Тварь

Его мне подарили. Отец... Я не знаю, чего он хотел добиться таким даром на мое совершеннолетие. Вообще не понимаю, к чему это было, ведь негоже дарить сломанные вещи. В тот день я проснулся от того, что кто-то меня ласкал, вылизывая пах и низ живота. Испугался, конечно. Еще в одеяле спросонок запутался, пытаясь его откинуть. Ну, откинул – а там... Там было это. Я не могу назвать то существо одушевленным, по крайней мере на тот момент... Элементаль. Водный. С роскошной белой гривой, этакой короной из трех рожек и матовой синей кожей, украшенной замысловатыми ритуальными татуировками. А еще у него были серые безжизненные и ничего не выражавшие глаза. Он был сломлен – идеальная кукла. Совершенная настолько, что сразу же хотелось изуродовать, смять, убить, растоптать... В свою комнату я пришел только ночью. Конечно же, я поблагодарил отца... Конечно же, я присутствовал на празднике, учтиво общался с гостями, даже несколько раз пригласил на танец кого-то... Но это не помешало мне напиться. До своих покоев я еле дошел, заплутав нечаянно, и чуть не уснув в гостиной. Все же добрался... И, лучше бы, я уснул в гостиной. Толком не помню, что там произошло... Но на утро – к середине дня, если точнее – я проклинал себя. Видно, вино сыграло со мной злую шутку. Вместо того, чтобы просто добрести до кровати, я решил «распаковать» свой подарок. Но то ли от злости, что вино убило всякую возможность возбуждения, толи еще от чего, я схватился за клинок... На утро элементаль так и лежал у стенки, на полу, скрючившись и мелко дрожа. Вокруг него растекалась розоватая лужа, а на коже были видны глубокие порезы. Тогда мне стало не то стыдно, не то страшно. Не то противно... Я пересилил себя – на это ушло достаточно много времени – и все же подошел к этому...существу. Вот тогда уже стало действительно страшно – с каким обожанием оно уставилось на меня. У него было разбито лицо, только его упругие, пухлые губы, рассеченные, с засохшей на них сукровицей, мне казались самым прекрасным, что вообще может быть на свете. - Хозяин... – его голос дрожал, но был полон странных чувств: радости и раболепия... Это было страшно. Что у него творилось в голове... Я понял это намного позже. Наверное, нужно было прикончить эту тварь еще тогда, но рука не поднялась. Я смотрел в серые колдовские глаза и не смел даже пошевелиться. А он, шатаясь, встал передо мной на колени и распахнул полы моего шелкового халата... Потерся щекой, словно котенок, о мой впалый живот и лизнул его. Я рвано выдохнул и с усилием закрыл глаза. Зря, конечно же – так ощущения от происходящего только обострились. Мягкий и влажный язык, обводящий по краю головку моего члена - почти обжигающий, но все же только «почти». Эта грань пьянила, ровно так же, как и движения умелого рта и рук... Он пытался заглотить мой член, но давился, пытаясь сдержать рвотный рефлекс. Он помогал себе рукой, быстро дроча основание ствола, в то время как облизывал головку, а потом пытался опять вобрать его в себя полностью. Мне было... странно. С одной стороны было противно все это: слушать булькающие звуки, ощущать прикосновения этого существа, понимать, насколько оно потеряло гордость, что сейчас стоит на коленях и отсасывает человеку, который измордовал его сегодня ночью. С другой стороны, хотелось плюнуть на все и просто наслаждаться происходящим. Все что делал элементаль, в чисто физическом плане было приятно, даже очень. И... В конце концов, похоть победила все остальное. Я схватил его за волосы и с силой притянул к своему паху, толкаясь в рот и не заботясь о том, что он уже начал задыхаться и невольно сопротивляется. Теперь меня уже не заботила ни мораль, ни отвращение... Я просто трахал подставленную дырку. И мне было хорошо. Просто... И страшно... Когда я кончил, выплеснув свое семя глубоко ему в горло, то просто отшвырнул это существо от себя. Хотелось еще пнуть ногой, но я сдержался, не знаю почему. Его вырвало тут же, на деревянный полированный пол, а меня передернуло от отвращения... Сил хватило лишь на то, чтобы запахнуть халат и вызвать слугу, чтобы та прибрала тут. А еще велел его заковать в кандалы и надеть на шею ошейник с цепочкой. Опять же – не знаю почему. Кстати, эта мразь восприняла это как величайший дар и разве что не гордилась своими оковами... Мерзость, да и только. Шло время... Я стал замечать, что моей игрушке нравится, когда с ней обходятся как с ненужной вещью, унижают и причиняют боль... Это затягивало меня, словно эта тварь приворожила меня. Теперь я уже не мог быть с ним так груб, теперь я стал от него зависим. Каждый вечер я шел к себе в покои, уже зная, что он ждет меня там. Всегда ждал, хотя я дал ему вольную. Да-да, в один момент я просто понял, что не могу больше так. Я освободил его. Снял кандалы, дал нормальную одежду, а не те непонятные тряпки, которые он таскал. Даже больше – нашел ему какую-то лачугу в лесу, рядом с озером, мотался еще пару недель, обустраивал все там... А когда рассказал об этом, то он впервые меня ударил. Конечно, испугался потом ужасно, но я понял, что есть надежда... Тогда мы до кровати так и не дошли... растянулись прямо на полу, добро что он не холодный. И еще... Я наказал его: заставил быть сверху. Не скажу что все было замечательно, но... Что-то в этом определенно было. Хотя бы его изумленная физиономия, когда до него дошло, что я от него хочу... О да, стоит повторить хотя бы ради этой картины. Я постепенно приучал его к нежности. Просто понял, что еще немного и просто не смогу причинить ему боль... И он привыкал к такому. Неохотно, медленно... Все это напоминало дрессировку скорее... Но я не мог его оставить. Не мог и все тут. Это не любовь, нет. Это что-то другое. Тут нет клятв, тут нет слез и душевных страданий. Тут скорее простое знание. Как и что будет, или не будет. А сегодня я опять пью. Впрочем, в меру – всего бокал вина. Он не любит запаха алкоголя, а я не хочу напиваться в дребана. Я скорее праздную... Он снял сегодня ошейник. Сам. Это было единственное, чем он дорожил, насколько я знал. Снял его и швырнул мне под ноги. И прошипел, смотря мне в глаза, что я тварь. А я усмехнулся лишь, в ответ на это и пнул ошейник так, чтобы тот отлетел куда подальше. В бездну, желательно. Только бездны тут, увы, не было, так что он брякнулся о стену, гремя по полу звеньями тяжелой цепи. Тварь? Ну-ну... Посмотрим, что он скажет сегодняшней ночью...