Я. Не. Ангел.

Мы встречаемся уже два года. Я не похож на хрупкого милашку для любовных утех - острые черты лица, долговязый силуэт тела, жесткие рыжие волосы. При желании меня можно принять за бомжа или наркомана. Я высокий и заносчивый, но он еще выше меня. Он в меру мускулистый загорелый брюнет, всегда ухожен и хорошо одет - мечта любой девушки, сошедшая с обложки журнала. Только я-то никогда не мечтал о нем. Это была всего лишь почти что случайная связь на одну ночь. Маленькое безумие, недоразумение, как и вся моя жизнь до него. Но когда я утром оделся и, прихрамывая, собрался уйти, он не отпустил меня. Как оказалось, насовсем. Я неделю ругался на него, вытворял всякие глупости, чтобы отпугнуть, отвернуть от себя и самому не попасться в его силки. Но он почему-то не поверил мне. Я видел это в его глазах. С нежной и немного грустной улыбкой сказал, что я могу идти, если хочу разбить его сердце. И я совсем было собрал свои скудные пожитки и открыл дверь его квартиры, но, оглянувшись, увидел его, сидящего за столом с опущенной головой и бутылкой рядом. Дверь с размаху врезалась обратно в косяк, а алкоголь полетел на пол. Ненавижу, когда топят в спиртном печаль. И я остался с ним, попался на простую уловку этих глаз с хитрицой. Дурак. Он любит меня. Я его - нет. По крайней мере, я ему всегда так говорю. А он улыбается и ерошит мои волосы, и так никогда не находящиеся в порядке. Целует лоб, кончик носа, мазком проходит по губам и крепко, почти судорожно обнимает меня. А я уже не сопротивляюсь. В конце концов, он со мной за два года и не такое вытворял. Он не бывает жесток. Уж не знаю почему так. На его месте я бы уже убил пару человек. Или хотя бы раздраженно выдохнул пару раз. Мы же люди, мы должны выражать эмоции. Но он не позволяет им выходить нечеловеческим усилием воли. Он довольно успешный бизнесмен, и все постоянно пытаются его подставить. Включая семью, с которой он не в ладах. Его часто таскают по судам. Он, конечно, выигрывает дела - не его же вина, что он добился многого, а другие - нет. Он входит в нашу квартиру, устало потирая затекшие плечи, и я знаю, что ему тяжело, грустно, что он чувствует себя невероятно одиноким и злится, но он держит все в себе. Чем ему хуже, тем нежнее распускающаяся на его лице улыбка при виде моей персоны. Тем акуратнее он обнимает меня, тем чаще шепчет трогательные глупости и признания в любви. А я не веду себя так резко, как обычно, сильнее сжимаю его плечи и сам лезу целоваться, заглядывая в глаза, в которых совсем не отражаются никакие чувства, кроме любви. Я знаю - ему необходимо мое присутствие, хотя бы мимолетное в такие вот разрывающие его душу дни. Знаю, как и то, что ему нужно выплеснуть свои эмоции. Не носить глубокие раны, которые в его сердце проделывает жизнь, а просто сорваться разок и забыть все. И расплыться в счастливой улыбке, уже ничего не пряча в синей глубине глаз. Я знаю это и каждый раз пытаюсь развести его на эмоции. Не на нежное сюсюкание, а на остервенелую злобу. Не скрываю - почти с садистским удовольствием. Ну что с собой поделать. Я никогда не был романтичной натурой, боящейся принести вред своей половинке. Наверное потому, что никогда и не стремился ее обрести. Я рву его важные документы, срываю совещания, порчу вещи, которые он любит. Даже кричу ему иногда, что мы расстаемся, проявляя непревзойденное искусство актерского мастерства. А он всегда улыбается мне нежно, пряча переживания глубоко внутри. Говорит, что сделал копии, что я понравился клиентам, что пора бы давно сделать инвентаризацию и обновить вещи, что никому меня не отдаст и на самом деле я люблю его, но боюсь признаться. И всегда осторожно, подушечками пальцев оглаживает фарфоровую фигурку ангела. Рыжего долговязого ангела, которого ему сделали на заказ в одной из лучших мастерских. Он смотрит на нее и еще глубже засовывает свое недовольство, злость и грусть, раздражение. Он почти что молится на нее, пылинки сдувает. Я думаю, что она помогает ему держаться, когда меня нет рядом. И я точно знаю, что ненавижу эту фигурку. Сегодня я влетел в нашу квартиру полный решимости - я это сделаю. Вытащил из шкафа огромный чемодан и хаотично накидал туда свои вещи, которых у меня заметно прибавилось за два года. Оставил дверь в квартиру приоткрытой, а все остальные распахнутыми. Пролетел по всем комнатам как ураган, перевернув все, что мог. Включил воду и затопил ванну и спальню с кабинетом. Взял красную краску и размашисто написал на столе в кабинете: "Ненавижу тебя". Приволок чужую куртку в прихожую и исправно смял кровать - пусть думает, что я ему изменил. Я сделал все, чтобы вывести его из себя и... мой взгляд упал на фигурку ангела. Рука замахнулась - кусочки фарфора разлетелись по мокрому полу и я зло принялся топтать их, поднимать осколки и снова швырять на пол, не замечая порезов и царапин на ладонях и длинных пальцах. Я. Не. Ангел. Хотелось кричать, но тогда могли бы прибежать соседи и совсем все неправильно понять, при нынешней-то обстановки в квартире. В луже воды, перемешанной с краской и моей кровью лежали белые кусочки фарфора, кисть тонкой белой руки и половина лица, с которой на меня укоряюще смотрел мой же зеленый глаз. Я наступил на него почти с удовольствием. Мой маленький двойник-демон, притворившийся ангелом. Каждый раз ты помогал ему запираться от окружающих, тая черноту внутри, но теперь тебе конец. Мы с тобой - не одно и то же. Я - человек. Ты - бездушная скульптурка. Не тебе решать, что ему делать со своими чувствами, и даже не мне. Но я сделаю все, чтобы ему стало по-настоящему легче. А ты ничего не сделаешь. Уже никогда не принесешь ему вред. И как же я рад этому! Слышу скрип двери и такие знакомые шаги. Всего пара. Они замирают, и я замираю, отсчитываю секунды. Одна, две, три. Я думал, ты сорвешься на бег. Я вообще много чего себе придумываю. Ты тихо, будто крадучись диким зверем, почуявшим добычу, проходишь в зал и смежную кухню. Ты привык, что я развожу бардак тебе назло, и обычно не реагируешь на него, смело идешь в комнаты и все. Видимо, открытые двери и чужая куртка произвели свой эффект. Еще шаг - два прыжка назад. Похоже, ты наступил на брелок-пингвинчик, который я уронил. М-да, это не спланировано, но очень даже вызывает на эмоции. Я вжимаю голову в плечи и отступаю к спальне, стараюсь не шлепать босыми ногами в луже воды. Теперь я почти боюсь. И как же буду зол, если все провалится! Вот и ты вступил в мое водное царство. Вода угрюмо хлюпает, не пуская тебя дальше. Но ты все-равно идешь. Заглядываешь ради приличия в ванную комнату, хотя там все в порядке, я выключил свет и воду, могу точно сказать. Ну да ты-то этого не знаешь. Чем ты ближе, тем реже я дышу. Шаги совсем близко, я вижу часть твоей ноги, мощный торс. Ты не снял пиджак. Медленно обводишь взглядом стол, твоя бровь чуть дернулась. Значит прочитал. Переводишь взгляд на пол. Там водой съедены твои бумажки, безделушки, настольная лампа и маленькие осколки фарфора. Я знаю, ты бы все мне простил, если бы не очередное судебное дело сегодня утром. Если бы не столь явные намеки на измену. Если бы не ангел. О, если бы не ангел... Ты поднимаешь голову и смотришь в спальню. И я вижу, как пленка внутри твоих глаз трескается, и оттуда рвуться наружу эмоции. Еще не все. Ты еще держишься, но это не на долго. Твой мутный взгляд обегает смятые простыни и раскрытый чемодан, натыкается на взъерошенного меня. А я зло и насмешливо, с вызовом смотрю в твои глаза. И вот она - ярость! Отборнейшая, с легкой примесью других чувств, но такая долгожданная! Прорывается наружу, искрами блестит в твоих глазах, напрягает все твои мышцы, туманит разум. Хотя радуюсь я не долго. Ровно до того момента, как ты делаешь пару шагов в мою сторону, как в замедленной съемке, еще не срываясь на бег. Я резко захлопываю дверь, щелкнув замком, и отскакиваю в сторону. Ручка двери дергается, ты нервно стучишь по ней, так сильно, что дерево сотрясается, прогибаясь под тяжелой рукой. И мне страшно, действительно страшно. Ты кричишь что-то обидное, до боли и слез обидное, но я плохо разбираю слова и, обмирая и трясясь от адреналина в крови, кричу тебе в ответ оскорбления, то, какой ты неудачник, как тебя не любит семья и подчиненные. Кричу, срываюсь на визг. Отвратительные звуки. И дверь резко распахивается, отлетает в сторону. Кажется, ты вырвал замок своим натиском. Влетаешь в комнату темной фурией и медленно приближаешься ко мне. Я завороженно слежу, как берет замах напряженная рука и опускается мне на щеку. Звонко, будто в моей голове разорвалась какая-то струна. И больно. Кажется, ты сказал шлюха. Интересно, кто-нибудь еще вызывал у тебя такой фонтан чувств и столько оскорблений в свой адрес? Но я не тот, кого стоит обижать. Я бросился на тебя с кулаками, пока не остыл твой гнев. В челюсть, в живот, куда-то в солнечное сплетение. Я бью плохо, неумело. Промахиваюсь, пытаюсь укусить, сделать подножку. И ты тоже дерешься, такой прекрасный, весь в урагане давно сдерживаемых эмоций. Мне немного страшно за свою жизнь, но без тебя бы ее не было, так что неважно, что со мной случится сейчас. Точно останутся синяки на руках, которые ты хватаешь, а я выворачиваю обратно, на моих боках и спине. Ребра и легкие поливает огнем, я кричу и матерюсь, и ты орешь на меня. Мельтешение рук, тонкая струйка крови у тебя из уголка рта, кровь из моих еще раньше израненных ладоней. Глухие и звонкие удары. Мне все-таки удалось сделать подножку, но ты свалился на меня, и я сдавленно, очень жалко охнул. Что-то хрустнуло. Это как-то отрезвило твой разум и ты подскочил, навис надо мной на руках. И вот в синей глубине твоих глаз я вижу беспокойство. В них гаснет безумная злоба и ненависть, все отдаляется на второй план, но уже не прячется. И я, как дурак, глупо улыбаюсь. Скольжу пальцами левой руки по твоей щеке: - Легче? И я вижу - секундное недоумение и такое резкое, теплое понимание. Я и не думал, что ты поймешь. Перехватываешь мою руку и губами отсчитываешь пальцы; вниз по ладони - нежно, признательно. Как быстро ты сменил гнев на милость. Похоже, действительно понял, два года все же сделали свое дело. Мне холодно в воде и я ежусь. Ты закидываешь меня на кровать, стаскивая мокрую, висящую мешком одежду. Она летит на пол. И вода с плеском ловит твой пиджак и рубашку, ботинки, которые ты не снял в прихожей, и носки. Ты гладишь меня по мокрым волосам, захватываешь твердой, теплой рукой затылок и тянешь на себя. Не думал, что буду так внимательно следить за твоими глазами. Синяя нежность с черной признательностью, внутри которой отражаюсь я. Взмах ресниц - неприкрытая, откровенная страсть, и мне захватывает дух. Твой язык по моим губам - рваный вздох и влажные звуки. Я когда-нибудь краснел так сильно? Зарываюсь пальцами в твои волосы, а ты ускальзаешь от меня. Вниз - точно знаю, на шее будет засос. Вниз - твой горячий язык почти обжигает грудную клетку. Вниз - я выгибаюсь дугой и такой пошлый стон вырывается из моих губ. Ты поцеловал все синяки и царапины, все красные отметины на моем теле, оставленные тобой же. Мы никогда так не спешили, я еще никогда не видел твоих затуманенных животными инстинктами глаз. И мне это нравится. Почти так же, как топтать ненавистную фигурку. Всякий бред лезет в голову и я почти не замечаю, как ты проникаешь в меня пальцами. Растягиваешь быстро и страстно, ласкаешь. Задеваешь простату, и, мне кажется, я кричу от переполняющих эмоций. Но вскоре твои пальцы выскальзывают из меня, и я расслабляюсь до предела, ведь я знаю, что будет дальше. Снова поднимаешься ко мне, одной рукой подхватываешь ногу, другая прямо рядом с моей головой. Смотришь сине-ласково, не в силах скрыть возбуждение, вопрос и тревогу в глазах. А я улыбаюсь. Сколько я уже так улыбаюсь - по-детски честно и абсолютно дурацки? Кажется, целую вечность. Я поворачиваю голову и целую твою руку. Ты, кажется, не ожидал этого. Но теперь-то ты точно не в силах сдерживаться. Вперед - немного грубо - и назад - я кричу и стону совершенно бесстыдно, ведь мне плевать на весь мир, пока ты смотришь на меня так искренне, открыто. Ты толкаешься в мое податливое тело резко, в бешенном темпе. Даже не дал привыкнуть. Но мне так хорошо, что я не обращаю внимания на это. Наши языки и тела сплетаются в одном им известном танце любви. Так затерто, но так чувственно. Вспышка перед глазами - и эйфория накрывает с головой. Чувствую, как сперма разливается глубоко внутри. Ты падаешь на меня, шепчешь мое имя, и я крепко обнимаю тебя, сжимаю пальцы... И, вскрикивая от резкой боли, теряю сознание. *** Как будто сцена из фильма - я сижу на столе в кухне в одних спортивных штанах, и ты передо мной в таком же виде. Моя щека словно налилась свинцом, и я прижимаю к ней лед правой рукой. Я сломал мизинец на ней, еще когда ты упал на меня. Да и вообще выгляжу я неважно. Весь в фиолетово-черных синяках и с царапинами. На правой руке гипс варежкой, на левой - штук семь пластырей. И ты тоже немного пострадал, к моему глубоко засунутому самолюбию. Конечно, не так как я, зато тебе пришлось убираться в квартире. Хотя стол ты заставил отмыть меня, мучитель. Да, теперь ты можешь хмуриться, грубить, вздыхать временами и бубнить что-то под нос. Быть вредным, злобным, негодующим. В тебе теперь бьет ключом настоящая человеческая жизнь, и я рад этому. Мы уже часа два с тобой улыбаемся, ничего не боясь и не скрывая. Два дурачка. Сейчас стоишь и обрабатываешь мои синяки какой-то мазью, купленной по пути из травмпункта. - Больно? - Нет, нисколько. - Откуда достал куртку? - Взял у брата. - И ты сделал это все ради меня? -... - И все же ты ангел. - Заткнись. Я хочу уже разразиться тирадой на этот счет. И она точно не будет радужной для тебя. А твои пальцы скользят вверх - по ребрам, мимо соска, к плечу. Проскальзывают по засосу на ключице. И я вспоминаю, как ты довольно улыбался, пока я жутко краснел под пристальным и слегка укоряющим взглядом доктора, который осматривал руку. Похоже, ты тоже это вспоминаешь, и легко смеешься на мой смущенный тычок под ребра. Тянешься к моим губам, и я слегка недовольный, но счастливый обвиваю твою шею руками. И, знаешь, я пока позволю себе немного покапризничать, а ты будешь с коварной улыбкой доставать меня. Ведь ты еще на знаешь, что в твоем кабинете на столе большими красными буквами написано "Люблю".