — Погоди, — прошептал он медленно, делая небольшой шаг ко мне.       Я застыла на месте в ожидании, что он как и в прошлом сне начнет отдаляться. Но в этот раз было не так: через несколько секунд он уже оказался в метре от меня.       — Я видела тебя, — я улыбнулась. — В прошлом сне.       Он ошарашенно кивнул, а потом вдруг нахмурился.       — Я тоже видел тебя. Но почему? Мы виделись где-то?       Я, все еще улыбаясь, пожала плечами. Меня вдруг расстроило, что он не улыбается, а хмурится.       — Улыбнись, — я закусила губу, — посмотри, как тут красиво. Мне кажется, я тебя знаю. Ты мне кажешься знакомым.       — Мы могли где-то видеться? Ты живешь в Москве?       Я помотала головой.       — В Питере. В Москве я ни разу не была.       Он снова нахмурился.       — Я не был в Питере лет пять, если не больше.       Волна снова накрыла мои ноги, теперь доставая почти до икр. Я сделала несколько шагов вперед, плескаясь в воде, и снова рассмеялась.       — Пошли! — я махнула ему рукой и быстрым шагом направилась по пляжу, шлепая по воде.       Но он остался стоять на месте. Через несколько шагов я обернулась.       — Как тебя зовут? Меня Алена.       — Максим, — он сделал шаг вперед.       — Очень приятно, Максим, — я вернулась обратно и протянула ему руку.       В тот момент, когда его рука коснулась моей кожи, я проснулась.

***

      Максим       Я даже не успел к ней прикоснуться. А раскрыв глаза, ощутил небольшое покалывание в правой ладони, которая почти горела, и быстрым движением засунул ее под подушку — в самое прохладное место.       Значит, Алена.       Часы под телевизором показали семь утра, и я вскочил с постели. На утро было запланировано две встречи — и это все до двенадцати утра, потом перерыв на обед, а после трех должны были подойти юристы компании, чтобы обсудить сорванную сделку и страховую сумму.       — Блядский контракт, — прошептал я уже на кухне, набирая воду из-под крана. — Блядская компания.       Утренний кофе был выпит еще по дороге на работу. Олеся — девушка лет двадцати трех с невероятно длинными ногами и невероятно тупым мозгом, уже сидела на своем месте.       — Максим Анатольевич, — она поднялась с места, поправляя очки. — Вы сегодня рано.       — А ты в расписание смотрела? — рявкнул я, рывком открывая дверь своего кабинета. — Кто из нас секретарша, ты или я?       Она промолчала и покорно кивнула, а в следующую минуту уже готовила мне кофе. У Олеси была одна единственная извилина, и она отвечала за подачу кофе. Пожалуй, первое, что она запомнила, когда пришла сюда работать, так это кофе без сахара и молока. Первое и единственное.       Я не знаю, как она с таким крошечным мозгом делала отчеты, сверяла ведомости и просматривала проекты сотрудников, которые клала потом на рабочий стол, а так же как составляла договора, но меня это не волновало. Она хорошо подавала кофе и носила короткие юбки, благодаря которым открывался вид на потрясающие стройные загорелые ноги.       Марк всегда смотрел на нее, пуская слюни, но мне приходилось давать ему оплеуху за такое, потому что совращать маленьких девочек не есть хорошо. Хотя она и была почти нашего возраста, но ее развитие остановилось где-то на уровне восьмого класса.       К обеду, пожалев, что не могу добавить в кофе коньячку, я оставил Олесю в приемной, а сам вышел из здания офиса и прошелся несколько кварталов до любимого ресторанчика. На Кузнецком мосту было лишь одно заведение, которое я посещал.       Я зашел в стеклянные двери и метрдотель, знающий меня в лицо, проводил до столика, за которым я всегда садился. Заказав стейк из свинины и запеченный картофель, я вновь пожалел, что к кофе нельзя добавить коньяка, так как впереди была еще встреча с юристами.       Стоило мне отвлечься от проверки почты на телефоне, как где-то в глубине зала сверкнула рыжая шевелюра. Я на секунду застыл с открытым ртом, а потом вскочил с места и ринулся к уходящей девушке.       — Алена! — почти что выкрикнул я, хватая девушку за плечо, на что та обернулась и смерила меня саркастичным взглядом.       Я нахмурился и сделал шаг назад.       — Прошу прощения, обознался.       Незнакомка пожала плечами и толкнула дверь.       — О боже, что со мной, — я потер виски и вернулся на свой столик. — Эта Рыжая сводит меня с ума. И с чего я вообще взял, что она настоящая?

IV.

      Алена       Утро выдалось очень скомканным, потому что мы с Мариной проспали первую пару. Девушка забежала в мою комнату, попутно натягивая джинсы, из ее рта торчала зубная щетка, а от уголка губ ползла белая полоса зубной пасты.       — Быстрее, Аленка, опаздываем!       Я перевернулась на другой бок и накрылась с головой одеялом.       — Ну, Максим, — прошептала я в подушку, — почему ты мне видишься каждую ночь? Ты же ненастоящий.       Марина вновь что-то крикнула с кухни, и мне пришлось подняться с постели. Через сорок минут мы уже вбежали в аудиторию и, извинившись за опоздание, сели на свои места. Я оглянулась в поиске Димы.       — Кого ищешь? — шепнула подруга.       — Диму.       В другом углу аудитории промелькнула светлая шевелюра парня, и я сразу же улыбнулась.       Дима мне нравился уже три года: с первого курса. Можно сказать, что это была влюбленность с первого взгляда. Парень был умен, красив, богат, но был немного сволочью. Я старалась не обращать внимание на сволочной характер, поэтому просто любовалась его улыбкой и красивыми голубыми глазами. Эдакий университетский плейбой.       — Так он позвал тебя на свидание? — вновь подала голос подруга.       — Не то, чтобы на свидание, — я замялась. — Просто спросил, приду ли я на вечеринку четырнадцатого февраля. Я сказала, что приду.       Марина кивнула, одобряя мой выбор, и принялась записывать за преподавателем лекцию.       После пары, уже в коридоре, когда мы с Мариной направились в столовую, чтобы позавтракать, нас догнал Дима.       — Привет, девочки.       Марина кивнула парню, уставившись в свой телефон, а я повернула на него голову и улыбнулась.       — Доброе утро, Дима.       — Вы в столовку?       Марина угукнула, продолжая что-то печатать.       — Составишь нам компанию?       Но парень только покачал головой.       — Не, у меня еще дела. Просто хотел поздороваться. Пока, девчонки! — он ослепительно улыбнулся, останавливаясь, а мы пошли дальше.       — Ты уже знаешь, что наденешь? — спросила подруга, устраиваясь напротив меня в столовой и начиная отламывать от булочки с изюмом маленькие кусочки.       Марина всегда так ела: не кусала, а отламывала кусочки, объясняя, что так вкуснее.       Я пожала плечами:       — Думала просто платье какое-нибудь, например, то, черное, которое с рукавами, ну, красивое такое.       Марина кивнула, пережевывая.       — Я тоже думала пойти, но пока сомневаюсь.       — Думаешь, он меня поцелует? — проворковала я, мечтательно закрывая глаза.       Подруга фыркнула и, кажется, закатила глаза. Я была не уверена, так как все еще не открыла глаза.       — Алена, такое ощущение, что тебе тринадцать лет.       Я надула губы и пожала плечами.       Марина всегда была немного груба, говорила, что думает, и не особенно парилась, обидит ли кого-то своим мнением. И очень часто этим «кто-то» была я.

***

      Максим       Домой я зашел только в первом часу ночи. После того, как ушли юристы, мы с Марком долго сидели в моем кабинете, обсуждая рабочие моменты. С ним всегда было просто вести бизнес и какие-либо переговоры, потому что он редко от чего-то отказывался. Он принимал и обдумывал каждую идею, надеясь вынести из этого прибыль. Если прибыли не было, а был провал, то эта идея превращалась в опыт и больше мы не соглашались на подобное. Наверно, именно благодаря Марку наше агенство все еще процветало.       Я около получаса стоял в душевой кабине, оперевшись на кафельную стену, пока вода бежала по спине, смывая сумасшедший день. Кажется, за последние два месяца я скинул как минимум килограмм пять со всеми этими переговорами и командировками. С таким графиком работы мне, пожалуй, никогда не понадобится фитнес.       Плюхнувшись на большую кровать в позе звезды, я остался лежать в таком положении, глядя в потолок, пока глаза не начали закрываться. Конечности налились свинцом, и я с усилием перевернулся на живот, убирая ладони под подушку. А следующую секунду уже оказался в параллельной вселенной.       Кажется, эти был парк аттракционов.       — Тебя долго не было, — послышался знакомы девчачий голос откуда-то из глубины.       Я оглянулся в поисках Алены, но в ночной темноте мало что смог разобрать. Через мгновение перед моими глазами появилась огненная кучерявая шевелюра, а за ней изумрудные глаза.       — Я ждала тебя. Где ты был?       — Работал, — я пожал плечами. — Ты знаешь, где мы?       Она опять была одета в то самое белое платье, а еще на ней почему-то не было обуви. Я быстро осмотрел ее босые ноги и перевел взгляд на свои ступни в шлепках.       — Какого черта на мне шлепки?       Кажется, последний раз я носил шлепки лет в шестнадцать.       Мало того, что на мне был этот причудливый предмет, так я был еще в шортах цвета хаки и в белой футболке.       — Мне кажется, что это парк аттракционов в моем родном городе, — проговорила она с улыбкой, оглядываясь.       Почему она все время улыбается?       — Значит, мы путешествуем по задворкам твоего сознания, — подытожил я, снимая дурацкую бейсболку с головы.       Она-то как на мне оказалась?!       — Мы гуляли здесь каждые выходные с родителями, когда я была ребенком. Пойдем, — она потянулась к моей руке, но вовремя остановилась. — Ох, прости. Точно. Если мы прикоснемся друг к другу, то сон исчезнет. Ты тоже проснулся в тот раз?       Я кивнул и последовал за девушкой к единственной освещенной карусели, стоящей почти в центре парка. Она забралась на платформу и прошлась между лошадками, хватаясь за железные трубы, к которым крепились сидения в виде животных.       — Тут так замечательно, — промурлыкала Рыжая, вновь начиная улыбаться.       Только сейчас я заметил небольшие ямочки на щеках, которые появлялись, как только её губы складывались в подобие улыбки.       — Расскажи мне о себе, — попросил я, ступая на некрутящуюся платформу карусели.       — О прошлом?       — Можно о будущем, — пожал я плечами. — Если нам предстоит видеться каждый день, то мне хочется узнать о тебе. С кем ты живешь, с кем встречаешься, может быть, ты замужем?       Девушка звонко рассмеялась и уселась верхом на сидение в виде лошади. Белое платье задралось, обнажая белесые ноги с немногочисленными родинками.       — Меня зовут Алена, я учусь на юриста, живу с одногруппницей, не замужем. Но, — она смутилась, продолжая улыбаться, — мне кое-кто нравится. А ты?       Я поднял глаза на свою улыбающуюся спутницу. Она казалась какой-то ненастоящей, слишком светлой и радостной, хотя это был всего лишь сон. А если это сон, значит, она нереальна…       — А я простой рабочий, — вдруг выдал я, сам удивляясь, и опустился на соседнюю с ней лошадь. — Производственный альпинист.       Ее глаза загорелись и она открыла рот.       — Вот это да! Это так классно!       Я несколько раз отругал себя за то, что соврал. Но потом пришел к выводу, что если это сон, то я могу быть тем, кем захочу. Рыжая все равно плод моей фантазии.       — А у тебя есть жена?       — Я три года жил с девушкой, но мы расстались четыре месяца назад.       — Почему? — Рыжая перестала улыбаться и надула губы.       Я почему-то улыбнулся, видя такой жест. Сейчас она была похожа на ребенка.       — Наконец-то! Ты улыбнулся! — Алена захихикала, кивая и тыча в меня пальцем.       За очень долгое время эта была первая улыбка, даже не смотря на то, что это был всего лишь сон.       — Не сошлись характерами, — вновь соврал я.       На самом деле, Кира была очень красивой и, пожалуй, самой умной девушкой, которую я когда-либо знал. Она этим пользовалась и строила свою карьеру. Кира могла идти по головам, чтобы добиться того, чего хотела. Этим мы были с ней похожи. Но расстались мы с ней вовсе не из-за того, что не сошлись характерами. Скорее наоборот: мы были слишком похожи. Мы оба были слишком упертые и каждый ставил свои желания выше желаний другого. После расставания я это понял, но было уже слишком поздно.       — Ты был влюблен в нее?       Я пожал плечами, поджимая губы.       — Скорее нет, чем да. С ней было хорошо.       Рыжая кивнула и спрыгнула с карусели.       — Стой, ты куда?       Она обернулась на меня и сверкнула своими изумрудами. Даже если бы на карусели погас свет, уверен, ее глаза бы освещали все вокруг.       — Как ты понимаешь, что это сон?       — Я считаю вздохи, — призналась девушка. — Никогда не получается вздохнуть десять раз. На десятый я всегда просыпаюсь.       — Ты сейчас считаешь?       Она покачала головой.       — Это хорошо, — я кивнул, следуя за ней. — Потому что мне не очень хочется возвращаться в реальный мир.

V.

      Алена       Пятничным вечером мы с Мариной засели на кухне с чаем и сладостями. Девушка монотонно отламывала печенье, отправляя кусочки в рот, но к напитку даже не притронулась.       — Попа не слипнется? — улыбнулась я, кивая на количество съеденного ею.       — За своим чемоданом следи, — рассмеялась подруга, продолжая жевать.       Я хохотнула и попыталась собрать непослушные кудри, которые вечно пытались забраться в рот.       — Можно я тебе кое-что расскажу?       Марина кивнула и наконец-то сделала глоток.       — Ты только не говори, что я сумасшедшая, потому что, если честно, я и сама это подозреваю, но… — я глубоко вздохнула и опустила глаза в чашку, боясь смотреть на подругу. — Мне уже неделю снится один и тот же человек. Это так странно… Мы бываем в таких местах во сне, где я была раньше или где раньше был он. И с каждым разом мне сложнее понять, что это именно сон. А он, — я дернула плечами, — он такой настоящий. И, если честно, очень красивый. Мы обо многом говорим, он тоже что-то рассказывает, но он всегда такой хмурной. Не то, чтобы печальный, просто почем-то не улыбается. Это странно, да? — я все-таки глянула на Марину. — Странно, что мне снится один и тот же человек?       Девушка уставилась на меня, приподнимая одну бровь.       — Ты совсем чокнулась?       — Причем он мне с самого начала показался знакомым, такое ощущение, что мы раньше где-то встречались, но я точно знаю, что его не существует. Он всего лишь плод моего сознания, наверно, поэтому он так красив. И знаешь, — я снова вздохнула, — обычно, когда просыпаешься, не помнишь ни лиц, ни деталей, порой даже сам сон смутно помнишь, но я помню все, даже каждую морщинку на его лице.       — Он что, старик?       — Нет-нет, — я мотнула головой, — он молодой, наверно, даже меньше тридцати. Темные, немного вьющиеся волосы, высокий, тело подтянутое, не накаченное, но крепкое, и почему-то мы всегда в одной одежде: я в белом платье, а он в футболке и шортах, а еще у него такая смешная черная бейсболка, — я хохотнула, вспоминая Максима. — Он каждый сон ее выбрасывает, а в следующую ночь она опять на нем.       Пока я говорила, Марина не сводила с меня нахмуренного взгляда.       — Ты не думала, что это твое подсознание просто напоминает, что у тебя давно мужика не было?       Я глубоко вздохнула.       Да, парня у меня действительно не было давно. До того, как поступить в институт, еще в школе в одиннадцатом классе я встречалась с парнем, но потом наши пути разошлись: я уехала учиться в Питер, а он остался в родном городе. А потом я встретила Диму и с того самого момента, как мой взгляд коснулся его лица, перестала замечать других парней.       — Наверно, ты права, — согласилась я, делая еще один глоток. — Надеюсь, в клубе Дима хоть как-то себя проявит. Хотя, Максим говорит, что если чего-то хочешь, то надо брать самому.       — Максим? — Марина опять нахмурилась.       — Парень из сна.       — Ах да, точно.       — Он иногда говорит интересные вещи, которые я раньше не знала. Он вообще очень интересный, — призналась я. — И красивый. Да, очень красивый, — пробормотала я в чашку.       — Ты же не влюбилась?       Я прыснула со смеху так, что разлила чай.       — Я серьезно, Аленка, — Марина вновь нахмурила темные брови, — даже не думай влюбиться в несуществующего человека.       — Я не влюбилась, — запротестовала я. — А ты перестань хмуриться! А то к тридцати тебе придется делать пластику лица!

***

      Максим       Последнюю неделю я старался приходить с работы домой пораньше, чтобы лечь спать. Я всегда очень мало спал, сколько себя помню, всегда был чем-то очень занят, поэтому на отдых оставалось совсем мало времени. Но сейчас я будто отсыпался за все те годы, которые недосыпал.       Около одиннадцати вечера я улегся в постель и сразу же закрыл глаза в ожидании Рыжей. Алена почти что свела меня с ума. Девушка, являющаяся мне во снах, не была реальностью, я прекрасно это понимал. Но даже осознание того, что она всего лишь выдумка моего уставшего мозга, не помогало мне бороться с желанием видеть ее каждую ночь. Рыжая оказалась самой интересной девушкой, которую я знал. Не самой умной, а именно самой интересной. А еще меня каждый раз поражало то, что она постоянно улыбалась! Где бы мы не оказались, с ее лица не сходила улыбка. Мне бы стоило спросить, не болят ли у нее щеки от постоянных улыбок, но она была всего лишь иллюзией.       Прошлой ночью, когда мы оказались на опушке леса, куда мы ходил за грибами дедом, когда мне было лет восемь, я окончательно понял, что теряю голову. От нее, от ее улыбки, от ее изумрудных глаз, которые всегда смотрели на меня, от ее смеха, от ямочек на щеках, даже от ее белого платья.       Уже как неделю во всех встречающихся мне рыжих, я видел ее. В каждой я пытался углядеть ее ямочки и зеленые глаза, но каждая, каждая не была на нее похожа.       Я, взрослый мужчина, совладелец огромной компании, зарабатывающий миллионы, сошел с ума и видел галлюцинации о несуществующей девушке.       Когда я решился рассказать о ней Марку, он вначале долго на меня пялился, а потом предложил сходить к психиатру. Но, когда мы сошлись на мысли, что психиатр мне пока не нужен, он посоветовал просто найти себе девушку. Мы сидели в баре в центре Москвы, и Марк заставлял меня обратить внимание на каждую проходящую мимо особу женского пола, но главной проблемой оказалось то, что они не были рыжими. А если и были, то не было тех веснушек, ямочек от улыбки и глаз, которые сводили меня с ума и заставляли мое сердце биться чаще.       Я спятил?       Да, я спятил.       — Ну, Алена, где же ты?       Когда часы на тумбочке показали час ночи, я мгновенно провалился в сон. Еще секунду назад я думал о предстоящей встрече с китайцами, а уже через мгновение стоял на утесе почти что на краю мира.

VI.

      Алена       Я забралась на возвышенность и зацепилась взглядом за знакомую фигуру. Максим стоял почти на самом краю утеса, смотря вниз. Издалека было заметно, что из-под его ног в пропасть сыпались кусочки земли.       — Стой! — крикнула я, переходя от шага на бег. — Не прыгай, стой!       Максим обернулся и сделал шаг навстречу, но вовремя остановился, видимо, вспоминая, что нам нельзя касаться друг друга.       — Я не хотел прыгать, просто смотрел вниз.       — Где мы? — я оглянулась, пытаясь понять в каком воспоминании мы оказались на этот раз, но оно было явно не мое.       — Это Прекестулен.       — Прекес-что? — пробормотала я, закусывая губу.       — Утес, — он кивнул в пропасть за ним.       — Отойди, пожалуйста, — я протянула ему руку. — Меня пугает, что ты там стоишь. Вдруг ты упадешь?       — Какая разница? — он пожал плечами, но все же сделал несколько шагов ко мне.       Я расправила платье и присела на каменный выступ, приглашая его за собой. Он последовал моему примеру и снял бейсболку.       — Оставь ее, — я улыбнулась. — Она мне нравится, не снимай.       Максим на мгновение нахмурился, не сводя с меня взгляда, а потом кивнул и вновь надел ее козырьком назад.       — В ней ты кажешься намного моложе.       — Я не такой старик, — мужчина улыбнулся, а потом вдруг погрустнел. — Это не просто Прекестулен. Это мой «Утес катастроф».       Теперь настала уже моя пора нахмуриться. Сегодня Максим говорил странные вещи и мне это не нравилось.       — Пару лет назад я посещал психолога, ходил на консультации раз в дне недели, пытаясь справиться с приступами агрессии.       — У тебя приступы агрессии? — перебила я его, не веря своим ушам.       Да, Максим редко улыбался, но всегда был спокоен, даже голоса ни разу не повысил за все это время, что мы знакомы.       Черт.       Это же всего лишь сон!       — Да, иногда на меня находит, — признался мужчина. — Так вот, когда я посещал психолога, он сказал, что я живу на «Утесе катастроф». Это значит, что я всегда на грани, жду самого ужасного исхода событий, хотя, скорее всего, этого никогда не произойдет. Но тот психолог был настоящим шарлатаном, — добавил в конце Максим, чуть понизив голос. — Так это он, добро пожаловать. Это мой «Утес катастроф», — он выдохнул, а потом тряхнул головой. — Хватит обо мне, расскажи лучше о том, что будет на той вечеринке.       Я вновь улыбнулась и пожала плечами.       — Хочу, чтобы Дима проявил инициативу, — призналась я, хотя это было довольно странно: говорить о Диме с Максимом. — Но, если честно, меня все это до чертиков пугает.       Максим отвлекся от изучения края мира и перевел на меня взгляд.       — У тебя не было парней?       Я рассмеялась.       — Конечно были, я же не маленькая. Просто если вдруг мои родители узнают, что я с кем-то встречаюсь, то захотят узнать всю его подноготную, а мне этого не очень хочется…       — Он расчленяет котят или любит ходить голым и пугать людей?       Я захохотала и в следующую секунду хотела шлепнуть его по руке, но вовремя осеклась, понимая, к чему это приведет.       — Нет, просто у него богатая семья, — призналась я печально.       — Разве деньги это плохо?       — Нет-нет, я не говорю, что деньги это плохо. Просто мои родители считают, что надо выходить замуж за человека, у которого толстый кошелек, что главное в жизни — иметь больше денег, — я дернула плечами. — У них никогда не было денег, но мы и не бедняки. Просто им кажется, что обеспеченный мужчина, даже если и не любимый, надежнее. А мне не хочется, чтобы они захомутали его и заставили на мне жениться, понимаешь?       Наверно со стороны это звучало так глупо и скомкано, но я не знала, как объяснить их жизненную позицию.       — Я просто думаю, что в жизни главное вовсе не деньги, а главное — заниматься любимым делом. Чтобы работа приносила удовольствие. Твоя работа приносит тебе удовольствие?       Максим на мгновение задумался, а потом снял бейсболку и прошелся ладонью по волосам.       — Скорее нет, чем да. А твоя профессия будет приносить тебе удовольствие?       Я перевела взгляд с него на камушки под моими босыми ногами.       — Нет, — вздохнула я. — Я с детства играла на фортепиано, всегда хотела быть учителем музыки, но родители решили, что профессия юриста более прибыльная, чем профессия учителя.       Максим тяжело вздохнул, задумавшись о своем, и замолчал.       — Я что-то не то сказала? — нарушила я пятиминутное молчание.       — Нет, все прекрасно, — он опять печально улыбнулся.       Мне нравилось, когда Максим улыбался: он делал это слишком редко. Но сейчас его улыбка меня не радовала. Он слишком глубоко о чем-то задумался, а мне показалось, что мне не стоит к нему сейчас лезть, поэтому я поднялась с камня и сделала несколько шагов вперед, подходя к краю.       Интересно, что случится, если спрыгнуть?

***

      Максим       — Не прыгай только, ладно? — выдохнул я, видя, как Рыжая подходит к самому краю. — Но и не считай вздохи. Мне хочется еще немного здесь побыть.       — Твоя реальность тебе не нравится?       — Нравится, но здесь намного спокойнее. С тобой, — я посмотрел на девушку, — с тобой намного спокойнее.       Она кивнула, будто принимая такой ответ, и с улыбкой вернулась на каменный выступ.       — Утес катастроф, значит?       — Да, мой утес катастроф.       — Ты сейчас ждешь, что произойдет что-то плохое?       Мне хотелось сказать, что единственное плохое, что может случиться, то, что я больше не смогу ее видеть, но я промолчал. Чувствовал себя слишком глупо и сам себе казался каким-то подростком, запавшим на девчонку, которая мне никогда не достанется.       Только правда была в том, что я уже не подросток, а эта девчонка — плод моего воображения. Мне почему-то только сейчас пришло в голову, что она, возможно, обобщение всех тех качеств, которые я искал в предыдущих девушках. Вдруг мой мозг сделал ее — Идеальную девушку? В ней мне нравилось все, даже то, как она заглядывает мне в рот, когда я что-то рассказываю, не говоря уже о звонком, но таком приятном голосе, от которого у меня на руках вставали волосы дыбом.       — Я тебе соврал, — вдруг признался я. — Я не производственный альпинист.       Девушка перестала теребить кромку платья и подняла на меня глаза. В ее изумрудах появилась тень печали.       — Я совладелец крупной рекламной компании.       Она вдруг невесело хохотнула, а потом дернула плечами.       — Так и знала! — казалось, она сейчас засмеется, но губы ее не дрогнули. — А все потому, что с самого начала не могла представить тебя в специальной форме. Но жаль конечно. Если даже во сне мне будут врать, то я тоже построю себе дом на «Утесе катастроф», потому что всегда буду ждать вранья.       — Извини меня.       За последние четыре года я впервые сказал эту фразу. И адресатом оказалась несуществующая девушка.       Как все эпично.       — Давай договоримся, — она посмотрела на меня, округляя глаза, — никогда не врать друг другу.       Я готов был сказать ей что угодно, пообещать свернуть горы и победить дракона, лишь бы и дальше смотреть ей в глаза.       — Обещаю никогда не врать тебе.       Мне захотелось прикоснуться к ней, ощутить ее нежную белесую кожу под своими пальцами, коснуться веснушек на переносице, щелкнуть ей по носу — да что угодно, лишь бы просто прикоснуться к ней.       Я поддался порыву и приблизил ладонь к ее лицу. Увидев это, она вначале посмотрела мне прямо в глаза, потом зажмурилась.       — Я была рада тебя видеть.       В следующую секунду я попытался приподнять ее лицо за подбородок, но проснулся в собственной постели.

VII.

      Максим       — Ну и как все прошло?       Алена сидела спиной ко мне на пирсе около озера и, свесив ноги, плескала ими в воде.       Раньше я почему-то не замечал, что в большинстве снов не вижу того, что нас окружает. Передо мной всегда была она — Рыжая, а вокруг все было расплывчатым. Сейчас же история повторялась: вода заканчивалась в нескольких метрах перед нами, а дальше картинка как будто обрывалась. Девушка ничего не ответила. Ветер растрепал ее кудри, она попыталась их пригладить, но безрезультатно.       Я опустился в нескольких сантиметрах от нее, стараясь не касаться кожи, и заглянул в ее лицо. Первый раз передо мной показалась печальная Алена: на ее веснушчатом лице не было и намека на улыбку, а в глазах появилась вселенская печаль.       — Эй, Кудряшка, с тобой все в порядке?       Мне опять, как и неделю назад, захотелось провести рукой по ее лицу, но я не шелохнулся.       — Как прошла вечеринка? Почему ты расстроена? Этот козел тебя обидел?       Девушка повела плечами и остановила ноги, которые до этого бурлили воду под нами.       — Я думала, он проявит инициативу, — проговорила она тихо. — Как-то покажет, что я ему нравлюсь. А вместо этого он целовался с другой девушкой, — она хлюпнула носом и вновь начала водить ногами по воде.       — Ты расстроилась?       Она кивнула.       — Забей на него, он просто дурак.       Мне хотелось обнять ее, прижать к себе, погладить по кучерявым волосам, и невозможность прикоснуться к ней убивала меня.       — Да, Марина тоже так сказала.       За последнюю неделю мы постарались больше узнать друг о друге. Я рассказал ей про свою работу, про Марка, про то, как обстоят дела на фирме, а она в свою очередь о своей учебе, о семье, о подругах. Мне нравилось с ней говорить: она всегда задавала вопросы, внимательно слушала, хотя и сама рассказывала очень интересно, особенно о своем детстве. Я заметил, что когда она очень увлекается рассказом, то начинает жестикулировать руками. От этого она казалась еще более прекрасной.       — Ты же настоящий? — спросила вдруг Рыжая. — Я ведь считаю тебя плодом своего воображения.       Я нахмурился.       — Да, я настоящий. Но тебе кажется, что меня не существует, и я — всего лишь твоя галлюцинация, как и мне кажется, что ты — мое воображение.       — Но ведь я тоже реальная. А ты? Ты реальный?       На протяжении последних двух недель мне хотелось верить, что Алена — реальный человек, что девушка действительно существует где-то в другом городе, но здравый смысл подсказывал, что такого не может быть. Не могут два человека видеть один и тот же сон.       — Мне кажется, что все, что ты рассказываешь о себе, ненастоящее. Не потому, что я тебе не верю, а из-за того, что я тебя придумала где-то в мозгу. Тебе может казаться, что ты реальный человек, ты говоришь мне о своей жизни, как будто живешь ей…       Она практически прочитала мои мысли. Мне не приходило в голову, что моя Рыжая действительно была реальным человеком.       — Думаешь, мы настоящие? — вновь спросила она. — Для меня я — реальность.       — А для меня реальность — я, а ты… ты слишком хороша, чтобы быть настоящей, — признался я. — Твои веснушки и зеленые глаза, ямочки на щеках, и то как ты морщишь носик, когда смеешься — все это делает тебя идеальной, а ведь таких людей не бывает. Поэтому, ты мой сон. Я засыпаю в своей постели, а потом вижу тебя. Поэтому я реален.       — А я, получается — нереальна? — она глубоко вздохнула. — Я ведь тоже засыпаю в своей постели, а потом вижу тебя. Моя жизнь реальная. Я реальна.       Она замолчала, устремив свой взгляд на ноги, болтающиеся в воде.

***

      Алена       На нем все так же были эти смешные шорты и моя любимая кепка, повернутая козырьком назад.       Разговор о том, кто из нас реален был, как минимум, смешон. Конечно, реальной была я, а Максим — всего лишь мой сон. Да, он рассказывал мне о своей жизни. О своей нереальной жизни. Ведь во сне ничего не может быть настоящим?       — Может, проверим, кто действительно настоящий? — вдруг подал голос Максим. — Я найду тебя, разыщу, если ты этого так хочешь.       — А разве это сейчас имеет значение? Ну, встретимся мы, а дальше… Дальше-то что?       Он пожал плечами, закусывая губу.       — Я смогу к тебе прикоснуться. Если честно, я очень глупо себя чувствую, когда говорю такие вещи. Ощущаю себя шестнадцатилетним парнишкой. Иногда просто хочется дать себе по лбу за то, что несу такой бред. А с другой стороны, это правдивый бред, — он вздохнул и опять нахмурился. — Последнее время я думаю только тебе, не о работе, не о друзьях, а именно о тебе.       Я улыбнулась, закрывая вспыхнувшие щеки волосами.       Он мне нравился. Очень нравился. Не так, как Дима. Дима был симпатичен и умен, а Максим… Максим практически видел меня насквозь, я чувствовала это. Это было слишком странно, волнующе, но так приятно. Мне хотелось провести руками по его волнистым волосам, коснуться морщинки между бровями, которая появлялась каждый раз, когда он хмурился, а делал он это слишком часто.       — Я найду тебя, слышишь? — он вновь заглянул в мои глаза. — Скажи мне адрес или фамилию, хоть что-нибудь, чтобы я смог тебя найти.       Я только открыла рот, чтобы выдать о себе всю информацию, так как уже представила, как мы встречаемся в реальной жизни, как вдруг волна захлестнула меня, не давая возможности вздохнуть, а в следующую секунду я оторвала голову от подушки и села на кровати.       — Черт, Максим, черт…       Кажется, единственное в мире место, где мы могли видеться — это наши сны.

VIII.

      Максим       Олеся поставила передо мной третью чашку кофе за утро и предоставила новые проекты. Девушка уже собиралась выходить из кабинета, когда в дверях появился Марк. Мужчина подмигнул моей секретарше, на что та ослепительно улыбнулась.       — Хватит совращать мою секретаршу, — пробурчал я, опуская глаза на документы. — Олеся, ты свободна.       Она прокашлялась и застыла в дверном проеме.       — Простите, Максим Анатольевич, я хотела у вас спросить, — залепетала она тоненьким голосом. — Мне бы сегодня уйти пораньше, часов в пять. Можно?       Я выдохнул и оторвался от изучения стопки бумаг.       — Мне очень надо, правда, — она закивала, как болванчик.       — Черт с тобой, — махнул я рукой. — Но чтобы завтра утром на моем рабочем столе лежала флешка с презентацией для китайцев, ты поняла?       Олеся заулыбалась, обнажая белоснежные зубы и, пробормотав слова благодарности, вышла в приемную.       — Какого черта, Макс? — Марк рухнул в кресло, убирая руки за голову, и вытянулся. — Почему ты не заорал, как раньше? В прошлый раз, когда она просила отпустить ее пораньше, ты кричал так, что она потом минут двадцать ревела в туалете.       Я глубоко вздохнул и пожал плечами.       — Мне кажется, что если постоянно ей отказывать, то она психанет и уволится, — я вновь опустил глаза на документы. — А она делает отличный кофе.       — И ножки у нее прекрасные, — вздохнул друг, уставившись на дверь.       — Ты пришел, чтобы говорить о ногах моей секретарши?       Марк хохотнул и встал, а в следующую секунду опустился на край моего стола.       — Вообще-то, нет. Я пришел, чтобы узнать, кто из нас двоих полетит в Турцию, чтобы объяснить нашим друзьям, что мы облажались?       Я уронил голову на ладони и протер глаза.       Черт. Турки. Разорванный контракт. Черт.       Я глубоко вздохнул и достал пачку сигарет из тумбочки, попутно открывая окно за спиной.       — Только не говори, что тебе опять надо выпить, — начал бузить друг своим заумным голосом, который я просто ненавидел.       — Не надо мне выпить, — прошептал я, закуривая. — Мне надо выкурить сигаретку и, наверно, поспать еще пару часиков.       Марк закатил глаза и опять переместился на кресло.       — К туркам могу поехать я, это во-первых. Во-вторых, ты должен прекратить проводить все свое свободное время в постели. Макс, мы уже неделю не выбирались никуда отдохнуть. Тебе еще тридцати нет, а ты уже сидишь дома по выходным и все ночи проводишь в постели. По-моему, лет через пять ты уйдешь на пенсию, начнешь читать газеты, заведешь маленькую собаку и будешь без перерыва смотреть новости по Первому каналу, — Марк захохотал, будто сморозил шутку, но мне не было смешно. — И не говори, что это все из-за той девчонки.       Я сделал затяжку и выдохнул через нос, стряхивая пепел.       — Ее зовут Алена.       — Да-да, — он закатил глаза, хрустя пальцами, — да хоть Жанна, мне насрать. Что с тобой происходит вообще? Ты какой-то…       — Какой я, ну?       — Спокойный!       Отлично. Это было первый раз, когда в отношении меня употребили это слово.       — Ты больше не ворчишь на меня, не срываешься на сотрудниках, не орешь на Олесю, — пробурчал Марк. — Что с тобой?       Я покачал головой, отказываясь что-либо объяснять.       Я уже пытался донести до Марка, что встреча с Аленой, знакомство с ней, дали мне, как минимум, пищу для размышлений. И теперь каждый раз, когда я хотел швыряться документами и орать матом, я просто вспоминал ее огненные кудри и наморщенный веснушчатый нос. И злость отступала.       — Мисс Одна Извилина закажет тебе билет в Турцию, и, ради Бога, — взмолился я, — не вздумай вернуться с турчанкой в парандже. Клянусь, Марк, я убью тебя, если ты привезешь обратно какую-нибудь девицу.

***

      Алена       — Нет, мам, я уже сказала, что все прекрасно, — я уже около часа выхаживала по комнате из угла в угол, пытаясь объяснить маме, что с моим голосом все в порядке.       — Но я же слышу, что что-то не так! — причитала она на том конце.       — Мам, у меня все прекрасно, правда. Просто много задают, поэтому я очень устаю. Передавай папе привет, ладно?       Через пятнадцать минут, когда у меня уже вспотело ухо, а от закатывания глаз могла бы получить косоглазие, мне все-таки удалось распрощаться с мамой, и я вышла на кухню к Марине. Девушка, уронив голову на согнутые колени, печатала что-то в телефоне. Последние две недели она почти что не отрывалась от него, постоянно обновляла сообщения и подозрительно улыбалась.       — Кто он? — я рухнула рядом с ней и сделала несколько глотков уже остывшего чая.       Она улыбнулась, приподнимая бровь.       — Ой, да ладно, Маринка, я же вижу, что ты с кем-то переписываешься, а потом еще так лукаво улыбаешься, поэтому вряд ли это твоя мама.       Девушка хихикнула, что было ей несвойственно, и опять уставилась в телефон, а потом глубоко вдохнула.       — Он учится на курс старше меня, мы познакомились в кафешке около института. Его зовут Сережа, он вполне милый, но постоянно занят, поэтому приходится общаться посредством сообщений. Кстати, Дима к тебе не подходил?       Марина не любила говорить о себе, поэтому каждый раз, когда дело касалось ее личной жизни, старалась перевести тему. Не всегда удачно, например, как сейчас.       — Нет, но, если честно, мне надоело на него злиться, — призналась я. — К тому же, я сама виновата. Он не приглашал меня на свидание, а все эти взгляды и прочее, — я закатила глаза, — все это глупости.       — А этот твой… как его, — она пару раз щелкнула пальцами, пытаясь припомнить.       — Максим, — подсказала я, а подруга кивнула. — Ну, а что он? Он же всего лишь сон.       Если честно, то после того разговора, когда у меня не получилось сказать ему важную информацию, я все-таки признала факт того, что, возможно, он в действительности существует, что он реальный человек, а не плод моей фантазии.       Но о произошедшем мы не говорили ни с Мариной, ни с самим Максимом.       Мужчина оказался приятным собеседником, к тому же, мы всегда бывали в очень интересных местах, а все мои сны… с каждым разом они становились все реалистичнее и реалистичнее. Головой я пыталась себя убедить, что все это — сон, и я не могу в данный момент в реальности оказаться на берегу моря, босая, в одном лишь белом платье, которое, к слову, начало меня раздражать, но душой будто надеялась, что все это происходит в действительности. Меня не смущало, что вокруг никогда не было людей, а были лишь только мы, что я не вижу каких-либо мелких деталей — картинка размыта. Но с каждым сном Максим казался все более реальным.       Мы больше не пытались касаться друг друга, всегда садились на расстоянии и просто разговаривали. Чаще обо мне, но и он иногда рассказывал о работе, о договорах, иногда о странах, где побывал. Его всегда было интересно слушать, потому что, хоть ему и было всего за двадцать пять, он был самым интересным моим знакомым. Возможно, воображаемым, конечно, но это уже мало вероятно.       И что самое ужасное, с каждым днем мне хотелось проводить в постели все больше и больше времени, потому что Максима мне очень не хватало в настоящем. Как бы глупо это не звучало, но приходя с учебы домой, я всегда старалась уснуть побыстрее, хотя и был день. Но, в итоге, мы с Максимом пришли к выводу, что мы встречаемся только тогда, когда оба засыпаем. Это было логичным, будь он настоящим человеком. Но был ли он им?       Я все еще сомневалась.

IX.

      Алена       Я вышла из леса на опушку и огляделась в поиске Максима, но его нигде не было. Солнце светило во всю силу, припекая макушку. Я присела на упавшую березу и расправила платье. Передо мной открывался замечательный вид на скошенный луг, а в самом конце поляны был собран стог сена.       — Это мое воспоминание, — мужской голос за моей спиной отвлек меня от изучения природы вокруг.       Я обернулась и увидела Максима. На нем, как обычно, были шорты, футболка и забавная кепка козырьком назад, без которой его было уже сложно представить.       — Помнишь, мы были в одном лесу, пару ночей назад? Я ходил туда с дедом собирать грибы, — я кивнула, а он продолжил: — А сюда мы прибегали еще ребятней с мальчишками. Родители всегда запрещали, потому что по ту сторону леса есть пасека, а пасечник был очень злым мужичком, — он рассмеялся, опускаясь рядом со мной. — Он всегда, когда нас видел, приходил ругаться к моему деду.       Максим сейчас выглядел таким расслабленным, таким умиротворенным. Я редко видела его улыбку, а уж о смехе я вообще молчу.       Мужчина оглянулся вокруг и вздохнул полной грудью.       — Мне сегодня сказали, что я стал более спокойным, — прервал он молчание тихим голосом, глядя куда-то вдаль. — Наверно, это твоя заслуга.       Я улыбнулась.       — Возможно, это от того, что ты стал больше спать, — предложила я альтернативу, хотя мысль, что из-за меня он становится лучше, меня, несомненно, радовала.       — Правда, я чувствую себя все еще нелепо, — признался он.       Кажется, он хотел как-то продолжить свою мысль, но замолчал и уставился на то, как я тереблю кромку платья.       — Ты волнуешься?       Я покачала головой.       Мне хотелось столько всего ему сказать. Рассказать, какие чувства он во мне вызывает, сказать, что от него у меня кружится голова и сердце начинает сходить с ума, но я не знала, как это объяснить, поэтому продолжала молча трогать шов на платье.

***

      Максим       — Марк улетает в Турцию, — прервал я наше затянувшееся молчание.       Я видел, что Алена о чем-то глубоко задумалась, будто вела немой разговор в своей голове, но не произносила не звука.       — А потом кому-то из нас надо будет лететь в Китай и представлять проект, который приготовили мои сотрудники. Но, если честно, — признался я, — мне не очень хочется.       — Почему?       Я пожал плечами, хотя прекрасно знал причину.       — С Китаем у нас разница в шесть часов, — она как будто прочитала мои мысли. — Если ты улетишь, то какого числа?       Кажется, она еще больше погрузилась в свои мысли, потому что ее голова опустилась, а прекрасное задумчивое лицо скрылось за огненными кудрями.       — У нас уже забронированы билеты на двадцатое марта.       Она глубоко вздохнула и резко подняла голову, пытаясь улыбнуться. Ее глаза бегали то по земле, то по деревьям. Она смотрела куда угодно, но только не на меня.       — Значит, у нас есть две недели.       Я не хотел лететь в Китай. В основном потому, что из-за разницы во времени, мы не смогли бы видеться: к тому моменту, когда она ложилась спать, я бы уже просыпался. Но была и еще одна причина, пожалуй, самая логичная. Как бы мне не нравилась Рыжая, какие бы чувства я не испытывал к ней, но моя компания — мое детище, я не мог отказаться от работы, от командировок из-за того, что…       Что?       Что влюбился в девушку из сна?       Я работал с восемнадцати лет, а к двадцати двум мы с Марком решили открыть свое дело. В эту компанию мы вкладывали все свои деньги, свое время, свои силы, и я просто не мог бросить все то, над чем трудился столько лет, ради одной девушки.       Я понимал, насколько бы это был глупый поступок: отказаться от командировки, отказаться от многомиллионного контракта ради того, чтобы просто спать в своей постели. Но с другой стороны, одна только мысль, что я не смогу видеть ее во сне как минимум неделю, сводила меня с ума.       — Если вдруг мы не увидимся больше? — отвлекла меня от мыслей Алена, вновь устремляя взгляд куда-то за горизонт. — Я понимаю, что это глупо звучит, но я буду скучать по тебе. Я уже по тебе скучаю, и это ненормально.       Я кивнул.       Несколько дней назад мне все же пришлось признаться самому себе, что мне ее действительно не хватает. Иногда среди дня просто хочется ей позвонить, услышать ее голос или как она просто произносит мое имя.       — Я знаю, Кудряшка.       — Знаешь, — вдруг она подняла на меня голову и сверкнула своими изумрудами. Клянусь, я бы все отдал, чтобы она просто вот так на меня смотрела каждый день, — если вдруг мы больше не увидимся, то приезжай в Кронштадт десятого июля.       Я ожидал, что сейчас проснусь в своей собственной постели, поэтому прикрыл глаза, когда она это сказала, но ничего не произошло. Мы все так же сидели на упавшем дереве.       — Там, на берегу Финского залива, есть спуск на воду, лежат такие огромные камни, вот там. Десятого июля, — повторила она. — В три часа дня.       Я кивнул, глядя ей прямо в глаза.       Она говорила серьезно, но тихо, будто сама боялась.       — А теперь, наверно, пора считать вздохи, да? — между ее бровями появилась морщинка.       Она появлялась каждый раз, когда Рыжая начинала печалиться. Я поджал губы и глубоко вздохнул.       — Думаешь, пора просыпаться?       Она кивнула.       — Двадцать минут во сне — это где-то восемь часов реальности…       — Тогда не считай, погоди, — я поднес руку к ее щеке, а она, округлив глаза, чуть наклонила голову, будто разрешая к ней прикоснуться, хотя мы оба понимали, что даже этого нам мало.       Мне хотелось как минимум взять ее лицо в ладони и целовать. Целовать так долго, насколько бы меня хватило. Но вместо этого, я мог лишь попытаться коснуться ее пальцами.       — Доброе утро, Максим, — прошептала она, глядя мне прямо в глаза в ожидании, когда же я наконец к ней прикоснусь.       — Доброе утро, Алена.       И в следующую секунду я уже открыл глаза, борясь с адской болью в руке. Пальцы правой руки практически горели, и холодная часть подушки уже не помогала.       С каждый разом, как я прикасаюсь к ней во сне, утренняя боль становится все сильнее. С каждым пробуждением место, которым я коснулся Рыжей, горело все больше и больше. Каждый раз, прикасаясь к ней, я знал, что меня будет ждать после того, как открою глаза. Но желание коснуться ее всегда было сильнее. И отчасти, меня самого это пугало.

X.

      Алена       Я поддела пальцами каменную породу и маленькие кусочки полетели вниз, теряясь из виду.       Прекестулен.       Какое странное название. Видимо, поэтому «Утес катастроф» мне сразу понравился больше.       Максима не было уже на протяжении нескольких минут, а время текло, и с каждой секундой нам оставалось все меньше и меньше времени.       Возможно, я сходила с ума. Я это понимала.       Понимала так же и то, что с каждой нашей встречей меня засасывает все больше и больше. Мне бы стоило как можно меньше с ним встречаться, возможно, ложиться спать попозже, но в глубине души я ликовала каждый раз, укладываясь в постель. От мысли о том, что я наконец-то увижу Максима, сердце начинало бешено колотиться, что, кстати, не мешало уснуть.       Я окончательно осознала тот факт, что Максим действительно реален, а не плод моего воображения, и старательно закрывала глаза на то, что начинаю к нему что-то чувствовать. Но от того, что я старалась не обращать на это внимание, чувства не проходили.       — Эй, Кудряшка, отойди от края.       Его голос забрался под платье и прошелся по коже, оставляя за собой дорожку гусиной кожи. Я обернулась и сделала несколько шагов, отходя от края. Максим присел на каменный выступ, подзывая меня к себе.       Я засунула поглубже желание опуститься к нему на колени, запуская руки в волосы, и присела рядом на камень. Столь откровенное проявление чувств не в моем стиле, да я и понимала, что это приведет к моментальному пробуждению.       — Как твои дела? — подал голос мужчина.       Я пожала плечами, потому что, если бы открыла рот, высказала бы все то, что давно хочу сказать.       — Все еще паришься из-за этого дурака?       Пришлось неоднозначно кивнуть.       — Алена, не надо.       Мне так хотелось, чтобы он ко мне прикоснулся, но это было невозможно.       — Ты должна просто пальцами щелкнуть и перед тобой целая толпа выстроиться, — он улыбнулся.       — А ты будешь там?       — Я уже там.

***

      Максим       Мне захотелось треснуть себя по лбу.       Девушка замолчала, скрываясь за своими огненными волосами, не давая заглянуть в лицо.       Болван.       Я несколько раз про себя чертыхнулся и нахмурился. Мне совершенно не хотелось оскорбить ее, но, кажется, именно это я и сделал.       Алена мне нравилась. Иногда я смотрел на нее и думал, что, возможно, это не хорошо: она была слишком молода и, скорее всего, слишком наивна. Но с другой стороны, я никогда не видел таких девушек, как Рыжая. Это была не жизненная мудрость, скорее в ее глазах я видел вселенскую печаль, хотя губы ее всегда улыбались. А еще каждый раз, когда она поднимала на меня свои глаза, я терял голову. Ни одна женщина не действовала на меня так, как Алена. И это чертовски пугало даже несмотря на то, что пришлось признать, что она реальный человек.       Хотелось ли мне ее отыскать в реальности?       Да.       Но к чему бы это привело?       Она глубоко вздохнула, выводя меня из ступора.       — О чем ты думаешь? — я подался вперед, чтобы видеть ее изумрудные глаза, но она молчала. — Алена, у нас слишком мало времени.       Она опять вздохнула, переводя взгляд в пустоту.       — Мне здесь нравится.       Я кивнул. Когда тот шарлатан заговорил об утесе, я сразу подумал именно об этом месте.       — Мне обидно, — она выдохнула слишком громко, казалось, что она сейчас сорвется на крик, — очень обидно. Ты… ты мне нравишься. Ты хороший и добрый, с тобой так приятно говорить.       Алена была первым человеком, который сказал о моей доброте. С ней оказалось много чего «в первый раз».       — И меня убивает то, что я не могу тебя коснуться. И больше всего убивает то, что я знаю, что не подхожу тебе, — она почти что шептала. — Но какой… какой смысл об этом думать, если мы не можем увидеться в реальном мире, если не можем найти друг друга? За что Вселенная к нам так несправедлива…       В тот момент, когда ее лицо опустилось вниз и послышался тихий всхлип, я больше не смог сдерживаться и в ту же секунду схватил ее за шею и притянул для поцелуя. Я не думал о том, к чему это приведет. И сделал то, чего хотел уже несколько недель.       А в следующую секунду я оторвал голову от подушки, жмурясь от непрекращающейся боли во всем теле.       — Максим… — ее голос разнесся по моей комнате, заставляя боль уйти.

XI.

      Максим       Я расхаживал по кабинету из угла в угол, периодически опуская глаза на экран ноутбука, стоящего на столе. На заставке вот уже как неделю красовался Прекестулен. И вот уже как неделю я не видел во сне Алену. Я ложился в постель, закрывал глаза и мучился еще несколько часов, а засыпал только под утро, хотя раньше отключался как только голова касалась подушки.       Алена…       — Черт! — выругался я, и спустя мгновение чашка с остатками кофе полетели в дверь, разбиваясь на большие осколки.       Через полминуты в проеме показалась голова Олеси.       — Максим Анатольевич… — она, видимо, хотела что-то спросить, но, видя, как я тяжело дышу, сразу же закрыла рот.       — Еще кофе.       Она с опаской кивнула и скрылась в приемной.       Алена…       Я сделал несколько глубоких вздохов.       «Десять маленьких вздохов и я просыпаюсь».       Я не проснулся и повторил еще раз.       Один. Два. Три. Четыре…       — Твою мать, — я рухнул на кожаное кресло в углу и закрыл лицо руками.       Я нормально не спал уже неделю. Максимум, на что хватало, это три часа, а порой я до самого рассвета мучился от бессонницы. Но даже когда засыпал, то вокруг всегда была темнота. Я ходил, выкрикивал ее имя, шептал, ругался, угрожал Вселенной, что как бы она не измывалась над нами, я все равно ее найду.       Видя мое состояние, Марк отложил мою поездку в Китай и намеревался полететь сам. Я хотел поблагодарить его за это, но не смог. Единственный человек, перед которым я извинялся, это Алена.       Мысленно, ложась в постель, я просил у нее прощение.       Постепенно моя жизнь переставала быть моей: меня больше не интересовали проекты, которые Олеся клала на мой стол, не интересовали переговоры и заключение контрактов, интересовало одно — Рыжая. А точнее, ее отсутствие.       Несколько дней назад я забрел в аптеку и купил снотворное. Выпив три таблетки, я лег в постель и начал почти что молиться, чтобы вновь появилась Рыжая и отругала меня за беспечность, как делала это раньше, когда я говорил, что сильно напился или опять сорвался на Мисс Одну Извилину.       Но Рыжая не пришла, а таблетки дали только два с половиной часа сна.       А Вселенная все же подливала масло в огонь: я не видел Алену во сне, но видел наяву. Везде, где бы я не появился, мелькали огненные волосы, вот только девушки не были той самой. А потом я прекратил обращать на это внимание, прекратил обращать внимание на рыжих.       Дни шли, перетекая в ночи, складываясь в недели, а потом месяцы…       Марк заключил контракт с китайцами и долго пировал в то время, как я безуспешно пытался уснуть. Пару раз он предложил обратиться к специалисту, намекая на психиатра, но после того, как я начинал безбожно ругаться, затыкался. В итоге мы остановились на том, чтобы мне выписали хорошее снотворное.       В конце апреля Прекестулен на моей компьютере сменился на морскую гладь, а кофе — на зеленый чай. Снотворное, выписанное очередным шарлатаном, все равно не действовало. Но с другой стороны, мыслей об Алене стало меньше, потому что я окончательно смирился, что больше ее не увижу.       Марк смотрел на меня с сожалением, а Мисс Одна Извилина поджимала губы каждый раз при виде меня. Кажется, ее беспокоило, что я больше не ору на нее матом. Если честно, с каждой неделей мне становилось все больше и больше наплевать на то, что происходит с компанией. Единственное, чем я занимался последние несколько месяцев — кружился на стуле, глядя куда-то в потолок.       Марк взял шефство над компанией в свои руки, оставив меня ненадолго в покое, за что я был ему безмерно благодарен.

***

      Алена       После того, как где-то в апреле я начала просыпаться с криками, Марина начала спать со мной. Девушка каждый вечер укладывалась в мою постель и быстро засыпала, а я мучилась часов до пяти утра, а потом в семь просыпалась, успокаивалась и шла на учебу.       Первый месяц без сна дался мне тяжело. В апреле же я окончательно осознала, что больше не увижу Максима. Наверно, именно поэтому начала кричать и просыпалась от собственного крика.       Каждую ночь я оказывалась в кромешной темноте. Это было сродни большой комнате, но я боялась подвинутся. Просто садилась на пол, обнимала себя за ноги и качалась, качалась, качалась, пока шептала мужское имя. С каждой минутой я произносила его все громче, и громче, и громче, пока не начинала кричать, и в тот момент просыпалась.       Марина гладила меня по голове, что-то шептала, но я не могла различить слов. В голове эхом проносилось «Максим».       В конце апреля она посоветовала обратиться к психологу, я сказала, что подумаю, хотя заранее знала, что он мне не поможет. Помочь избавиться от этого состояния мне мог только один человек…       Максим…       Я несколько раз вздохнула, пытаясь унять сердце, и сделала глоток чая. Сидеть в столовой напротив Марины было настоящей пыткой, потому что каждый проходящий мимо студент пялился на меня, практически тыча пальцем. Да, я выглядела не лучшим образом, но, боюсь, проблема была не в моем внешнем виде.       Пару недель назад я заплакала прям на паре и не смогла остановиться, пока Марина не вывела меня из аудитории и не дала пощечину, пытаясь унять истерику. С того момента я постаралась думать о Максиме меньше, потому что от мыслей о нем мне хотелось просто лечь на пол и плакать, пока я не засну.       Марина вскочила с места и остановилась за моей спиной.       — Я хотел узнать, как она, — кажется, это был голос Димы.       — Она ходячая авария, — прошипела подруга, — и все пытаются рассмотреть ее повреждения. Сейчас ты сделаешь только хуже, так что лучше иди.       Я закрыла глаза и в тот момент, когда Марина села обратно, опустила голову на ладони, закрываясь от остального мира.       — Ален?       Я кивнула, показывая, что все нормально.       Нет, все было не нормально и нормальностью даже не пахло. Закрывая глаза, я всегда видела перед собой лицо Максима, но с каждым днем это становилось все труднее и труднее. Его очертания забывались и меркли, а я пыталась за них ухватиться, вспомнить его улыбку, то, как он запрокидывает голову, когда смеется, как смотрит мне в глаза.       — Все нормально, — Марина дотронулась до моей руки.       Кажется, она не понимала, но я была рада, что она не закатывала глаза, как делала это раньше.       Наверно, со стороны казалось, что я сошла с ума. Я влюбилась в человека, которого раньше даже и не видела ни разу, в плод своей фантазии, в сон, а теперь мучилась от этого.       Наверно, на моем месте она не страдала бы. Марина всегда была сильнее меня, я уверена, что она вздернула бы подбородок, сделала бы глубокий вздох, улыбнулась и жила бы дальше.       Вот только я не Марина. И дальнейшая жизнь мне казалась настолько призрачной, что я закрывала на нее глаза.       И просто плыла по течению.

XII.

      Максим       Музыка била по ушам, а из-за клубов сигаретного дыма стало трудно дышать. Марку удалось вытащить меня в ночной клуб, хотя я очень долго отпирался. Этот засранец приперся ко мне домой и практически поднял меня с постели.       — Хотя бы выпей! — попытался перекричать музыку друг детства, протягивая мне бокал. — Расслабься, Макс. Отметь со мной договор с китайцами!       Договор с китайцами был заключен еще месяц назад, но Марк по-прежнему занимался руководством нашей компании.Неделю назад Олеся положила на мой стол заявление об увольнении, но я до сих пор его не подписал, и попросил ее подождать. Не знаю, чего она должна была ждать, но мне не хватало духу, чтобы взять в руки ручку и поставить подпись на злосчастном листе.       Все, за что я брался последнее время, шло кувырком. Но я по-прежнему приезжал в офис, садился в кресло и ничегошеньки не делал. Отчаянно гнал от себя такие мысли, но, возможно, это был конец моей работы в этой компании.       Марк не говорил об этом, но сам понимал, что, скорее всего, в ближайшее время я продам свою часть компании и заберу деньги. Кажется, это понимали все, но упорно продолжали молчать.       А я ждал. Не знаю, чего именно. Знака свыше, просветления, да чего угодно.       — Эй, — Марк пощелкал перед моим носом пальцами, — Земля вызывает Макса. Ты в порядке?       Я кивнул и сделал глоток из бокала, осматривая задымленное пространство. Вдруг мой взгляд зацепился за оранжевые кудри. Кажется, в этот момент бокал полетел на пол, потому что я сразу же подскочил, пытаясь не упустить Рыжую из виду.       Девушка в голубом платье была в самом центре движущейся толпы, и я, не долго думая, ринулся в самую гущу.       — Стой, Алена!       Кажется, Рыжая меня не слышала. Она продолжала двигаться в такт музыки, покачивая бедрами. Рыжая подняла руки вверх и несколько раз подпрыгнула под музыку, а когда я ухватился за ее плечо, она обернулась. Даже в полумраке клуба я заметил россыпь веснушек на ее носу, как у Алены, но ее голубые глаза…       — Прости, — и сразу же ее отпустил, потряхивая головой.       Волосы, которые я уже давно не приводил в порядок, скользнули на глаза.       — Ничего страшного, — она улыбнулась. Без ямочек на щеках.       Я сделал несколько шагов назад, пытаясь отвести от нее взгляд, но тщетно. Она так напоминала мне Алену. Тот же вздернутый нос, красивая улыбка, широкий лоб и огненные кудри, спускающиеся на плечи. Они каждый раз пружинили, когда она танцевала. Прямо как тогда во сне, когда я в первый раз встретил Алену.       — Постой, — она коснулась моей руки, но я сразу по привычке ее одернул, хотя она не обратила на это внимание. — Потанцуешь со мной?       Я глубоко вздохнул, все еще исследуя ее лицо.       Черт.       — Нет, я много выпил. Еще раз извини.       Ложь. Я сделал только один глоток.       Рыжая поджала губы и наморщила нос, как делала моя Алена.       Двойное черт.       — А хотя знаешь, — я сделал шаг к ней, и мое сердце гулко забилось в груди, — ты не хотела бы уйти отсюда?       Рыжая на мгновение подняла на меня свои голубые глаза, а потом медленно кивнула, беря меня за руку. Я опустил глаза на ее аккуратные пальчики, обвивающие мою ладонь, а потом перевел взгляд на нее. Боже, как она была похожа на Алену.       А вдруг это тот знак, которого я ждал? Я столько времени просил у Вселенной объяснить, что мне делать дальше, и тут появилась она.       — Как тебя зовут? — уже на улице девушка набросила на плечи черный пиджак, подставляя лицо под теплый майский ветер.       — Максим.       — А я Лена, — она вновь улыбнулась и потянула меня вдоль набережной Москвы-реки.       — Я обознался, когда схватил тебя, — попытался объяснить свое странное поведение я, но Лена только кивнула. — Я вовсе не собирался вести тебя к себе, кстати, — я хохотнул. — Может быть мы просто пройдемся?       Рыжая вновь задержала взгляд на моем лице, а потом кивнула.       — Кстати, ты откуда?       Она опустила голову, улыбнувшись, и тихо произнесла:       — Из Питера, а ты?

XIII.

      Максим       Лена сидела напротив меня в моем любимом ресторанчике на Кузнецком мосту. На ней было черное платье выше колена, что показалось мне немного вульгарным, но я промолчал. Девушка бегала глазами по меню, а потом вдруг оторвалась от изучения и посмотрела на меня.       — Здесь все очень дорогое.       Я кивнул.       — Деньги не имеют значения.       Она захихикала и кивнула.       Я вздохнул и вновь тряхнул головой, отгоняя мысли об Алене. Передо мной сидел реальный человек. Лену я мог трогать и целовать, Лена не была сном и не была моей фантазией, но тем не менее я продолжал молча их сравнивать. И Лена с позором проигрывала.       — Тогда я буду вот это, — она указала пальчиком с красным лаком на позицию в меню подошедшему официанту, — и вот это.       — «Ласточкино гнездо», — кивнул молодой человек, записывая за моей спутницей, — и салат «Римский».       Я вновь вздохнул, глядя на Лену, изучающую лист с винами. Судя по ее заказу, она планировала заказать самое дорогое вино. Мне было вовсе не жалко потратить на нее несколько тысяч в таком замечательном ресторане, но после того, как я услышал, что она заказала, мне стало немного не по себе. И я вновь сравнил Лену с Аленой.       Черт.       — Максим Анатольевич, вам как обычно?       Я кивнул, откладывая меню. Официант удалился, оставляя меня с Леной наедине.       — Расскажи, чем ты занимаешься, — она подняла на меня накрашенные глазки и захлопала ресницами. — Ты привел меня в столь дорогой ресторан, значит, зарабатываешь ты много.       — Я совладелец крупной рекламной компании, — на этих словах ее глаза загорелись. — Но собираюсь увольняться в ближайшее время. Хочу менее нервную работу. По профессии я вообще-то обычный PR-менеджер. Сколько у нас сейчас получают PR-менеджеры? — я усмехнулся. — Тысяч пятьдесят? Как раз то, что мне сейчас нужно.       Кажется, Лену разочаровали мои слова, но она всячески старалась это скрыть.       — А ты?       — А я работаю администратором в SPA-салоне, — она тут же поникла. — Но, если честно, я мечтаю заработать много денег, все бросить и уехать отдыхать куда-нибудь на Бали. Лежать на берегу моря, — она мечтательно вздохнула, закрывая глаза, — пить коктейли, загорать.       «Я с детства играла на фортепиано и всегда хотела быть учителем музыки».       Как некстати мне вновь вспомнились слова Алены.       «Я просто думаю, что в жизни главное вовсе не деньги, главное — заниматься любимым делом.»       — А я с детства хотел быть промышленным альпинистом, — я улыбнулся, наблюдая за реакцией девушки.       Глаза Лены расширились, а потом она наморщила носик.       — Да ну, какая глупость, — девушка фыркнула. — Быть рабочим — это так… — она закатила глаза и замолчала, но подходящее слово подобрать так и не смогла.       К тому моменту как официант принес нам наш заказ, я точно понял, что Лена далеко не Алена. А к тому моменту, когда нам подали счет и девушка сразу же протянула его мне, даже не открывая, решение о том, что делать с ней дальше, пришло в голову незамедлительно.

***

      Алена       — Ты уверена?       Марина стояла, держа в руках свою сумку, наполненную вещами. Семестр подходил к концу, и соседка, сдавшая все экзамены досрочно, думала, стоит ли ей ехать домой.       Я кивнула.       — Марина, не глупи. Я в полном порядке, — я улыбнулась подруге, кивая.       Мне оставалось сдать последний зачет и я официально уходила на летние каникулы. На Санкт-Петербург опустилось лето, хотя на календаре была всего лишь середина мая. Постепенно жизнь пришла в нормальное русло, я начала больше спать и вот уже как две недели видела нормальные сны: нереалистичные, как прежде, но меня это больше не волновало. Я старалась не думать ни о чем другом, кроме учебы, что в итоге пошло мне на руку: из всех зачетов у меня была всего лишь одна четверка, а все остальные были сданы на «отлично». Впереди был зачет по криминалистике, к которому я уже подготовилась. К тому же, ситуацию облегчало то, что преподаватель меня любил и из всей нашей группы я была единственной студенткой, которая ни разу не пропустила лекции по этому предмету.       — Никита за тобой присмотрит?       Я вновь кивнула, улыбаясь, и задумалась о Никите, с которым познакомилась две недели назад в кафе около института. Никита проявлял ко мне интерес, и Марина это сразу же заметила. Ну, а потом, слово за слово, и мой номер оказался у него в телефонной книжке. Никита был красив, атлетически сложен, но глуп, как морковка. На это Марина сказала, что с ним не обязательно разговаривать, на него можно просто смотреть.       «И не только смотреть», — подмигнула она мне тогда, намекая на более близкое общение.       Я сразу же отмахнулась от этой мысли, хотя Марина не оставляла попыток свести нас.       И вот теперь моя подруга стояла полностью одетая, со спортивной сумкой на плече, готовая к отправке домой.       — Напиши или позвони, как доедешь, — я притянула ее в объятия.       — А ты звони, если что, хорошо?       Я кивнула и закрыла за ней дверь нашей квартиры. Я соврала ей, что после зачета сразу же поеду домой. А потом, в тот же день, соврала маме, что остаюсь летом на дополнительные факультативы по уголовно-исполнительному праву, которое стартует у нас в следующем году. Мама не причитала долго и почти сразу же согласилась, хваля меня за старания и желание быть лучшей. В последнее время я врала почти всем и почти всегда. Мне это не нравилось, но таким способом я оставалась на плаву.       И продолжала плыть по течению.       Где-то в половину двенадцатого мой телефон ожил, а на экране высветился номер Никиты. Я несколько секунд думала, стоит ли снимать трубку, а потом все-таки ответила на звонок.       — Аленка, привет, — послышалось из динамика. — Чем занимаешься?       — Да вот только недавно проводила Марину, она домой поехала. Сейчас собиралась завалиться в постель и смотреть кино.       Никита на том конце на мгновение замолчал, а потом вдруг спросил:       — Не против, если я составлю компанию?       Я была против, но зачем-то согласилась на его предложение.       «Алена, просто позволь себе расслабиться. С Никитой можно развлечься, он же как вкусная конфетка. И с ним не обязательно говорить», — в памяти всплыли слова Марины.       Я глубоко вздохнула и, попрощавшись с Никитой, двинулась в комнату прибираться.       Возможно, подруга была права. Чтобы отвлечься не обязательно разговаривать.       Где-то около двух часов ночи, когда фильм «Общество мертвых поэтов» подошел к концу, я закрыла вкладку с фильмом и отставила ноутбук на край дивана. Парень зевнул и задержал взгляд на рабочем столе.       — Что это? — он кивнул на заставку.       — Это скала, — отозвалась я, переводя взгляд с парня на стену за ним.       Сердце пропустило несколько ударов, а потом с новой силой забилось о ребра.       — Это в Норвегии. Там есть самый красивый в мире утес — Прекестулен.       Парень скривился, не понимая, о чем идет речь.       «Прекестулен. Это мой Утес катастроф».       — Забудь, — я улыбнулась и тряхнула кудрями, которые сразу же прикрыли лицо. — Может быть, хочешь еще чаю?

XIV.

      Максим       Я положил в сумку последнюю стопку сложенных вещей и плюхнулся в кресло, переведя взгляд на календарь, висевший на стене.       15 июня.       Прикрыв глаза, я откинул голову и попытался собраться с мыслями. Билеты на экспресс Москва–Санкт-Петербург прожигали дыру в моем кармане. Я достал пачку мальборо и прикурил сигарету, хотя раньше запрещал себе курить в квартире и каждый раз выходил на балкон.       Я затянулся и задумался обо всем, что произошло за последний месяц. Мне пришлось подписать заявление на увольнение Олеси, и блондинка почти сразу же собрала свои вещи, но отработала последние две недели согласно трудовому кодексу. В середине мая я собрал руководителей всех отделов и сообщил, что продаю свою часть акций в этой компании и увольняюсь. Марк, долго не думая, выкупил мою часть и теперь стал полноправным и единственным владельцем компании, которую мы основали вместе. Мне показалось хорошей идеей, что именно Марк выкупил долю, не позволяя чужим людям что-либо менять в компании, над которой мы работали вместе столько лет. В компании, которая стала нашей семьей.       Я затушил сигарету и вновь откинулся, закрывая глаза. Но углубиться в воспоминания мне не позволил дверной звонок. Марк стоял на пороге в дорогом костюме, глядя на часы. Мужчина посмотрел на меня и приподнял брови, приглядываясь к моей одежде. Поскольку я больше не являлся совладельцем рекламной компании и мне теперь не обязательно было соответствующе одеваться, я влез в серые спортивные штаны на завязке и белую футболку.       — Выглядишь, как мой тренер по фитнесу, — прыснул друг, протискиваясь в квартиру. — Подумал, что будешь с ней делать?       Я пожал плечами и закрыл за бывшим коллегой дверь, а потом прошел за ним в комнату к уже собранным вещам. Я не прикасался в мебели, планируя оставить здесь все так, как есть.       — Сдавать не будешь? — Марк плюхнулся на кресло, на котором я расслаблялся последние несколько минут.       Я опять пожал плечами и уселся на край кровати, проходясь руками по отросшим волосам.       — Если честно, я вообще без понятия, — признался я, забирая со стола пепельницу и вновь прикуривая.       — А там купил квартиру?       Я покачал головой, затягиваясь.       — Пока остановлюсь в отеле. Марк, — я кашлянул и прерывисто вздохнул, — ты мой лучший друг с самого детства и человек, который знает меня лучше всех… скажи, я совсем спятил?       Марк схватил зажигалку и несколько раз чиркнул, пока не появился огонь.       — Я не думаю, что ты сошел с ума, — произнес он задумчиво, не отводя взгляда от огня. — Мне кажется, что ты следуешь зову своего сердца, — он усмехнулся, будто не верил, что это произнес. — Единственное, что меня беспокоит — твои дальнейшие планы, — он еще несколько секунд смотрел на огонь, а потом вернул зажигалку на место. — Ты готов ехать?       Я вновь пожал плечами.       За последние несколько месяцев этот жест настолько приелся, что я больше не замечал, как часто его использую. А все потому, что не знал ответов на вопросы, которые мне задавали. Потому, что в моей собственной голове было много вопросов, на которые не было ответа. Потому, что ночами я, мучаясь от бессонницы, пялился в белоснежный потолок своей идеальной квартиры и не мог принять ни одного решения. Не мог понять, что делать дальше. Меня перестали радовать вещи, которые раньше приносили удовольствие. Глядя на свою идеальную квартиру, счет в банке, идеальную работу (теперь бывшую работу), на Лену, совершенно глупую и необразованную Рыжую (не мою Рыжую), периодически засыпающую под боком, я был точно уверен: это не моя жизнь.       Видимо, моя жизнь была где-то там… во сне. На моем утесе катастроф.       Я несколько раз глубоко вздохнул и только тогда увидел, как Марк смотрит на меня, прищурившись.       Он хлопнул в ладоши, выводя меня из транса.       — Ладно, какие причины не ехать к ней?       Я вновь вздохнул и прошелся по волосам руками, еще больше их взъерошивая.       — Во-первых, постоянная физическая угроза, — на мгновение я вспомнил, с какой адской болью проснулся в последний раз, когда видел Алену. Меня передернуло. — Во-вторых, реальная возможность разбитого сердца. В-третьих, работа… — я не стал поднимать глаза на Марка. — В-четвертых, ни одного поцелуя. Черт, — я глубоко вздохнул, абстрагируясь от нахлынувшей злости. — В-пятых, я даже не уверен, что найду ее.       — А причины, чтобы поехать?       — Я люблю ее.

***

Алена       Я разлепила глаза и наткнулась на изучающий меня взгляд из-под длинных ресниц.       — Доброе утро, — я попыталась улыбнуться, убирая с лица непослушные кудрявые волосы.       Никита, устроившись на боку и подпирая голову рукой, тряхнул светлыми волосами и они сползли на лицо.       — Доброе, — он кивнул, улыбаясь, а потом откинулся на подушку, мечтательно закрывая глаза.       Никита уже около месяца периодически оставался у меня ночевать. Благо, Марина дала на это согласие, и мне было уже не столь неловко приглашать его в нашу квартиру. Никита был красив и забавен, но, увы, его шутки были совершенно не смешными. Но я все же смеялась, чтобы его не обидеть. И опять же, чтобы его не обидеть, продолжала ходить с ним на свидания. Они не были разнообразны: парк, кино, кафе. А так же с частотой где-то раз в три дня заканчивались в моей квартире. Не было громких слов об отношениях, и я надеялась, что они не появится. Я с нетерпением ждала возвращения Марины и начала учебы, чтобы вновь погрузиться в такой родной и привычный мир.       А все, что творилось вокруг, казалось мне совсем чужим: парень, смотрящий на меня влюбленным взглядом, эти встречи, вымученные улыбки…       Видимо, моя настоящая жизнь была где-то там… во сне. В районе утеса Прекестулен.       Я перевела взгляд на календарь, висевший у самой двери.       10 июля.       Я закрыла глаза и вновь откинулась на подушку. И в этот момент в тысячный раз пожалела, что Никита все еще лежал под боком. Наличие чужого и такого нежеланного тела в моей постели мешало сосредоточиться.       «Если вдруг мы больше не увидимся, то приезжай в Кронштадт десятого июля. Десятого июля. В три часа дня.»       На часах было половина одиннадцатого, и я молниеносно подскочила с постели, пугая при этом задремавшего парня. Никита раскрыл глаза и вопросительно уставился на меня.       — Слушай, я совершенно забыла. У меня сегодня кое-какие планы, — залепетала я, пытаясь собрать растрепанные волосы в хвост.       Никита продолжал лежать на кровати и, нахмурившись, изучать меня. На мгновение мне показалось, что с таким выражением лица он выглядит глупо… потому что красиво хмуриться умеет только один человек.       Максим…       Я глубоко вздохнула и почувствовала, как сердце забилось в груди с удвоенной силой.       — Я тебе позвоню потом, — я кивнула, протягивая дрожащими руками его вещи.       Никита медленно кивнув, поднялся и начал одеваться. На прощание он поцеловал меня в щеку и потрепал по голове, взъерошивая с трудом собранные волосы.       Я несколько раз вздохнула, пытаясь унять дрожь в конечностях. Последнее время я старалась меньше думать о Максиме, и это принесло свои плоды. И вот именно сегодня, десятого июля, я вспомнила о нашем договоре.       Я хохотнула своим мыслям, покачивая головой. Ехать туда — не зная куда, чтобы увидеть то — не знаю что. Возможность увидеть Максима в реальности по стобальной шкале колыхалась где-то между 0 и 0,1, но почему-то поехать в Кронштадт казалось единственно верной идеей, хоть и совершенно безбашенной.       Я глянула на отметку +33 С и извлекла из шкафа единственную вещь, которая так или иначе напоминала мне о Максиме: белое платье, купленное мною на распродаже за копейки и так похожее на то, которое я носила каждую ночь в своих сновидениях.       Я вновь печально усмехнулась и перевела взгляд на открытый ноутбук, с которого на меня смотрел Прекестулен.

XV.

      Алена       Я вышла на площадь и огляделась.       Летнее солнце светило во всю, приятно пригревая оголенные плечи. В стороне, на аллее, ближе к тени деревьев, располагались деревянные резные лавочки. Невольно я заулыбалась при виде двух ребятишек, которым было не больше четырех лет. Белокурая кудрявая девочка, пуская мыльные пузыри, смеялась так громко и заразительно, как умеют смеяться только дети. А мальчишка, чуть старшее девочки, махая руками, лопал пузыри и щурился, когда мыльные капли попадали на лицо.       Я тряхнула головой, отвлекаясь, и двинулась в другую сторону, ближе к Финскому заливу. Постепенно до меня перестал доноситься детский смех, и я окончательно погрузилась в свои мысли. И, медленно двигаясь к концу аллеи, старалась унять дрожь в коленях. Но в этом мандраже было не столько страха, сколько волнения от предвкушения встречи с Максимом. От предвкушения встречи, о которой я мечтала столько месяцев.       Максим…       Я глубоко вздохнула, пытаясь унять беспокойное сердце, норовившее выскочить из груди. В голове крутилось столько вопросов, начиная от «А вдруг я сошла с ума? Поверила в свой собственный сон?» до «А вдруг в жизни я ему не понравлюсь?»       Верить в его реальное существование казалось очень глупым, но я почему-то верила. Закрывала глаза от солнечных бликов, и каждый раз в мыслях всплывал Максим: глаза, редкая улыбка, маленькие морщинки.        А вдруг я придумала себе образ идеального человека, а потом мое подсознание с помощью сна показало мне его, а я, как полная дура, влюбилась в него без памяти? Вдруг все это ненастоящее? Вдруг я действительно сошла с ума?       Я закусила губу и постаралась отогнать от себя мысли, так или иначе касающиеся моего сумасшествия.       «Он существует!» — грозно сказала я себе в мыслях и сразу же кивнула.       «Я его не придумала», — а потом сразу же хмыкнула, покачивая головой.       В нескольких метрах от меня показался конец аллеи и выход на набережную, где вдалеке виднелся спуск к воде и большие темно-серые камни.       «Там, на берегу Финского залива, есть спуск на воду, лежат такие огромные камни, вот там. Десятого июля. В три часа дня.»       Я невольно опустила глаза на циферблат своих смешных часов с изображением лисы и громко охнула, закрывая рот рукой.       Стрелки показывали 15:13.       На мгновение я застыла, а сердце начало колотиться еще быстрее.       «Я опоздала! Я опоздала!»       А в следующую секунду я уже неслась по аллее, старательно отгоняя от себя мысли, что, когда я прибегу, его там не будет.

***

      Максим       Я несколько раз прошелся руками по волосам, а потом опять напялил эту дурацкую черную кепку, купленную в ларьке с сувенирами у входа в парк. Солнце нещадно палило, заставляя щуриться и глубже дышать, проклиная себя за выкуренные сигареты.       Часы на запястье показали 14:48, и я в нетерпении оглянулся, пытаясь отыскать в толпе людей рыжие волосы, но их нигде не было. Я вновь про себя чертыхнулся и поднялся с темного камня прям у самой воды, сделал несколько шагов, а потом опять вернулся и сел, снимая кепку и снова проходясь руками по волосам.       «Она не придет. Она даже не существует. Боже, какой я кретин!» — я протер руками лицо, пытаясь справиться с одолевающими меня мыслями.       Уже в поезде сюда, когда вагон только тронулся и отъехал от перрона, я заведомо знал, что идея обречена на провал. С чего я взял, что она настоящая? Может, мое подсознание просто придумало идеальную девушку, а я, как последний дурак, влюбился в нее?       Господи, какой я кретин.       Я глубоко вздохнул, разминая костяшки пальцев.       С чего я вообще взял, что такие идеальные люди, как она, могут существовать?       Я, как последний дурак, отказался от работы, отказался от компании, над которой трудился с юношества, отказался от своей жизни в родном городе. Для чего? Для того, чтобы приехать в Петербург и в каждой девушке пытаться найти свою Рыжую? Девушку, которой, возможно, в реальности даже не существовало.       Ту, которая так запала в сердце, что без ее изумрудных глаз я больше не представлял своей жизни. Ту, от которой я буквально терял рассудок. Ту, которая сводила меня с ума ямочками на щеках и заразительным смехом, а так же самой прекрасной улыбкой, которую я только видел.       Я на мгновение закрыл глаза, вспоминая сны, в которых она словно сошедший с небес ангел: белое платье, подол которого постоянно поднимался от танцев, оголяя прекрасные ноги, огненные кудри, россыпь ярких веснушек, вздернутый носик, который она иногда морщила, когда смеялась…       Я вновь опустил глаза на часы.       15:15.       В груди появилось такое непривычное и новое для меня чувство, будто оборвалась натянутая до предела нить. Вот только это не дало мне облегчения, а даже наоборот. Нить разорвалась, наполняя грудную клетку чем-то вязким и тяжелым, что больше не давало мне глубоко дышать.       Я попытался вздохнуть и поднялся, снимая с головы кепку, и двинулся вдоль берега.       Черт. Какой же я кретин…       Ее никогда не существовало.

XVI.

      Говорят, если хочешь чего-то достичь в жизни, стоит вспомнить свои детские мечты и прислушаться к ним. Ведь именно тогда, в детстве, мы ещё можем позволить себе быть настоящими, жить Настоящим. Потом мы начинаем надевать на себя маски, одну за другой, и примерно годам к тридцати вся эта многослойная конструкция превращается в прочное решетчатое забрало. Создается иллюзия, будто бы оно защищает нас от опасностей мира и что никакие злые стрелы теперь не повредят улыбке, хорошо запрятанной под разноцветными слоями. Но, на самом деле, это забрало прирастает к лицу, и снять его становится почти невозможно. Остается ли что-то настоящее там, за огромным количеством масок? Это не всегда можно понять. Мы начинаем жить кто Прошлым, кто Будущим: кто-то бесконечно вязнет в сожалениях о прожитых днях, кто-то стремится к недостижимым целям, и наше здесь-и-сейчас совершенно теряется из виду. Да к тому же иллюзия защиты, намертво приросшая к лицу с потерявшими блеск глазами, еще и резко сужает область обзора, мешает смотреть по сторонам в поисках счастья. А счастье, быть может, уже тут — совсем рядом, стоит только руку протянуть.       Но есть пространство, где мы всегда можем вплотную приблизиться к нашим мечтам — это пространство наших сновидений. Там живут самые сокровенные желания, о которых проснувшись, мы можем даже не догадываться. Сновидения стучатся нам в душу, словно говорят: «Хей! Услышь нас! Мы хотим кое-что сообщить тебе!».       Именно в этом мире, в мире снов и желаний, живут и множатся возможности. Там, глубоко в Бессознательном, словно сказочные цветы, вырастают наши потаенные таланты. Они тянутся к солнышку, чуть приоткрывают бутоны и, как бы вдруг, проснувшись, мы обнаруживаем в себе силы сделать нечто важное.

От третьего лица

      Рыжая остановилась у самого края воды, оглядываясь и делая несколько глубоких вздохов. Внутри что-то оборвалось, когда она почувствовала знакомый запах. Она опять несколько раз в панике оглянулась, пытаясь углядеть в толпе людей знакомые черты человека, которого так ждала, но его нигде не было.       Тогда она закрыла глаза, поднимая голову к палящему солнцу, пытаясь справиться с подступающими слезами.       «Все, все, о чем я мечтала, оказалось всего лишь сном!»       Она сглотнула и быстро прошлась руками по круглому личику, смахивая соленые капли. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить дыхание и принять реальность: его здесь нет. Никогда не было и никогда не будет. Потому что невозможно сделать сказку настоящим. Потому что невозможно сделать сон реальностью.       Это будет ее утес катастроф.       Она сняла босоножки, подхватила их одной рукой, и тут же ступила в прохладную воду Финского залива. Вода, приятно омывающая босые стопы, волной прошлась до щиколоток и вернулась обратно. Рыжая еще несколько минут стояла, глядя на воду, гладящую ноги, и на то, как босые пальцы постепенно погружаются в светлый песок.       В груди неприятно кольнуло, от чего она поморщилась и вновь сделала глубокий вдох, пытаясь задержать воздух в легких. Ей на мгновение опять показалось, что в воздухе пахнем им, но она тут же покачала головой, усмехнувшись.       «Совсем с ума сошла…»       Отдышавшись и поджав губы, она медленно двинулась по берегу вдоль воды, позволяя ей приятно ласкать голые щиколотки. В голове рыжей не осталось ни одной мысли, они все растворились, будто чувствуя мышечное перенапряжение и давая хозяйке немного времени, чтобы прийти в себя. Но сколько бы глубоких вздохов она не сделала, тело продолжало предательски дрожать, а ноги периодически подкашивались. Не от физической усталости, скорее, от морального истощения.       Девушка на автомате переставляла ноги, совсем не представляя, куда они ее ведут.       Впереди, в нескольких метрах от девушки с огненно рыжей кучерявой копной, на темный камень присел мужчина, крутя в руках бейсболку, которая порядком начинала его доставать. Как только он увидел ее, сразу же подумал, что должен купить. Не знал зачем, знал только, что должен. И сейчас, устало плюхнувшись на разогретую летним солнцем каменную породу, вглядывался в горизонт, крутя в руках этот бесполезный и глупый аксессуар.       В отличие от рыжей девушки, голова мужчины была полна мыслей. Большую часть из них, на удивление ему, занимали мысли о работе, хотя он уже решил, что не вернется в родные края и останется в Петербурге. В городе, как ему казалось, пахло чем-то особенным.       «Наверно, так пахнет свобода».       И это навсегда останется его утесом катастроф.       Он усмехнулся своим собственным мыслям, а потом, открыв глаза, зацепился взглядом за чайку, пролетающую в нескольких сантиметрах над водой. Птица сделала большой круг и устремилась в противоположную от него сторону. Наверно, если бы не эта чайка, он бы не заметил вначале белого платья, развивающегося на ветру, а потом рыжих кучерявых волос. Он в недоумении уставился на их обладательницу, а потом пару раз моргнул, будто пытаясь отогнать видение. Но Рыжая не пропадала. Она медленно приближалась к нему, опустив голову и наблюдая, как мелкие волны накрывают ее босые ноги.       В этот момент ему хотелось вскочить и кинуться к ней. Сделать то, о чем он мечтал с февраля месяца: схватить ее и обнять настолько крепко, насколько это возможно. Коснуться ладонью ее непослушных волос. Он был уверен, что они мягкие на ощупь. Пройтись кончиками пальцев от виска до подбородка, коснуться ямочек, подуть на веснушки, от чего она бы забавно наморщила носик, а потом прижаться к теплым губам, о которых грезил столько месяцев.       Но мужчина не сделал шаг к ней навстречу, он только поднялся с места, продолжая следить за девушкой.       — Не считай вздохи, — его голос показался ему чужим. Он хотел сказать это намного громче, но получилось как-то сдавленно, будто в горле застрял ком.       Но она его услышала.       Рыжая остановилась в нескольких шагах от него и прерывисто вздохнула, не поднимая головы.       «Не может быть, нет, нет…»       Она закусила губу, не позволяя себе расплакаться от нахлынувших чувств, а потом, все-таки найдя в себе силы поднять голову, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. А слезы все-таки начали предательски скатываться по ее веснушчатым щекам.       — Не считай вздохи, ладно? — повторил он, делая небольшой шаг к ней, пытаясь сократить расстояние, но в тоже время боясь, что она, как тогда, в том сне, опять начнет отдаляться.       Девушка не двигалась. Она только улыбалась сквозь слезы, закусывая до боли губы, не осознавая до конца, что перед ней стоит он. Все в тех же шортах и белой футболке, крутя в руках черную бейсболку, которая ему так шла во сне. А потом она вдруг рассмеялась, громко и звонко, заразительно. Именно так, как он любил, почти по-детски. Так, как умела смеяться только она.       Девушка оглядела себя, не переставая заливаться смехом: белое платье, действительно, так похожее на то, в котором она была в каждом сне, и босые ноги — босоножки она продолжала держать в руках.       Он смотрел на Рыжую, которая уже перестала плакать и теперь заливалась громким смехом, и сам не мог сдержать улыбки. Наверно, еще до конца не понимая, что перед ним действительно она, он глубоко вздохнул и опять зажмурился. Но Рыжая не исчезала.       Он сделал к ней один шаг, еще один, и еще, пока между ними не осталось меньше метра, а потом, под взглядом этих изумрудных, таких любимых глаз, протянул ей руку.       Она недоверчиво посмотрела вначале на него, потом на протянутую открытую ладонь, а потом вновь на него.       — А что если я всего лишь сон? — она наконец подала голос, от которого у мужчины по спине побежали мурашки, заставляя его опять сделать глубокий вздох.       — Но ты же не сон, а реальность.       — А ты бы хотел, чтобы я была сном?       — Нет.       — Почему?       — Потому что тогда я бы спал вечно.