Кисэн

Парень плотно прислонился к неровной стене дома, осторожно выглядывая из-за угла. На столе, перед немолодым мужчиной, появилась полная тарелка риса и небольшое количество гарниров, будоража сильно оголодавший желудок. Пожилой бета отвлекся, и молодой резвый омега успел стащить несколько тарелок, быстро скрываясь и слыша отборное ругательство в свою сторону. Он бежал по улицам, сквозь удивленную толпу, в ветхий заброшенный сарай, который служил ему домом, и который он делил с новым другом, протянувшим свою большую горячую руку в такой трудный момент его жизни. Чуть меньше месяца назад его отца, главу семьи, ложно обвинили в государственной измене и лишили жизни, оставляя юного омегу сиротой. Парень тогда возвращался домой, после выполнения приказа отца, и в его глазах до сих пор стояли ярко-алые капли крови, оставшиеся на лезвии меча, прошедшему по напряженной шее альфы. Слугу, который был с омегой с самого детства, так же казнили во дворе его дома и парню ничего не оставалось, кроме как позорно бежать, ведь стражники будут его искать, потому что детям предателей не место в деревне, они не могут жить свободно, должны до конца дней своих искупать вину родителей. Омега отчаянно сдерживал горячие слезы, пеленавшие его глаза и преграждающие видимую дорогу, и все продолжал бежать и бежать вперед, подальше от стражи, подальше от этого дома, приносящего одни беды, подальше от своих мыслей и увиденного. Именно в этот день он случайно столкнулся с незнакомым альфой и из-за безвыходной ситуации он поспешно принял его помощь, укрываясь от стражи в прохудившемся сарае, на мягком сене. Этот альфа был первым, с которым общался омега, и он был широкоплеч, высок и красив, таким, как и подобает альфам, а его запах дождя приятно кружил голову, заставляя юного омегу несильно краснеть. На следующий день, после казни, деревня была обклеена портретом парня, а за его поимку назначалась неплохая награда, затуманившая разум жителей из бедных семей и местных бродяг, упорно рыскающих в каждом закоулке. Ему теперь не оставалось ничего, кроме как прятать лицо за темной тканью, притворяясь заморским путником, на время остановившемся в деревне. Радостно открыв дверь в сарай, где его ждал новый друг, омега оцепенел. Из рук, звякая, упали тарелки, а содержимое небрежно перемешалось на грязном полу. Его друг стоял в окружении стражи. Отчаянный парень, испугавшись, попытался сбежать, отказываясь принимать факт того, что его предали, и быстро рванул в скрипучую дверь, сильно сталкиваясь с твердой грудью стражника, шумно сваливаясь. В мгновение к тонкой шее приставили блестящее острие меча, не позволяя даже шелохнуться. Его грубо схватили под тонкие руки, небрежно поднимая с земли. Друг вытянул широкую ладонь и в нее упал небольшой мешочек, тихо звякая монетами. — К-как… как ты мог! — сдерживая слезы, прошипел омега, ненавистным взглядом прожигая парня, которому он доверил себя по банальной глупости, из-за чего злился на себя и свою доверчивость. Его затолкали в деревянную клетку и заперли, куда-то увозя из деревни. Парень вцепился тонкими пальцами в неотесанные прутья, испуганно оглядывая жителей, кричавших, что он сын предателя, что его нужно казнить, совсем позабыв, сколько всего сделал для них его отец, сколько и скольких он простил, позволяя жить дальше… Замок тихо брякнул и грубый голос стражи вытянул его из усталой дремы. Ехали они долго и прибыли к незнакомому двору, огражденному каменным невысоким забором. Оттуда доносилось пение и звуки музыкальных инструментов. Видимо, там был какой-то незнакомый омеге праздник. — Выходи! — схватил за рукав грязного фиолетового пальто, которое было подарено отцом. Парень резко дернул рукой, высвобождаясь от мерзкого контакта, и послушно ступил на твердую землю, с неким испугом оглядывая это место. Запах сочных яблок, исходивший от стражника, неприятно наполнил легкие, будто сжимая все тело парня, заставляя тяжелый ком в горле подкатывать все выше и выше. Ворота тихо скрипнули, и из них вышли двое бет, один из которых принял небольшую деревянную табличку от стражи, привезшего омегу сюда. — Прошу, проходите, — улыбнулся бета, освобождая путь к воротам. — Сегодня не могу, — рассмеялся тот, — у меня еще дела по приказу господина, — схватил коня за поводья, — попрошу вас оставить мне лучшего рисового вина до следующего раза! — воскликнул он, исчезая в ночном сумраке. Парня завели за ворота и он обеспокоенно оглядел пустую площадь, вглядываясь в крыши домов, откуда виднелись яркие огни и слышались голоса пиршества. — Чего встал?! — обратился он к омеге. — Куда меня привезли? — прорычал парень, не желая ступать дальше в пугающее место. — Знаменитый дом кисэн! — оповестил его второй слуга. «К-кисэн?!» — испуганно вздрогнул омега, не веря, что его привезли сюда. — Неужели есть те, кто не знает об этом месте? — продолжил он, — Давай, иди скорее! «Ни за что!» — огрызнулся парень, злясь на свою беспечность, из-за которой связался с этим мерзким альфой и теперь оказался здесь. Он лучше бы скитался всю оставшуюся жизнь, чем предоставлять свое тело таким… таким, как эти гадкие стражники и чиновники, обвинившие его отца в измене, который и в мыслях себе такого не мог позволить. Единственное, о чем мечтал мальчишка последний месяц, это собственноручно перерезать горло этому чиновнику и всем стражникам, перешедшим порог его дома. Он готов был схватить оружие, за которое ему запрещали браться, и обрывать их никчемные жизни так же, как они посмели оборвать его, лишив всего. Сделав из него лишь подобие детской тряпичной куклы, познавшей за последние годы своей недолгой жизни слишком много горя и отчаяния. Они отобрали у него родителей, любимого слугу и дом, где он чувствовал себя счастливым и защищенным, где он мог ощутить всю любовь своей семьи, где его учили верить людям, а сейчас они это все отобрали и хотят, чтобы он продавал свое тело. — Я ни за что не переступлю порог этого дома для… для кисэн! — прошипел он, показывая всю свою неприязнь к этому месту. — На твоей семье висит клеймо государственных изменников и тебя продали сюда, в дом кисэн, — без эмоций кинул бета, задевая свежие раны парня, которые он так усердно пытался залечить собственноручно последний месяц. — У тебя нет больше права заявлять о своем положении, ты всего лишь сын предателя. Обычный бездомный омега, — парень не смог удержать пелену горячих слез и они закапали из его глаз, стекая по осунувшимся щекам и впитываясь в грязную одежду. — Ты обязан подчиняться установленным здесь правилам. Заходи во двор без лишних разговоров, — подхватил под руку парня. Омега поджал губы, сгорая от обиды, и неуверенно сделал мелкий шаг вперед, резко выдергивая руку, все-таки настаивая на своем. — Убейте меня! — твердо произнес он, поднимая неясный взгляд на слуг, — Я не собираюсь быть тихим и послушным! Лучше убейте меня! — кричал он, понимая, что отомстить за семью не удастся, но и падать до кисэн он не желал, его такому точно не учили. «Я лучше умру, — твердил себе парень, — лучше смерть, чем проживать такую грязную и никчемную жизнь кисэн!» — Разденьте его и привяжите! — отдал приказ бета, погружая омегу в непонимание и безмолвную панику. Слуги, ниже рангом, чем беты, подбежали к дрожащему омеге, резкими движениями развязывая красную веревку с груди и стягивая отцовский подарок, оставляя его лишь в тонкой нижней рубахе и таких же штанах, быстро прислоняя к широкому столбу и привязывая оцепеневшее тело грубыми веревками так, что он не в силах был и двинуться. — Что вы делаете?! — крикнул он, придя в себя, — Как можете так поступать?! Слезы потекли сильней из-за неимоверного унижения и он, тяжело выдыхая, поднял презрительный взгляд на бет, отказываясь сдаваться. Один из них подобрал его вещи, подходя к омеге вплотную. — Ты привязан к столбу позора, чтобы смог стать покладистым и тихим, как и остальные кисэн, — ухмыльнулся парень, — лучше забудь о своей гордости, — тихо произнес он, стягивая черную ленту с головы омеги, лишая его даже низкого статуса. Они скрылись за воротами, оставляя униженного парня всхлипывать под ночным небом. На утро близ него не задерживались кисэн и слуги, проходя мимо, будто его вовсе не существует, будто он здесь не привязан, изнывая от усталости, позора и голода. Силы начали покидать его затекшее тело, но он продолжал держаться на ногах, уверяя себя, что лучше находиться здесь, чем ложиться под любого, кто заплатит деньги. К вечеру из-за угла дома показался зрелый омега, в окружении двух уже знакомых бет. — Ты еще не отпустил свою гордость? — вскинул бровью он, прожигая парня взглядом. Омега хотел было что-то сказать, но лишь поджал пересохшие губы, не желая идти с ним на контакт, и продолжил смотреть мутноватыми глазами в его красивое лицо. Он явно пользовался популярностью среди гостей. О таких омегах только и мечтают альфы. — К дереву его! — отдал приказ он, недолго прожигая измученного омегу красивыми, будто лисьими, глазами, и отвернулся, быстро удаляясь. — Слушаемся, господин! — кинули они в один голос. «Что? К дереву?» — пронеслась пугающая мысль в голове, и к нему подбежали беты, развязывая веревки, от которых уже были еле заметны следы на груди и руках. Они вывели его за ворота и повели в противоположную сторону от них. В дали, на небольшой площади, виднелось несколько деревьев, около одного из которых казался нечеткий силуэт. Его с силой прислонили к толстому стволу, заставляя почувствовать спиной неровность, и вновь сковывали той же веревкой, оставляя одного. Он робко повернул растрепанную голову, оглядывая, казалось бы, бездыханное тело, улавливая слабый аромат еловых иголок, выбивавшийся из-за смешанного запаха пота и крови. «Омега? — удивился парень, — Тоже отказался заходить туда?» Парень, кажется, спал и по его виду можно было смело предположить, что здесь стоит не первый день. — Эй! — раздался от незнакомца тихий голос, и парень поспешно обернулся. Он слабо махнул ладонью, приветствуя. — Тоже прошел первый этап? — бессильно улыбнулся он, продолжая пялиться в землю. — Первый этап? — переспросил парень, не понимая, о чем он говорит. — Среди кисэн разделяют четыре этапа, — тихо произнес он, с трудом подняв голову, — не знал? — омега отрицательно мотнул лохматой головой, — первый — столб во дворе кисэн, второй — эти деревья, — запнулся он, — на третьем тебя отдадут альфам, а если и после этого откажешься быть кисэн, то четвертый этап. — Четвертый? — взволнованно произнес парень, боясь услышать свое предположение. — Смерть. Омега вздрогнул, сглатывая и смачивая пересохшее горло, пытаясь бороться с чувством дикого голода, от которого неприятно болел и тянул живот. — Ты ждешь четвертого? — несмело произнес омега, стараясь разглядеть незнакомца. — Чтобы добраться до смерти, я должен пережить альф, — повернулся он, вскидывая челку, — поэтому собираюсь сбежать на третьем, — широко улыбнулся. Его улыбка была такой мягкой и искренней, будто он совсем не стоял посреди холодной ночи привязанный к дереву, испытывая дикую усталость и голод, терзавшие его тело. — Как твое имя? — шепнул он сипловатым голосом. — Что? — выбил из раздумий вопрос незнакомца, — Бекхён. — Меня Лухан, — на долго замолчал он, — как ты здесь оказался? — Моего отца обвинили в государственной измене, — тихо произнес Бекхён, потупив взгляд, отгоняя возникшие картинки казни альфы, — а ты? — Я просто бездомный, — опять широко улыбнулся Лухан, не взирая на свою усталость. Бекхён ощутил неимоверную слабость, ему казалось, что даже скованное тело сложно держать. В глазах заметно потемнело, но он еще слышал уже неразборчивые слова Лухана. Омега шумно принюхался, долго всматриваясь в Бекхёна. — Слушай, — тихо начал он, но Бекхён не отвечал, устало повесив голову. Утро встретило парня не игнорированием кисэн и не незаинтересованными взглядами, а мелкими камнями, больно попадающими в голову и по лицу, оставляя жгучие царапины. Жители кричали, что он сын предателя и его должны были повесить, а не вести в дом кисэн. Омега скалился и шипел, но не был в силах что-то сделать с происходящим и лишь терпел унижения, продолжая стоять на подрагивающих ногах, уже не обращая внимания на грубую веревку, врезающуюся в рубаху, а потом и в кожу. Тело неприятно ныло и тянуло, на время заставляя забыть о чувстве дикого голода. Стражники разогнали жителей, подходя к Бекхёну, все еще отказывающемуся переступать порог ненавистного дома, и вернулись во двор ни с чем. — Знаешь, — привлек внимание Лухан, — мне кажется, у тебя скоро течка, — поймал на себе удивленный взгляд, — твой запах усиливается. Омега опустил голову, нервно оглядывая себя и теперь понимая, почему тело все сильней погружается в тянущееся чувство, лишаясь последних сил. Сейчас он находился не в лучшей ситуации, чтобы пережить течку. Краем глаза начал замечать альф, держащихся вдалеке и пристально следивших за ним, улавливая их ароматы, так будоражащие ослабевшее тело. Простояв под сверлящим взором множества глаз до вечера, почувствовал неприятную резкую тяжесть внизу живота и свел дрожащие ноги, тяжело выдыхая. Смазка, щекоча, потекла, быстро пачкая штаны. Омега судорожно выдохнул, покрываясь мурашками, когда при глубоком вдохе грубая веревка сдавила его грудь. Он незаметно потерся о дерево, запрокидывая голову и хватая ртом прохладный воздух, пытаясь втянуть как можно глубже запахи множества альф, сверкающих глазами. Разум, окутываемый чем-то невероятно приятным, отчаянно цеплялся за здравые мысли, а уже потемневшие глаза с огромным желанием оглядывали каждого альфу, желая почувствовать их горячую плоть внутри пульсирующего и истекающего смазкой ануса. Сильные запахи смешались, пробивая изнывающее тело крупной дрожью. В глазах окончательно поселился непроглядный мрак, а тело ощутило, как грубые веревки сменились множеством теплых рук. Бекхён потерся щекой о что-то мягкое и гладкое, постепенно проясняя разум и ощущая неприятный запах множества трав, сильно бьющий в нос. Он открыл глаза, оглядывая небольшую незнакомую комнату. «Сколько я проспал?» — пытался вспомнить омега, нервно оглядывая новое одеяние. Живот тянуло не так сильно, напоминая о течке, но плоть сильно не сочилась смазкой, а анус что-то обжигало приятной прохладой. Рядом заметил невысокий маленький стол, на котором стояла чаша с кашей. Сильно оголодав, он шумно подполз к столику, обхватывая узкими ладонями чашу. — Еще теплая, — облегченно выдохнул он, хватая ложку и жадно заглатывая, казалось бы, необычайно вкусную кашу. Раздвижные двери пустили в комнату все того же омегу с красивыми лисьими глазами. Он бесшумно сел напротив Бекхёна, удерживая ровную осанку. Омега сглотнул кашу, мягко проскользившую по горлу, будто бы сразу насыщая желудок, и непонимающе уставился в его темные глаза. — С этого дня ты обязан держаться правил, установленных во дворе, — произнес он, несильно склонив голову набок. — Я не останусь здесь! — сквозь зубы процедил Бекхён, сверля взглядом омегу. — Ты уже перешел порог дома, куда был продан, поэтому у тебя нет права что-то решать, — с заметным безразличием произнес он, заставляя сердце юного омеги сжаться до неприятной боли. Бекхён поджал губы, долго смотря на статного омегу, тихо выдыхая: — Я не стану кисэн, — стоял на своем омега, зачерпнув ложкой жидкую кашу. — Тогда сегодня вечером тебя отдадут каждому желающему альфе, — кинул он, заставляя Бекхёна оцепенеть, сдерживая накатившие от обиды и беспомощности слезы, — мне доложили, что их было много, — давил он, — течка же еще не закончилась? — омега дрогнул, а слезы быстро покатились по его щекам. — Нет, господин, — ответил за Бекхёна бета. «А-альфам? — застыл парень, не поднимая взгляда, продолжая ронять горячие слезы, — Я же не выживу, их было так много! — заволновался он, — Как вы можете быть такими жестокими?!» Он, сглотнув, склонился чуть ниже, желая съесть кашу и наполнить болевший желудок, стараясь не поддаваться его словам. — Эта съеденная ложка каши будет означать, что ты станешь кисэн, — прервал его омега, гордо вскидывая голову. Бекхён, не надолго застыв, поднял слезливые глаза, шумно и неровно выдыхая через нос, не в силах ничего сделать со злостью, бушевавшей внутри. Теперь он отлично понимал, что его без всякого сожаления отдадут альфам, где они будут долго измываться над его телом, и, если ему удастся выжить, то его все равно заставят быть кисэн, заставят пасть еще ниже, после такого наказания, а если и здесь запротивится, то умрет. Он не хотел, чтобы его казнили после таких осквернений и пережитого позора, он должен был еще отомстить этому чиновнику и стражникам. Дрожащая рука медленно поднесла ложку остывшей каши к поджатым губам и он, потупив взгляд, осторожно съел, глотая кашу вместе со слезами, безостановочно капавшими из его припухших глаз. — Молодец, — похвалил его омега, поднимаясь, — проследи, чтобы к комнате никто не приближался, — обратился он к бете. — Хорошо, господин, — скрылся за дверью за омегой. Бекхён прорыдал до позднего вечера, терпя противные боли в животе и голове, не дававшие ему заснуть. Поздним вечером к нему зашел бета, споив какой-то отвар, после чего омега заснул. Течка кончилась спустя три дня в запертых стенах, где Бекхён попытался повеситься, но его остановил не вовремя вошедший бета, залепив обжигающую пощечину и несколько часов выговора. Его под руку вели через деревню, мимо деревьев, где он был привязан, и парень удивленно оглядывал их, не заметив Лухана. «Неужели его отдали на третий этап?» — испугался омега, с нежеланием входя в ворота двора, где жили кисэн. Парня вымыли беты, после чего лишили его тело лишних волос, что омега вытерпел с громкими воплями. Ему предоставили чистую красивую одежду, темные волосы были заплетены в недлинную косичку, из которой виднелась шелковая синяя лента, а на голову не дали ни повязки, ни шляпы, что говорило о его не принадлежности ни к какому статусу, что он обычный кисэн. Бекхён сидел в своей небольшой комнате, лениво перелистывая книгу, как его тишину нарушил бета, приглашающий пройти за ним. Омега молча ступал за слугой, входя в незнакомую комнату, где пришлось снимать рубашку. Пожилой бета сел за его спиной и что-то острое проткнуло его тонкую кожу на правой лопатке. Бекхён взвыл от пронизавшей его тело боли, сжимая белыми острыми зубами тряпку, втиснутую в его рот. Метку кисэн ему ставили несколько дней подряд, заставляя терпеть головокружащую боль от чего-то острого, так часто проходившему по неуспевающему заживать символу. — Клеймили, — бессильно уткнулся лбом в свой стол, — теперь я окончательно обречен… На следующий день его выставили в ряд с остальными молодыми кисэн, обучая письму и грамоте, что уже умел Бекхён, прекрасно помня все уроки родителя, погибшего не за долго до казни. Его учили правильно разливать выпивку и обхаживать гостей, он до крови на пальцах перебирал тугие струны инструментов, учась играть. В свободное от учебы время его заставляли стирать огромные простыни и одеяния старших кисэн. Так омега и проживал три долгих месяца, до первого снега, поняв, что лучше быть тихим, ведь за частое нарушение правил и непослушание его сильно били по ногам тонкими прутьями, оставляя болезненные следы, сходившие долгими неделями. Еще парень был очень рад, что кончилась дождливая погода. Он лучше будет дрожать от мороза и зимнего холода, чем от страха и злости от ненавистного запаха дождя, постоянно возвращающего его в тот ужасный день. Вечером главный кисэн, коим оказался тот омега с лисьими глазами, сообщил ему, что он будет развлекать своего первого посетителя. — Всего лишь разливать выпивку и слушать его рассказы, — успокоил дрожащего омегу глава двора. Бекхён, как и другие молодые омеги, получившие приказы, стоял на кухне, держа поднос, наполняемый едой, предназначенной для гостя. Вместе с другим омегой он поднялся на второй этаж, застывая перед дверью. В нос ударил слишком знакомый запах дождя, покрывая тело неприятной крупной дрожью. — Бекхён? — удивился близ стоящий омега, заметивший дрожащие руки парня. Омега, поглощаемый чувством незабываемого предательства, из-за которого он вынужден жить здесь, сжал поднос сильней, не позволяя содержимому упасть, как несколько месяцев назад. Получив разрешение от главы двора, они вошли. Бекхён, не поднимая взгляда, опустился на колени рядом со столом, осторожно выставляя множество тарелок, слишком ярко ощущая сверлящий взгляд со стороны альфы. Он определенно узнал омегу и лишь нагло ухмылялся, с неким довольством наблюдая за его раздраженным лицом. — Чего кисэн не смотрит на меня? — сглотнув рисовое вино, возмутился он, обращаясь к главе. — Бекхён, посмотри, — тихо шикнул омега, ублажая прихоть посетителя. Бекхён, сильно стискивая зубы и сдерживая огромное желание схватить что-нибудь острое и проткнуть его мерзкое горло, поднял презрительный взгляд, ловя широкую ухмылку пьяного альфы. А ведь всего чуть больше четырех месяцев назад он с большой охотой принимал касания друга и ловил его улыбку, говоря, как любит его запах и готов был отдать себя, если бы тот так безжалостно не предал его, разрушив все представления об альфах, которыми парень когда-то восхищался. — Постой! — остановил он второго молодого кисэн, — Я хочу, чтобы он налил мне, — облокотился на руку, с большой охотой следя за Бекхёном. Омега передал ему чайник с вином и парень разлил его так, как учили, подавляя чувство тошноты от сильного запаха такого ненавистного теперь дождя. — Я хочу его на ночь, — пропел альфа, обращаясь к главе двора. Бекхён крупно вздрогнул, ощущая, как сердце беспомощно пропустило удар, причиняя боль. Он поспешно поднял испуганный взгляд на главного омегу, несильно качая головой, моля, чтобы тот отговорил альфу. «Нет, — сжал шелковую ткань штанов он, — я не лягу под него, — продолжал смотреть на кисэн, — пожалуйста, — обеспокоенно выдохнул он.» — Он еще не прошел обучение, — наконец-то обмолвился глава, — мы не можем позволить неопытному кисэн обслуживать гостей, — мягко улыбнулся альфе. — Надо же, — не совсем разборчиво произнес он, — что же другие подумают о вашем дворе? — хитро сощурил глаза. — Прошу прощения, господин, мы сейчас же пришлем вам опытного кисэн, — несильно склонил голову он, сверкая дорогими украшениями для волос, — Бекхён, покинь комнату, — омега быстро вскочил, выбегая на улицу и глубоко вдыхая свежий ночной воздух, кое-как уняв быстро стучавшее сердце и нахлынувшее отчаяние. Еще неделю омега почти каждый вечер разливал выпивку гостям, слушая их непонятные разговоры и выдавливая из себя подобие улыбки всякий раз, когда гость поднимал на него охмелевший взгляд. В деревне был праздник и весь день двор готовили к огромному количеству посетителей. На домах развесили яркие разноцветные фонари, кухня увязла в приятных пряных ароматах, простыни веяли свежестью и к вечеру двор блистал чистотой. Бекхён слушал своего третьего гостя, еле держащего голову, просившего все подливать и подливать рисового вина, пока не навалился на взволнованного омегу, прижимая к полу и говоря что-то совсем неразборчивое. Как и обязан кисэн, он уложил его на матрас, накрывая мягким широким одеялом, и покинул комнату, тут же сталкиваясь с главным кисэн. — Я тебя ищу! — воскликнул он, хватая омегу за тонкое запястье, — Ты уже освободился? — Д-да, — торопясь, ответил Бекхён, спеша за кисэн. — Гостей много, поэтому будешь обслуживать эту комнату, — оставил его у дверей, быстро удаляясь за угол. Бекхён робко позвал господина, получая разрешение войти. Омега обернулся, застыв. В витавшим по всему дому запахе еды и алкоголя трудно было различать запахи альф и омег, но сейчас, войдя в комнату, он слишком четко уловил аромат спелых яблок. Запах того стражника, который поймал его и притащил сюда, и возможно тот же, что и убил его отца. Бекхён не помнил, те воспоминания были неясными, он лишь удерживал в памяти упавшее тело альфы, а остальные на тот момент были размыты слезами. Омегу он явно не помнил и лишь поманил рукой, приглашая присесть рядом с остальными, чьих лиц и ляжек он так откровенно касался, сминая дорогие одеяния, которые требуют длительного времени для выглаживания каждой складки. Парень присел за стол, держа ровную осанку, позволяя горящим глазам оглядеть себя. Еще не опьяневший альфа просил наливать ему рисового вина и широко открывал рот, принимая виноградину, которой он охотно поделился с близ сидящим кисэн, увлекая в короткий поцелуй, из-за которого Бекхёну пришлось потупить взгляд, чтобы не позволить давно стоящему в горле кому подняться выше. — Эй! — прохрипел гость, вытянув ногу под столом и дотронувшись пальцами до колена Бекхёна, заставляя вздрогнуть, — Подойди ко мне, — парень послушался и занял теплое место взрослого омеги. Тяжелые руки упали на плечи и гость приблизил лицо, долго рассматривая парня. Бекхён дышал как можно реже, чтобы не наполнять легкие противным запахом алкоголя и ненавистных яблок, так настойчиво ударяющих в нос. Парень крупно вздрогнул, меняясь в лице, когда скользкий язык прошелся по его мягкой щеке, оставляя влажную дорожку. Он неосознанно отстранился, испуганно смотря в опьяневшие глаза альфы. Зрелые омеги тихо рассмеялись, помогая увалившемуся стражнику подняться. — Позовите кисэн Минсока! — приказал гость, и один из кисэн быстро скрылся за дверью. Бекхён судорожно сглотнул, все еще прокручивая в голове произошедший момент, и поспешно провел тыльной стороной руки по щеке, стирая тошнотворный влажный след. Стражник заговорил о чем-то неясном и его слова прервал приход главы двора. Омега изящно сел напротив гостя, ожидая его просьбы. — Хочу разделить с ним ночь, — заявил он, указывая на Бекхёна. Красивые глаза кисэн еле заметно расширились в волнении, и он быстро глянул на застывшего парня, возвращая свое внимание гостю. — Я не могу этого позволить, — начал омега, надеясь на понимание гостя, — он еще не прошел обучение до конца и… — Разве твоему двору нужны проблемы с господином? — оборвал его мужчина, выгнав посторонних кисэн. Губы Бекхёна безмолвно дрогнули в мольбе, когда глава несильно потупил взгляд, о чем-то размышляя. «Скажите, что он не может!» — просил омега, не веря в происходящее, не веря, что тот, кто оборвал его счастливые будни, теперь и заберет его невинность. — Господин, двор не в праве позволять неопытным кисэн обслуживать гостей, — склонил голову он, принося свои извинения. — Разве что-то изменится из-за одного омеги? — вскинул бровью он, — Мы немного поиграем, и я его отпущу! Не убивать же я его буду! — усмехнулся мужчина, грубо хватая парня за тонкое запястье, — Или мне сообщить господину, что двор и все здесь присутствующие не в праве больше существовать? — поймал на себе быстрый взгляд старшего омеги. Он гордо повел головой, оглядывая гостя, и подозвал своего бету, что-то шепча на ухо. Слуга покинул комнату и повисла напряженная тишина. Бекхён настойчиво смотрел на старшего омегу, который даже не взглянул в его сторону, и попытался вырвать руку, на что гость лишь встрепыхнулся, сжав сильнее, причиняя боль. «Не молчите, господин! — молил омега, сдерживая горькие слезы, — Пожалуйста, скажите, что он не может этого сделать! Господин!» — по щеке быстро покатилась горячая слеза, подталкивая парня на единственную мысль, что он обречен и ему ничего не останется, кроме как раздвинуть ноги перед врагом. Слуга поспешно вернулся, отдавая бархатный мешочек старшему. «Скажите мне покинуть комнату, — затаилась надежда в отчаянной голове парня, — господин, прошу, скажите!» — Возьмите, — протянул глава города, отдавая мешочек стражнику. Он поднялся на ноги и быстро глянул на омегу, ловя слезливый взгляд его испуганных глаз. «Не уходите! Нет!» — несильно замотал головой и позволил слезам бежать, до последнего смотря в узкую спину омеги. «Прости, Бекхён, — прикрыл глаза глава, осторожно закрыв за собой дверь, — я не в праве рисковать всем двором.» Омега перевел испуганный взгляд на гостя, отпустившего его руку, замечая, что тот охотно развязывает мешочек, вынимая две небольших бутылочки с вязкой жидкостью. Парень быстро скользнул взглядом по двери, в надежде выбежать, но за ней виднелся нечеткий силуэт беты, охранявшего ее, что не дает и шанса на побег. Большая рука быстро потянулась к его рубахе, второпях развязывая и оголяя кожу, с легкостью справляясь с сопротивлением обреченного омеги. — А ты строптивый! — хищно скалится гость и торопливо стягивает с него штаны, задев и поцарапав нежную кожу. Бекхён умолял его не делать этого, он отчаянно ускользал от сухих губ, норовивших завлечь его в грязный поцелуй, пытался отстранить от своей груди и живота, на которых в неспокойном свете свечей блестело множество влажных дорожек. Он изо всех сил старался свести худые оголенные ноги, но те были широко разведены, и толстые грубые пальцы, истекающие в содержимом одного из флаконов, нагло ворвались внутрь, заставляя срываться на не сдерживаемый крик, отдававшийся обжигающей резкой болью по всему горлу, а затем и дрогнувшему телу. Мужчина, бросив попытки возбудить омегу, грубо взял его, с каждым толчком наполняя комнату звонким болезненным криком, казалось бы, слышным по всему двору. Омега, не сдаваясь, толкал гостя в широкие плечи и изрядно корябал, но был не в силах скинуть тяжелое тело с себя, входившее все глубже, уже не ощущая слез и сухости во рту. Противный шепот стражника, забравшего у него последнее, что удавалось сохранять Бекхёну до этой ночи, заставлял полностью погрузиться в жгучую боль, что будет терзать обреченного парня до конца его дней. Запах спелых яблок напрочь засел в легких, сильно кружа влажную растрепанную голову, горло противно раздирало от долгих криков, смешиваясь с болью по всему телу, с которой уже не было сил сопротивляться. Омега, громко всхлипывая, сжимал тонкие пальцы на его широких плечах, пытаясь удержать хоть в каком-то расстоянии от себя, и почувствовал содрогание, а следом и горячую жидкость, до тошноты обжигающая нутро. Парень поспешно уперся ногами в бедра расслабившегося мужчины, не позволяя сцепиться, и поспешно вскочил, тут же шумно оседая на пол из-за дрожащих ватных ног. Семя противно капало из покрасневшего ануса, и омега сделал очередную попытку подняться, с трудом натягивая на себя штаны, захлебываясь в слезах и нервно хватая тяжелый воздух, так не хватаемого его легким. Накинув рубаху, дрожа, поплелся к двери, желая поскорее выйти из этой комнаты во двор, чтобы холодный зимний ветер ударил в лицо, позволяя глубоко вдохнуть и избавиться от воротившего запаха яблок, смешанным с алкоголем, чтобы поскорее позабыть грубые касания и тошнотворный шепот. — Выпустите! — сорванным голосом прохрипел он, бессильно ударив кулаком в дверь. Бета отворил дверь, и омега, склоняя растрепанную голову, прятал лицо, по которому позорно стекали слезы обиды и унижения. Он, прикрывая истерзанный торс рубахой, шатаясь, добрался до улицы, быстро уперевшись рукой об угол здания, позволяя всему съеденному еще утром выйти наружу, немного облегчая головокружительное состояние. Омега всхлипнул, небрежно вытирая рот рукавом, отказываясь принимать то, что приняло его тело. Чужое семя скользнуло по внутренней стороне бедра, не вовремя напоминая о произошедшим, и омега опять склонился за углом, до побеления кончиков пальцев сжимая полы рубахи. «Я такой грязный», — единственная мысль, витавшая в его болевшей голове. Он, оскверненный одним и тем же человеком второй раз, униженно осел на пол, до покраснений на бледной коже тер себя тряпками, вновь пуская слезы из-за того, что не получается избавиться от мерзкого ощущения, что запах яблок никак не выветривается ни из легких, ни из головы, его тело и разум полностью пропахлись этим альфой. — Бекхён! — воскликнул старший омега, узнав, что парень вышел из комнаты, — Что ты делаешь? — дернул за руку, стараясь отобрать рваную ткань, обеспокоенно оглядывая его тело, покрытое мелкими синяками, участившимися на худых ногах. — Как вы могли так поступить, — дрожащим хриплым голосом произнес он, продолжая лежать к старшему спиной. Узкая ладонь осторожно легла на оголенное бедро парня и тот крупно вздрогнул, затаив дыхание. — Я, как глава двора, не могу рисковать всеми, ради одного, — шепнул он, убирая теплую ладонь, — прости, Бекхён. Будем считать, что сегодня ночью ты прошел обряд, — как всегда холодно бросил он, удаляясь из комнаты. — Пройдем, — раздался голос слуги. Он помог омеге подняться и привел его в ванную комнату, где расплел растрепанные влажные волосы и тщательно вымыл, избавляя напряженное тело парня от ненавистного запаха, спрятаться от которого не позволяют легкие, пропитанные им. Ему дали какой-то противный отвар, окутавший измученное тело приятным теплом, клонящим в крепкий долгий сон, часто нарушаемый кошмарами в виде касаний и пьяного шепота альфы. Всю неделю Бекхёна не подпускали к обслуживанию и он проводил холодные зимние дни в небольшой комнате вместе с бетой, следившим за ним, чтобы тот в отчаянии ничего не натворил с собой, а ведь такие мысли не раз забирались в его голову, заставляя искать что-то острое, чем можно проткнуть горло, или прочное, чтобы повеситься, избавляясь от терзаний. В первые дни, после произошедшего, у него даже была мысль откусить себе язык, но бета слишком часто задавал вопросы, не позволяя воплотить желаемое в реальность. Из-за обилия гостей и нехватки обслуги, омегу все-таки пришлось пустить в гостевой дом. Он был молчалив и послушен, наливал столько, сколько ему прикажут, по долгу слушал бессмысленные рассказы гостей и поспешно удалялся тогда, когда ему скажут. Зимними днями гостей не становилось меньше, каждый желал согреть продрогшее тело рисовым вином и умелым кисэн. Бекхён пережил третью течку в том же доме, куда его и водили во время второй, он пил безвкусные настойки и дышал ароматом противных трав, нанося на анус прохладную мазь. Сразу же, как только течка кончилась, ему следовало бы переждать пару дней в комнате, чтобы избавиться от державшегося запаха, но старший омега приказал обслужить гостя в одной комнате с ним. Он послушно вошел, опускаясь на колени рядом со столом, зная, что незнакомец будет долго сверлить его взглядом, а потом рассказывать очередную бессмысленную историю, повышая свою гордость и утверждая статус, которых больше нет у парня. Старший омега лично наполнял рюмку гостя, на которого Бекхён так и не осмелился поднять взгляда. — Могу я остаться с ним наедине? — неожиданно раздался низкий голос гостя, заставляя вздрогнуть. — Вы хотите разделить с ним ночь, господин? — мило улыбался старший омега, заглядывая в глаза мужчины. Бекхён застыл, покрываясь множеством мелких мурашек, задерживая дыхание и вслушиваясь в их разговор, решающий его судьбу. Парень неуверенно сглотнул, смачивая сухое горло, не веря, что придется пережить эту боль и унижение еще раз. — А можно?! — забавно удивился гость, подставляя рюмку под чайник, из которого лилась головокружительная жидкость. — Да, он уже прошел обряд, господин, — поспешно ответил глава двора, явно пытающийся угодить гостю. «Как вы можете так поступать, господин?!» — злится омега, нервно поджимая губы, соглашаясь с тем, что его безжалостно предают в третий раз. — Он выглядит так молодо, — протянул посетитель, стараясь разглядеть лицо омеги. — Я оставлю вас, господин, — поклонился кисэн и вышел из комнаты, нарушая тишину лишь глухим стуком дверей. — Ну же, присаживайся за стол, — мягко протянул гость. Бекхён, помедлил, осознавая, что деваться все равно не куда, ему никто не поможет, и послушно приблизился к столу, усаживаясь напротив мужчины. Комната вновь погрузилась в тишину и не следовало никаких приказов наполнить рюмку, не было бессмысленных охмелевших разговоров и резких движений, заставляющих омегу впадать в панику. Бекхён услышав, как гость шумно втягивает носом воздух, видимо уловив запах кончившейся течки, застыл, склоняя голову ниже, моля, чтобы в этот раз альфа был не таким грубым, чтобы все кончилось быстро, безболезненно и для тела и его, еще таившей надежду, души. Никаких действий не последовало, и он осторожно глубоко втянул воздух, желая тоже ощутить запах альфы, но кроме трав, окружающих его около недели, ничего не улавливалось. — Почему ты прячешь лицо? — игриво произнес он, поспешно раздвигая множество небольших тарелок и упираясь локтями о стол, облокачивая голову. — Посмотри на меня, — вовсе не приказным тоном протянул гость, и омега, замедлив, робко поднял голову, а немного погодя и взгляд карих глаз, сталкиваясь с улыбчивым лицом чиновника. «Чиновник?!» — Бекхён испуганно сглотнул, поспешно оглядывая черную шляпу и тянувшуюся от нее нить с драгоценными сиреневыми камнями, говорящими об аристократичном происхождении и принадлежности к важной должности. — Надо же, — нарушил тишину он, привлекая бегающий взгляд омеги к своим темным большим глазам, — ты такой красивый, — широко улыбнулся довольно молодой мужчина, склоняя голову и звякая камнями, стараясь разглядеть кисэн с разных сторон. Бекхён ощутил, как щеки запылали, вгоняя в давно позабытое смущение, и он поспешно потупил взгляд, успевая оглядеть шелковое пальто мужчины, оказавшееся приятного сиреневого цвета. Почти такого же, каким был подарок его отца, который знал любимый цвет сына. В дверь осторожно постучали, и гость разрешил войти, на мгновение отрывая взгляд от Бекхёна. Омега краем глаза заметил, что слуга передал в руки мужчины бархатный мешочек, такой же, как в ту ночь, только другого цвета. Бекхён пытался унять волнующееся сердце, так шумно бившееся внутри, все-таки осознавая, что терять ему все равно больше нечего. Все, чем можно было дорожить, у него уже жадно отобрали. Разве, что поцелуй остался. В ту ночь он так и не позволил коснуться своих губ. — Смотри какие забавные! — отвлек его от раздумий голос чиновника. Парень поднял мутный взгляд, разглядывая стеклянные небольшие баночки, которые крутил альфа, восхищаясь цветом содержимого, всем своим наигранным видом показывая, будто не знает, для чего их принесли. — Поешь? — внезапно предложил чиновник, откидывая баночки. — Спасибо, господин, я не голоден, — склонил голову он, благодаря гостя. «Чего ты медлишь?» — переживал омега, вздрагивая от каждого изданного звука, одновременно боясь близости и желая ее, чтобы поскорее вернуться к себе в комнату, чтобы перестать ощущать надоевший страх, из-за которого его тело мелко дрожит. — М-м-м-м, — задумчиво протянул мужчина, — как твое имя? — заметно поежился омега, даря чиновнику удивленный взгляд. — Что? — тоже удивился он, — Не скажешь? — Бекхён, господин. — Ну что же, Бекхён, иди сюда, — протянул руки он, отодвигаясь от стола, чтобы ничего не мешало его длинным ногам. Бекхён, ярко ощутив, что сердце болезненно пропустило удар, поднялся и послушно приблизился к чиновнику, который быстро ухватился за тонкое запястье и дернул удивленного парня на себя, заставляя упасть в свои объятия. Омега даже не успел издать звука, утыкаясь носом в чужую широкую грудь, все равно не в силах уловить запах альфы. Парень поспешно принял сидячее положение напротив чиновника, с затаенным дыханием следя, как его большие руки медленно развязывают шелковую рубаху, резко разводя ее полы. Горячая ладонь прошлась по бледной груди, заставляя испуганно зажмуриться, уже предвкушая ожидаемую боль, и несильно надавила на плечо, склоняя, а сам мужчина приподнялся на колени, оголяя чужие лопатки. — О! — воскликнул он, проводя пальцем по правой лопатке, где виднелась метка кисэн, — Ты и правда кисэн! — удивленно заглянул в глаза омеги, накидывая рубаху назад, — Я думал, меня разыгрывают, — рассмеялся он, непринужденно кладя руку на ляжку, заставляя парня покрыться мурашками. — Может, перекусишь? — быстро сменил тему, ткнув палочками, держащими небольшой кусок мяса, в сомкнутые губы, — Давай же! — Бекхён покорно приоткрыл рот, принимая и разжевывая мягкое мясо, с недоверием косясь на мужчину, совершенно не понимая, зачем он держит его здесь. Чиновник поднялся с мягкого одеяла, задувая свечи близ двери, а Бекхён, догадавшись, для чего он это делает, плотно зажмурил глаза, внушая себе, что все кончится быстро и совершенно безболезненно, что все пройдет не как в тот раз. — Ты чего? — взволнованно произнес мужчина, — Темноты боишься? — омега судорожно выдохнул, осторожно приоткрывая один глаз, оглядывая силуэт широкоплечего альфы. — Нет, господин, — поспешно ответил он, тут же упираясь руками в одеяло, чтобы не упасть на спину из-за слишком плотно приблизившегося мужчины. Омега испуганно поджал губы, чувствуя ровное теплое дыхание гостя на своем лице. Он, боясь моргнуть и нарушить зрительный контакт, отклонился чуть дальше, стараясь отстраниться, но альфа наваливался сильней, игриво ухмыляясь. Бекхён, совершенно не понимая, в какую игру играет этот мужчина, отклонился еще немного назад, ощущая, что руки предательски скользят по шелку мягкого одеяла, наровясь вот-вот позволить ему упасть. Альфа, тихо хмыкнув, приблизился еще сильней, стремясь не поцеловать или взять его, а просто насладиться красотой дрожащего кисэн. Следующего отстранения тонкие руки не выдержали, скользнув по шелку простыни, и омега шумно упал на спину, боясь дернуться под альфой. Чиновник довольно сверкал глазами, что вышел победителем из глупой игры. — Поспишь со мной? — неожиданно произнес альфа, отстраняясь от застывшего парня, позволяя тому наконец-то наполнить легкие воздухом. Бекхён бесшумно выдохнул «да», не понимая, почему голос вдруг пропал, и несильно кивнул, не спуская взгляда с чиновника. Гость поспешно снял шляпу, звякая дорогими камнями, и пальто, оставаясь в нижнем одеянии, и лег к Бекхёну, уместившись с ним на не очень широком матрасе. — Эта зима выдалась холодной, правда? — продолжал разговаривать альфа, позволив своей руке забраться под чужую рубаху, ярко чувствуя, как омега обеспокоенно втягивает живот. — В-вы правы, господин, — осторожно отвечает он, прислушиваясь к странному гостю. Больше разговоров не было, мужчина тихо сопел на чувствительное ухо, согревая плоский живот теплом большой ладони. Ранним утром Бекхён торопливо вышел из комнаты, посчитав, что свой долг он выполнил и вернулся в комнату, облегченно выдыхая и медленно прокручивая беседу с чиновником вновь и вновь, все-таки сдаваясь. Он определенно не понимает этого человека. Дверь осторожно приоткрылась и бета сообщил ему о ждущем госте. — С утра?! — заволновался уставший омега, не сомкнувший глаз за всю ночь, остерегаясь альфы. — Да, остановившихся гостей нужно обслуживать с утра до вечера, — омега послушно вышел за бетой, следуя по заученной дороге. Парень стоит перед знакомой дверью, из которой вышел всего пару часов назад и тяжело вздыхает. Войдя, ловит на себе недовольный взгляд чиновника. — Чего ты сбежал? — грубовато тянет альфа, заставляя тело омеги покрыться мурашками. — Прошу прощения, господин, я подумал, что мои обязанности были выполнены… — запнулся он, боясь поднять взгляд. — Принеси мне завтрак, — приказал он. — Хорошо, господин, — не смея взглянуть на него, покинул комнату, пугаясь перемен в его поведении. Беты поставили на поднос тарелку рисовой каши, свежевыпеченные небольшие булочки, тягучего меда, фруктов и сушеной хурмы. Омега бесшумно расставлял тарелки перед гостем, чувствуя, как из-за разрумянившихся щек под пристальным взглядом чиновника, по телу расходится приятное незнакомое тепло. — Ты голоден? — мягко поинтересовался альфа, вновь пугая переменой поведения. — Нет, господин, благодарю, — склонил голову он, соврав и продолжив прожигать взглядом поднос, лежащий на ногах. — Я не хочу это есть, — запротивился чиновник, ловя на себе взволнованный взгляд кисэн, — принеси мне чая. Омега поспешно вновь спустился на кухню, быстро ставя на поднос все, что нужно для чая. Поднявшись, сдвинул тарелки в сторону, умело наполняя чашу и протягивая ее чиновнику, нагло задевшему его тонкие пальцы, принимая чай. Испробовав вкусной жидкости небольшим глотком, отставил чашу в сторону, долго разглядывая застывшего парня, изредка наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. Бекхён заметно нервничал, отвлекаясь от мыслей просьбой альфы поднять голову, и он опять столкнулся с карими глазами чиновника, устанавливая довольно смущающий зрительный контакт. — Иди сюда, — поманил его гость. Омега послушно сел рядом, не зная, чего ожидать от затихшего мужчины. Чиновник подтянул тарелку с кашей, наполняя ложку и немного пробуя с кончика. — Еще теплая, — произносит он, перемешивая кашу, — ешь. — Я не голоден, господин, спасибо, — робко склонил голову, благодаря. — Это не просьба, — мило улыбнулся альфа, — это приказ, — ловит на себе взволнованный взгляд омеги, — ну же, давай! — подталкивает его, несильно давя в напряженную спину. Бекхён осторожно хватается за ложку и подносит приятно пахнущую кашу к губам, замирая, боясь, что съеденная порция окажется каким-то согласием, как несколько месяцев назад, но альфа лишь склонил голову, удивляясь, почему тот не ест. Доев кашу, парень почувствовал, что живот приятно наполнен и его больше не терзает чувство голода, затаившееся поздним вечером прошлого дня. — Спасибо, господин, — опомнился он, поворачиваясь к альфе. Тот лишь довольно ухмылялся, умяв пару мягких булок с еще не остывшем чаем, и закончил свою трапезу упругими фруктами, обильно облитыми прозрачным медом. — Будешь прислуживать мне весь месяц, что я здесь нахожусь, — нарушил тишину альфа, привлекая внимание неспокойного Бекхёна. «Месяц?! — заволновался он, стараясь успокоить свои многочисленные мысли, — Если просто сидеть здесь, как сейчас, то ведь можно и потерпеть! — убеждал себя, — Лучше находиться здесь, чем выслушивать бессмысленные истории пьяных стражников, — улыбнулся омега, готовый произнести согласие, но улыбка тут же пропала, вгоняя альфу в недопонимание, — А если он захочет разделить ночь?! — нервно сжал выглаженный кончик своей рубахи.» — Хорошо, господин, — смирился он, молясь, чтобы весь месяц прошел спокойно. И как хотел омега, месяц его обслуживаний чиновника прошли относительно спокойно. Он изредка появлялся в своей комнате и все дни и ночи проводил с мужчиной, слушая забавные и, кажется, выдуманные истории, позволял лежать на своих коленях, что первое время слишком пугало и даже волновало, позволял альфе плести подобие косы из волос, после чего с трудом мог расчесать их. В один день он наконец-то уловил тонкий медовый аромат альфы, так приятно вскруживший голову, постепенно осознавая, что начал привязываться к мужчине, к его уже привычным касаниям и меняющемуся характеру, когда омега сделал что-то не так. — Позови главного кисэн, — попросил альфа, когда за окном начало смеркаться, — и жди за дверью, — успел добавить он перед тем, как омега второпях покинул комнату. Он, даже не думая подслушивать, взволнованно ходил близ двери, не зная, зачем чиновник захотел встречи с главой двора. В его заплетенной голове вилось множество мыслей, которые он успел обдумать, останавливаясь на том, что скорее всего что-то натворил и его ждет наказание. После длительной беседы, старший омега вышел и даже не одарил Бекхёна взглядом, скрываясь за углом. — Бекхён, зайди, — послышался голос гостя, и парень поспешно вернулся в комнату, ловя помрачневший взгляд мужчины. Омега тихо сел за стол, напротив альфы, виновато склоняя голову, не в состоянии унять трепещущее сердце, ожидавшее приказа закатить штанины и принять наказание. Мужчина шумно выдохнул и, казалось бы, не решался обмолвиться, что сильнее волновало напряженного парня. — Ты прошел обряд кисэн раньше времени? — поднял темные неясные глаза он, пристально смотря на застывшее в испуге лицо омеги. По телу Бекхёна прошлась вовсе не приятная дрожь, заставляя его быстро сглотнуть, вновь вспоминая подробности ночи, которую он только начал забывать, чувствуя себя уже не таким грязным. «Почему он спрашивает об этом?» — дрогнул парень, почувствовав запах сочных яблок, будто тот альфа стоял рядом, наровясь повторить содеянное. — Да, господин, — наконец-то ответил он, желая прекратить разговаривать на эту тему, ощущая больно горящую грудь и живот, куда когда-то касался своим мерзким языком стражник. — Это произошло насильно? — опять подал голос чиновник, продолжая смотреть на омегу, отчаянно потупившего взгляд. — Нет, господин, — соврал Бекхён, почему-то боясь, что альфа узнает правду. Чувство тошноты упорно застряло в горле, а в голове все крутились картинки той ночи, сопровождаясь пошлым шепотом стражника, звонко отдающимся в чувствительные уши. — Бекхён, почему ты врешь мне? — отвлек низкий ровный голос мужчины, заставив омегу поднять запеленавшие слезами глаза. — Старший кисэн мне все рассказал. — Г-господин, позвольте мне выйти, — дрожащим голосом произнес парень, чувствуя, что слезы вот-вот покатятся по щекам и он окончательно упадет в глазах чиновника. — Хорошо, иди, — неожиданно произнес он, и Бекхён поспешно дернулся, — вернись этим вечером, — добавил мужчина, вновь ловя на себе слезливый взгляд темных глаз. — Но уже вечер, господин, — застыл парень, ощущая, как упавшая горячая слеза, щекоча, скользит по щеке. — Я знаю, — на лице скользнула еле заметная улыбка, — поэтому тебе нельзя выходить, — омега бессильно осел на колени, склоняя голову и роняя быстро побежавшие слезы. Альфа, больше не произнеся ни слова, слушал тихое всхлипывание кисэн, упорно опустившего голову перед ним. Омега отчаянно внушал себе, что нужно успокоиться и перестать пускать слезы, но они настойчиво падали из покрасневших глаз, заставляя вновь чувствовать себя униженным и слабым. — Подойди, — прервал его чиновник, и парень не мог не послушаться, бесшумно опускаясь рядом. Горячие руки мягко опустились на плечи, несильно давя и позволяя взволнованному омеге лечь на его колени. Удивленный влажный взгляд кисэн застыл на лице альфы, рассматривая того снизу вверх. Большие пальцы прошлись по щекам, стирая блестящие в свете свечей влажные дорожки, осторожно выдыхая: — Обещаю, что больше не буду спрашивать об этом, — заметно смутил застывшего парня, вызывая неоднозначный блеск, показавшийся в его темных глазах. У мужчины хранилось уже больше десяти бархатных мешочков, содержащих флаконы с вязкой жидкостью, которыми он до сих пор ни разу не воспользовался, за что омега был искренне благодарен ему, в какой-то степени вновь ощущая себя защищенным. Он, как и обещал, больше не затрагивал неприятную для парня тему, восстанавливая их прежние отношения и вовсе затмевая тот разговор своими частыми касаниями и увлекательными историями. Бекхён узнал, что его зовут Чанёль, что он унаследовал от рано скончавшегося отца большой двор и ему приходится вести все дела самому, по вечерам исписывая книги учета. Кисэн с огромным сожалением начал встречать быстро сменяющиеся дни, стараясь запомнить о чиновнике больше, ведь это будут последние лучшие его воспоминания, перед тем, как он навсегда покинет парня, вновь оставляя одиноким в этом ужасном месте. Тело омеги, кажется, желало сблизиться с альфой, с огромной охотой отвечая на его привычные касания и обжигающий нежную кожу шепот, а разум настойчиво противился, в неподходящие моменты напоминая омеге о предательстве и болезненной ночи, заставляя того испуганно жмурить глаза, боясь следующего действия или прикосновения мужчины. С самого утра Бекхён обеспокоенно кружил по комнате, бросая короткие взгляды на еще спящего альфу. Он хотел попросить мужчину разделить с ним его последнюю ночь в доме, хотел отдать последнее, что смог сохранить, но боялся сгореть со стыда, боялся вновь почувствовать все еще будто ощущавшуюся боль, тут же убеждая себя, что этот альфа другой, не позволит испытать такого и подарит только самое лучшее, на что способен. — Бекхён, хватит носиться, — прохрипел чиновник, лениво поднимаясь с теплого матраса. — Прошу прощения, господин, — извинился он, покладисто склоняя голову. — Эй, мы же договорились без всякого «господина», помнишь? — потер сонные глаза он. — Прошу прощения! — воскликнул он, тут же ловя на себе недовольный взгляд, говорящий об ошибке парня, — Я сейчас завтрак принесу! — поспешно скрылся за дверью он, избегая капризов альфы. Бекхён вошел в комнату первым, а за ним Чанёль, запирая дверь. Они уселись на матрас, думая о чем-то своем и разглядывая давно изученную комнату в игривом пламени пары свечей. — Можешь… — тихо начал омега, дрогнувшим голосом, — разделить со мной эту ночь? — покрылся ярким румянцем парень, не веря, что произнес такое, что решился на вторую близость, кажущуюся такой желанной и волнительной. — Что?! — прокашлялся мужчина, убеждая себя, что ему послышалось. — Пожалуйста, раздели со мной ночь, — еле слышно повторил парень, поежившись от тепла знакомого тела, прильнувшего к его спине. Альфа недолго смотрел в зардевшееся лицо кисэн, осторожно скользя руками по его талии и добираясь до груди, где была туго завязана рубаха. Омега тихо и неровно выдохнул, когда торс обдало прохладой, быстро сменяясь горячими поглаживаниями, вовсе не кажущимися противными, но и не расслабляющими. Игривый язык прошелся по скуле, оставляя влажный след, заставляя крупно вздрогнуть, и скользнул по контору уха, неожиданно вызывая приятную пылающую волну, быстро пробежавшуюся по подрагивающему телу. Спину перестало согревать уже привычное тепло и его мягко уложили, несильно придавливая телом к широкому одеялу. Альфа прошелся носом по тонкой шее, шумно втягивая аромат упругих сочных персиков, заставляя омегу покрыться мурашками, и хотел коснуться губ, чего, резко отвернувшись, не позволил парень, жмурясь от неприятных воспоминаний о стражнике, так настойчиво всплывающие в его голове. — Что-то не так? — обеспокоенно выдохнул альфа хриплым голосом, настойчиво оглаживая его гладкие бока и втянутый живот. Бекхён, недолго помолчав, мотнул головой, вновь поворачиваясь к мужчине, с крупной дрожью по всему телу ощущая мягкость его губ, так осторожно прикоснувшихся к его. Чуть надавив, не давая парню вновь уйти от поцелуя, тут же провел своим горячим языком по ровным зубам кисэн, охотно сплетаясь с его шероховатым языком, кружа свою голову его будоражащим ароматом и тихим поскуливанием. Омега ослабил хватку на руках чиновника, принимая медленный первый поцелуй, лишившись которого, он не почувствовал себя нагло обкраденным, как это случилось с его телом. Большие руки осторожно огладили низ гладкого живота, вовлекая в очередной шумный поцелуй, заставляя парня покрываться более ярким румянцем, улавливая каждое причмокивание. Альфа несколько раз еле ощутимо двинул головой вперед, толкая его язык, будто приглашая омегу принять участие. Бекхён осторожно коснулся чужого языка, ощущая приятную мягкость, отчего тело покрылось мурашками, и попытался отвечать, вызывая довольную улыбку у мужчины. Ловкие длинные пальцы развязали штаны, и Чанёль отстранился, стягивая шелковую ткань, вновь припадая к припухшим упругим губам, немного расслабляя дрожащего омегу. Он настойчиво развел худые ноги, устраиваясь между ними, оставляя небольшие красные метки близ пупка, спускаясь ниже, неожиданно выбивая сладкий стон из уст удивленного парня, касаясь губами внутренней стороны бедер, шумно засасывая нежную кожу, заставляя омегу каждый раз крупно вздрагивать и смущенно отводить глаза. — Уверен? — хрипло произнес мужчина, когда его длинные пальцы, по которым стекала вязкая приятно пахнущая жидкость, коснулись плотного кольца мышц. Бекхён робко кивнул, чувствуя, как его палец, недолго оглаживая, медленно проник внутрь, заставляя напрягаться от еще не болезненного, но уже довольно неприятного ощущения. Альфа жадно касался особо нежных участков кожи, заставляя омегу мелко вздрагивать и сладко постанывать от неизведанных ощущений, наконец-то расслабляя и замечая его возбуждение. Чиновник долго разрабатывал уже покрасневший анус, замечая, как кисэн смущенно отводит глаза и поджимает влажные губы каждый раз, когда по комнате раздается слишком пошлое хлюпанье. Мужчина брал парня так медленно и нежно, что тот был не в состоянии сдержать вырывающиеся наружу стоны и перестать глубоко вдыхать сильный медовый аромат, так приятно и мягко окутывавший его тело и разум. Влажный язык альфы часто касался ключиц и шеи, будто пробуя кисэн на вкус и довольно порыкивал, словно утолял голод. Бекхён ощутимо сжал горячую плоть мужчины, увидев его удовлетворенное лицо, что не могло не вызвать приятных ощущений, которые действительно нравились омеге, так отчаянно цеплявшегося за широкие плечи Чанёля, заглушая его стоны своими, звонкими. Кисэн терялся в новых и таких незабываемых ощущениях, понимая, что дрожит вовсе не из-за страха или обиды, а от неизведанного наслаждения, которое будто насквозь пробивает его взмокшее тело. Омега кончил сразу, как только большая рука плотно обхватила его напряженный орган, крупно вздрагивая в не отпускавшем экстазе. Он принимал альфу, блаженно закрывая глаза и шумно втягивая не хватавший ему сладкий воздух, вовсе перестав контролировать стоны, вырывающиеся из его приоткрытого рта. Мужчина кончил, довольно простонав на ухо омеги, чувствуя, как худые гладкие ноги сжимают его напряженные бедра. Бекхён неровно выдохнул, ощущая, как что-то начинает увеличиваться и давить на мягкие стенки, принося невероятные волны наслаждения и вынуждая вновь стонать в голос, прижимаясь к тяжело выдыхавшему альфе. Мужчина, поглощенный будоражащими чувствами, сжал зубы на надплечье кисэн, заставляя того болезненно прошипеть от неожиданно поставленной метки, чего не осознавал никто из них. Они лишь поддавались странным чувствам, желая друг друга все больше. — Вы, — хрипло запнулся омега, — ты уже уходишь? — принял сидячее положение, терпя забытую боль в пояснице и поспешно завязывая так и не снятую рубаху. — Да, у меня дела в соседней деревне, — ответил альфа, надевая шляпу и глухо звякая красивыми камнями. Бекхён потупил взгляд, искренне сожалея, что этот день настал и ему придется проститься с чиновником и его приятным запахом, вновь обхаживая другие комнаты, в которых витает лишь похоть и алкоголь. — Держи, — улыбнулся мужчина, протягивая руку. Омега вздрогнул, оглядывая большую раскрытую ладонь, на которой лежала красивая блестящая брошь в виде бабочки из поблескивающих сиреневых камней. Парень взволнованно поднял взгляд на альфу, осторожно взяв подарок из приблизившейся ладони. — Спасибо, — тихо выдохнул кисэн, не в состоянии оторвать взгляд от невообразимо красивого любимого цвета, понимая, что от чиновника останутся лишь эта брошь и приятные воспоминания в голове, которые он определенно будет прокручивать каждый день, чтобы ничего не смогло затуманиться и в скором времени забыться. — Дождешься? — присел он напротив Бекхёна, заглядывая в его глаза. — Что?! — удивился парень, взволнованно оглядывая красивого мужчину, вот-вот готовившегося покинуть дом. — Дождешься меня? — повторил он, — Я случайно метку поставил, — широко улыбнулся, вгоняя парня в смущение, — подождешь неделю? — омега вовсе не понимал, о чем он говорит, но торопливо кивал на все его слова, осторожно сжимая подарок. Альфа покинул комнату, а затем и двор, без слов или ожидаемых омегой касаний. Вернув комнату в былую постоянность, последний раз глубоко вдохнул сладкий медовый аромат, витавший повсюду, и кинул быстрый взгляд на матрас, хранивший такие дорогие воспоминания. Главный кисэн позволил омеге отдохнуть четыре дня, после месяца обхаживаний, что несомненно радовало парня, потому что ближайшее время не придется слушать пьяные разговоры гостей и подливать рисового вина, от которого так сильно воротило. Омега вздыхал, увалившись на стол и лениво дергая маленькой ложкой в жидком меду, втягивая приятный аромат, будоражащий волнительные воспоминания. И так четыре долгих дня ожиданий, оглядывая еще не сошедшие красноватые метки и раздумывая, какой же будет их встреча после разлуки, что они скажут друг другу, он даже позволил себе нежелательную мысль, что альфа дал ложную надежду и вовсе не вернется, и тогда парень вздрогнул, даже не предполагая, что будет делать. С самого утра своего рабочего дня он стирал большие простыни, воодушевляя себя лишь одним человеком, и все-таки выбиваясь из сил к обеду, когда они наконец-то закончились. Слуги расчищали дорогу от тяжелого снега, кухня вновь парила в приятных ароматах и так до вечера, когда омеге сообщили о госте, которого он должен обслужить. Нехотя, парень достиг второго этажа, увязшего в едком запахе алкоголя, смешанном с различными ароматами альф и омег. Войдя в комнату, оглядел троих молодых кисэн, проходивших с ним обучение, и послушно сел рядом, даже не вслушиваясь в бессмысленный разговор очередного стражника, твердившего, что пару дней назад спас своих товарищей от дикого волка в лесу, что недалеко от деревни. Старший незнакомый омега умело восторгался пьяным рассказам, подбодряя гостя, хоть и знал, что в этом обедневшем лесу не то что волков нет, но и белку трудно встретить. Довольно зрелый мужчина подозвал к себе двух молодых кисэн, севших по обе стороны от него, и положил тяжелые огрубевшие руки на их плечи, что-то неразборчивая шепча на ухо то одного, то другого, довольно ухмыляясь, когда они наигранно реагировали. Бекхён подливал в его рюмку рисового вина, с огромным нежеланием даря свое внимание, когда ему приказывали поднимать голову. Так он просидел несколько часов, уже устало держа прямую спину и слушая тошнотворные комплименты, которыми усыпал гость каждого кисэн, нагло оглаживая худые ляжки молодых омег и забираясь под их рубахи, лаская. — Хочу тебя на ночь, — низко произнес альфа, и Бекхён застыл, ощутив пьяный взгляд темных глаз в свою сторону. Он робко поднял голову, оглядывая длинный подрагивающий палец, направленный в сторону омеги, сидевшего рядом с ним. Парень облегченно тихо выдохнул, поспешно поднимаясь. Кисэн подошел к гостю, заметно не желая близкого контакта, ожидая, пока остальные покинут комнату, чего не хотел ждать мужчина, грубо стягивая с худого подрагивающего торса выглаженную рубаху. Бекхён, просидев до глубокой ночи в очередной комнате, вышел из нее, наконец-то возвращаясь к себе с приятной мыслью, что осталось ждать всего два дня, что совсем скоро он вновь сможет уловить незаменимый медовый аромат и услышать низкий голос. Перед тем, как погрузиться в крепкий сон, он внимательно разглядел брошь, пряча подарок в небольшом пустом сундуке, предназначенным для личных вещей, которых у него вовсе не было. На следующий день всех кисэн вымыли, повторно лишая тела лишних волос, и их осмотрело несколько пожилых лекарей. После, все принялись за обыденную работу, готовясь к вечеру. Омега, зайдя в небольшую комнату, аккуратно, как обучали, расставил тарелки с еще горячей едой, присаживаясь рядом со столом, позволяя другому кисэн разлить рисового вина, которое с жадностью выпил мужчина, охотно подставляя рюмку под чайник, видимо, желая скорее достигнуть расслабленного состояния. Разговорившись, он начал разглядывать омег, выбирая партнера на ночь. Бекхён давно сидел с ним бок о бок, вздрагивая от нежелательных касаний по его спине и талии, вовсе не реагируя, в отличие от зрелого разомлевшего кисэн, требующего постоянной ласки и касаний, звонко постанывая прямо на ухо гостю. Как и ожидалось, а может быть и хотелось молодым омегам, гость выгнал их из комнаты, разделяя долгую ночь с умелым кисэн. Парень стоял на кухне, наполняя очередной поднос, кажется, сожалея, что не был рожден бетой, чтобы целый день носиться по кухне, чтобы его не трогали каждый раз посторонние пьяные люди, чтобы он мог жить без страха, охватывающий его тело с приближением ночи. — Бекхён? — возвратил в реальность сиплый голос повара, — Иди, все остынет же! — парень поспешно оглядел тяжелый поднос, набитый тарелками, и поклонился, поспешно выходя на морозный воздух. Омега крупно вздрогнул на середине дороги, ощущая знакомый запах сочных яблок. Он осторожно оглядел пустующий двор и поднял взгляд на окна второго этажа, жмурясь от холодного ветра, ударившего в лицо и пробравшегося под тонкую одежду, заставляя тело покрыться мурашками. Парень поспешно опустил взгляд на поднос, заметив печеные яблоки, от которых, видимо, и исходил воротивший его аромат. Бекхён облегченно выдохнул, немного расслабляясь, и вернулся в комнату, ублажая прихоти очередного гостя. Просидев в комнатах еще троих гостей, он, вымотанный запахом алкоголя, противными касаниями и надоевшими разговорами, вернулся к себе, жадно втягивая аромат сладкого меда, ощущая приятное тепло, пробежавшееся по телу, будто его коснулся чиновник. Он поспешно лег в постель, настойчиво закрывая глаза и ожидая завтрашнего дня, но уснуть не позволяли мысли об альфе, заставляя щеки парня ярко пылать, когда он вспоминал свою близость с ним. Солнечным утром он, на удивление всех, с приподнятым настроением вышел во двор, охотно принимаясь за все дела, приказанные ему выполнить. Омега заметно расстроился, когда мужчина не показался и в обед. Он убедил себя, что тот обязательно вернется вечером, но, когда уже смеркалось, в толпе незнакомых людей он не увидел знакомого силуэта, неохотно отправляясь в комнату к своему первому гостю. В коридоре витал еле уловимый знакомый запах, но парень не мог его уловить из-за обилия пряных трав и алкоголя, вновь охвативших весь двор, маня все больше посетителей. Первый гость оказался довольно молодым, но пил он много и совсем не пьянел, что настораживало присутствующих омег. Он подозвал двух кисэн, одним из которых оказался Бекхён, и свесил еще не огрубевшие от оружия руки, изредка, будто не замечая, касаясь их шеи и скул. Бекхён морщил нос, стараясь как можно реже вдыхать запах алкоголя, настойчиво напоминавший ему о первой ночи, когда стражник, чей разум был окутан рисовым вином, причинил много боли, обесчестив его окончательно. Парень крупно вздрогнул, опустив взгляд, когда широкая ладонь скользнула под вырез рубахи, оглаживая и сминая грудь. Зрелый кисэн наполнил пустующую рюмку алкоголем, заставляя гостя прекратить ласки и выпить содержимое. Бекхён судорожно выдохнул, отдернув рубаху за края, стараясь поправить отошедший край, оголявший его бледную кожу. Он старался не подпускать в заплетенную голову мысли, что его в очередной раз предали, оставив лишь надежду и воспоминания, но они настойчиво продолжали лезть, выбивая парня из колеи, из-за чего злился гость, не получая на свои слова должной реакции. Бекхён покинул комнату, как ему и было велено, вновь направляясь по заученной дороге на кухню, продолжая улавливать до ужаса знакомый аромат одного из гостей. Он вошел к очередному гостю, застывая на пороге. Ему не хотелось делать шаг вперед, он не хотел вновь обслуживать этого альфу, от которого веяло ненавистным дождем. Омега, не подняв взгляда, прошел в комнату, подрагивающими руками расставляя звякающие тарелки, чувствуя, как мужчина прожигает его взглядом, как и пару месяцев назад. Парень сел рядом с самым дальним омегой, зная, что молчаливый альфа, слушающий сладкоголосых кисэн, смотрел на него, желая провести ночь, которую ему в тот раз не позволили. Он, мучая парня своим запахом, продолжал касаться других омег, глотая и глотая алкоголь. — Хочу, чтоб тот кисэн подошел ко мне, — еще разборчиво произнес он, указывая на Бекхёна. — Подойди, — несильно пихнул его в бок близ сидящий омега, заставляя парня вздрогнуть. Он, пытаясь подавить тошнотворный ком, засевший в его горле, подошел к столу, усаживаясь напротив, не желая даже поднимать головы, чтобы снова видеть то обманчивое лицо, на которое он повелся по собственной же глупости. — Ближе, — шире улыбнулся мужчина, хлопая рядом с собой, откуда поднялся омега. Парень сел на матрас, чуть дальше от альфы, все еще убеждая себя, что Чанёль вернется, что он обязательно придет и попросит провести с ним еще месяц, не позволяя покидать его комнату. Мужчина еще долго испивал вина, более активно общаясь с кисэн, больше не уделяя внимания Бекхёну, позволяя тому хоть немного унять дрожь, охватившую все тело. — Все! — воскликнул альфа, — Покиньте комнату, я устал. Парень попытался вскочить, желая пройти за остальными кисэн, чего не позволила цепкая рука, схватившая его за запястье. — Тебе стоит остаться, — прошипел он, сильнее сжимая пальцы, причиняя боль. Бекхён нервно задышал, продолжая смотреть на альфу, который не мог не заметить недобрые огоньки в его темных глазах. Рывком он вернул омегу на постель, прижимая всем телом. Кисэн крупно вздрогнул, оцепенев от накатившего страха. Мужчина что-то говорил, но парень не слышал, лишь ощущая, как рубаха развязалась, обдавая торс приятной прохладой, которая вовремя вернула в реальность. Бекхён успел отвернуться, смазав поцелуй, позволяя влажным губам пройтись по щеке, оставляя след. Альфа не стал настаивать на поцелуе, развязывая штаны и обхватывая невозбужденный орган, заставляя парня недовольно зашипеть и упереться в грудь, пытаясь отстранить. Он, не желая тратить сил на нелепую борьбу, ловко повернул парня на бок, больно давя на плечо, не позволяя выбраться. Омега с надеждой смотрел на дверь, ожидая появления Чанёля, но того все не было, позволяя противным мыслям охватить разум, утверждая, что его опять предали, бросили за его наивность и доверчивость. Припустив штаны с бельем, жадно огладил ягодицу, с довольной ухмылкой разглядывая дрожащего парня. — Раньше ты чуть ли не тек от моих касаний, — приставил палец к плотному кольцу мышц, заставляя парня испуганно замереть, — что случилось сейчас? — навалился он, туго проникая в горячее нутро. Бекхён болезненно проскулил, ощущая, что дышать становится трудней из-за слишком сильного аромата альфы и алкоголя, отдающихся тянущими болями по всему телу. Он отчаянно сдерживал пелену обжигающих слез, терпя очередное унижении от человека, который, наверное, с первой встречи грезил сделать так, чтобы парень дрожал от страха и ненависти, но был не в силах что-то сделать. Второй палец настойчиво проник внутрь, а горячий язык медленно прошелся по скуле, оставляя тошнотворный след, из-за чего омега крупно вздрогнул, поджимая губы и глотая слезы. Дверь шумно разъехалась, привлекая внимание. Бекхён поднял слезливый взгляд, чувствуя, как сердце болезненно трепещет, позволяя слезам бежать по щекам и впитываться в шелк одеяла. — Что ты себе позволяешь?! — грубо произнес альфа, продолжая давить на плечо. — Этот кисэн мой, — нагло заявил чиновник, все еще не одарив омегу взглядом. — Будешь после меня, — ответил он, неосознанно дернув пальцами, что еще находились внутри. — Я купил его. — Что же делать? — наигранно произнес альфа и наконец-то вытащил пальцы, продолжая держать кисэн под собой, — Я чувствую в нем истинного. Зрачки Бекхёна заметно расширились, и он дернул головой, даря альфе презрительный взгляд, делая очередную попытку выбраться из-под тяжелого тела. Его слова настойчиво ударили в голову кисэн, убеждая, что ему придется каждый день вдыхать ненавистный аромат, что придется отдаваться ему и терпеть сцепку, а вскоре, наверное, и понести от предателя, чего парень боялся больше всего, ощущая больно сжимающееся сердце. — Даже предположить не могу, — привлек внимание Чанёль, — потому что он мой истинный, — омега тихо всхлипнул, желая, чтобы эти слова оказались правдой, и наконец-то уловил тонкий медовый аромат, позволяющий наполнить легкие воздухом, — на нем метка, — продолжил мужчина, — не знаешь, что меченых трогать нельзя? Это карается казнью, — широко улыбнулся он, с упоением смотря на заволновавшегося альфу, явно не желающего умирать с клеймом позарившегося на меченого. Он приподнялся, перестав давить на кисэн. Бекхён торопливо вскочил, несильно поскальзываясь на шелке одеяла, и достигая двери, прегражденной чиновником. Рука Чанёля мягко легла на плечо и он, тихо закрыв дверь, повел омегу по пустому коридору. — Спасибо, — тихо шепнул парень, поспешно завязывая рубаху, боясь поднять покрасневшие глаза. Чиновник похлопал его по плечу, принимая благодарность, и остановился у комнаты главного кисэн, куда, по его же просьбе, привел Бекхён. — Собери свои вещи, — бросил альфа, исчезая за дверью. «Что?! — встрепыхнулся омега, еще ощущая тепло от руки на плече, и взволнованно огляделся по сторонам, — Какие вещи? — переживал он, еще какое-то время находясь близ двери и улавливая такой приятный аромат альфы.» ******** — Присаживайся, — улыбчиво пригласил главный кисэн, придерживая широкий рукав и изящно откладывая кисть, которой он что-то рисовал. — Хочу купить твоего кисэн, — сразу заявил чиновник, не дожидаясь, пока выйдет слуга, сталкиваясь с красивыми глазами омеги, удивленно блеснувшими в свете множества свечей. — Ты же знаешь, что это невозможно… — Обряд, — прервал его Чанёль, — его ведь тоже нельзя проводить раньше времени, — старший опустил глаза, соглашаясь со своей ошибкой, но и другого выхода у него не было, ведь он глава двора и нельзя ставить под удар всех, ради одного, — продай мне, я заплачу столько, сколько скажешь. — Это Бекхён? — понял омега, после упоминания обряда. — Да. — Ты можешь стать его кибу*, — предложил глава. — Я же сказал, что хочу купить! — недовольно рыкнул альфа, — Разве вам не нужны деньги? Я дам их, а ты мне этого кисэн. Повисла долгая тишина. — Хорошо, — выдохнул омега, наконец-то поднимая красивые глаза, — ты можешь забрать его, но только при условии, что завтра же его не будет в деревне, — альфа кивнул, — и для остальных кисэн и гостей он будет мертвым за непослушание. — Где твои вещи? — удивился чиновник, встречая Бекхёна на улице. — У меня их нет, — тихо ответил парень, продрогнув от долгого времени на морозе, — только это, — раскрыл ладонь с брошью, вгоняя чиновника в еле заметное смущение. Мужчина скинул зимнее тяжелое пальто с плеч, оставаясь лишь в сиреневом халате чиновника, и накинул на омегу, ловя удивленный взгляд. — Пойдем, — схватил его под руку, направляясь к воротам, за которые кисэн запрещалось выходить. — К-куда? — запротивился Бекхён, боясь приблизиться к выходу, еще помня, какое наказание ждет за это. — Я же говорил, что купил тебя, — повернулся мужчина, — теперь ты мой, — смутил омегу, — и я не разрешаю тебе здесь находиться, — добавил он, вновь потянув за собой, где уже ждали лошади. — Умеешь держаться верхом? — Да, — ловко оседлал лошадь, отлично помня, как отец с детства сажал его на коня и брал на долгие и, казалось бы, мучительные выездки, о которых теперь только мечтал парень. Бекхён поежился, чувствуя, как щеки наливаются румянцем, продолжая вдыхать и вдыхать сладкий аромат, пропитавший все длинное пальто. — Знаешь, — привлек внимание Чанёль, когда они медленно шли по опустевшей ночной деревне в сопровождении четырех стражников, — ты стоишь довольно дорого, — улыбнулся он, настораживая омегу такими словами, — мне пришлось продать свой двор. — Продать?! — остановил коня парень, не веря услышанному. Он испуганно посмотрел на альфу, чувствуя себя виноватым, что тому пришлось распрощаться со двором, который получил в наследство от отца, только из-за того, что омега боялся близости с гостями. — Все в порядке, — несильно толкнул в спину Чанёль, предлагая продолжить путь, — мы все равно больше не будем жить в этой деревне. Они провели последнюю ночь в огромном пустующем доме, где Чанёль показал парню каждую комнату, рассказывая что-то увлекательное. Бекхён уже привычно принимал его короткие горячие касания, а иногда и подставлялся сам, ощущая волнительные пылающие волны, пробегающие по телу, впервые за последние тяжелые месяцы спокойно засыпая в приятных объятиях, чувствуя себя действительно защищенным. Рано утром они направились в соседнюю деревню в окружении все тех же четырех стражников, где их ждали слуги, новый дом и, наверное, новая жизнь, о чем так мечтал довольный омега, оставляя все неприятные воспоминания в уже незнакомой деревне. *кибу — муж кисэн, который обеспечивает их защиту и оказывает финансовую помощь.