***
Как только Джон вошёл в класс, Стайлз тут же подорвался со своего места, подбегая к нему и обнимая за ноги. Подняв на него голову, Стайлз так лучезарно улыбнулся, что у Джона перехватило дыхание. Взяв себя в руки, он глухим и больным голосом сказал, чтобы Стайлз собирал свои вещи. Тот, веселясь, умчался прочь, начиная складывать тетради с ручками в свой рюкзачок, попутно прощаясь со всеми. Выйдя из кабинета, Стайлз по привычке схватился Джона за руку, радостно щебеча что-то. — Пап, — позвал он, заглядывая в его глаза, — маме ведь можно пирожные? — спросил он, неуверенно улыбаясь. — Нам сегодня раздавали их на обеде, Скотт сказал, что они очень вкусные, а вкусные пирожные всегда нравились маме. Я оставил их ей. — Стайлз остановился и начал снимать рюкзак, чтобы показать, что они внутри. — Я хочу отнести их сегодня. Джон застыл на месте. Его губы предательски задрожали, а глаза, вновь покрасневшие, заблестели от слёз. Как он мог забыть? — Приятель, — в конце его голос сорвался на сип, отчего Стайлз удивлёно уставился на него, — сегодня к маме нельзя, так сказал врач. Ему было тошно врать, смотря в эти доверчивые карие глаза, которые достались ему от Клаудии. — Тогда я отнесу их завтра, — воодушевился Стайлз, вновь хватаясь за его руку. — Кстати, папа, ты не заболел? Да, Джон был смертельно болен. У него в голове крутился вопрос, который отдавался болью в сердце: «Что ответить на вопросы сына о маме? Когда ему следует сказать о том, что её не стало? Стоит ли вообще об этом говорить?» — Да, простыл немного, — ответил он, усмехаясь. — Наверное, на работе кто-то открыл окно и вот результат. — Тогда одевайся теплее, — проговорил он, — я не хочу, чтобы ты также заболел, как мама. Джон чуть крепче сжал его руку и попытался не расплакаться.***
— Что ты ему сказал? — спросила Мелиса, когда он зашёл забрать вещи, которые остались от Клаудии. — Что она в больнице. — Он принял свёрток, который она протягивала ему. — Я не могу ему сейчас сказать, он слишком мал, чтобы… — Ты верно поступаешь. — Она положила руку на его плечо, ободряюще сжимая. — Если хочешь, я посижу с ним на время похорон. — Было бы кстати, — он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. — Только ничего не… — Не буду, — заверила его Мелиса, — не буду, — тише повторила она, смотря, как Джон выходит за дверь.***
— Когда нам разрешат увидеть маму? — спросил его Стайлз, присаживаясь к нему на колени. — Знаешь, доктор сказал, что в другом штате открылась хорошая клиника, в которой могут вылечить нашу маму. Мы приняли решение, что будет лучше, если она уедет на некоторое время. Понимаешь? — Он прижал к себе Стайлза, носом утыкаясь в макушку. — Если это поможет, то я согласен. — Стайлз болтал ногами, цепляясь за руки отца. — Но, я бы хотел попрощаться с ней и подарить рисунки. — Они бы ей понравились, сынок, — его голос дрогнул, но он продолжил, — но врач запретил нам видиться с ней. — Ладно, — Стайлз огорчено вздохнул, плотнее прижимаясь спиной к груди отца. — Пап, ты снова простудился. — Он приподнял голову, чтобы посмотреть на лицо отца, но увидел только подбородок и часть носа. — Да, сын, кто-то в участке опять открыл окно.***
Похороны прошли быстро и тихо. Проститься с Клаудией пришло как минимум полгородка. Практически каждый из них желал ему здоровья и стальных нервов. Каждый второй интересовался делами сына и предлагал помощь в его воспитании, но Джону было плевать. Его мир сузился до одного человека, и впускать кого-то постороннего не хотелось. Не теперь. Вежливо отказываясь от предложений, Джон мысленно возвращался к последнему разговору с Клаудией, к её прощальному взгляду. Это сейчас он понял, что она прощалась с ним, просила, чтобы он уделял больше внимания Стайлзу, чтобы не зарабатывался. А он безотчётно соглашался, потому что верил, что она выживет. Он верил, но рак оказался сильнее.***
— Пап, когда можно будет поговорить с мамой? — У них в палате нельзя держать телефон, поэтому мы не можем ей позвонить. — А письма? Их же писать можно? — Да, Стайлз, письма можно. В таком порядке прошёл месяц после похорон. Стайлз каждый день писал Клаудии письма, проверял почту, искал ответа. Но его не было. Джон не мог заставить себя писать ответы от имени жены, это было выше его сил. Смотря на огорчённые глаза, всё внутри него сжималось, а душа нестерпимо болела. — Я уйду пораньше, нужно забрать Стайлза с продлёнки, — осведомил он дежурную в участке, сдавая ключи. — Хорошо, Джон, приятного вечера. Погода была дождливая, под стать его настроению. На душе было неспокойно, какое-то предчувствие билось внутри, предвещая бурю. Джон, прежде не бывший суеверным, прислушивался к нему, ожидая беду. За своим волнением он не заметил, как медленно подкатил к школе. Серые коридоры были пусты, а в классе, в котором занимался Стайлз, его не оказалось. — Где Стайлз? — спросил он учительницу, которая беседовала с чьей-то матерью. — Он отпросился, — оповестила она и вновь вернулась к разговору. Кивнув, Джон подошёл к парте сына и стал собирать его вещи. Ему нестерпимо хотелось домой, к знакомому, ещё не выветрившемуся, запаху духов Клаудии, к прежней гостиной, где было много совместных фотографий. Ему не терпелось остаться со Стайлзом вдвоём. Просто посидеть за телевизором, посмотреть какую-нибудь программу и поговорить. Стайлз задерживался, что заставило Джона волноваться. Оставив рюкзак на стуле, он вышел из кабинета, огибая ту женщину, с которой разговаривала учительница. Пройдя по серому коридору и свернув в туалет, Джон застыл на месте. В одной из кабинок раздавались задушенные всхлипы сына. В суматохе и панике проходя все кабинки, Джон быстро определил, из какой исходил звук. Открыв дверцу, он увидел Стайлза, который сидел на крышке унитаза прижимая ноги к груди. Он спрятал своё красное заплаканное лицо в коленях, его плечи мелко, но ощутимо, вздрагивали. — Эй, — мягко проговорил Джон, отчего Стайлз вздрогнул, — что случилось, приятель? — Он подошёл к нему, обнимая за плечи. — Он сказал, — заикаясь от частых вздохов, сказал Стайлз, — что она умерла из-за меня. Что я виноват, что мама умерла. Но это же неправда, — он, всхлипывая, уткнулся лицом Джону в живот, — она сейчас проходит лечение. Она жива! — на последнем слове он закричал, отрываясь от рубашки и смотря на отца покрасневшими заплаканными глазами. Его щеки были красными и немного распухшими от слез. — Кто сказал? — задушено спросил Джон, поглаживая сына по голове. — Джексон! — Стайлз вновь всхлипнул, утирая кулачком слезы. — Скажи, что она жива и скоро вернётся, скажи, что он соврал. — Из его глаз вновь потекли слезы. Смотря на своего маленького, съёжившегося в комочек, заплаканного сына, Джон готов был сам разрыдаться, но прежде врезать отцу Джексона за его невоспитанность. Притянув Стайлза ближе к себе, Джон тихо ответил: — Стайлз, мама больше не вернётся. Эти слова дались ему трудно. В тот момент, когда он говорил это, в горле стоял непрошибаемый комок, который душил его. Стайлз, глянув в его слезящиеся глаза, заплакал в голос, начиная колотить Джона по груди своими маленькими кулачками. — Это неправда, — кричал он, вырываясь из объятий. В тот момент Джон плакал вместе с ним. Впервые со дня смерти, он позволил себе слёзы, которые крупными каплями стекали с щёк, падая на полицейскую униформу и волосы Стайза. «Это правда», — думал он, успокаивая сына.