Слезы Семи Королевств

Каждый из нас мечтает стать лучше, чем есть на самом деле. Крестьянин хочет стать лордом, а лорд королем. Но надо стараться найти счастье в своем долге. Если крестьянин получит замок, он не станет лордом. Он станет крестьянином с замком. Одна жизнь – один долг. Мальчик, скачущий чуть впереди на черном жеребце, о чем-то горячо спорил с Гарри Стиклендом, командиром золотых мечей. Чем дольше длился спор, тем громче становился голос мальчишки и, наконец, поверженный Стикленд шлепнул кобылу по крупу и понесся галопом. Мальчик с серебряными волосами негромко рассмеялся свой победе. — Рейегар тоже ликовал, когда выигрывал, - задумчиво подметил Джон. Его лошадь шла бок о бок с лошадью Леморы. — Особенно когда дело касалось турниров и поединка с Эртуром Дейном. Выбив Меча Зари из седла, принц расплывался в довольной улыбке и долго припоминал сиру Дейну его расщепленное в дребезги копье. — Рейегар никогда не был тщеславным, - спокойно ответила Лемора и, немного помолчав, добавила, - на моей памяти. — Ваша память не знает Рейегара слишком хорошо. Интонация Коннингтона скрывала в себе тень превосходства, и это не понравилось Леморе, но она лишь кивнула в ответ. Джон всегда давал ей понять, что знал Рейегара дольше, понимал его лучше. И любил больше. Септа не находилась с ответом, ведь ответить означало рассказать правду, а правд у Леморы было множество. И одна горче другой. Коннингтон с самого момента их встречи в доме у Иллирио понял, кто она на самом деле. Она могла сменить тысячу платьев и имен, но северную сталь глаз не спрячешь под одеждами септы. Тысячи раз Гриф пытался выведать покрытую пылью и язвами тайну, но тысячи раз Лемора предпочитала словам молчание и отводила взор. Слишком много горя принес ее выбор ей, ее семье, Рейегару и всем Семи Королевствам. Она молила богов даровать ей забвение, но боги никогда не отвечали на ее молитвы. Ни старые, ни новые. Джон продолжал говорить, но мыслями Лемора была уже не с ним. Она вспоминала недавнюю ночь, когда еще будучи в Грифоновом Насесте нашла старого мейстера, кормящего ворон. Он был седовлас и морщинист, но за неимением помощника был вынужден ухаживать за крикливыми птицами. Леморе не хотелось слушать истории старика, но одна все-таки сумела ее заинтересовать. История о мальчике, возглавляющем Ночной Дозор. — Да-да, - прокряхтел мейстер, - вы не ослышались, септа. Ночным Дозором теперь командует мальчик и весьма умный мальчик. Он смог то, в чем не преуспели другие – оседлать упрямство Станниса Баратеона! – смех мейстера быстро перешел в кашель. Лемора позволила себе сухо улыбнуться, надеясь, что старый мейстер вскоре забудет о ней и позволит незаметно покинуть комнатушку. Но старик и не думал замолкать. — Надо же, такой юнец и отказался преклонить колено перед законным королем Семи Королевств, кхе-кхе. Это упрямство досталось ему от отца, покойного лорда Старка. Эддард Старк был хорошим человеком, но на войне нет чести. Только кровь и смерть. Слова мейстера взволновали Лемору, и в тот вечер она узнала то, о чем в Эссосе молчат даже пташки Вариса. Мальчика зовут Джон Сноу, он незаконный сын лорда Старка, ему семнадцать лет и севера в нем больше, чем в его рыжеволосых братьях и сестрах. Он воспитывался в Винтерфелле, говорили, Эддард привез его с юга. Говорили, что его матерью была дочка рыбака. Ходили слухи и об Эшаре Дейн, красавице-сестре Меча Зари. Лемора чувствовала в этих слухах плохо сокрытую ложь. Она-то знала, кто подарил ребенка любимой фрейлине принцессы. Тихий волк сохранил один секрет и унес в могилу другой. «Что еще ты утаил от меня, Нед?» - спрашивала себя Лемора, глядя на развевающиеся белокурые волосы Эйегона Таргариена, сына ее принца-дракона и размышляла о последнем долге перед ним. Подул леденящий тело и душу ветер, взметая последние желтые листья и принося с собой запах смерти и разложения. Королевский Тракт был все таким же, каким его помнила Лемора – дорога, способная вместить в один ряд сто гвардейцев, гордо протянувшаяся подобно ленте от самого Штормового Предела до далекой Стены. Ее маленький отряд, состоящий из наемников и бывших рыцарей, поспешно двигался в самое сердце севера – Винтерфелл. Лемора поделилась с Коннингтоном мыслями вовлечь северян в войну и, на удивление септы, он одобрил замысел, хоть и понимал, что тот имеет огромную брешь – северяне пойдут только за Старком, за королем Севера, а все Старки давно мертвы. Не знал Коннингтон и то, что лордами Винтерфелла теперь являются Болтоны, а Русе Болтон наречен законным Хранителем Севера. — Береги его, - попросила Лемора, покидая захваченный Эйегоном и золотыми мечами Штормовой Предел, - он последнее, что осталось от Рейегара. И не пытайся думать, что мы нужны здесь кому-то. Наши истории давно написаны кровью на страницах ветхих книг, мы – призраки прошлого, его слабое эхо. Соленые слезы по нам давно высохли на глазах мертвецов. Не думай о нас, важен лишь принц. Сухой кивок на прощание и Лемора тронула лошадь, быстро перейдя на галоп. Септа ни разу не обернулась, зная, что Джон тут же вернулся в замок. Они так и не стали даже друзьями, но у них было кое-что общее: Эйегон и питавшая их ненависть. Она была рождена другими и для другого. Она не всегда полагалась на веру, впрочем, никогда, а сейчас и вовсе не питала ложных иллюзий относительно помощи Семерых. Ее богами были суровые боги севера, их плачущие лики вырезаны на белоснежных чардревах, увенчанных кроваво-красными листьями. Наряд септы служил маской, которую носит каждый, кто не может позволить открыть истинное лицо. Каждый, у кого есть тайны, подобные приливной волне. Стоит им вырваться на свободу, и они не подвластны никому. Но сменив привычное скромное облачение на темно-серое платье и в тон ему отороченный мехом плащ, Лемора почувствовала себя иначе. Хозяйка таверны, в которой остановился ее отряд, подметила, что септа напоминает ей истинную северянку. Только северянка давно лежит под могильной плитой, а ее белоснежное платье уже истлело и проедено насекомыми, кои обитают в лютом холоде крипты Королей. Северянка давно умерла, оставив миру лишь историю, в которой вымысла осталось больше, чем правды. Северянка не дала Вестеросу ничего, кроме тысячи смертей и самого худшего короля, разорвавшего страну и обагрившего землю кровью и гноем. Нет, Лемора не северянка, она лишь выполняет последний долг. Единственное, что ей осталось. Изумрудно-зеленые болота поросли алой клюквой, деревья растеряли высохшие грязные листья, безжизненно лежащие под мелкими сугробами. Лемора уже забыла, что на севере всегда зима, всегда холод и стужа, даже в долгое лето. Они миновали Винтерфелл, так и не проявив уважение к новым лордам. Разрушенные обгорелые башни, скорчившиеся на фоне сгустившихся свинцовых туч; мрачный недружелюбный лес глядел на путников настороженно и враждебно, вольный ветер пугал своей заунывной какофонией; а где-то вдалеке выли волки. Сердце женщины защемило от нахлынувших горько-сладких воспоминаний, но слезы не шли. Она выплакала их давным-давно, когда прочла письмо о смерти отца и Брандона, когда узнала о смерти Рейегара и их сына. После известия о смерти Неда Лемора больше никогда не плакала. В мечтах Джона Коннингтона льется кровь его врагов, душа его умывается этой кровью и он счастлив. Но его враги давно мертвы, а те, кто еще живы, уже помечены смертью. В мечтах Леморы короновать Эйегона и найти покой где-нибудь далеко отсюда, в краю, где нет ничего, кроме тишины. Она дважды сбегала от себя самой, возводила стены, но от неба не сбежишь. Оно всегда над твоей головой, как и твое лицо всегда останется прежним. Лемора прежде никогда не видела Стену, не ступала так далеко на Север. Королевский Тракт медленно сужался, а сейчас и вовсе вился худым ручейком, подводя путников к огромной ледяной глыбе. Стена была прекрасной, величественной и пугающей. Лемора глядела на нее с высокого холма, но все равно снизу вверх. Люди, которых Коннингтон отправил охранять Лемору, не задавали вопросов, однако септа видела на их лицах неприкрытое недоумение и недоверие – их путь лежал в Винтерфелл, но замок остался позади. Перед ними же возвышался другой замок, Черный, как сама долгая ночь. Лемора должна была увидеть мальчика, должна была посмотреть на его лицо, убедиться, что Нед не предал ее. Больше всего на свете она хотела оказаться неправой, но где-то в глубине души надеялась. Такая надежда не умрет никогда. Догадается ли Сноу, кто она? Лемора знала, кого лорд-командующий увидит перед собой: высокую стройную женщину, сохранившую остатки былой северной красоты. Лицо ее вытянулось, заостряя скулы, взгляд стал тяжелым и надменным, и без того редкая улыбка не затрагивает серых глаз. Каштановые волосы, до этого убранные под головной убор септы, ниспадают почти до пояса, часть их заплетена в косы на северный манер. Лемора больше не пряталась, по крайней мере пока. Здесь люди мало что слышали о войне за трон. Но они услышат, ведь это и их война, знают они об этом или нет. Война за свободу. Война за право отомстить. Небольшой отряд въехал в ворота Черного Замка в дрожащем безмолвии. Даже воздух, пропитанный магией и лютым холодом, был накален. Люди, что находились во дворе, провожали их взглядами. Лемора заметила женщину, облаченную в красные одежды, стоящую на высоком помосте. Она прежде встречала таких в Эссосе, но что жрица Красного Бога делает здесь, на севере, где власть есть только у сил более древних? И где мальчик? Септа поспешила спешиться, приказав отряду оставаться на месте. К ней подошел худощавый юноша, глаза его оглядывали ее без всякого подозрения или презрения, ибо женщинам не место на Стене. — Чем Ночной Дозор может помочь вам, леди? – обратился он к Леморе почтительно, но сдержанно. Богатые одежды выдавали в ней знатную дамы благородной крови. — Я ищу лорда-командующего Джона Сноу. Вы можете отвести меня к нему? Юноша нахмурился и беспомощно посмотрел на братьев, стоящих рядом. От взгляда Леморы не ускользнул проблеск страха и сомнений. Это встревожило женщину. Где же мальчик? Неужели старый мейстер обезумел от макового молока, и эта надежда рассыплется пеплом угасшего костра?