Плюшевый мишка

Лежа в постели, Тецу наблюдал, как в окне постепенно разгорается утренний свет. Раньше он так часов в двенадцать, а то и в час дня просыпался. А сейчас в семь утра или даже полшестого. Рано утром так тихо, машины не ездят, дети не кричат, так спокойно, только птички чирикают. Парень осторожно присел на кровати и протёр заспанные глаза. Посидев так минут десять (чтобы отойти от сна), Сендагая наконец поднялся и медленными, неуверенными шагами направился на кухню. Кухня в доме Сендагаи являлась самой большой комнатой среди всех и самой светлой, из-за широкого, на всю стену, окна, которое Тецу часто приходилось закрывать толстой угольной занавесью, так как живущее вместе со школьником существо не переносило, а вместе с тем и не любило солнечный свет. Возле окна, с правой стороны, находилась раковина с навесным шкафом для сушки посуды. Рядом стояла газовая плита и высокий деревянный буфет, верхняя часть которого была застеклена. Там стояла фарфоровая посуда, предназначенная специально для гостей. Правда, пользовались ею не так уж и часто. На нижних полках лежали кастрюли и прочая кухонная утварь: мясорубка, соковыжималка, блинница, тостер, ну и много чего еще. На самом верху буфета стоял большой медный самовар который, в основном, Тецу использовал только по вечерам, так как, по его мнению, чай лучше пьется именно в это время суток. Кроме того, на кухне было ещё много всяких навесных шкафчиков. Один из них, например, был отведён для хрусталя. В нём также распологалась полка с разноцветными яркими банками с различными крупами, приправами и специями. На середине кухни стоял круглый обеденный стол с тремя высокими (и одним детским с прикрепленным подносом для еды) деревянными стульями вокруг него. Сразу напротив холодильника, который находился у самой стены рядом с большим зашторенным окном, располагалась дверь, которая вот-вот будет открыта, и из-за неё послышатся бесконечные потоки негодований и ругани в адрес паренька. Раннее утро — это тихий ужас, особенно если ты вампир. Просыпаясь почти каждое утро в семь или, еще хуже, полшестого, Сервамп про себя вспоминал весь набор матерных слов, выученных им будучи еще в Великобритании. У Тецу присутствовала жутко надоедливая привычка будить Хью слишком рано, когда, по сути своей, все вампиры мирно посапывают у себя в кроватях. И это жутко раздражало Гордыню, так как смысла в этих ранних пробуждениях он ну никак не видел. И вот, дверь открылась, и в комнату вошёл Тецу. «Ну все, сейчас начнется.» — с тоской подумал вампир, крепче сжимая подушку в объятиях своих маленьких, тонких ручек. Меньше всего ему сейчас хотелось услышать надоедливое: — Хью, пора вставать. Спорить с хозяином Гордыне уже осточертело, да и эффекта никакого. Как об стену горох! Накрывшись с головой одеялом, Хью попытался игнорировать все дальнейшие попытки хозяина его разбудить. Но Тецу сдаваться, похоже, тоже не собирался. Спустя добрых десять минут упорных наступлений, вампир наконец оставил все попытки упрямиться и, скинув одеяло с лица, одарил парня весьма холодным взглядом. — Семь часов утра, — недовольно буркнул Хью, с неохотой принимая вертикальное положение, — настоящие вампиры в такое время спят, и я не горю желанием быть исключением. — Нужно кое-что купить, — спокойно заявил Тецу, сделав вид, что не услышал. Открыв верхнюю полку шкафа, стоявшего прямо напротив кровати парень достал оттуда детского размера шорты и красную безрукавку с крупной надписью «Freedom». — «Кое-что», — вампир недоумевающе поднял бровь. — Забудь, — парень принялся расстёгивать ночную рубашку Гордыни, которая, несомненно, была ему велика. Обнажив бледные, хрупкие плечи вампира, Тецу, ни с того ни с сего, принялся покрывать их почти невесомыми поцелуями. Он любил Хью. Любил его тело, его бледную, как мел, кожу, кроваво-красные глаза и тонкий, слегка хрипловатый голос. Любил его детские повадки и гордый нрав, острый ум и хладнокровный взгляд, от которого по спине Тецу порой пробегало стадо мурашек. Хью же считал Тецу глупым и наивным ребёнком у которого голова забита, мягко говоря, не тем, чем нужно и всегда напрямую говорил о его жуткой бестолковости и раздражающей опрометчивости, но хоть бы только это. Нет же… Проживая достаточное количество времени в гостиничном домике семьи Сендагая, живя бок о бок с Тецу и встречаясь с ним каждый божий день, не важно где: на кухне или в коридоре, в гостиной или в ванной, Сервамп Гордыни так и не научился доверять своему новому хозяину. Он всегда старался держать Тецу на расстоянии от себя, что, по мнению второго, явно свидетельствовало о недоверии, и считал, что хозяин тоже должен следовать такому правилу и научиться хоть как-то уважать чужое личное пространство. Таким образом, Старое дитя вызвал у Тецу непреодолимое желание нарушить запрет, ведь парень считал, что между Сервампом и Евой бесспорно должна быть близость, а о личном пространстве даже и речи быть не может. И вот он уже прижат к кровати, голый и до смерти напуганный таким неожиданным поведением хозяина. — Тецу… — Прости, — внезапно перебив, парень резко, словно от удара током, оторвался от своего Сервампа и, поднявшись, стремительно направился к двери со словами: «Оденься сам». Дверь захлопнулась и, оставшись один в пустой темной комнате, Гордыня молча сел на край кровати, свесив ноги вниз, и непонимающе смотрел в пол, прокручивая в голове все слова и действия своего хозяина. «Что на него нашло», — вампир попросту не понимал, что послужило такому странному поведению Евы, и почему он просто не расскажет Хью о том, что его так волнует. Взяв в руки футболку, грех Гордости принялся медленно просовывать через нее голову, приглаживая таким образом растрепанные во время сна волосы. Затем, надев шорты и как попало причесавшись, вампир, подойдя к двери, встал на носочки и, резко дернув за ручку, со скрипом отворил ее. На кухне, у стола, стоял Тецу и клал два довольно больших бутерброда с сыром в прозрачный пластиковый контейнер с плоской зеленой крышкой. На столе стоял средних размеров термос и двумя чашками поверх крышки. — Поешь по дороге, — тихо произнес парень, погружая все предметы со стола в стоявший на полу гроб. — А ты их своей бы кровью полил, — вампир легким кивком указал на лежавшую в контейнерах еду, — Настоящие вампиры предпочитают… — И так сойдет. «Да что это с ним сегодня?» — К чему такая спешка, — Хью медленно подошел к гробу и аккуратно заглянул внутрь него. Пластиковый контейнер с едой и термос, судя по всему, с горячим чаем делали этот гроб, по мнению вампира, похожим на тюрьму. Идея сидеть в темной душной коробке летом под палящим солнцем да еще и горячий чаек там с бутербродом попивать Гордыне хорошей явно не казалась. — Постарайся уснуть, гулять придется долго, — ага, уснешь тут, как же. Заживо изжариться во время сна вампиру тоже не особо-то и хотелось. Подняв и осторожно положив Старое дитя в черный, с красной обивкой внутри, гроб, Тецу благополучно закрыл его крышкой с надписью рекламы гостиничного домика, взвалил на плечо и вышел из дома. «И куда его черти несут в такое пекло, — недоумевал Хью, открывая крышку пластикового контейнера и вытаскивая оттуда один из бутербродов. Спустя некоторое время в контейнере не осталось ни крошки, а термос лежал наполовину пустой. — Все не так уж и плохо, как я предполагал, — задумчиво произнёс, некогда недовольный, вампир, как следует подкрепившись и удобно расположившись на мягкой обивке. *** — Тецу, Тецу, купи мне его, я хочу его! Ночь. «Это место» Весь мир будто замер. Один за другим гаснут окна домов, пустеют улицы, дороги. Лишь одинокие фонари освещают небольшие островки пространства. Вокруг царит тьма. Вижу, как с интересом рассматриваю маленького плюшевого мишку в витрине игрушечного магазина, приложив свои маленькие ладони к стеклу. Магазин открыт несмотря на позднее время суток. Подойдя к витрине, Тецу смотрит на ценник, прикрепленный к мишке. Глаз цена не радует. Тецу медленно поворачивается в мою сторону и встречает настойчивый взгляд кровавых глаз. — Ну? — У меня нет столько денег. Недовольно хмурюсь и сильно бью кулаком по витрине, отчего та слегка пошатывается. — Но я хочу его! — Прости, но он слишком дорогой. Я… — Слишком дорогой? Нет столько денег? Работать больше нужно, а не на диване целыми днями прохлаждаться! Из тебя никудышный хозяин, Тецу! — Хью… — У меня нет желания с тобой говорить. Хью, не раздумывая, срывается с места. Эти слова. Он вовсе не хотел обижать Тецу. С ужасом наблюдая эту сцену снова, видя своего двойника, нет, его, обвиняющего Тецу в безделии, по правде присущем только ему одному, Хью не мог поверить собственным глазам. Деньги, что Тецу зарабатывает, работая как папа Карло чуть ли не каждый день, в то время как Хью, лежа на диване, смотрит сопливые мелодрамы, запивая кровью бедняги, он тратит на еду и одежду для вампира, пытаясь этим хоть как-то ему угодить. Как он мог так нагло обойтись с хозяином, при этом открыто заявляя, что Тецу никудышный разгильдяй? Слезы раздувал ветер, бьющий в лицо Гордыне, пока тот бежал, протягивая руку к идущему впереди хозяину. «Я должен догнать его, — в панике думал вампир, спотыкаясь и падая, больно ударяясь затылком о землю, разбивая его в кровь, — Догнать и срочно извиниться. Плевать сейчас на гордость. Тецу намного важнее.» С трудом поднявшись, Сервамп снова помчался за парнем, не видящем его и не слышащим. Затылок больно горел и кровоточил, но главное вовсе не это. Сейчас главное извиниться перед Тецу, остальное просто не важно. Вот он! Все ближе и ближе! Немного! «Тецу.» Осталось совсем немного. «Прости.» Еще чуть-чуть! «Ты нужен мне.» Сейчас! — Те… Только вампир коснулся холодной руки Тецу, как почва под ногами исчезла, будто ее и не было вовсе, и Хью с криком провалился куда-то в пустоту. *** Занавеси. Большие зеленые занавеси, скрывающие за собой широкое окно. Мокрые пряди волос прилипли к шеи и лбу, с которых медленно продолжали стекать крупные капли пота. Кроваво-красные глаза с узкими маленькими зрачками испуганно рассматривали в темноте крохотные трясущиеся руки. Дотронувшись дрожащими пальцами до затылка, вампир медленно перевел на них взгляд, ожидая увидеть кровь, полученную из раны, которая, в свою очередь, досталась ему при падении. Но ни запаха, ни самой крови на пальцах не оказалось. — Сон, — тихо произнес Хью, вытирая пот со лба холодной как лед ладонью, — А вдруг… — побоявшись снова оказаться во сне Хью, после нескольких ударов по обеим щекам, наконец убедился в том, что он и все что вокруг него действительно настоящее. «Это всего-навсего был сон» Заметив, что проснулся он дома в его уютной мягкой постели, Гордыне несложно было догадаться о завершении всех утренних дел Тецу, а так же о том, что именно хозяин принес его сюда, в эту комнату, спящего. — Точно, Тецу, — спрыгнув с кровати, вампир распахнул слегка приоткрытую дверь и готов был кинуться в комнату Евы, молить того о прощении, но так и остался стоять на пороге, не веря своим глазам. На полу, облокотившись на ножку стола, сидел тот самый маленький плюшевый мишка с красным пышным бантом на шее. Медленно подойдя к игрушке, Хью несколько раз потер глаза перед тем, как взять ее в руки. Шерсть у мишки была серая и немного отдавала мятой. Нос блестящий, светло-розового цвета. Черные глаза-бусинки так и сверкали на свету, и Старое дитя без труда мог видеть в них свое отражение. — Настоящий, — прошептал вампир, толком не придя в себя то ли от восторга, то ли от удивления. То, что он так хотел и то, из-за чего он поругался тогда с Тецу сейчас находится в руках у Хью. — Нравится? — голос позади заставил Сервампа вздрогнуть. Поставив мишку на пол, Хью повернулся лицом в сторону улыбающегося парня, сидящего на корточках в паре шагов от него. Подбежал к нему и, притянув к себе за воротник, он коснулся губ Тецу своими. Сервамп зарылся тонкими пальцами в блондинистые волосы парня, который, тем временем, крепко прижимал Гордыню к себе, словно боясь, что тот вдруг исчезнет. Сладость губ Хью опьяняла, подобно свежему вину. От волнения ноги вампира сделались ватными и, чтобы не дать партнеру оборвать столь долгожданное мгновение падением, Тецу одним рывком повалил Хью на пол, наваливаясь сверху, не разрывая при этом поцелуй. Правда, он был уже не таким робким, а более наглым и глубоким. Внутри как будто все перевернулось. С каждым касанием языков, их любовь становилась все сильнее и сильнее, а тела пылали. Но Тецу таки пришлось оторваться от губ вампира, когда воздуха в легких уже почти не оставалось, и оба они лихорадочно начали хватать кислород ртом, смотря при этом друг другу в глаза. — Прости, — спустя какое-то время смущенно выпалил Хью, лежа на полу под нависшим над ним Тецу. — Ты о чем? «Память как швейцарский сыр» — закатив глаза, с отчаянием подумал Гордыня, — Ну, я про тот случай с медведем в магазине. — Я не злюсь, — спокойно ответил Тецу, едва касаясь щеки вампира холодными пальцами, — Знай, теплее и роднее тебя у меня никого нет. Ты спас меня, вытащив из пучины вечного одиночества. Только с тобой я осознал, что значит быть счастливым. Я купил этого медведя не для того, чтобы напомнить тебе нашей ссоре. Я купил его, потому что до безрассудства люблю тебя, Хью. С этими словами, Тецу вновь накрыл холодные пухлые губы Хью своими, а из-под дрожащих ресниц Гордыни покатились прозрачные, словно хрусталь, слезы, падая и в дребезге разбиваясь о пол.