Из крови и греха

Гермиона нетерпеливо ждала момента, когда они с Роном и Гарри приблизятся к кабинету профессора Флитвика, чтобы поспешно свернуть в боковой коридор и раствориться в толпе спешащих на свои занятия студентов. Парни до сих пор находились под впечатлением от того, как она смело вмазала маленькому ублюдку Малфою по физиономии, и даже не заметили её исчезновения. Смело? Это скорее было глупо. Гермиона глубоко вздохнула – всё внутри подрагивало, а нервы были напряжены до предела. Она даже пожалела, что связалась с Хроноворотом ради посещения максимального количества предметов; и почему ей было так важно считаться первой во всём и всегда? Ведь не прикладывай она никаких усилий, всё равно будет лучшей ученицей, лучшей ведьмой среди большинства тех, кто когда-либо учился в Хогвартсе; загонять себя таким образом было определённо глупо. Плюс нервотрёпка с этим слушанием вокруг дела Клювокрыла, долгие часы, которые она потратила, чтобы помочь Хагриду защитить невинное создание - уже определённо перебор. Она была эмоционально и физически истощена, её жизненный тонус увядал на глазах. А тут ещё Малфой подвернулся и она просто сорвалась. Не стоило его бить. Мимолётная эйфория давно прошла, а руку всё ещё ощутимо покалывало от сильного удара. В душе зародились опасения; внутренний голос нашёптывал о кармическом возмездии. Воображение само собой подкинуло малоприятный образ профессора Трелони и девушка скорчила гримасу отвращения. Она отказалась посещать её предмет, как только подвернулся удобный случай. Бесполезная чушь – вот чем по её мнению были эти Предсказания. Тупая боль разлилась в животе, и она поспешила приложить к нему ладонь. «Здорово, ну просто отлично», подумала Гермиона и поспешила в женскую уборную, чувствуя сигнализирующую о начале цикла стекающую между ног тоненькую струйку. Не удивительно, что она была такой сварливой последние несколько дней. Гормоны и общая худоба; аппетит практически отсутствовал. Подобными темпами она доведёт себя до анемии. К счастью, уборная была пуста. Гермиона бросила сумку на пол, выудила со дна тампон, ловко скидывая мантию на край раковины. Она ощутила новую струйку, сбегающую по внутренней стороне бедра, и сморгнула непрошеные слёзы. Ей определённо следовало подняться в Гриффиндорскую башню, но сперва нужно было привести себя в порядок. Она выскользнула из юбки и хмуро взглянула на подсыхающие на бёдрах красные полосы. Сама юбка к счастью оказалась чистой, а вот трусики – простой белый хлопок – были пропитаны кровью. Она поспешно избавилась от них, бросила в раковину и включила воду, чтобы замочить. Вооружившись целой охапкой влажных бумажных полотенец, Гермиона зашла в кабинку и заперла за собой дверь. Она стёрла красные кровоподтёки со своих бёдер, затем осторожно чуть вздрагивая от прикосновения, провела мокрым полотенцем по своим половым губкам. Девушка чувствовала, как набухает и тяжелеет низ живота, а по затылку растекается головная боль. Возможно, если прикорнуть перед ланчем, настроение улучшится: она так преуспевала в Чарах, что вполне могла позволить себе пропустить одно занятие. Гермиона закрыла глаза и прислонилась к двери, неторопливо обтирая себя бумажным полотенцем. Рука ощутимо побаливала от соприкосновения с малфоевской щекой. Он был просто ошеломлён её поступком - его глаза наполнились такой яростью и непередаваемым мраком, что Гермиона на мгновение задержала дыхание, ожидая неминуемого возмездия. Но ничего не произошло. Вместо ответного удара он молча подозвал изумлённых Кребба с Гойлом, после чего исчез в замке оставив Рона и Гарри со счастливыми улыбками, а Гермиону - со всевозрастающим ощущением грядущей расплаты. Стискивая в кулаке истекающее розоватой водой полотенце, Гермиона наконец позволила сдерживаемым весь день слезам вырваться наружу. На несколько мгновений девушка погрузилась в пучину жалости к самой себе, пока не ощутила появление новой струйки. Гермиона прижала полотенце между ног, собирая им выступающие капельки. Прерывисто вздохнув, она присела на унитаз и только успела снять пластиковую упаковку с тампона, как услышала скрип открываемой туалетной двери. Девушка тут же подумала о своих замоченных в раковине окровавленных трусиках. - Эммм, прошу прощения за беспорядок. Я сейчас всё уберу, - крикнула она, надеясь, что там, за дверью её кабинки не Пэнси Паркинсон или Мллисент Булстроуд. Меньше всего ей хотелось, чтобы о её перепачканных трусах услышала вся школа. Малфой же не оставит её в покое, если узнает. Никакого ответа не последовало, и она подумала было, что ослышалась, но нет... снаружи доносились тяжёлые шаги. Гермиона почувствовала себя неловко: - Эй? Она с содроганием осознала, что ниже талии на ней сейчас только гольфы и туфли, тогда как в уборной определённо кто-то есть - «кто-то», кто не желает отзываться. И всё что ей остаётся в данной ситуации, это выйти в полуголом виде или отсиживаться в кабинке, дожидаясь, когда этот некто уйдёт. А продлиться такое ожидание может намного дольше, чем она способна здесь просидеть. В голову пришла ужасающая мысль: а что если там Малфой? Что если он за ней следил? Что если он пришёл ей отомстить? Слишком уж скоро, слишком, думала она. С момента стычки минул всего-то час. Вокруг воцарилась тишина. Гермиона слегка расслабилась, уверяя себя в том, что ей всё это почудилось. Вытерев руки о чистый краешек полотенца, она выбросила его в маленькую корзину за унитазом. «Я, наверное, просто услышала, как открывается дверь одного из классов снаружи и чьи-то удаляющиеся шаги по коридору». Девушка спустила воду и поднялась, чуть виновато одёргивая край блузки: дело, видимо, кончится постыдно выставленной напоказ голой задницей. С этими мыслями она тихо вышла обратно к раковинам. Вышла и резко остановилась с вмиг запылавшим лицом. Она действительно была здесь не одна. Он стоял возле той самой раковины, в которой она замочила трусики – она узнала его даже со спины. Широкоплечий парень с коротко стриженными чёрными волосами. Маркус Флинт. Прежде чем Гермиона успела спрятаться обратно в кабинку, он обернулся и уставился на её неприкрытый лобок. Порочная, наглая ухмылка растеклась по его губам, обнажая неровные зубы. В одной руке он зажимал её мокрые трусики; кончики пальцев были перепачканы в крови. - Маленькая, кровоточащая гриффиндорка, - сказал он с удивительной мягкостью. Его глаза были такими же чёрными, как и щетиноподобные волосы. Он встретился с ней взглядом, и Гермиона попятилась назад, попутно прикрывая себя одной рукой. Её острый ум затуманился страхом. - Тебе нельзя здесь находиться, Флинт, - умудрилась вымолвить она, не способная отвести взгляда от его пылающих глаз. – Если ты сейчас уйдёшь, я никому не скажу. Её голос нещадно дрожал, и попытка звучать повнушительнее с треском провалилась. Девушка взглянула на свою лежащую у ног Флинта школьную сумку и, не задумываясь, протянула к ней левую руку. - Акцио, пал!.. – её палочка уже вылетела из кармашка, направляясь прямо к ней. - Экспеллиармус! Заклинание Флинта поразило её как раз в тот самый момент, когда вожделенная палочка коснулась ладони. Девушку отшвырнуло назад; контакт со спасительным кусочком красного дерева разорвался, и палочку отбросило под одну из кабинок. Сильно приложившись о каменный пол, Гермиона задохнулась от боли и поспешно сжалась, прикрывая свою наготу. Она посмотрела на парня сквозь сетку из растрёпанных, пышных завитков ощущая, как к уже имеющейся боли в животе прибавляется напряжение от разрастающегося внутри страха. Флинт ухмыльнулся, убирая палочку назад в недра своей мантии, а затем поднёс её трусики к своему лицу и принялся их обнюхивать. Гермиона побледнела от омерзения. - А я на тебя глаз положил, маленькая гриффиндорочка. С тех самых пор, как ты наговорила про Малфоя всякого, - сказал он, сжимая ткань в руке. – Он ненавидит тебя достаточно сильно, чтобы убить. Он так и сделает, если найдёт способ избежать неприятностей. Гермиона прислонилась к стене, растирая глаза ребром ладони и отчаянно оглядывая помещение: здесь был только один выход и один вход, который Флинт начисто заблокировал. Она неистово впилась в него взглядом, сжав ноги и натянув рубашку до середины бедра. - Это он тебя подговорил, не так ли? – спросила девушка, злясь и на Малфоя и на себя саму за нагнетание обстановки и подстрекательство, которые могли привести к такому вот исходу - паршивому извращенцу, подосланному для грязной закулисной мести, как эта… Но Флинт лишь рассмеялся, не спуская глаз с Гермиониных, прикрывающих лицо, рук. - Малфой не имеет к происходящему никакого отношения, - сказал он и снова взял трусики. – Ты что его обидела, гриффиндорочка? Думаю, мне ещё предстоит выслушивать про это всю ночь. - Он заслужил, - огрызнулась девушка. - Я даже и не сомневался. Но хватит о Малфое. Я хочу поговорить о тебе, о том, что ты можешь мне предложить, - с его губ сорвался очередной смешок и Гермиона задрожала. Прежде чем она успела отползти подальше, Флинт преодолел разделяющую их дистанцию, и его широкая рука ухватила её за лодыжку, оттаскивая прочь от стены. Гермиона вскрикнула, и её голос разнёсся по помещению, эхом отдаваясь от высокого потолка. Она пнула парня свободной ногой и, воспользовавшись временным замешательством, поспешно перевернулась на живот, встала на колени, но Флинт всё ещё крепко держал её за лодыжку, и девушка хлопнулась прямо на скользкий холодный каменный пол. Когда она снова закричала, слизеринец придавил её своим телом и зажал рот рукой. Его ладонь пахла кровью, её собственной кровью. - Сопротивляйся маленькая гриффиндорочка, я люблю, когда грубо, - прошептал он ей на ухо, обдавая кожу горячим, влажным дыханием. Она попыталась вырваться, отстраняясь как можно дальше от его губ, но он жёстко встряхнул её, возвращая в прежнее положение, ухватив за подбородок и оставляя на нём красные сулящие синяки отметины. - Поттерова маленькая принцесса… ты же умная ведьма, правда? Врёшь про чистокровных на каждом углу, - прошипел он, довольно сильно прикусывая её за мочку. Она чувствовала, как кровоточит и пощипывает укус, когда он высосал ранку досуха, пробуя её губами и языком. - Я наблюдал за тем, как ты разгуливаешь с довольным видом, всё чего-то вынюхиваешь, суёшь свой нос куда не следует… они же все тебя ненавидят, знаешь… ненавидят, маленькая грязнокровая гриффиндорочка. Когда Флинт убрал свою руку ото рта, Гермиона не смогла сдержать дрожащего, рвущегося из груди крика. Его ладони скользнули ей под рубашку, прошлись по заднице и сомкнулись вокруг стройной тонкой талии. Он снова встряхнул её, заставляя подняться на колени, прижимаясь к ней так близко, что девушка могла чувствовать прикосновение застёжки молнии к своему обнажённому бедру. Острое осознание всего происходящего вызвало в ней новую волну гнева. Извернувшись, Гермиона хорошенько пнула его, попав ногой в живот. Воздух засвистел от сильного удара, и парень согнулся пополам. Она замешкалась, поражённая вспыхнувшей в его глазах яростью. - Н-не трогай меня, - прошептала она, отползая прочь, когда он неловко поднялся на ноги, а затем уставился на неё сверху вниз; дразнящая улыбка расползлась по его губам. - Я с тобой ещё не закончил, сука. У тебя есть кое-что, что мне нужно. Не хочу делать тебе больно, но если ты меня вынудишь, то сама виновата, - посоветовал он, оттесняя Гермиону к самой дальней кабинке. Она даже не пыталась прикрыться: он её только что облапал, чего уж теперь? - Предупреждаю тебя Флинт, ты не с той связался, - прорычала Гермиона, ободрённая своим собственным гневом. Он приподнял бровь и лениво ухмыльнулся. - Да неужели, гриффиндорочка? А что ты скажешь на это? Не успела она даже пикнуть, как парень толкнул её в кабинку. Дверь захлопнулась у него за спиной, и Гермиона едва не упала, поскользнувшись на влажном полу и упершись одной рукой об унитаз. Флинт схватил её за волосы и уткнул кончик палочки ей в шею. Девушка замерла. - Делай, что скажу и я навсегда оставлю тебя в покое. Если же будешь сопротивляться… - он замолчал, наслаждаясь её страхом. – Попробуй только и я приведу сюда Малфоя. Не сомневаюсь, что ему понравится твой вкус; он же одержим этой грязной кровью. - Чего ты х-хочешь? – прошептала она, смаргивая выступившие в уголках глаз слезинки. Он снова усмехнулся, и она отвела взгляд. - Попробовать. Гермиона состроила гримасу. - Я… мы не можем… у меня же, ты знаешь… - Месячные. Ага, знаю. Это делает всё только интереснее, - сказал он, облизываясь, и желудок Гермионы сжался от омерзения. - Ты извращенец, Флинт! Вместо ответа он приподнял её за волосы и прижал к стене, убирая палочку в карман. - Ты такая хорошенькая, знаешь? – сказал он, нежно касаясь её щеки. – Не удивительно, что Поттер держит тебя под рукой. А он засовывал в тебя свой член, гриффиндорочка? Или он «не такой»? Тогда, может его уже отымел Вуд? - Заткнись! – прямо ему в лицо закричала девушка, отпихивая ударом в широкую грудь, но он подошёл только ближе, приглаживая её растрёпанные потные волосы с такой нежностью, какой Гермиона от него даже не ожидала. Он приказал ей молчать, придвигаясь вплотную и слизывая слёзы с её щеки своим шершавым языком. Одна его рука соскользнула вниз и, нежно поглаживая, легла на живот. Новая судорога периодической боли заставила Гермиону съёжится. - Больно, да? Это женский грех, алый грех для алых шлюшек… вот что делает его таким восхитительным, гриффиндорочка, - пробормотал он уткнувшись девушке в щёку и медленно пробираясь пальцем ей между ног. Он отстранился и оглядел свою жертву, убирая перепачканную в крови руку от её покрытого завитками лобка. - Мне это нравится, эти заросли… ты, наверное, удивишься, но многие девчонки пропалывают себя так тщательно, что становятся похожи на мамочкин садик, чудный садик с розами прямо между ног. Гермиона поспешила отвернуться; её заплаканные щёки вспыхнули от стыда. Она зажмурилась, когда он пробрался глубже, наматывая шнурок тампона на свой указательный палец. Чуть-чуть дискомфорта, заставившего Гермиону всхлипнуть сквозь слёзы, и разбухшая вата выскочила наружу, оставляя после себя только пустоту. Флинт снова придвинулся вплотную. Нависая над ней, подавляя собой её маленькую фигурку, он продолжил обсасывать её пораненную мочку. Гермиона попыталась сосредоточиться на этой незначительной боли, на прикосновении его гладких, горячих губ к ушку, шее, - да на всём чём угодно, лишь бы абстрагироваться от деловито шурующих между её ног толстых пальцев. Он шептал ей слова, от которых покраснели бы даже Фред и Джордж; такие слова как «ебать», «щель» и «грязная кровавая гриффиндорка». Она отвернулась, чтобы не видеть его сузившихся похотливых глаз, его гнилых зубов и постаралась не заплакать. Слёзы для хаффлпафцев. - Храбришься, да? – сказал он, проталкивая в неё свой указательный палец и вынимая его уже в крови. – Так стараешься доказать себе, что ты жертва, мученица, изнасилованная. Вот! – Он продемонстрировал свой палец, и она безмолвно уставилась на обрисовавшую неухоженную кутикулу и темнеющую под ногтем кровь. – Это твой грех, маленькая гриффиндорочка. Вот что влечёт к тебе мужчин, распознавших скрытый за девичьей скромностью Эдем. Вот почему они так смотрят на тебя в гостиной, в классе, в Главном зале. Они ощущают в воздухе этот запах словно недавно разлитое зелье. Уверен, что даже у Дамблдора встаёт, когда он тебя чует. «Сумасшедший», в отчаянии подумала девушка, осмелившись на мгновение встретиться с ним глазами. Флинт ухмыльнулся и засунул палец себе в рот, хорошенько его вылизывая, доставая кончиком языка до складок кожи на суставах. Гермиона закусила губу, удерживая себя от рвотного рефлекса. - Сладкая девочка, и вовсе не грязная. Как так? Отец всегда говорил мне, что грязнокровки кровят грязью. Мерзкие, грешные девчонки, раздвигающие ноги перед всеми желающими, - выдохнул он прямо ей в ухо, хватая её за подбородок мокрой рукой и вынуждая смотреть на себя: губы и зубы Флинта были запятнаны тёмным и сквозь слёзы казались ей зияющими чёрными дырами. - Ну-ну, не плачь. Я могу сделать тебе хорошо. С этими словами он развернул её спиной, задирая край рубашки до самой груди, душа накрахмаленной хлопковой тканью и сминая растущую, юную плоть. Гермиона вскрикнула, когда он снова принялся лапать её между ног, раскрывая её так сильно, что она могла слышать звук от падающих на пол капелек крови - первый день всегда был самым тяжёлым и обильным. Поспешно откидывая полы мантии и расстегивая ширинку, Флинт грубо схватил её за шею, вжимая щекой в древний, шершавый камень. Когда его пенис впервые коснулся её задницы, она хрипло вскрикнула. Его пальцы снова оказались у неё между ног, ища и надавливая, а затем подушечки указательного и большого сошлись на каком-то месте, и Гермиона тревожно дёрнула бёдрами, чувствуя, как в животе всё спрессовалось от жара и стыда. - Вот оно, вот так, маленькая гриффиндорочка. Тебе же нравится, конечно, нравится, знал это с самого начала. Отец говорит, что все грязнокровки – шлюхи, и не важно, сколько им лет. Шлюхи от рождения и до самой могилы; все они вожделеют, молят о чистокровном члене, - прорычал Флинт, пачкая заднюю часть её шеи своими окровавленными губами. - П-пожалуйста, прошу п-прекрати! – начала Гермиона заикаясь, пытаясь ухватиться за стену поудобнее и оттолкнуть его прочь, но ноги были слишком широко расставлены, да и Флинт навалился на неё всем телом, вынуждая стоять смирно. - Горячая… такая горячая, как огонь. Хочу погрузиться в тебя, в эту кровь, гриффиндорочка, хочу согрешить с тобой… Он пристроился сзади, погладил кончиком пальца вход в её влагалище, уткнулся туда головкой члена и со стоном толкнулся внутрь. У Гермионы подогнулись колени, но он удержал её от падения, схватив за густые волосы. Девушка содрогнулась, не столько от боли – она была слишком мокрой для того, чтобы ощутить её в полной мере, – а скорее от самого осознания его вторжения, от тех грязных слов, которые он шептал ей на ухо. Флинт чуть отстранился, чтобы полюбоваться на свой перепачканный кровью член, после чего снова погрузился в неё, задавая странный и мягкий ритм. Он отпустил её волосы, и, положил свои большие, идеальные для Квоффла руки девушке на бёдра, бесцеремонно врываясь внутрь. В воздухе вокруг разлился насыщенный медный запах менструальной крови. Гермиона прислонилась щекой к стене, чувствуя, как камень царапает кожу. Она с силой зажмурилась, сдерживая готовый хлынуть наружу поток слёз. Он похрюкивал от удовольствия, потираясь о её задницу потными лобковыми волосами, сжимая её своими ручищами до синяков. - Как хорошо тебя ебать, ёбаная маленькая гриффиндорочка. Поттер тебя больше не захочет, ты грязное чёртово отрепье. Я отдам тебя Малфою… он всегда мечтал перепачкаться, запятнать себя чем-то столь же тёмным и грязным, как ты! Не стоило мне трогать Малфоя, подумала Гермиона, пытаясь абстрагироваться от того, что творил с ней Флинт. Она сморгнула слёзы и туманно уставилась на пол, отстранённо замечая кровь на его ботинках. Слизеринец продолжал свои телодвижения, а она старалась забыться, выкинуть всё из головы, но он неожиданно изменил правила игры, запуская пальцы в её жёсткие завитки, снова трогая то самое место, заставляя её дёрнуться к нему навстречу в попытке избежать контакта. - Нет! – вскрикнула она, непреднамеренно сжимаясь вокруг него. Флинт глухо рассмеялся, покусывая её за шею. Вместо того чтобы прекратить, он обмакнул свои пальцы в кровь и принялся водить ими по твёрдому комочку плоти над её половыми губами. Гермиона снова забрыкалась, охая от удивления. - Вот видишь, Гриффиндорочка? Ты не способна этому противостоять, ты не можешь и дальше делать вид, что не такая. Для тебя в этом мире есть только одно место, и оно на кончике члена. Он сменил ритм, двигаясь в ней медленно, с каждым новым толчком делая кругообразные движения бёдрами, которые полностью соответствовали движениям пальца на её клиторе. Гермиона вздрогнула, непроизвольно сжимая мышцы, и сразу же расслабилась; новые ощущения пугали её, заставляя поверить в его правоту. Неожиданно Флинт вышел из неё и устроился на унитазе. Гермиона лишь мельком успела взглянуть на его твёрдый, торчащий из копны чёрных завитков мокрый член; парень тут же заставил её сесть на него сверху. Он погрузился в неё так глубоко, что Гермиона в который раз поражённо вскрикнула. И снова его рука скользнула ей между ног, ловя пальцами тугой комочек клитора и нежно его оттягивая. Она понятия не имела, как дальше действовать, и это не смотря на всю известную по книгам информацию, которую она усвоила благодаря любви к чтению. Движения Флинта уже начали приносить боль и, чтобы избежать его дальнейших, грубых прикосновений, она приподнялась чуть вверх. Мокрый звук, с которым разъединились их тела, наполнил собой маленькое пространство квадратной кабинки, и Гермиона прикрыла лицо ладонями. Флинт положил свои руки ей на бёдра и заставил её опуститься, насаживая на себя до самого предела. Она чувствовала себя такой разбухшей, её пульс бился в одном ритме с его всё более жёсткими толчками. Наконец он поднялся с унитаза, прижимая её спиной к закрытой двери, всхлипнул один раз, и Гермиона почувствовала, как задёргался внутри неё его член, выпуская незамедлительно просачивающуюся между их телами обильную струю спермы. - Блядь… блядь, маленькая гриффиндорочка! Какая же ты сладкая, непослушная девочка, - забормотал он жарко, мягко поддерживая её за попу и опуская вниз, пока девушка не коснулась пола ногами. Слёзы брызнули из глаз Гермионы; горячие и солёные, они покалывали ободранную о каменную стену кожу щеки. Флинт притянул её к себе и, прежде чем девушка смогла увернуться, поцеловал. Металлический привкус его губ неприятно шокировал. Гермиона попыталась его отпихнуть, но грубые руки снова пробрались меж её ног, завозились в беспорядочной смеси из выделений и спермы. - Хочу тебя попробовать, гриффиндорочка, - прошептал он и тяжело упал перед ней на колени, приподнимая её помятую рубашку, заляпанную розоватыми разводами от смешанного с кровью семени. Он засунул в неё большие пальцы рук, раскрывая. Его взгляд был сосредоточенным и голодным, когда он принялся её вылизывать, погружаясь в завитки лобковых волос со рвением новорождённого у материнской груди. Гермиона отвела глаза и уставилась в стену за унитазом. Она знала, что сопровождающее месячные возбуждение - вполне нормальное явление, но это было неправильно, неправильно, тысячу раз неправильно… Он же её изнасиловал, он и до сих пор её насилует, а она только шире раздвигает ноги, позволяя ему проникать в свою киску. Гермиона попыталась ухватить его за колючие, чёрные волосы, но он только отбросил руки девушки, ещё глубже проталкиваясь языком в её влагалище. Гермиона завопила, поражённая вероломным предательством своего собственного тела. Флинт отстранился прочь и ухмыльнулся: вид его вымазанной в жуткой смеси из различных выделений улыбки так шокировал Гермиону, что она зажмурилась. С диким рычанием он притянул её ближе, запуская пальцы в ложбинку её задницы и вылизывая девушку дочиста. Мокрые пальцы приблизились к её тугой дырочке, проталкиваясь внутрь, и Гермиона отстранённо подумала, что потеряла последнюю каплю невинности. «Какая же я грязная, какая грязная…» А в следующее мгновение она изогнулась всем телом, чувствуя, как всё внутри содрогается от настигнувшего её сильного оргазма. Флинт рассмеялся и в уголках его губ запузырилась кровь. Он поймал её клитор своими острыми, неровными зубами, теребя его до тех пор, пока Гермиона снова стыдливо не закрыла лицо руками, опозоренная своим греховным удовольствием. Когда же Флинт наконец с ней закончил, Гермиона сползла по двери и, не задумываясь о своём внешнем виде, уселась прямо на холодный пол. Она взглянула на себя в тупом шоке, чувствуя несмываемые разврат и грязь. Словно прочитав её мысли, Флинт усмехнулся и погладил девушку по бедру. - Ну, не так уж всё и плохо, правда, маленькая гриффиндорочка? Куда как лучше, чем могло бы быть с Поттером или Уизли. Ты заслуживаешь больше, чем простой мальчишка-девственник, дорогуша… такие маленькие пёзды, как ты, нуждаются в мужчине, способном заполнить их полностью. - Заткнись… - прошептала Гермиона. – Прошу тебя, просто закрой свой грязный рот. Флинт поднялся на ноги и застегнул ширинку, затем достал из кармана мантии палочку, наложил на себя очищающее заклинание и заблистал такой чистотой, словно только недавно опрятно одетый вышел из душа. После чего, с не читаемым выражением лица он повторил своё заклинание и для Гермионы. - И ты называешь себя ведьмой, гриффиндорочка? Это же элементарное заклинание, которое первогодки умеют делать уже в поезде: тебе даже не надо было трусы снимать. Серьёзно, вы, грязнокровки, никогда не учитесь на своих ошибках. Открыв дверь кабинки, Флинт вышел из туалета, оставив Гермиону наедине со своими мыслями слепо таращиться в стену напротив. «Не стоило мне бить Малфоя, ой не стоило», в который раз пронеслось у неё в голове.