Фантом

      Жозе с поистине садистским наслаждением смотрел на связанного Франмалта, подвешенного к потолку. Для того, чтобы организовать это, пришлось постараться: снять люстру, зафиксировать на её месте крюк, а после подвесить на нем отчаянно сопротивляющегося приговоренного. Крики хозяина квартиры сдерживал кляп, так что было слышно лишь нечленораздельное мычание и кряхтение. Сегодня Фантому не нужно было добывать информацию, так что он мог в полной мере насладиться пыткой. Да. Ему нравилось причинять боль, и Порло не видел в этом ничего плохого, в конце концов, он никогда не злоупотреблял этим и пытал, только когда в этом была необходимость, не позволяя своим порокам взять над ним верх.       — Я бы мог сказать, что ты плохой человек, мерзкая тварь, моральный урод, слизняк, не достойный существовать, — вкрадчивым голосом говорил Жозе, раскладывая на столе перед собой найденные в квартире иголки, ножи и инструменты. Он делал это обыденно, со скучающим выражением лица, от чего становилось по-настоящему страшно и жутко. — Но какой в этом смысл? Мы все несовершенны, и я не исключение из этого правила. Скажу больше, мы с тобой похожи. Но это не может служить оправданием для тебя. Ты преступник, неоднократно нарушавший закон. Ты заслужил наказание в полной мере.       Чистильщик подошел к своей жертве, небрежными движениями разрезая одежду мужчины кухонным ножом. Мужчина не пытался быть аккуратным, а потому на теле Франмалта появилось несколько неглубоких кровоточащих царапин, а в глазах застыли безнадежность и отчаяние. Спасения нет — приговоренный это понимал, но не готов был принять. До чего же жутко осознавать, что с ним сделают то же самое, что творил он сам! Мужчина начал поскуливать, и дергаться, сам не понимая, чего хочет добиться этими глупыми и нелепыми действиями. Неужели именно это чувствовали дети, когда он забирал бракованный материал? Конечно, это — сейчас перед глазами Франмалта начали мелькать картины-воспоминания, он видел, что творил, вновь слышал крики и плач детей, к которым не чувствовал жалости. И его никто не пощадит.       — С чего бы начать? — сощурился Жозе, надменно рассматривая свою жертву. — Я слышал, что ты настоящий мясник, любишь отрубать конечности. Может, и мне для начала лишить тебя какой-нибудь важной части? — Фантом приблизился к лицу хозяина квартиры, пристально заглядывая в напуганные глаза, и вновь на губах чистильщика появилась кривая усмешка. — Если бы я позволил, ты мог бы мне возразить и сказать, что дети были мертвы, когда ты начинал работать. Возможно, так оно и было, а может, я просто не все знаю. Так или иначе, это уже не имеет значения, ты должен страдать, ведь для меня это личное. Ты собирался причинить боль моей Ванессе, это невозможно простить. Знаешь, я и сам повинен в этом грехе, но мне пока придется жить с этим… Это все лирика, нам лучше вернуться к делу, ведь у меня очень длинный список.       Порло медленно выводил ножом замысловатые узоры на коже Франмалта, заворожено наблюдая за тем, как алая кровь проступает сквозь рваные края ран, стекает по коже извилистыми дорожками, капая на чистый белый ковер, растекаясь на нем кляксами-цветами. Красиво. Белое и красное — безупречное сочетание. Чем больше жертва дергалась, тем больше было крови и ран, но Жозе не волновали такие мелочи, он продолжал свое дело, срезая кожаные ремни с дергающегося мужчины, обнажая плоть. В комнате витал неприятный железистый запах, слышались сдавленное поскуливание и надрывное мычание.       — Не шуми, это тебе не поможет, — поморщился чистильщик, кладя нож на стол и направляясь к музыкальному центру. — Сейчас еще рано, так что, думаю, мы вполне можем насладиться музыкой, так и мне и тебе будет веселее, — Фантом начал просматривать диски, придирчиво выбирая музыкальное сопровождение для своей работы. Сейчас он сам себе напоминал маньяка, безумца, что окончательно растворился в жажде мести и собственном безумии. И все же это было не так — Жозе играл свою роль, играл для своей жертвы, чтобы Франмалт окончательно прочувствовал, в какой ситуации оказался. Чистильщик с удивлением обнаружил среди кучи музыкального хлама диск со своей любимой музыкой, которая, наверное, по чистой случайности оказалась в этой куче. — А вот это то, что нужно, это я люблю.       Спустя несколько мгновений в комнате раздалась тихая джазовая мелодия, она не заглушала стенаний хозяина квартиры, но на удивление гармонично сливалась с ней, если поднапрячь фантазию, то можно было даже представить, что Франмалт подпевает хрипловатому, прокуренному голосу. Фантом ухмыльнулся и вернулся к своему столу, но на этот раз он взялся за иглы. Мало кто знает, но на теле человека есть особые точки, если воткнуть в них иглы, то можно причинить неописуемую боль, а заодно лишить жертв возможности двигаться. Именно это собирался сделать чистильщик — оставить приговоренного в сознании, но лишить его контроля над телом. Этот человек будет беззащитным и безропотным, совсем, как те дети, которых тот убивал.       Одну за другой, Жозе вставлял иглы в тело жертвы, при этом приговаривая утешающие слова, что, судя по взгляду Франмалта, лишь добавляло страха и ужаса. Ласковые речи, приятная музыка и адская боль — вот что ждало сотрудника отдела медицинских исследований, второго приговоренного, что будет наказан.       — Ну, вот, умница, согласись, это не так страшно, как казалось изначально, — тихо рассмеялся Порло, беря в руки небольшую ножовку. — Ну, а теперь перейдем к разделке. Не пойми меня превратно, я бы с удовольствием с тобой пообщался еще, но у меня сроки. Придется ускориться, но ты не волнуйся, обещанную боль я тебе обеспечу. Я не из тех, кто обманывает.       Фантому нравилась его роль и игра, именно в такие моменты он переставал сдерживаться и превращался в настоящего маньяка, для которого не существовало границ. Иногда ему даже казалось, что у него раздвоение личности, одна — адекватная, а другая — безумный садист, упивающийся чужой болью. Сейчас вторая часть чистильщика была не просто довольна, она была в предвкушении, ведь список еще длинный, а это значит, что её еще выпустят. ***       Спустя три часа интенсивной работы дело было сделано, и в квартире воцарилась звенящая тишина, настолько пронзительная, что вполне могла свести с ума. Франмалт испустил последнее дыхание, и теперь его обезображенное окровавленное тело свисало с крюка безо всякого движения. Сейчас узнать в этом месиве человека было практически невозможно, это был просто кусок мяса и костей, не больше. И только отрезанные конечности, валяющиеся на некогда белоснежном ковре, относительно сохранили свой вид. Жозе безразлично рассматривал результат своих действий, и в этот момент он не испытывал абсолютно ничего: ни удовлетворения, ни омерзения, ни жалости — ему было все равно. Упоение прошло, зато появилось осознание, что для него еще ничего не кончено, и он не сможет успокоиться, пока одно за другим не уберет все имена из своего списка приговоренных. Наверняка, дети будут рады услышать, что один из их мучителей, человек, которого они видели и боялись, умер в мучениях.       — Пора вычеркнуть еще одно имя из списка, — мужчина достал листок и пальцем, на котором была кровь приговоренного, перечеркнул один из пунктов. — А еще не помешает помыться, — Фантом брезгливо осмотрел себя. Он настолько увлекся, что не заметил, как сам оказался перепачкан с ног до головы и самое неприятное, что пострадал его любимый модный костюм. Теперь придется принять душ и взять одежду Франмалта, сама мысль об этом заставляла Порло кривиться от омерзения, ведь у приговоренного мало того, что размер был неподходящий, так еще не было никакого вкуса или стиля. Жозе понимал, что будет смотреться нелепо и глупо, но это лучше, чем идти по городу в окровавленной одежде и привлекать к себе внимание. Неудачно получилось — нужно было подготовиться заранее. Ну, ничего, в следующий раз он учтет ошибки и не запачкается.       Фантом неспешно направился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. У него есть еще немного времени для того, чтобы спокойно добраться до убежища, так что можно никуда не торопиться. Главное прихватить свою одежду, возможно, дорогой костюм в тонкую фиолетовую полоску еще можно спасти. Забавно, но в этот момент Жозе мог думать только о том, как выглядит — в голову мужчины даже закралась мысль, что у него вовсе нет никаких чувств. Возможно ли это? Нет. Ведь он волнуется о детях и даже сочувствует Металликане… И все же глупо отрицать, что его сердце давно превратилось в камень, а он начал терять все то, что называют человечностью. Мысленно Порло уже сотни раз приговорил себя к высшей мере, вот только пока что ему придется жить, жить с мыслями о Ванессе, беззаконии и своей вине. Эти чувства будут терзать его бесконечно долго, и размышления об испорченном костюме не спасут.