грешно, но очень сладко

Странный город, странный дом, странные люди. —Сожги это. — Зачем? Определенно, очень странные люди. И, конечно же, не только люди. —Ты же сама можешь поджечь это своей сигаретой. У тебя ведь еще целая пачка, не так ли, Ньюсан? — Хэй, как ты обращаешься со своей нуной? Сейчас, вроде как, не яджа-тайм, - с ноткой нахальства проговорила девушка, зажигая уже, кажется, пятую сигарету за день. Неуложенные и растрепанные волосы Ньюсан беспорядочно лежали, вырисовывая неаккуратные узоры на лбу и оголенных плечах. Облокотившись всем телом к кирпичной стене замка и дополнительно опираясь ногой, выставляя свои ужасно возбуждающие Чжунхона чулки чуть выше колен, она затянула сигарету. Ядовитые клубни дыма летали в воздухе от силы лишь пять секунд, а затем исчезали в пространстве. Чжунхон давился этим дымом, что и нравилось Ньюсан. Садистка? Может быть. Но какая сексуальная садистка. Руки с прекрасным маникюром обвивали сигарету у фильтра. Длинный черный кардиган и волосы такого же цвета чуть ниже плеч так хорошо сочетались. Сейчас Чжунхон чувствовал себя больше рабом Ньюсан, нежели её парнем /каким ещё парнем, чжунхон? она ведь просто тебя использует, наивный ребёнок/. Почему вообще её зовут Ньюсан? Как это переводится, новое солнце? Да какое же это солнце? Солнце, вечно носящее черную одежду и алую помаду? Чертовски прекрасное солнце. В этом огромном черно-белом замке с высокими потолками, панорамными окнами и заострёнными крышами проживало, можно сказать, целое "племя" вампиров. У каждого вампира был свой, так называемый, раб из мира людей. Только самые отчаявшиеся люди, не видящие своего будущего /или самого ужасного/ были готовы вечно служить вампирам. Или же просто не хотели ничего делать. Они готовы к смерти и к тому, что их будут использовать в личных целях до самой смерти. Да, приходить туда считалось позором для мира людей. Так грешно, так непозволительно, но очень соблазняюще, не так ли? И, конечно же, так как вампиры живут веками, они меняют своих доноров каждые тридцать-пятьдесят лет. Но кроме крови им нужна была и другая еда - секс. Он был невозможен между вампиром и вампиром, так уж устроена природа. Ты можешь любить вампира, будучи тем же самым вампиром. Но какой в этом толк, если он или она не сможет сделать тебя счастливым? Для этого, собственно, и нужны рабы, доноры секса и крови. У самых уважаемых вампиров были десятки, иногда сотни рабов, искусанных и замученных, а более низшие статусом вампиры не могли иметь больше десяти. Ньюсан, конечно, была уважаемой и сильной вампиршей, но ей хватало и одного человека для удовлетворения своих потребностей. На данный момент им является Чжунхон. Обычный паренёк, который решил не сдавать экзамены, а просто ебаться с неимоверно горячей вампиршей. Ну или вампиром, тут уж как повезёт. Нет, он не любил Ньюсан. А может и любил. Непонятные чувства. Так ведь бывает, когда совершенно не можешь разобраться в своих чувствах к человеку. Вроде любишь, а вроде и дружишь. Ага, секс по дружбе. И добровольное сексуальное служение по дружбе. Все построено на дружбе? Смешно. Нет, мир не стоит на дружбе. Мир стоит на лицемерах, неравноправности, политике — в общем счете — на деньгах. Честные маленькие девочки и мальчики не станут учителями или космонавтами, они тоже будут жить лишь на построенном обществом шаблоном — деньги, деньги, деньги. А ещё сдача ненужных экзаменов, работа ради ненужного будущего, дети для ненужного продолжения рода. Ну и так по кругу. — А что это, собственно, такое? — Просто ненужная бумажка. Не задавай глупых вопросов, Чжунхон. — Очередное любовное послание от того мелкого Джонкёна? — Именно. Я так устала от этого мальчишки. Просто... Боже мой, разве так сложно уже отвязаться? — Ну так ему же только шестьдесят лет. Такой наивный возраст для вампиров, хе-хе. — Смотря на него, я чувствую себя пиздецки старой. Пора бы на пенсию, а я тут партнеров как перчатки меняю. Ньюсан выкинула сигарету. — Но подожди, я так и не понимаю, зачем тебе надо именно сжигать эти бумажки? Ты же можешь их просто выкинуть? — А зачем? Так слишком скучно - просто выкидывать их. Сжигать ведь гораздо веселее, не считаешь? Можешь нечаянно поджечь что-то важное и не очень, а потом выкручиваешься, то есть, создаёшь себе дополнительные проблемы. Классно же. — Сейчас ты похожа на конченную мазохистку. — Ну и что? Мы все равно одни. Давай уже, сжигай. — А что мне за это будет?— с неоднозначной ухмылкой поинтересовался Чжунхон, повернувшись лицом к Ньюсан, оставляя корпус неподвижным. — А как ты думаешь? Мы и так делаем это каждый, блять, божий день. Знаешь почему? — Ньюсан подошла к Чжунхону и грубо схватила его лицо в свои руки, оставляя минимальное расстояние между ними, — Потому что я гребенная извращенка, — шепотом проговорила Ньюсан прямо в губы Чжуна, смотря тому в глаза, — Очень надеюсь, что твой член не раскрошится от такого напряжения, маленький Чжунхонни. Чжунхон надеялся на продолжение, но Ньюсан очень вовремя отстранилась, проведя своими ногтями по его подбородку, чуть царапая его. Чжунхон кое-как смирился с этой несправедливостью и с громким вздохом достал зажигалку. С легким движением пальцев появился маленький огонёк. С блеском в глазах Чжунхон поднёс маленькую розовую бумажку в форме сердечка к огню. Маленький огонёк, как одержимый, начал безжалостно пожирать бумажку своими прекрасными ярко-рыжими языками с характерным звуком и запахом. Чжунхон даже закашлялся. Прежде чем пламя полностью поглотило несчастную мученицу, Чжунхон успел отбросить её в сторону, где она и догорела. Две абсолютно симметрично сидевшие и смотрящие на несчастный кусок бумаги фигуры. По каменному выражению лица парня можно было увидеть, насколько ему весело. А Ньюсан просто сумасшедшая. Как можно с таким интересом смотреть на горящий кусок розоватой бумаги? Чжунхон обожал это сумасшествие. Кажется, он все-таки любит Ньюсан. Конечно, как можно не любить её хотя бы за внешность? Характер, конечно, отвратный, и за языком следить не умеет. Но Чжунхон сам такой же. Будет очень грустно, если он умрет /жаль, что это лишь вопрос времени/. — А где же моя блядская награда за блядскую бумажку? — Я сама решу, когда придёт время вознаграждения, — Ньюсан ухмыльнулась, сексуально встала с мокрой от дождя земли, от чего все её колени и ладони были ужасно грязными. Такой же сексуальной походкой Ньюсан дошла до двери, разделяющей внутренний сад, где они и находились, и огромный коридор, по которому можно блуждать веками. Все это время Чжунхон смотрел на неё, пуская слюни и параллельно думая, какая же она горячая.