Будильник не прозвенел, но парень встал ровно без пяти семь. Уткнулся лицом в подушку и, невнятно проворчав что-то себе под нос, ещё немного пролежал так. Открыл глаза он достаточно быстро и сразу поднялся. Спать одному на двуспальной кровати, без Неё, оказалось довольно просторно, но холодно… Пусто и одиноко без привычного сопения в шею и сонной, но такой родной, улыбки.
Кофе заварил на двоих и ещё с минуту упрекал себя в этом. Но после, довольно безразлично прикончил обе чашки, совсем не чувствуя бодрости и прилива сил. Да и с чего бы это?..
Белоснежная морда уткнулась сонному парню в руку и тот улыбнулся, проводя рукой по пушистой спине кошки. Её зелёные, почти изумрудные глаза смотрели на хозяина с укором. Не вернувшаяся вчера Ханна не покормила животное, а Алекс никогда за этим не следил. Вот и сейчас не глядя насыпал в миску корм, рассыпав половину на не самый чистый пол.
Следя за тем, как разноцветные шарики исчезают из миски, Алекс вспоминал, когда впервые встретил свою любимую.
Была осень. В тот день тучи нависали над городом с самого утра, но дождь начался лишь после обеда. Алекс тогда был ещё школьником, и частенько после уроков, забросив портфель за гаражи, уходил куда-то гулять.
Он не был одиночкой, скорее не хотел, чтобы его замечали. Ещё будучи подростком осознал, что не такой как все. Общество всегда делилось на женщин и мужчин. И исключение сделанное парой молодых, тогда ещё не осознающих важности принятого решения, девушек, дорого стоило ребёнку. Выращенный в семье двух женщин Алекс часто становился для сверстников жертвой насмешек.
Но и поэтому же, из-за слабохарактерности и доброты, он нравился многим мальчишкам в классе. Одним из первых в параллели получил признание в любви и, в общем-то, стал встречаться. Но кроме дружеской симпатии, никогда не испытывал ничего к остальным парням. Было очень сложно разобраться в себе, пока он наконец не понял, что дело вовсе не в других.
Наверное то была судьба, когда вместо «Это так мерзко!», «Фу, да как можно?!», «Таких, как ты, убивать нужно!» на краткое «Мне нравятся девушки» Ханна улыбнулась и ответила «Мне тоже. У нас много общего». Так и завязалась их чудаковатая дружба. Дружба между нелюдимым и грубым Алексом, тенью, сидящей на последней парте все свои сознательные несколько лет, и Ханной — самой популярной девушкой класса, общительной и просто милой.
Но оторвавшись от воспоминаний, парень взглянул на часы. Спешить было ни к чему. Алекс совершенно не торопился подобрать галстук к чёрной рубашке, подаренной любимой ему на девятнадцатилетие, тогда он ещё носил всё мрачное, в тёмных тонах. Эта рубашка с белым узором из цветов была ему очень дорога. Уж и не помнит, когда он в последний раз надевал её, подумал только, что Ханна будет рада, надень он её.
По ту сторону зеркала стоял красивый высокий брюнет с ясными голубыми глазами. В костюме из чёрного кашемира он напоминал себе выпускника, хотя выглядел довольно статным юношей двадцати лет. Волосы, небрежно растрёпанные с утра, Алекс уложил назад, закрепив гелем.
Даже не верится, что ещё несколько лет назад, вьющаяся шевелюра гривой обрамляла откровенно красивые черты лица, длинной чёлкой скрывая глаза оттенка небесной лазури. В парикмахерскую парня было не затащить, потому девушка сама остригла кудри кривой дорожкой. Чем, собственно, и вынудила пострадавшего обратиться к специалисту.
Нет, он не романтик, но для такой встречи даже одолжил костюм у друга.
Раздался телефонный звонок. Странно, обычно этот телефон лежит без дела на тумбочке. Топя в себе надежды, что это Она, парень поднял трубку:
— Это Алекс, — привычно поприветствовал звонящего с неизвестного номера тот.
— Алекс… Я Николс — тренер Ханны. Она вчера не пришла на тренировку. Мне показалось это странным, ведь Ханна больше других занималась в зале, да и никогда раньше не пропускала. Возможно Вы знаете причину или можете с ней как-то связаться? Телефон она не берёт, — мужчина говорил чётко, как диктор на радио. — Я знаю, что она ждёт ребёнка, так что на этот счёт пусть не волнуется, я подстрою тренировки под неё.
— Да, Николс, припоминаю, мне о Вас рассказывали. Дело в том, что Ханна больше не будет заниматься у Вас. Да и из-за ребёнка тоже… Наверно…
В трубке зазвучали гудки, это Алекс сбросил. Тут же выбрал номер и добавил в чёрный список. Такие разговоры никогда ему не нравились, да и настроения особо не было.
Почему Ханна пошла в спортзал, парень прекрасно помнил. Он сначала был против, но позже и сам понял, что лучше уж так.
Ещё со старших классов шестнадцатилетний Алекс стал работать вышибалой в ночном клубе. Он выглядел достаточно жутко, мрачно, да и с телосложением ему повезло. На работу он устроился, чтобы оплатить переезд на съемную квартиру, и парня сразу приняли, несмотря на возраст. Чтобы уметь за себя постоять в гетерофобном обществе, недостаточно было уметь хорошо говорить, именно сила стала для мальчика первым и единственным, что могло их защитить.
Но он-то парень, привык с детства к издёвкам, а вот девушка, ступившая на этот фронт холодной войны, сразу была принята, так сказать, тепло, с распростёртыми объятиями. Сначала пошли слухи, потом избиения, пока наконец её собственные матери не начали её гнобить дома. И всё, что она могла — улыбаться в лицо неприятностям, держать удар и не жаловаться. Вечно ходить с ней рядом Алекс не мог, пусть и хотел, потому, взяв всё в свои руки, Ханна пошла работать сразу после школы и купила абонемент в спортзал.
Эту квартиру они снимали вместе ещё с тех пор, как выпустились, с огромным скандалом уйдя из домов. Нет, родителям Алекса было наплевать на то, где и как рос их сын. Потому, откровением для него не стало и то, что уставшая женщина, та, что выносила девять месяцев в себе плод, в какой-то момент просто сказала, что сожалеет о том, что не отдала тогда ребёнка в семью друга, отдавшего свою сперму на зачатие. Вторая мать, недолго после этого, спилась и бросилась под поезд, не вынеся такой травмы. Что до сына… Ему не очень-то было жаль скончавшуюся. Ту, что называла себя родителем, а за глаза откровенно говорила про своего приёмного, что он — настоящее наказание для их семьи. Эти женщины никогда не были ему дороже любого прохожего, любого куста во дворе или даже кактуса Андрея на пустом подоконнике, совсем неродного дома.
Семья же Ханны была куда теплее и добрее, приветливее. Эти две дамы словно заменили мальчишке, часто приходящему к их дочери в гости, его собственных матерей. Они были очень рады, узнав, что у Ханночки появился друг. Но разочарованы и обозлены позже, узнав, что больше, чем друг. Во всём они винили парня, хотя дочь и настаивала на обратном. В итоге, когда и Ханну выгнали из дома, она не очень расстроилась, из них двоих Алексу было намного больнее. Но только сейчас парень подумал о том, что, возможно, девушка только старалась выглядеть сильной.
Доев вчерашние макароны, Алекс захватил сумку, положив всё необходимое в неё. Наконец, он вышел из дома. Дверь была не заперта. «Как похоже на неё», — промелькнула мысль в голове вышедшего. Ему всегда казалось, что так девушка будто предупреждает — «Я вернусь». Он ошибался.
Идя по улице, тот снова погрузился в воспоминания. Сегодня можно.
Ханна всегда была такой, да? Никогда не унывала и не признавала никаких делений по половому признаку. «Мы же любим человека не за половые органы!», — всегда отвечала она в лицо неприятелям. Она улыбалась, не важно, что происходило. Порою была нежной, но чаще смелой и жизнерадостной. Воплощением того, чего всегда не хватало Алексу. И призналась первой именно она. В отличии от партнёра, Ханна была с самого начала бисексуалкой, ей нравились девушки, да и могла бы вполне не испортить себе жизнь так. Но Ханна не такая, как все. И это в ней любил Алекс.
Кто-то скажет, что это невыносимо, женщины и мужчины слишком разные и не могут понять друг друга так хорошо, как если бы пара была однополой. Но только не с ними. Если вдруг в холодильнике пусто, Алекс вместе с возлюбленной наготовит борща. А с упавшими полками у них в доме никогда не церемонились, кто первый увидел — тот и прибил обратно.
И кто бы что ни говорил, но они были счастливы. А если кто и возмущён видом соития гетеро пары, то почему же вид совокупляющихся животных их совсем не смущает? «Мы же не животные! У нас есть разум и это даёт нам возможность выбора спутника жизни. А иначе, зачем мы рождены?!», — часто слышали отговорки. Но даже так, женщинам до сих пор нужно семя мужчин, а мужчинам женщина, чтобы продолжить этот бесконечный цикл взаимо-нетерпимости, взращивая его семена в своих детях.
Где-то вдалеке запестрили ларьки и магазинчики, один из них привлёк идущего. Цветочный изнутри выглядел довольно обычно, ничего не изменилось с прошлой недели. За прилавком девушка лет шестнадцати живо обрезала длинные стебли роз. Как символично, сегодня Алекс решил подарить милой именно эти цветы. Сто одна красная роза сильно ударят по семейному бюджету. Но что уж там, сегодня можно. Только бы увидеть её улыбку ещё раз.
Нет, он не был романтиком. Сто первую розу Алекс купил жёлтую, с колючками, и попросил вставить в самый центр букета.
Вышел из магазина парень, сопровождаемый взглядами девушек, полными восхищения и зависти. К сожалению место встречи выбирал не он и впервые ему не хотелось никуда идти.
Когда Алекс достиг назначенного места, там уже собрались люди. Много знакомых и незнакомых лиц в толпе. Кто-то с укором смотрел на него, кто-то и вовсе не хотел видеть.
Когда появилась Ханна, все замолкли. Белоснежное платье, купленное возлюбленным ей, сидело идиально. Жемчужное ожерелье на хрупкой шее с кожей нежной, бледной и тонкой, словно пергамент. Волосы золотыми лентами спадали на оголённые плечи осенним листопадом. Но нежно розовые, почти бесцветные губы не улыбались, и всё в её лице выражало безмятежность.
Её гроб вынесли в центр зала.
Пока все выступали с откровениями, Алекс не сводил глаз с любимой, лежащей на алом бархате в самом центре. Хотел подольше запечатлеть в памяти её: каждый локон, каждую родинку на лице. Он любил в ней всё.
Вчера Ханна не вернулась домой. Ему пришла СМС от неё о том, что
их ребёнок никогда не родится. Он мёртв…
***
Вечером, после тренировки, группа крепких парней избили девушку, пиная по жизненно важным органам: били по голове, печени, почкам. Она смогла убежать, вот только ребёнка, понимала, уже не спасти. Наверное, всё в её жизни летело под откос с того дня, как она встретила Его, того самого человека, которого смогла полюбить, который полюбил её.
Больше всего на свете любила, когда он улыбался, и терпеть не могла видеть его страдания. Никогда не показывала своей слабости, обиды, боли, таящейся на самом дне её подсознания. Он рядом, а большего для счастья не надо. Жить вместе, растить ребёнка. Быть счастливыми… Когда что-то пошло не так? И это «что-то» стало последней каплей в постоянном «ничего»…
На крыше было холодно и страшно. Страшно до тех пор, пока не сделаешь шаг в пустоту под тобой. Но она не хотела прыгать, ей просто нравилось смотреть с высоты птичьего полёта на город, подаривший ей столько надежд и любви, сколько после нещадно отобрал…
«Место, где я умру, должно быть где-то высоко. Смотришь вниз: следишь, как люди ползут на работу, в школу, в универ, возвращаются домой, к родным, к любимым… И всё это кажется таким ничтожным, невероятно не важным… И уже не так страшно. Мне не будет больно так, как ему, но он поймёт… Обязательно поймёт…».
Струйка алой крови потекла по бетонным плитам крыши старой многоэтажки и тело сорвалось вниз. В этой звенящей тишине стон был едва слышен. Ещё минуту золотоволосая лежала, глядя в ночное небо. Где-то мелькнула падающая звезда. Значит и в смерти своей Ханна вовсе не одинока.
В тот момент девушка подумала, что хотела бы родиться звездой. Ведь, когда они умирают, кто-то на Земле загадывает желание. И это печальное событие уже не кажется таким грустным. Ведь это же совсем не страшно, это красиво, чарующе… Смерть звезды. Кто-то уходит. Опять…
Но люди не звёзды…
***
Алекс вышел последним. Подойдя к телу своей возлюбленной, он поставил сумку на пол и достал из букета жёлтую розу, положив алую сотню на белоснежно белое платье. Роза в руках больно колола пальцы не срезанными шипами. Только, эта боль не могла сравниться с той, что терзала сейчас его сердце. Нащупав на дне сумки чёрный металл, парень достал револьвер.
— Жёлтые розы… Говорят, жёлтый цвет — цвет расставания. Но я никогда не верил в эту чушь. Подожди, хорошо? Мы очень скоро встретимся. И я мог бы положить в барабан револьвера одну пулю, сыграв в русскую рулетку, дать себе ещё один шанс начать жить по-новой. Но…
Ты знаешь, я не романтик. Я любил, я люблю тебя больше жизни. Любимая…
Он зажал розу во рту, с до боли впивающимися в дёсна шипами. Дрожащими пальцами крутанул барабан револьвера, приставляя холодный металл дула к виску. Сердце пропустило удар. Палец на курке не дрогнул.
Выстрел.
