touch me

      Холодный воздух пробирается через маленькую щель слегка приоткрытого окна. Подняться с кровати и закрыть его полностью у меня нет ни сил, ни желания, поэтому, лишь сильнее закутываясь в одеяло, вдыхаю запах ароматного Йоркширского чая и заметно расслабляюсь. Горячая дымка резко обжигает кожу, и красный нос постепенно начинает обретать свой естественный цвет.       Третье или четвертое января — точное число вспомнить я не в состоянии — оказалось холоднее, чем все предыдущие дни. Отпраздновав Рождество и Новый Год с семьей, я тут же бросился домой. К сожалению, квартира была совершенно пуста, когда я переступил ее порог. За несколько дней она превратилась в совершенно пустынное место, будто нас здесь не было на протяжение десятка лет.       Ветер, что проскользнул в квартиру, окутал все комнаты в холодную атмосферу. Вещи стали казаться более дряхлыми, цветы слегка опустили свои листья, а одежда, которая когда-то еще дурманила легким запахом горячего шоколада из ближайшей кофейни, выглядела совершенно чужой и неприятно ледяной.       От двери донесся легкий стук, будто его обладатель боялся разбудить обладателя квартиры, то есть меня. Снова вдохнув запах теплого чая, я поставил кружку на стол и поднялся с дивана. Все еще завернутый в одеяло, я остановился у двери. Человек, видимо, услышал мои шаги, ведь стоило мне только подойти, как он тут же подал голос. — Доставка еды на имя Луи Томлинсона, — быстро протараторил мужчина за дверью. Вероятно, столь странному поведению послужило то, что он опоздал как минимум на сорок минут.       Я дернул за ручку, но дверь не открылась. Да, мы так и не поменяли замок. Он периодически заедает, и были даже моменты, когда мы сидели в квартире днями, не имея возможности выбраться. Я вновь дернул дверь на себя, но она даже на жалкий миллиметр не сдвинулась. Простонав что-то невнятное, я облокотился на стену. — Дверь заело, — устало проговорил я. Достал несколько купюр из карманы пижамных штанов и пихнул их в щель под дверью, — Оставьте там. — Ну, я тогда пойду, — неуверенно протянул мужчина, и я услышал отдаляющиеся шаги.       Просто прекрасно. Сижу на холодном полу, запертый в квартире, а по ту сторону двери находится еда. Зимние каникулы все лучше и лучше.       Я поднялся на ноги, поправил одеяло и решил закрыть окно полностью. После долгожданного щелка, я не спешил отходить. На улице уже стемнело. Свет ярких светло-желтых фонарей освещал улицу. Земля была полностью покрыта чистым белым снегом, и я не смог найти даже маленького кусочка земли с его естественным цветом.       Окна выходили прямо на трассу. Я вижу сотни машин, которые совершенно не двигаются. Вот уже третий день я надеюсь, что в одной из этих машин сидит Гарри, постоянно поправляет свои запутанные кудри, морщится, смотря на часы, осознавая, что стоит в пробке уже часами. Но дни идут, а кудрявый мальчишка так и не вставляет ключ в замок и не открывает дверь. Мне просто одиноко. Я мог бы остаться с семьей на всю неделю, пока снова не начался весь этот завал с концертами, но, честно говоря, у меня не было настроения оставаться там. Это впервые. Мне впервые было скучно рядом с моей семьей, но, признаться честно, лучше бы я остался там, чем умирал со скуки здесь.       Тишину квартиры прерывал открывающийся замок, а затем скрип двери. Я тут же обернулся и увидел на пороге длинноногого парня в черном пальто. В его кудрях прятались белые снежинки, что было неописуемо красиво.       Гарри стянул сумку с плеча и поставил ее на пол. Видимо, изначально он был слишком погружен в свои мысли, чтобы обнаружить мое присутствие, ведь, когда он посмотрел на меня, я смог заметить удивление в его глазах, но удивление пропало так же быстро, как и появилось, сменяясь на улыбку. Две глубокие ямочки появились на гладких красных щеках. — Я вернулся, — тихо объявил он своим хриплым голосом. Я скромно улыбнулся, стараясь не показывать, как я рад, что мое одиночество закончилось. — Я рад, — садясь на диван, я снова укутался в тяжелое одеяло. Мою идиллию прервал хлопок двери. Тут меня всего передернуло, — Нет-нет. Нет! Боже, нет, Гарри, я забыл сказать. Блять, замок опять заело, — дверь можно легко открыть ключом снаружи, но внутри она не поддается даже волшебству, — Надеюсь, что ты хотя бы еду взял, — простонал я вновь. — Черт, прости, Луи, я не знал. Да, еду я взял. Еще я привез тебе несколько шоколадок, но они, кажется, немного растаяли, — говорил Гарри, снимая пальто и идя на кухню, — Может, позвонить слесарю? — Гарри, мы здесь редко бываем, но неужели ты уже забыл, что поймать связь в этой квартире просто невозможно? — У нас есть домашний телефон, если ты забыл, — стоило кудрявому другу подойти к аппарату, как свет замигал, а потом и вовсе выключился, — просто прекрасно, — буркнул он, садясь на диван. — Я успел заварить много горячего чая, еда, скорее всего, еще не остыла, если у нас есть свечи, то мы спасены. — Томлинсон, ты пытаешься затащить меня в постель? В романтики заделался? — меня немного смутил вопрос Гарри. Я вдруг задумался о том, что бы было, если бы я затащил его в постель. Почему я вообще об этом думаю? Это же смешно. — Я всегда был романтиком, придурок. Поищи свечи, я сделаю тебе чай, — хлопнув его по бедру, я поплелся на кухню.       Когда я вернулся в гостиную, меня уже встретила целая куча свечей, расставленных по всей комнате. На диване расслабленно распластался Гарри. Поставив чашку на столик, я плюхнулся рядом с ним. Кудрявый даже не пошевелился. Его голова мирно покоилась на спинке дивана, глаза прикрыты, но веки слегка подрагивали. Кадык на шее был сильно обтянут кожей и казался довольно острым. Гарри сглотнул и кадык медленно проехался вверх-вниз по шее. Невольно сглотнув, я облизал пересохшие губы. Кудрявому кажется было совершенно плевать на мое присутствие, уже минут пять я сижу с ним на диване, а он так и не посмотрел на меня.       Гарри медленно прошелся языком по губам и снова сглотнул. Мне нравилось наблюдать, как его кадык двигается по открытой гладкой коже, так что, когда он сглотнул в очередной раз, я, сам еще того не осознавая, потянул руку, чтобы дотронуться до его бархатной ткани, что обтягивала его тело. Причина мне самому была неизвестна, будто какое-то наваждение, будто кто-то подталкивал меня к этому.       Когда между моими пальцами и его шеей оставалось не больше сантиметра, я затаил дыхание и аккуратно коснулся шеи. Было заметно, что тело Гарри напряглось, но глаза оставались закрытыми, так что я продолжал. Невесомо, почти не прикасаясь, подушечками пальцев я провел дорожку от острой челюсти к ключице. Рука дрожала, да что там, я сам весь дрожал, будто сидел не на диване, а на электрическом стуле. Когда мои пальцы оказались на ключице кудрявого, я перевел взгляд на него. Его глаза были все еще закрыты, но губы слегка приоткрылись. Тогда я провел пальцами от ключицы до плеча и снова вернулся к шее, но уже более быстрым движением и до моих ушей дошел легкий вздох, снятый с губ шатена. — Лу? — очень тихо, почти шепотом, позвал Гарри, он снова выдохнул, а потом продолжил, — ты можешь… можешь прекратить, пожалуйста? — почти задыхаясь, умолял кудрявый. Меня заинтересовала — больше даже удивила — подобная реакция. — Почему? — осторожно поинтересовался я. Да, это был глупый вопрос, ибо момент показался очень интимным, а у друзей не бывает интимных моментов. — Это слишком приятно, — разделяя каждое слово очередными вздохами ответил Гарри, — у меня очень чувствительная кожа на шее, — добавил он, открывая глаза, но на меня так и не посмотрел.       Чувствительная кожа на шее? Должно быть это очень приятно. Прикосновения к моей шее не приносят мне никаких эмоций. Я вижу, как щёки Гарри краснеют, но если раньше это было от мороза, то теперь от смущения.       На подушечках пальцев все еще осталось приятное ощущение соприкосновения с шеей. Кожа Гарри оказалось бархатной, гладкой и мягкой. У меня появилось непреодолимое желание зарыться носом в изгиб его шеи, просто чтобы затеряться в его одеколоне.       Кудрявый снова вздохнул и встал с дивана. Он подошел к окну и начал вглядываться в машины на трассе, как я полчаса назад.       Просидев еще несколько минут на мягком диване, я все-таки поднялся и медленно начал подходить к нему сзади. Я сам не понимаю, что делаю. Мне просто нравилась та уязвимость в кудрявом друге, когда я касался его шеи. Мне нравилось, что я заставил его потерять контроль над собой. Я просто хочу это повторить. Это всего лишь любопытство. Не больше.       Подойдя совсем впритык к нему, я легонько выдохнул в заднюю часть шеи и заметил как его черная футболка натянулась на плечах от напряженных мышц. Указательным пальцем я провел от копны волос до изгиба плеча. Казалось бы сильнее Гарри напрячься не мог, но я смог услышать, как шов начал рваться. Тогда я положил свои маленькие ладошки на его огромные плечи и крепко сжал их. Подался вперед, коснулся кончиком носа до выпирающих шейных позвонков и прошептал прямо в кожу: — Расслабься, — мое дыхание обожгло его кожу, и он резко выдохнул. Шатен покачал головой, опустив ее, но так ничего и не ответил.       Передо мной оголился участок его молочной кожи. Я вновь подался вперед и вдохнул запах его одеколона. Он оказался сладким. Учуяв аромат пряников, я жадно вдохнул, слегка щекоча кудрявого кончиком носа. Гарри не шевелился, тогда я решил продолжить. Раскрыв сухие губы я провел ими за его мочкой уха, но не сомкнул их ни разу, как делают при поцелуях. Но потом я забыл о всех своих принципах и, проведя губами вверх по хрящу, прикусил его зубами. Гарри пошатнулся и облокотился сильными руками на подоконник.       Вновь вернувшись губами за его ухо, я потянул правую руку к его шее и начал ласкать ее. Гарри тяжело задышал и попытался высвободиться. — Лу, — хрипло позвал он, — Луи, пожалуйста, — просил он, но это только придавало мне решительности.       Сильнее сжав руку на его горле, я набросился на его шею с сумасшедшем напором. Грубо сжимая его горло, я начал всасывать кожу около его челюсти, и он тихо застонал. Этот тихий стон прошелся разрядом по моему телу. Мой член слегка дернулся в пижамных штанах, но я проигнорировал это, начиная покусывать оголенный участок шеи.       Гарри уже не мог ровно стоять на ногах, поэтому второй рукой я обхватил его торс и прижал к себе. Когда его упругая задница резко столкнулась с моим уже медленно встававшим членом, я замер. Моя голова слегка закружилась, а сердце бешено забилось. Во мне бушевал адреналин. Встряхнув головой, я снова начал целовать шею шатена.       Проведя языком по его челюсти, прикусив, я заметил, что он весь дрожит. Подняв взгляд, я увидел его лицо, освещенное уличным фонарем. Веки кудрявого были устало опущены, а нижняя губа казалась искусанной до крови. Я резко отстранился, перевернул его к себе лицом и, слегка приподняв, посадил на подоконник, специально причиняя некую боль.       Шатен поморщился и простонал что-то невнятное. Я встал между его ног и заставил посмотреть на себя. Схватив за горло — мне даже кажется, что я схожу с ума от этого больше, чем сам Гарри — я прижал его к холодному окну. — Перестань, — я не узнал свой собственный голос. Он был низким, хриплым, а интонация, с которой я говорил получилась в разы злее, чем я планировал. — Что? — Гарри растерялся, но его лицо оставалось таким же умиротворенным. В его голосе я услышал непонимание. — Это, — прикрикнул я, — Ты сдерживаешь стоны. Перестань. Я хочу слышать тебя. Я хочу знать, как я влияю на тебя. Я хочу… — мой взгляд на мгновение перешел от его потемневших зеленых глаз к искусанным опухшим губам, — хочу, чтобы ты кричал и стонал, не думая об этих ебучих соседях. Не сдерживайся.       Я наклонился и провел языком по его кадыку, затем укусил тонкую кожу и оттянул ее. Осторожно положив руки на бедра парня, я проверил его реакцию. Он оказался совсем не против, тогда я сжал их так крепко, как только мог.       Мои губы блуждали по всей шее Гарри. Слушать его вздохи и стоны было лучшим, что я мог себе представить. Все те писклявые стоны девушек, с которыми я был, никогда не сравняться с этим. Этот низкий хриплый протяжный гортанный стон возбуждал меня сильнее, чем любая прелюдия с девушкой. Гарри даже ничего делать не приходится.       Я начал ставить засос в ямочке между ключицами, и Гарри чуть ли не кричал. Я улыбнулся и, ведя губами по шее прям к его уху, прошептал: — Мы нашли твое заветное местечко, малыш, — шатен, неожиданно для меня, запустил обе руки в мои волосы и начал сильно тянуть. По началу я испугался. Я всегда думал, что это чертовски больно, но это оказалось до безумия приятно.       Гарри тянул мои волосы набок, тем самым оголяя шею. Но я оказался неправ. Моя шея была вовсе не в его планах. Оттянув ворот футболки, он прильнул к моей острой ключице, слегка повел по ней языком, а затем прикусил. Это никогда не приносило мне столько удовольствия. Пухлые мягкие губы Гарри блуждали вдоль моей ключицы, иногда целуя ямку и плечо. И как только я подумал о том, что приятнее быть не может, он жадно впился в мою тонкую бледную кожу губами, все еще кусая во время процесса. С моих губ сорвался тихий стон. Я действительно не понимал, откуда он появился. Я застонал непроизвольно.       Гарри продолжал всасывать мою кожу, втягивая скулы так сильно, как это только возможно, при этом все еще перебирая и оттягивая мои волосы. Он отстранился с характерным чпоком. Его губы стали совсем алыми, опухли до такой развратности, что ты непроизвольно начинаешь думать, сколько еще вещей можно сделать этими губами.       Над моей ключицей образовалось яркое багровое пятно. Подняв взгляд, я увидел его самодовольное выражение лица. Снова подавшись вперед, я медленно запустил руки под его футболку и провел тонкими пальцами по горячей груди. Улыбка с лица парня тут же упала, а в глазах снова появилось возбуждение. — Мне нравится видеть, какое влияние я оказываю на тебя, — прошептал я, стягивая с него футболку и бросая ее в глубь комнаты. Прижимать нагретое тело Гарри к ледяному стеклу доставляло мне новую волну возбуждения. Шатен же вздрогнул от подобного контраста, но не двигался с места, — каким же слепым я был? Я даже не замечал, насколько твоя кожа бархатная, насколько притягательные у тебя губы, — я водил руками по накаченному животу Гарри, посылая ему тем самым мурашки. — Настолько притягательные, что ты их до сих пор ни разу не поцеловал, — улыбнувшись лишь уголками губ, подметил шатен.       Я взял его за подбородок и большим пальцем провел по нижней губе, оттягивая ее вниз. Не теряя времени, я быстро впился в его губу, закусив ее так сильно, что Гарри поморщился от боли. Кудрявый тут же раскрыл рот, пропуская мой язык. Когда его язык медленно прошёлся по моему, я почувствовал легкую дрожь. Та дерзость и резкость, с которой все началось, бесследно исчезла, а поцелуй оказался мягким, почти невесомым.       Этих алых губ мне всегда будет мало. Гарри был со мной нежен, но я впивался в них с новой силой, желая большего. Вновь прикусив его нижнюю губу, я оттянул ее назад и проделал мокрую дорожку из поцелуев до плеча. Его мускулистое плечо я целовал почти неощутимо. Больше вдыхал запах кожи. Гарри же в это время снова начал тихо постанывать, тогда мои руки по спине спускались к его ягодицам. Крепко сжав обе половинки, я услышал громкий облегченный выдох. — Я надеюсь, что ты еще не кончил в штаны, как подросток, — усмехнулся я, вновь сильно сжимая одну из ягодиц. — Моя задница не подходит для того, чтобы ее трахали, — усмехнулся кудрявый. Я тут же вернулся к его лицу, чтобы смотреть в глаза. Моя рука скользнула в его черные джинсы, и я погладил гладкую кожу его ягодиц. — Хм, ну не знаю. Такую накаченную задницу я бы трахал все двадцать четыре часа. В разных позах, в разных местах, — меня самого бросило в жар от подобных слов, — Стайлс, что же ты делаешь?       Я стянул его с подоконника и, взяв за руку, потащил в другую комнату. Через несколько секунд мы уже оказались в гостевой. Прижав Гарри к стене, я стянул с него черные потертые джинсы. Стайлс оттолкнул меня, но лишь для того, чтобы лечь на кровать. Я сел на его бедра и начал тереться задницей об его эрекцию.       Вновь прильнув губам кудрявого, я водил рукой по затвердевшим соскам. Через несколько секунд мои губы оказались на его шее и постепенно спускались вниз к животу. Грудь шатена поднималась и опускалась с каждым разом все выше, а тело легонько подергивало.       Когда мои губы оказались около боксеров, я провел языком вдоль резинки трусов, покусывая нежную кожу в некоторых местах. Как только моя рука скользнула в его трусы, Гарри издал громкий гортанный стон, который был полон облегчения и похоти.       Начиная водить рукой по всей длине члена так быстро, как только мог лишь бы вновь слышать этот стон. И это работало. С пухлых губ кудрявого мальчика слетал целый поток непристойных, но столь страстных звуков. Я замедлил действия, но крепче сжимал член в своей маленькой ладошке. Продолжая свое деяние, я поднялся к шее парня и решил поставить очередной засос только потому, что его стоны становится громче, когда его кожу всасывают.       Надавив большим пальцем на головку члена, я услышал самое прекрасное, что доносилось до моих ушей. Гарри излился мне в руку, протягивая мое имя в очередном стоне.       Вытащив руку из боксеров, я облизал остатки спермы, но мне даже не дали проглотить. Кудрявый потянул меня к себе и жадно впился в губы, тут же пробираясь языком в мою глотку. Он отстранился и между нашими губами образовалась ниточка из спермы. Гарри сглотнул, вероятно, глотая собственную сперму, а мой член уже ныл от подобного зрелища.       Тяжело вздохнув, я поднялся с кровати, притягивая к себе шатена. Он тут же уселся передо мной на колени и одним движением стянул штаны с боксерами. Без лишних слов он взял мой член в рот почти до основания. Мои глаза сами собой закрывались, а ноги отказывались стоять. По телу пробежали мурашки, когда я почувствовал кончик носа Гарри, упирающийся мне в живот.       Мои руки будто были не моими. Я даже не знаю, как они оказались в запутанных каштановых волосах. Я не знаю, как так получилось, что я начал их тянуть. Я не знаю, как так получилось, что я оттянул рот Гарри от собственного члена. И я уж точно не знаю, почему этот развратный шатен начал проводить языком по всей длине, выглядя при этом чертовски невинно. — Блять, Гарри, перестань выглядеть, как ребенок, — тяжело дыша, выпалил я. — Кончи мне на лицо, папочка.       Я ненавижу его, буквально ненавижу. Он начал засасывать головку, и тут я понял, что конец близок. — Блять, блять, блять, Гарри, — продолжал ругаться я, теряя голову. Вся комната кружилась, а мой взгляд был сфокусирован на невинном лице шатена. — Папочка.       После этого детского возгласа тугой узел в моем животе затянулся до предела. Сперма брызнула на эти красные от оргазма щеки и пухлые от минета губы. От подобного вида мой член снова обхватила волна возбуждения. Гарри сидел на коленях и улыбался, оголяя свои глубокие ямочки. — Я тебя ненавижу, ты должен знать это, — серьезно выпалил я, — Никогда не называй меня папочкой! — Я знал, что тебе понравится, — ухмыльнулся кудрявый и вытер лицо, — все еще хочешь трахнуть мою задницу, папочка?       Я дернул Гарри за локоть и вжал в стену. Отстранившись от кудрявого, я раздвинул шторы, затем грубо впечатал того в холодное стекло. Это окно отличалось от того, что в гостиной. Оно было огромным — от потолка до пола — и занимало почти всю стену. — Что ты задумал? — неуверенно спросил кудрявый, оглядываясь на окно. — Я хочу, чтобы все видели, как я тебя трахаю. Хочу, чтобы у них вставало только от мысли о том, что они хотят оказаться на нашем месте, — быстро выпалил я, разворачивая Гарри к себе спиной, прижимая горячее тело к холодному окну. — Даже растягивать не будешь? — усмехнулся кудрявый. — Что-то мне подсказывает, что у тебя это далеко не в первый раз и больно тебе не будет, но смазку я возьму. — В нижнем ящике, — подсказал шатен. Я лишь ухмыльнулся его словам. Выдавив немного на свой член, я растер лубрикант по всей длине.       Громко шлёпнув шатена по его прекрасной заднице, я подставил головку ко входу. Сложно было не заметить, как напрягаются мышцы его спины, пока я медленно входил. Войдя лишь наполовину, я вытаскивал свой член так же медленно, как и вставлял. И так несколько раз, пока не вошел во всю длину. — Ох, блять, — слетело с губ Гарри. — Плохой мальчик, — я шлепнул его по ягодице, на которой уже красовался след от моего прошлого шлепка.       Я начал ускорять темп. Тишину в комнате разрывали шлепки тел и противный звук, который происходит при трение стекла. Гарри был подозрительно молчалив, и я понял, что он опять сдерживает стоны. — Хазза, дай мне услышать тебя, — прошептал я ему в ухо, продолжая толкаться. Укусив мочку, я вошел как можно глубже. По комнате тут же пролетел писк кудрявого. Тогда я понял, что нашел его простату. Продолжая двигаться под тем же углом, я наслаждался звуками, которые исходили от Гарри, — я хочу видеть твое лицо, малыш.       Выйдя из него, я тут развернул его к себе лицом и вновь прижал к окну, но уже спиной. Шатен обвил ногами мой торс, а я снова вошел в него. В такой позе я вхожу в него намного глубже. Мне кажется, что я могу потерять сознание от того, насколько он узкий. Ни одна девушка не была так хороша, как этот кудрявый придурок. Я действительно могу трахать его все двадцать четыре часа. Мне нравится водить руками по его коже, мне нравится кусать его, мне нравится видеть, как он пытается держать себя в руках, но теряет контроль, мне нравится, что я этому причина.       Тело Гарри прыгает на моем теле, спина трется об окно, глаза его закрыты, а дыхание сбивается с каждым толчком. Я хватаю его руки и зажимаю их у него над головой. — Ты такой прекрасный, такой горячий. Пытаешься быть дерзким, но в конечном итоге я трахаю твою задницу, — сквозь зубы говорю я, ибо чувствую, что вновь близок к оргазму. — Ох, — издал он смешок, — мы меняемся, забыл? Скоро и ты узнаешь о всех прелестях имения простаты, папочка — Не называй… — Да брось, Лу. Мы оба знаем… — он запнулся и тяжело вздохнул, — Блять, боже. Мы оба знаем, что тебе нравится. Тебе нравится моя невинность. Наша разница в возрасте всего два года, но из-за моих кудрей я выгляжу младше. А тебя возбуждает одна лишь мысль о том, что ты трахаешь такое невинное маленькое тельце. Мой непорочный вид заставляет тебя кончать, не так ли, папочка? — улыбнулся Гарри. — Иди нахуй. — Оу, да я уже, вроде как, — кудрявый вжался в мое тело и начал тянуть мои волосы, — признай, что тебе нравится это, — он вновь потянул за волосы и с моих губ слетел стон. Шатен начал целовать мою шею, а я медленно сходить с ума. Он доводит меня до безумия. Буквально.       Его губы блуждали по моей груди, язык задел один сосок. Кудрявый обжигал своим дыханием мою грудь, ключицы, шею. Он впивался в нее зубами так сильно, что стоило ожидать следы. Я поморщился, не решаясь попросить о том, о чем так мечтаю. О том, чего так хочу. Ай, к черту все. — Гарри, — позвал я. Парень отстранился от моей шеи, давая понять, что слушает. Я был уже на грани, а любое его движение тазом могло ускорить процесс, — Назови меня так. Да, блять, ты прав. Назови меня так еще раз. Назови! — требовал я. Его губы касались изгиба моей шеи, и я почувствовал, что он улыбается. — Кончай уже, папочка.