Распродажа лжи

      Поздний вечер. Растаявшие в нагромождении тяжелых туч последние блики закатного солнца. Чуть колышущаяся от дуновений ветра занавеска. Мигающая на столе единственная свеча в канделябре. Несколько листов исписанной чужой рукой бумаги перед глазами. О, как же хорошо Винсент знал этот почерк – крупный, почти детский, с сильным нажимом пера, кое-где прорывающим бумагу насквозь, - чей обладатель никогда не мог «уложить» письмо в страницу из-за любви оставлять широкие поля по краям. Кажется, Винс видел Гилберта последний раз целую вечность назад, и теперь не верил своим глазам, читая письмо. Приедет? Сегодня? Но почему он не предупредил о своем визите раньше?       Винсент встал из-за стола и выглянул в окно на улицу, где всходившая луна начинала серебрить витую кованую решетку. Никого. Свеча пугливо мигнула, но продолжала гореть, коптя и плюясь черным неприятным дымом.       Это письмо адресовалось только ему одному, и запыхавшемуся посыльному было строго наказано передать послание как можно скорее и лично в руки Винсента. Странно – Гилберт раньше никогда не приезжал так спешно. Что-то определенно случилось, но вот что? Темные предчувствия холодными клещами щемили ему душу, и блондин снова беспокойно выглянул во тьму.       У ворот, на ещё секунду ранее пустовавшем месте, вычертился темный силуэт человека в дорожном плаще и до боли знакомой шляпе. Виновник беспокойства разноглазого наконец прибыл, и Винсент облегченно выдохнул, однако улыбка тут же сбежала с его лица – человек пошатнулся, его рука отчаянно вскинулась в попытке схватиться за решетку ворот… Безрезультатно.       Кровь ударила Винсу в голову, и он не помня себя бросился на улицу. Гилберт оказался совсем плох – в неверном лунном свете было видно, как он судорожно пытается подняться с холодной земли и как безжизненно висит его левая рука. Плащ и рубашку сплошь «украшали» кровавые разводы, а лицо приехавшего казалось почти прозрачным от бледности. Собравшись с силами, молодой Найтрей заговорил.       - Ну здравствуй, Винсент, - улыбнулся он. – Давно не виделись, брат.       - Не двигайся! – зашипел на раненого Винсент, приподнимая безвольное тело брюнета. Тот только тихо вздохнул от боли и больше не отвечал – сознание покинуло Ворона. ***       Гилберт очнулся утром, с гудящей головой и слезящимися глазами. Чуть шевельнув пальцами левой руки, он понял, что непрестанно ноющая рана уже кем-то умело перебинтована, плащ куда-то делся, а рукава рубашки засучены почти до самых плеч, предоставив неведомому доктору свободу действий. Затем, пересилив себя и все-таки приоткрыв один глаз, он определил, что лежит на своей кровати в поместье Найтреев, и слабо улыбнулся. «Добрался все-таки…». Неудивительно, что Гилберт не помнил, как доехал до поместья – вчерашний вечер смешался для него в одно темное пятно, и вычленить из него что-то конкретное казалось невыполнимой задачей. Правда, одно воспоминание все же постоянно приходило на ум, перечеркивая все другие, и Гил многое отдал бы, чтобы никогда больше не возвращаться к нему.       Брейк умел поражать людей парочкой небрежно брошенных слов так, что те готовы были засомневаться чуть ли не в устройстве мироздания. Так и вышло вчера, когда Гилберт лежал пластом в лазарете штаба Пандоры. Красноглазый зашел к нему без какого-либо предупреждения или стука (как водится) и заговорил так же непринужденно, будто речь шла о погоде или выборе чая к завтраку:       - Лежишь, Гил-тян? Только ты умудряешься подставиться так невовремя.       - Баскервилей было слишком много, - слабо ответил с лежанки Гилберт. – Как с цепи сорвались… Будь ты там, не пришлось бы сегодня хоронить столько наших ребят. Где тебя носило?       - Неважно, - хитро улыбнулся Зарксис. – Зато я могу почти с твердой уверенностью сказать, кто подстроил эту бойню.       - Ну?.. – без интереса выдавил Найтрей, закрывая глаза. Всё-таки вчера его изрядно потрепали, даже не считая разодранной чьей-то цепью в клочья левой руки, и слушать болтовню картинно развалившегося на стуле Шляпника сейчас ему особенно не хотелось. Брейк же тем временем начал загибать пальцы:       - Человек, знающий планы Пандоры, - раз. Хитрый, готовый на любой риск – два. Имеющий возможность связи с Баскервилями – три. Ещё не догадался?       - Нет.       - Твой милый братец. – Брейк откинулся назад, закидывая ногу на ногу и наслаждаясь произведенным эффектом – в тут же распахнувшихся глазах Гила читалось крайнее ошеломление и тревога. – У меня и раньше были подозрения на его счет, и теперь, если они подтвердятся, любой член Пандоры убьет его без раздумий. Даже ты, Гил.       - Винсент? Но он тут при чем? И как он сумел бы провернуть такое? Шляпник довольно улыбнулся.       - Спроси его сам – уверен, наш дражайший Винсент может рассказать об этом куда больше.       - Он не мог! – Гилберт беспомощно смотрел в лицо красноглазого и не мог придумать достойный ответ. В нем медленно просыпалось уже почти забытое чувство – страх за брата. – У тебя нет доказательств. Я сам проверю.       - Ну вот и славно! У тебя мало времени, запомни.       Вот с этих слов и началась безумная скачка в ночи к дому Найтреев. Гилберт просто не мог поверить в предательство брата, но какие-то темные подозрения не давали ему покоя. Более же всего его беспокоила казнь, которую Брейк сулил блондину. Иначе его слова нельзя было истолковать. Судьба Винсента висела на волоске - в таком случае и впрямь не следовало мешкать, и разрешить щекотливый вопрос требовалось как можно скорее. ***       Винсент уже который раз видел этот сон. Видел себя стоящим в рядах Баскервилей, штурмующих какую-то незнакомую ему башню, цепей, бросающихся в бой со стражами здания, яростно обороняющим каждый метр к угрюмым каменным стенам. Он видел, как падали их тела и тела его соратников, обезображенные, с искаженными лицами, как пролетали мимо него пули, как хохотала Лотти, безумно кидаясь в самую гущу схватки. Ничего нельзя было изменить, да он, кстати, и не хотел этого - несмотря на свои двадцать лет, решение напасть принял именно он. Винс все рассчитал и не боялся ничего, сам деятельно помогая наступлению. Сон не был страшен или отвратителен, но сегодня в нем неожиданно появились новые жуткие детали.       Глядя, как какая-то цепь, судорожно дернувшись, рассыпается от меткого выстрела врагов, блондин услышал в шуме боя раздавшийся прямо за его спиной предсмертный крик и резко обернулся. Удивительное дело – упавший на колени раненый отчего-то не казался ни пандоровцем, ни Баскервилем, хоть голову его и накрывала красная накидка шинигами. Неизвестный истекал кровью, скрипел зубами, лихорадочно дрожал и шипел, но упрямо не уходил с поля брани. Край ткани закрывал его лицо, но Винсенту вдруг мучительно показалось, что раненый до боли знаком ему.       - Я прикрою! – непонятно зачем крикнул ему Винсент, протягивая руку. Человек зло выругался, но остался на месте, будто брезгуя помощью Винса.       - Нет. – Губы незнакомца зашевелились, и блондин невольно сделал шаг назад – этот голос… Вне всяких сомнений, он уже слышал его когда-то! – С тобой за руку идет смерть. Любой, кто свяжется с тобой, Винсент Найтрей, канет в преисподнюю.       - Что ты несешь? Быстрее, нас же убьют!       В считанных метрах от них раздался взрыв и вопль очередной цепи.       - А ты прав, - заметил человек, поднимая голову. Винсент обмер – из-под капюшона на него смотрели янтарные глаза Гилберта. Ворон молниеносно вскинул револьвер, по губам его скользнула злая усмешка. – Тебе стоило бы умереть, чтоб не причинять другим страдания!       Блондин проснулся от собственного крика. В окно экипажа на него испуганно смотрел старый кучер с фонарем в руке. За ним виднелось поместье Найтреев. Смеркалось. Стрекотали сверчки.       - Приехали, господин, - сказал старик. – Пока Вы спали, мне было велено передать письмо.       - Давай скорее, - резко бросил разноглазый, и кучер вытянул из кармана узкую полоску бумаги, скорее записку, нежели настоящее письмо. Неграмотный старик и понятия не имел, что содержали в себе ровные строки, и жутко испугался, когда господин с кровожадной ухмылкой швырнул бумагу в канаву и рассмеялся. На листе было выведено: «Ты на волоске от раскрытия. Берегись, Найтрей». ***       Весь день Винсент не появлялся в поместье, укатив куда-то в своем экипаже. Элиот объяснил, хоть и неохотно, что такое продолжается уже довольно долго, и Гил укрепился в мысли, что причин для возросшего интереса Брейка хватало с лихвой. Однако время задавать вопросы ещё не пришло, и Гилберт решил пока повременить с раскрытием пугающей его самого тайны.       Он сидел в комнате в гордом одиночестве. Винс чуть ли не силой заставил его остаться в комнате набираться сил, и о скором выходе в люди нечего было и думать. Рука болела и ныла, и он занялся единственным, что не заставляло сильно напрягать её – револьвером. Удивительно, сначала это оружие как предмет убийства внушало ему отвращение, но годы спустя верный ствол стал чем-то вроде друга, без которого молодой Найтрей всегда чувствовал себя неуютно.       Мысли неслись быстрые и короткие, будто разрываемые безжалостной неутомимой сворой. Он снова вспомнил шокирующие слова Брейка: «Если подозрения подтвердятся, любой член Пандоры убьет его без раздумий. Даже ты». Брюнет уже в который раз бессознательно разряжал и вновь заряжал револьвер, и вдруг замер, пораженный новой мыслью. «А если бы до того дошло дело, смог бы я… убить его?» . Он невидящим взглядом уставился на свои пальцы. «Этими руками?» . Оборвать жизнь Винса, того Винса, с которым они вместе выросли, единственного по-настоящему родного человека, странного и скрытного юноши, проявляющего столько заботы по отношению к нему, - от одной этой мысли становилось не по себе.       Дверь резко, будто её открыли пинком, распахнулась, и парень абсолютно машинально вскинул ствол. В дверях стоял Винсент, сумрачный, как небо накануне бури. Его взгляд медленно скользнул по застывшему в изумлении Гилу, потом по револьверу, четко направленному ему в голову, и в его глазах застыло выражение муки.       - Братик-братик, что с тобой случилось? Ты боишься меня, да?       Гил внезапно осознал, что дуло револьвера направлено точно брату в лицо, и судорожно вздрогнул. Рука его задрожала, и оружие со стуком полетело на пол. В мыслях брюнета царило полное смятение и хаос, он готов был провалиться сквозь землю. Несомненно, Винсент решил, что горячо любимый брат решил свести с ним счеты, и тяжелая обреченность в его взгляде только добавляла масла в огонь. Гил окончательно смешался и запутался.       - В… Винс… прости…       Разноглазый только невесело рассмеялся.       - Винсент, я машинально, клянусь!       - Не оправдывайся! Все вы меня ненавидите, так ведь? Даже ты, Гил, пытаешься меня убить. Я так точно с ума сойду.       - Погоди… Брат, стой!!! - Гилберт вскочил с постели, рванувшись вслед хлопнувшему дверью брату, но того уже и след простыл. Брюнет невольно сел прямо на холодный пол и яростно запустил пальцы в волосы, до боли сжимая непослушные пряди в порыве позднего раскаяния. Брейк явно переоценивал его – Гилберт никогда не сумел бы убить Винсента. И теперь уж точно не сумеет. ***       Все последующие пять дней Гилберт не имел и малейшей возможности видеть брата – Винсент вечно где-то пропадал, появляясь только ближе к ночи и тут же, не говоря никому ни слова, удаляясь спать. Винс почти перестал заходить к нему в комнату и в редкие моменты встреч вел себя удивительно холодно, пряча настоящие эмоции за маской усталого раздражения. Как бы Гил ни пытался заговорить с ним наедине, все попытки терпели сокрушительное фиаско, и это вдвойне давило на сердце. Даже ребёнок понял бы – Винсент всерьёз принял случайную выходку любимого брата и теперь был шокирован «открывшейся правдой». В подобных условиях узнать что-то о Баскервилях и возможной связи светловолосого с ними оказалось просто невозможно, и Гилберт почти физически ощущал, как секунда за секундой утекает драгоценное время жизни Винсента. Поэтому послеобеденный визит Брейка стал для него просыпанной на рану солью.       - Вечер добрый! – Из-под стола, сдвинув рукой в сторону угол скатерти, показался вечно улыбающийся Шляпник, однако Гил не проявил хозяйского радушия и грубо перебил, пытаясь преградить красноглазому путь:       - Недобрый! Что ты здесь вообще забыл?       - Да так, - картинно зевнул незваный гость, игнорируя раненого и присаживаясь на его кровать, - засиделся в поместье, решил тебя проведать. Я ведь так соскучился по твоей кислой физиономии…       - Если тебя здесь увидят… - Гилберт отчаянно развел руками, всем своим видом выражая, что в таком случае проблем не избежать.       - Знаю. – Зарксис беззаботно взмахнул рукавами. – Не волнуйся – это вредно.       - Да ты, я вижу, вообще никогда не беспокоишься… Так что там у тебя?       Гилберт потянулся за сигаретой и напряженно затянулся, не спуская со Шляпника янтарных глаз.       - Пришел узнать, как продвигается дело с твоим братцем.       - Никак, - с безнадежной честностью отрапортовал Найтрей, разбивая дым рукой. - Надо же, вот незадача… - Пристальный взгляд винного глаза остановился на брюнете, будто пронизывая его насквозь. – Скажи прямо – твой брат действительно виновен, да?       Повисло молчание. Выдерживать спокойно-насмешливый взгляд Брейка было невыносимой пыткой.       - Не знаю! Уйди! – исступленно прорычал Гилберт, вскакивая со своего места. – Я не желаю говорить с тобой!       На беду, как раз в эту минуту за дверью послышались шаги. Неестественно громкий, голос Найтрея привлек внимание нечаянного свидетеля – шаги неизвестного замерли, словно тот остановился, вслушиваясь в разговор. Брейк понизил голос до шепота:       - Остерегись, Ворон. Времени у тебя почти не осталось.       Дверь не была закрыта и распахнулась как будто по своей воле. Гил тихо выдохнул – Винсент, обеспокоенный и печальный, зашел буквально секунду спустя ухода ненавистного красноглазого. ***       Винсент стоял на пороге комнаты и смотрел в глаза брату. Тот был бледен и встревожен, однако старался скрыть так явно написанные на лице эмоции. Винс хмыкнул. Видимо, вести двойную игру у них в крови – он готов был поклясться, что Гил говорил с кем-то в этой самой комнате минуту назад, но теперь не мог уличить наследника Найтреев в этом. «Игра игрой, да только я хотя бы не пытался убить родного брата» - цинично и с тайной тоской подумал он.       - Я слышал голоса, - заметил блондин небрежно. – Ты ведь здесь один?       - Да.       - Странно. – Винсент уж было повернулся уходить, но Гил успел схватить его за рукав. Тот не сопротивляясь остановился и молча ждал, пока брюнет выскажется.       - Винс… я хотел извиниться перед тобой за тот раз. Я ведь правда не хотел, чтобы так получилось.       «Кажется, он не лжет…» . В голосе Гилберта дрожало раскаяние, насколько можно было судить, абсолютно искреннее. Светловолосый слегка поколебался, потом слабая улыбка осветила его лицо.       - Забудь. Я тогда был здорово расстроен и мог не так понять. Я не держу зла на тебя.       - Точно? – с детской подозрительностью в голосе протянул Гил, ещё не отпуская руки брата. Тот утвердительно кивнул.       - Конечно. Я не умею долго злиться на тебя.       Теперь атмосфера разговора сделалась куда дружелюбнее, однако брюнет, видимо, имел к Винсу еще какие-то вопросы. Он заставил брата сесть и вновь затянулся бывшей у него в руке сигаретой, чтобы справиться с нахлынувшим на него волнением. Предчувствие блондина ясно говорило, что предстоит неприятный разговор, но любопытство не давало ему уйти.       - Винс, в последнее время ты странно ведешь себя. Постоянно куда-то уезжаешь, сторонишься семьи, да и вообще сам не свой. Брат, что ты задумал?       Винсент только шире ухмыльнулся, продолжая глядеть в янтарь глаз молодого Найтрея. Он знал – рано или поздно этот разговор неизбежно должен был всплыть, но привычно лгать брату, отвечать заранее продуманными фразами ему до отвращения не хотелось. Гилберт ждал. Тогда в голову разноглазого пришла немного иная мысль – самому перейти в наступление.       - А ты сам разве ничего не скрываешь? Мне тоже было бы интересно услышать, с кем и о чем ты говорил в этой комнате до моего прихода. Здесь же кто-то был, я прав? – Винсент выжидающе улыбнулся, глядя на раскрасневшегося, «пойманного на месте преступления», Гилберта. – Мы на равных – у тебя свои тайны, у меня свои. Только не пойми меня неправильно. Оставь все как есть и поправляйся скорее.       Плащ Винсента мягко зашуршал – блондин встал и направился к выходу, стремясь уйти от неприятного разговора.       - Ты ведь не в Пандору ездишь, так? – донеслось ему вслед.       - Со мной ничего не случится, будь спокоен.       - Как же, как же… - с горечью прошептал Гилберт. – Во что же ты опять ввязался, беспокойная душа?       Винсент дрогнул, пораженный той тревогой, что прозвучала сейчас в голосе старшего брата. Давно он не слышал от Гила такого беспокойства за себя, и пришлось собрать в кулак всё свое хладнокровие, чтобы не то что не остаться – не обернуться назад, сделать вид, будто ничего не слышал. Что-то определенно достигло ушей Гилберта, но вот что?.. ***       Этим же вечером Винсент зашел к брату, словно укрепляя визитом установившееся перемирие. Брюнет как раз ждал его и улыбнулся, увидев светловолосого.       - Может, не стоит? – спросил Гилберт, оглядывая поставленную Винсом на стол бутылку красного вина с неуверенной настороженностью трезвенника.       - Не волнуйся, братик, - пропел блондин, и глаза его засмеялись. – Я раздобыл самое слабое, какое только нашлось. Надо же наконец отпраздновать твой приезд.       Младший брат оставался ровно таким же, каким и был всегда, и Гилу невольно казалось, что никакой истории с револьвером никогда не было. Так было бы проще им обоим, но память оставалась непреклонной, и брюнету оставалось лишь удивляться, как быстро светловолосый Найтрей простил его. Однако вскоре он забыл об этом – совсем недавно вернувшийся из Пандоры, Винсент рассказывал скучающему на больничном брату, что творилось в штабе, и это целиком заняло мысли Ворона. Так прошло около получаса, разбавленных и вправду слабым красным вином.       - Ну, а в остальном, - подытожил Винсент, подливая себе хмельной отравы, - с тех пор как Баскервили напали на штаб, ничего особенного не произошло. Жаль только, что я ничего не могу расск5азать о нападении – меня не было в Пандоре в тот день.       - Значит, я расскажу, - беззаботно заметил Гилберт. Разноглазый, как раз разбавляющий трапезу виноградом, чуть не подавился от неожиданности. По всему было видно, что какое-то страшное подозрение закралось в его мозг. Гил насторожился.       - Кто-то тебя известил? – спросил Винс не своим голосом, с надеждой глядя на брата.       - Нет – зачем, ведь я был тогда в штабе и сам защищал его от Баскервилей. Все эти раны, - брюнет указал на забинтованную руку, - я получил на порогах главного входа. Повезло, что я вообще выжил тогда.       Глаза Винсента затуманились, он вскочил и принялся мерить комнату нервными шагами. Гил никогда не видел брата таким – более всего он сейчас походил на человека, минуту назад чуть было не потерявшего все самое дорогое. «Неужели Брейк все-таки прав?» - подумалось ему, и сердце Найтрея болезненно сжалось. В конце концов, Винсент, сколько он себя помнил, вел свою игру за завесой окружавшей его тайны, позволяя бывшим в неведении всласть погадать, кто он и что сделает в следующий миг. За его спокойной улыбкой могло скрываться что угодно и кто угодно, даже новоиспеченный Баскервиль.       - Почему ты не остался в штабе, Гил? – Блондин на всем размахе шага резко остановился и со злостью посмотрел на Ворона. – Ты же должен был уехать! Какого черта…       - Подожди-ка! Задание давали лишь мне одному – откуда ты знаешь о поездке в Сабрию?       Дыхание Гилберта прервалось – он почувствовал, что неприступные стены лжи вот-вот должны были рухнуть, но обнажать неприглядную истину отчаянно не хотелось – все было ясно и так. Взгляды братьев вновь пересеклись, и в удивленных глазах светловолосого на секунду мелькнул ужас.       - Со мной… поделились информацией, - уклончиво ответил Винсент после долгой минуты молчания, нечеловеческим усилием воли подавляя волнение. Он упал в кресло и уставился в окно, избегая смотреть на Гила, словно боясь, что тот кинется на него с ножом.       - Так это был ты, верно? Ты вел Баскервилей, когда те двинулись на штаб неделю назад? – спросил Гил прерывистым голосом.       - Да. – Больше не было смысла утаивать правду. Винсент облизнул внезапно пересохшие губы. – Ты ничего не знаешь – нападения было не избежать, и я сумел лишь оттянуть его на несколько дней. У нас собрались ужасающие силы – они стерли бы штаб с лица земли, стоило мне махнуть рукой, - и я пустил в ход все свое влияние, чтобы уговорить начальство дать тебе задание как можно дальше, в Сабрии, будто это действительно необходимо. Я надеялся спасти тебя от гибели – ведь без тебя я не сумел бы жить дальше! – Винсент закрыл лицо руками. Слова будто вырывались помимо его воли и сыпались беспорядочным градом. – Ты же попал в эпицентр схватки. Почему, скажи? Почему ты не уехал, Гил?! Я ведь чуть не убил тебя!       - Экипаж оказался не в том состоянии – если б я поехал, то неминуемо разбился бы, - извиняющимся тоном ответил Гилберт. – Я собирался отправиться на другое утро.       Винс нервно рассмеялся.       - Но зачем вы вообще напали?       - Не могу этого сказать. – Лицо Винсента дергалось, он с трудом подбирал слова, но изо всех сил старался говорить сухо и непроницаемо. Впервые искусство притворства изменило ему. – Я Баскервиль. Братик, я не тот, кого ты знал когда-то. Всё было подстроено идеально – если б ты только уехал…       - Но я остался.       Гилберт встал и медленно подошел к Винсу, положив тому руку на плечо. Винсент с яростью смотрел в доски пола, будто пытаясь насквозь прожечь их взглядом.       - Да. Никогда себе не прощу, и ты тоже… никогда…       Разноглазый страдальчески дрогнул, и Гил почувствовал прилив острой жалости к младшему брату. Нужно было срочно что-то сделать… Способ вернуть к жизни убитого горем блондина тут же возник перед ним, и отчего-то брюнет никак не мог отыскать в нем обычно таких понятных и очевидных изъянов. Следовало действовать, сейчас или никогда.       Он осторожно отвел в сторону упавшие на глаза Винсента мягкие пряди и слегка порывисто, будто сам боясь того, что делал, приник к губам светловолосого, увлекая в горьковатый от запаха сигарет поцелуй. Тот вздрогнул от неожиданности, и Гил поспешно отстранился, заливаясь невольной краской, но продолжая неотрывно смотреть в непонимающие глаза Винса – гранатово-алый и янтарный. Поцелуй вышел коротким, но предельно нежным.       - Уже простил… - горячо выдохнул Гилберт на ухо притихшего брата, мягко обнимая того за поникшие плечи. – Мне все равно, кто ты и что натворил – ты всегда будешь моим любимым братом.       Винс грустно улыбнулся, поверив словам безоговорочно и сразу, не задавая лишних вопросов и не устраивая глупых сцен – так ласково лучилось лицо брата. Призрак ночного кошмара, преследовавший его все эти дни, растворялся в дымке понимания и наконец отпускал педантично скручивающуюся пружину у самого сердца. Сделалось как-то легко и безумно, до одури просто и ясно. Блондин быстрым движением запустил пальцы в волосы Гила и сам дерзко приник к нему, целуя чувственно, нежно, сводя опьяненного брата с ума. Гилберт слегка покачнулся, чувствуя, как внезапный поцелуй углубляется и увлекает все его существо целиком. Зрачки его расширились, пальцы будто сами собой скользнули по водопадом рассыпавшимся по плечам волосам Винсента, спускаясь ниже и обнимая – Гил уже не сознавал, что начинает отвечать на эту неземную ласку. Острое полубезумное чувство счастья вскружило голову обоим братьям, их языки танцевали, играли, будто оспаривая друг у друга первенство и тут же уступая, мир рассыпался градом цветных осколков и канул во тьму – по-настоящему существовали сейчас лишь они, ловящие мимолетное дыхание друг друга два любящих сердца.       Впереди поджидал их бесконечно длинный вечер и ночь с её звездным мерцанием, где не найдется места никому, кроме них. Гилберт твердо знал – никто в доме не узнает об этой связи и не посмеет помешать братьям в их единении. Знал и ещё кое-что – с этой минуты и до рокового края первый, кто посмеет хоть пальцем коснуться Винсента, тут же получит пулю в лоб, сколько бы причин убить блондина ни выносил жестокий мир. ***       Двумя днями позднее сидевшему в здании Пандоры за какими-то бумагами Брейку передали странное письмо. Посыльный поспешно удалился, пока красноглазый разглядывал конверт – с простой сургучной печатью без герба, он не нес на себе никаких признаков адреса или любых других пометок. Устало хмыкнув, красноглазый быстро вскрыл конверт и закрыл извлеченную бумагу от посторонних глаз чьим-то отчетом, погрузившись в чтение. Почерк наследника дома Найтреев нельзя было спутать ни с каким другим, и всякие сомнения относительно отправителя тут же отпали. Однако читал Зарксис недолго – не дойдя даже до середины послания, он раздраженно смял бумагу и сунул её в карман. Ничего иного Шляпник и не ожидал – Гилберт уверял, что никакой связи Винсента Найтрея с Баскервилями нет и никогда не было. Во второй половине письма, конечно, излагалось продуманное и, несомненно, поддельное алиби разноглазого. Впрочем, с самого начала возлагать задачу разоблачения на брата преступного блондина было ошибкой – эта крыса обводила вокруг пальца и не таких легковерных, как Гилберт.       Однако тень сбежала с лица Брейка, стоило ему вновь вглядеться в строки письма. Явно волновавшийся Гил писал угловатее обычного, и это означало только одно – Ворон все-таки докопался до правды и намеренно скрывал её. Винсент Найтрей виновен! Теперь ему точно не улизнуть – Зарксис Брейк лично позаботится об этом…