Time to find way out

Джек бежал между замшелых стволов деревьев, поворачивая голову из стороны в сторону, не желая упустить хотя бы один запах. Лес запахами полнился, и щедро делился ими: влажными, сладкими и пряными, чуть душными, густыми и словно разноцветными. Джек бежал не быстро, неторопливо, внимательно глядя по сторонам, ловко перепрыгивая торчащие над поверхностью сырой земли корни и небольшие камни, хоть лапы его и были коротки. Коротки, да сильны, а нелепо торчащие над головой уши - чутки и удивительно восприимчивы к тому сорту звуков, которые обычно не замечают ни люди, ни звери. Джек бежал, помахивая своим коротким тугим хвостом, придирчиво следуя за нужным ему запахом. Джек был нелеп на вид, многие сочли бы его не красивым, но хозяин любил его, и псу этого было достаточно. Хозяин, к слову, не торопился даже так, как его верный помощник. Он шёл по собачьим следам, безмятежно осматривая не только стволы, но и кроны, задрав голову к синеющему где-то в бесконечной вышине небу, к бледно-золотому солнцу, пробивающемуся сквозь прозрачные листья и лабиринты паутины. Джей шёл по лесу неторопливо, заложив руки за спину, и просто наблюдая первозданную, древнюю красоту леса. Спокойно. Вот оно что - Джею было спокойно. А ещё он не был ни Королём, ни Чернокнижником, ни даже простым Звездочетом, взятки с него гладки, а посему и волноваться не о чем. Джей знал, что торопиться ему некуда, что его любимый пёс непременно найдёт то, что должно быть найденным, предначертанное случится ровно тогда, когда будет готово к этому, а от Судьбы не убежишь, тем более - от своей. Поэтому Джей шёл, то и дело возвращаясь взглядом к корням и замшелым кочкам, чтобы отыскать между стволами песочный бок верного Джека. Не то, чтобы он всерьёз опасался потерять его из виду, или не найти то, ради чего они затеяли свое Путешествие, просто смотреть на пса было приятно. Смотреть на настоящего друга всегда приятно. К слову, ни Джей, ни Джек не знали, что же они ищут и что собираются найти. Просто в жизни каждого мужчины, если только он на самом деле Мужчина, случается утро, когда он просыпается от ясного, твердого и очень спокойного осознания: Путь его готов, настала пора по нему пройти. Это утро было именно таким для Джея, и Джек любезно согласился составить хозяину компанию на его Пути. Путь пролегал через Ледяные Ручьи, что взбодрили на рассвете, затем через Холмы, и теперь прямо в глубь Леса. Джей, засветло почувствовавший, что сегодня тот самый день, не взял с собой ровным счётом ничего: идти вперёд проще налегке, не отягощая себя поклажей, воспоминаниями и сожалениями. Поэтому сейчас ему было легко и так спокойно. Лёгкая замшевая куртка цвета сангины, мягкие штаны и удобнейшие сапоги - все, что нужно путнику на его Пути. Джек залаял впереди, и Джей едва заметно улыбнулся, почти заинтересованный поведением пса. Нет, ещё не время, Путь только начался, поэтому и думать нечего, что Джек нашёл что-то стоящее. Но интерес, хоть и ленивый, взял своё, и Джей чуть прибавил шагу, приближаясь к своей собаке. Весёлый Джек, довольный Джек вилял своим упругим хвостом, держа в зубах перепуганную, но вполне живую Куницу. Джей рассмеялся, присев на корточки и вызволяя зверька из собачьей пасти. - Не вежливо хватать зубами добропорядочных жильцов Леса, Джек. Извинись перед госпожей Куницей, дружище. Джек что-то проворчал, Куница посмотрела на Джея удивительно женским, ласковым взглядом, и была такова. Настроение у Джея поднялось от этого происшествия, но Путь не терпит промедленй, равно как и спешки, поэтому Джей тут же продолжил шагать в одному Богу известном направлении, петляя между деревьями, огибая холмы и перебираясь через туманные тёплые овраги. Потом, все так же держа руки сомкнутыми в мягкий замок за спиной, Джей смотрел, как несутся в чёрном бархатном небе зелёные и розовые звезды, со стеклянным мятным шипением падая в высокую траву по правую руку от его Пути. В той местности, где теперь шли хозяин и пёс, Путь стал Шёлковым, и Джей не отказал себе в удовольствии снять сапоги, голыми ступнями почувствовать мягкость и прохладу своего Пути. Джек перестал суетиться, и шёл рядом так же медленно, как его человек - как надлежит Мужчине, даже если он просто пёс. Звезды неслись наперегонки, их шипением наполнялось все сущее, как бочка дождевой водой в непогожий день. Джей продолжал свой Путь, оставив дома усталость, сонливость и недовольство. Ночь кружилась вокруг двух путников цветным водоворотом, потом сменилась влажным изумрудным днём, потом снова ночью и снова днём. А потом, в один из закатов, алый с рыжей каймой, в раскаленный пряный закат, вытекший на Путь и все, что его окружало, Джей и Джек нашли мертвую девочку. И тут Путь пришёл к своему логическому завершению. Путь достиг своей цели, своего смысла, который путникам ещё предстояло постичь. Девочка была белая, как выжженный солнцем, выхолощенный ветрами лён, под закрытыми глазами с выцветающими красными ресницами залегли синие тени, сиреневые венки приступали через тонкие веки. Девочка была красивой, когда была жива, её целовало солнце, но некогда бордовые веснушки стали бледно-коричневыми, тонкие брови пожелтели, как поздние осенние листья. Девочка лежала на алой от заката траве, раскинув тонкие руки, разметав потускневшие волосы, девочка была совершенно мертва. Джек обнюхал её растрепанные волосы, её простое ситцевое платье, её еще заметные, еще фиолетовые синяки на коленях, такие, словно при жизни она была слишком весёлой и беспечной, чтобы смотреть себе под ноги. Джек осмотрел мертвую девочку очень внимательно, и тихо заскулил. Джей не был уверен, что его Путь, это Путь, ведущий к мертвым, пусть и хорошеньким, девочкам, но, с другой стороны, кто он такой, чтобы судить о Путях. Пришлось сесть в алую от заката траву, чтобы вниматкльнее рассмотреть свою находку. Трава обнимала тонкие щиколотки девочки, от чего её ноги казались израненными. Но лицо её было безмятежно, словно она, наконец, обрела свой покой, словно прошла наконец свой Путь, Женский Путь, который, как всякий знает, в миллиард раз сложнее, запутанней Мужского. Девочка словно спала, её волосы были как увядающий по осени лес, и вся она была как лес, как осень. Только белая-белая, почти прозрачная, почти стеклянная. Джей взял её лёгкую теперь, не терзаемую мыслями голову, уложил к себе на колени. Девочка словно спала, но девочка была мёртвой. - Она умерла от тоски, - сказал Джей притихшему Джеку, мягкими пальцами осторожно разгладив едва заметную морщинку между желтых бровей. - Она умерла от Тоски. Джек, кажется, это тоже знал, поэтому просто лег рядом, грустно прижав нелепые длинные уши к затылку. Ему было жаль девочку, к тому же, всякий знает, как ужасна смерть от Тоски. Мертвая девочка, которую хозяин и пёс нашли в алой от заката траве, была лёгкая, как голубиное перышко, словно смерть сделала из неё бумажную куклу. Джей взял её на руки, как несут к алтарю невест, и её спутанные волосы беспокойными волнами падали вниз и взметались на ветру. Мертвая девочка пахла Тоской, потому что Тоска так быстро не оставляет, зачастую она не оставляет вовсе, и даже смерть - не лекарство. Джей нес девочку, похожую на догорающую осень, нес её дальше по своему Пути, потому что так было суждено, видимо. Видимо, в его Книге судьба решила немного пофантазировать и развлечься. Джек был осторожен и внимателен, и иногда, когда в предрассветный час ночь становилась почти бесцветной, он тихо мелодично скулил о ней. Девочка была мертва, её ситцевое платье было простым и светлым, а морщинка между желтых бровей появлялась снова и снова, словно Тоска, оставив голову, все не желала покидать замершее сердце. Джей исправно разглаживал эту морщинку: сначала пальцами, потом губами. Девочка была мёртвой, умершей от своей невыносимой Тоски, но он начинал любить её, он любил её с каждым днём все сильнее, эту мертвую. Она была его, самая его, вся, совсем не как мечталось, но как нужно. Но вот только он не успел, он задержался, он опоздал к ней, и Тоска собрала её, сделав хрупкой, стеклянной и выцветающей. Джей нес её на руках, не отпуская ни на миг, он каждое утро умывал её почти спокойное лицо ключевой водой, он пальцами расчесывал её волосы, и обязательно целовал между бровей, словно успокаивая, словно утешая. Словно надеясь найти её прощения за своё опаздание. Так шли они втроем: коротколапый чуткий Джек, молчаливый Джей и мертвая девочка на его руках. Так шли они, им на встречу шли дни и шли ночи, шли весны и зимы, шли циклоны и засухи, леса и озёра. А Путь его все длился и длился, петляя, путаясь, как клубок шерсти. Джей молчал больше обычного, с коленей девочки сошли синяки, и она стала белой вся, хрупкой и выветренной, как ломкая рисовая бумага. Она лежала на его руках, запрокинув голову и плотно закрыв глаза. Словно она боялась, что однажды придётся их открыть снова. Ни один мёртвый не хочет вернуться к живым. Особенно, умерший от Тоски. Тоска заразна, вот что в ней страшно. Она и бессмертных делает смертными, и ни у кого нет ни лекарств, ни иммунитета к ней. Всегда лёгкий, полупустой, полуравнодушный ко всему полубожок Джей никогда не знал ни печали, ни зла, и Тоска не касалась его сердца. А теперь...Мертвая девочка словно делилась с ним своей так и не выпущенной, не высказанной, невыплаканной Тоской. Осторожно, бережно, словно просто жалуясь, просто показывая. Джей, не зная усталости, нес её на руках, вперёд и вперёд, проявляя нехитрую свою заботу, целовал её в лоб по сотне раз в день, а девочка все так же спала, и не видела снов. А потом все изменилось, в один миг изменилось, в один из багровых закатов, окрасивший все в густую гамму от алого до золотого, когда Джек, глядя в её спящее мертвое лицо, заскулил особенно жалобно и пронзительно. Их Путешествие уже затянулось слишком, слишком даже для Настоящего Мужского Пути, и силы стали кончаться. Потому что от Тоски может погибнуть даже Мужчина. - Открой глаза, Марьям. Открой глаза, хватит, хватит быть мёртвой. - Он говорил с ней строго, снова устроив её голову на своих коленях, и голос его был низок и глубок сильнее обычного. - Пожалуйста, перестань. Пошли вместе, я устал один идти по этому Пути. Так бывает, когда Мужчина и Женщина находят друг друга: они превозмогают саму смерть, саму данность, саму Тоску. Марьям открывает глаза так, словно задремала всего на минутку, улыбается высохшими потресканными губами, и осторожно гладит его по горячей от солнца щеке. И просто кивает, соглашаясь на все, принося ему все клятвы, принимая его и его Путь. И он выдыхает с облегчением, улыбаясь в ответ, и Джек тявкает, как несмышленый счастливый щенок, наконец, увидев хозяйку. А глаза у Марьям синие-синие, как небо, как море, как васильки. OWARI