Возвращайся

Первые секунды их встречи, если её можно назвать таковой, Луи запомнил надолго: очень и очень трудно будет забыть надувшегося на весь мир (и в частности на отвратительную погоду) кудрявого парнишку, споткнувшегося о порог магазинчика, отчего в его рюкзаке что-то глухо брякнуло. Парнишка в ответ на это лишь нахмурился ещё сильнее, поджимая губы, и, даже не здороваясь с учтиво поприветствовавшим его охранником, быстрым шагом прошёл к стеллажам с конфетами и печеньями. Луи, поправив зелёную кепочку кассира и отчего-то вдруг её застеснявшись, сцепил пальцы в замок, наблюдая, как хмурое выражение лица парня (совсем-совсем мальчишки, лет шестнадцати-семнадцати) постепенно смягчается, становится уже заинтересованным, когда он взял в руки пачку конфет и внимательно вчитывался в их состав. Томлинсон понятия не имел, зачем читать состав обычных шоколадных конфет — ах, нет, теперь кудряш с посерьезневшим лицом изучает надписи на упаковке мармелада. Луи невольно заулыбался этому, подаваясь вперёд, опираясь о кассовый бокс, украдкой наблюдая за медленно идущим вдоль стеллажа мальчиком. — Томлинсон, — услышал он за спиной, но лишь прикрыл глаза и виновато заулыбался. — Лу, палишься. — Боже, отвали, Найл, — беззлобно ответил Луи, покачивая головой, стараясь наконец спрятать улыбку, а когда поднял глаза, то увидел кудрявого парнишку уже напротив себя, положившего на кассовую ленту упаковку мармелада «Харибо» и бутылку «Колы». Луи вновь улыбнулся — как и полагает вежливому кассиру, собственно. — Здравствуйте, пакет нужен? — не сводя взгляда со смущённо заулыбавшегося в ответ мальчика, он пробил мармелад, а затем пожал плечами, получив неуверенный отказ в ответ. — Хорошо. — Вы карты принимаете? — вдруг спросил кудряш, и Луи даже невольно удивился: такой, на первый взгляд, маленький, а картой расплачиваться хочет. — Да, — кивнул он, пробивая «Колу», и только открыл рот, чтобы озвучить высветившуюся на дисплее сумму, как услышал: — Снимайте столько, сколько нужно. Луи хмыкнул, не преминув глянуть на имя покупателя, выгравированное на карте. Гарри Стайлс. — Гарри Стайлс, — почти машинально пробормотал он, вставляя карту в картридер, и пододвинул устройство к парню. Тот, поджав губы и никак не реагируя, быстро набрал пароль и отодвинул картридер назад. — Отвратительная там погода, да? — Ужаснейшая, — тяжело вздохнул мальчик, теребя лямку рюкзака, а затем, словно вспоминая, за чем пришёл, убирая во внешний его карман пачку мармелада и бутылку «Колы». — Автобус ждать ещё… — Далеко живёшь? — поинтересовался Луи, возвращая парню карточку, и тот усмехнулся. — Сравнительно. Ладно… — он закинул вторую лямку рюкзака на плечо и как-то натянуто улыбнулся. — Спасибо. — Хорошего дня, приходи ещё, — Луи, в свою очередь, растянул улыбку на всё лицо, чем, кажется, невероятно смутил мальчика, тут же поднявшего воротник пальто и съежившегося, быстрым шагом направившегося к выходу из магазина. — Томлинсон, — вновь прицокнули над его ухом, но Луи лишь раздражённо отмахнулся. — Я знаю, Найл. — Нет. Томлинсон, ты педофил. — К чёрту иди, — наполовину в шутку, наполовину серьёзно по причине отчего-то испортившегося настроения буркнул Луи, а затем, тихо выдохнув, постарался заулыбаться следующей покупательнице. — Здравствуйте. Пакет нужен? *** Так первый весенний дождь загнал Гарри в магазин, где работал Луи, а вместе с этим, как бы странно ни звучало — и в его мысли. Следующие три дня мальчик не появлялся, и Луи тщетно пытался высмотреть его на улице за стеклянными дверями магазина. Однако на четвёртый день он пришёл вновь, словно преображённый — улыбающийся, довольный, с наушниками, болтающимися вокруг открытой шеи и всё с тем же рюкзаком, что и в первый раз. Кивнув охраннику, он, едва не щебеча — у вновь притаившегося за кассой Томлинсона сложилось впечатление, что Гарри, в общем-то, был бы не против и пощебетать — и чуть ли не подпрыгивая, направился к стеллажу со сладостями, уже без особых раздумий беря «Харибо» и «Колу» и направляясь к кассе. — Пакет не нужен, — выпалил он прежде, чем Луи открыл рот, и рассмеялся, кладя мармелад и бутылку на ленту, — расплачиваюсь наличными. — Настроение у вас хорошее. Погода влияет? — заулыбался Луи, пробивая ему покупки. — Три доллара с вас. — Ага, — довольно кивнул Гарри, тут же запуская руку в карман пальто и доставая деньги, однако кладя их не в лоток, а прямо в ладонь Томлинсона, при этом улыбаясь действительно во весь рот. — Кстати, в прошлый раз автобус быстро приехал, представляете, здорово как? Спасибо! Луи не особо понял, за что была эта благодарность, и, провожая взглядом довольного, едва ли не вприпрыжку направляющегося к выходу мальчика, чуть ли не забыл сказать в ответ классическое: «Хорошего дня, приходи ещё!» *** И Гарри приходит. Снова и снова. Сначала раз в два дня, а потом вовсе каждый день ровно в два пополудни, и Луи уже даже примерно представляет, из какой школы он сюда бегает. Гарри приходит, безумно зависимый от погоды и от музыки в слишком громких наушниках, и каждый раз неизменно берёт мармеладки и «Колу». Гарри приходит, улыбаясь с каждым днём всё шире, всё счастливее, всё дольше задерживаясь у кассы, изучая ассортимент жвачек и сладких батончиков, а затем заливаясь румянцем под взглядом кассира, который и не пытается сдерживать свою улыбку от одного лишь вида этого кудряша. — Спасибо, Луи, — через пару недель он называет Томлинсона по имени, явно подсмотренному на бейдже, и Луи благодарит небо за то, что родился со странностью — краснеть ему не удавалось ещё ни разу за свои девятнадцать лет. Иначе было бы очень неловко — он же не девчонка, чтобы краснеть от того, что его по имени назвали, на самом-то деле. — Томлинсон, — слышит он мягкий укоряющий голос за спиной, как только за Гарри закрываются двери, но не отвечает, лишь пряча лицо в ладонях и стараясь хотя бы так убрать глупую счастливую улыбку. *** А потом Гарри не появляется аж целых две недели, и Томлинсон не на шутку волнуется. Самое плохое в этой ситуации — то, что он вообще ничего не знает о Гарри, кроме его имени и фамилии. Попытки найти парня в Фейсбуке не увенчались успехом — то ли он там не зарегистрирован, то ли сидит с фейковой страницы. Луи впервые ощущает настолько сильное, настолько странное и искреннее волнение, что даже пугается — нельзя же, нельзя так влюбиться в мальчика, который каждый день всего лишь делает его богаче на одну солнечную искреннюю улыбку? Нет, пожалуй, можно. И Найловское укоряющее «Томлинсон» — яркое тому подтверждение. Через дней десять он додумывается найти мальчика в Твиттере — просто, испытывая судьбу, вводит в поиске «@Harry_Styles» и тихо облегченно выдыхает, видя на иконке знакомую кудрявую голову. Если судить по недавним твитам, Гарри заболел. А ещё очень хочет какао. И горький шоколад («такой горький, чтобы даже скулы сводило» — Луи зачем-то запоминает это). Листает дальше, почему-то чувствуя лёгкий укол разочарования, когда не находит ни единого упоминания о «кассире по имени Луи», и закрывает страницу, не домотав всего пару твитов до «я, кажется, влюбляюсь. хх» *** Сумасшедшие идеи — это конек Луи, и он едва успевает дописать последние цифры на клочке бумаги, чтобы прилепить его к обёртке шоколадки, как видит в дверях знакомого кудряшку, что тут же расплывается в улыбке и робко машет ему рукой. Луи больше чувствует, чем слышит это предостерегающее «Томлинсо-он!», и до боли кусает губы, когда сердце, кажется, предпринимает попытки выпрыгнуть из его горла по приближению Гарри к кассе. — Пакет не нужен, плачу наличными, — говорит мальчик уже привычную фразу, и Луи кивает, пробивая всё те же неизменные мармеладки и бутылку «Колы». — И у меня… Только… Крупные, — робко говорит он, протягивая Луи стодолларовую бумажку. — Ничего, ничего, — бодрым голосом отвечает Луи, молясь всем богам, в которых не верит, на то, чтобы в этот самый бодрый голос не прокралась дрожь волнения и липкого страха перед тем, что он собирается сделать. Его пальцы подрагивают, когда он открывает денежный ящик, отсчитывая сдачу, и Луи кажется, что он краснеет, наверное, впервые в жизни, когда всё так же дрожащими пальцами вкладывает сдачу в ладонь мальчика. А затем весь воздух куда-то резко девается, заставляя парня лишь замереть с приоткрытым ртом, когда он чувствует, что другая рука Гарри ложится на тыльную сторону его ладони. — Тише, тише, что же вы так, — бормочет Стайлс, поглаживая пальцами его руку, и ободряюще улыбается, а затем вдруг резко убирает руки, готовый провалиться на этом же месте. — Чёрт. И-извините… — Нет… Нет, всё хорошо, — почти шёпотом говорит ему Луи, одновременно с этим беря со столика шоколадку и протягивая её мальчику. — Вот… Это оставшаяся часть сдачи, ты же будешь не против, если я её шоколадкой верну? И… — вслед за шоколадкой он отдаёт пачку какао. — Вот этим? *** И Гарри настолько же против, насколько Луи неприятно его целовать, пытаясь угадать, что же это за вкус сейчас на его губах — горького шоколада или всё же какао?