Читая профессора

Профессор Аронакс изящный и стройный. У него легкие шаги, и он до сих пор немного прихрамывает. У профессора Аронакса небольшие руки – мягкие, прохладные и сухие. На среднем пальце правой – писчая мозоль. Профессор пишет много и быстро, но его почерк всегда остается аккуратным и легко читаемым. Он прекрасно рисует – без фантазии, но технично и точно. Даккару нравится наблюдать, как профессор работает – делает выписки из справочников, заносит в журнал показания приборов, зарисовывает образцы, несколькими безошибочными линиями передавая очертания рыб, медуз или странных существ, обнаруженных во время вылазки на склоне подводного вулкана. На подвижном лице профессора Аронакса отражаются его мысли, как на поверхности моря мимолетно отражаются тени бегущих облаков. Профессор явно увлечен, он полон сдерживаемого оживления, он пристально смотрит в иллюминатор, потом на свой рисунок – и добавляет к нему несколько штрихов. Он улыбается, тут же хмурится, а потом поднимает голову и видит Даккара. Его зрачки чуть расширяются, а в глазах на несколько мгновений появляются радость, восхищение и страх, будто он видит что-то прекрасное, но опасное и дикое. Потом Аронакс опускает глаза, а когда поднимает их снова – он уже наглухо закрыт. На лице профессора Даккар видит хорошо знакомое выражение собранности и доброжелательного внимания. Профессор готов показать результаты утренних наблюдений, он готов обсудить план дальнейших действий. Они говорят о заборе проб воды, об измерении температуры вблизи конуса выхода высокотемпературного флюида, о том, как взять образцы придонной фауны, не повредив их. Профессор показывает свой последний рисунок – полутораметрового белого червя с двумя ярко-красными лепестками на конце. Здесь, на склонах вулкана, кипит жизнь, но эта жизнь причудлива и почти ничем не напоминает ту, что расцветает у поверхности воды, освещенная солнечными лучами. У профессора Аронакса темно-серые глаза с синим отливом. Сейчас их словно закрывает прозрачное забрало, невидимая броня. Иногда эта броня становится толще, иногда она еле заметна, изредка она исчезает совсем, и тогда профессор молодеет лет на десять, смеется безудержным искренним смехом, говорит оживленно, не подбирая слов, а его глаза становятся почти синими и сияющими, как солнечные блики на поверхности океана. Но и сейчас, за броней, глаза профессора теплые и внимательные. Даккар знает, зачем профессору эта броня, и знает, как ее сломать. Но он не знает, как сломать броню, не сломав при этом и профессора. Капитан прекрасно понимает и чувствует всех своих людей, профессора же он чувствует – но не понимает. С момента их первой встречи прошло больше трех лет, но и теперь профессор Аронакс остается загадочным и непредсказуемым. Он мягкий и чуткий, он выглядит таким послушным – а потом бежит в ледяное море практически на верную смерть, или уводит Ишвари из-под носа у трех сотен британцев, или бросается наперерез электрической пуле. Профессор прозрачен, как морская вода, но дна в этой воде не видно. Даккар никогда не сделает того, что лишит профессора самоуважения. Но иногда ему хочется пройти по краю. Он подходит к иллюминатору и обращает внимание Аронакса на странное существо размером с большой кувшин, прилепившееся к черному бугристому валуну примерно в пяти метрах от «Наутилуса». Существо ритмично «дышит», покачивая полупрозрачной бахромой, по его бледному телу с синеватыми прожилками будто прокатываются волны. Является ли это существо донным фильтратором или хищником? И что можно сказать о его классификации? Профессор Аронакс тоже подходит к окну и с явным любопытством смотрит на «кувшин». Возможно, это губка хиалонема, говорит он, или, скорее, представитель типа кишечнополостных. Интересно, содержит ли его бахрома стрекательные клетки? Мелкие белесые креветки, в изобилии снующие вокруг, явно избегают приближаться к «кувшину». Профессор стоит у иллюминатора, почти прижавшись лбом к стеклу, и нет ничего проще и естественнее, чем подойти к нему сзади и положить руку на плечо. Профессор еле заметно вздрагивает, его уши розовеют. На виске под тонкой кожей начинает биться жилка. Он по-прежнему смотрит на «кувшин» и даже что-то говорит, но, похоже, совсем невпопад. Даккар несколько минут позволяет себе насладиться восхитительным ощущением полной власти над профессором, но потом убирает руку и отходит на несколько шагов в сторону, позволяя тому снова прийти в себя. Аронакс молча смотрит в иллюминатор и, кажется, боится обернуться. Он выглядит таким уязвимым, и Даккар чувствует сожаление. Он слишком хорошо знает, как велика власть предрассудков даже над людьми, полагающими себя цивилизованными. Часть этих предрассудков проросла сквозь душу и разум профессора, и теперь тот вынужден ежедневно бороться с самим собой. И с тобой, говорит Даккар самому себе. Он знает, что больше никогда не отпустит профессора. Никогда.