Сорви дырявые крылья. Взлетай, раскрой глаза. Даже если Небеса покрыты грязью, они станут Раем. Взвалив на себя дни с содранной позолотой, Сожри монотонные неодобрительные возгласы. Двигайся дальше, словно выдалбливаешь раны, Да, перед твоими глазами все настоящее. Так долго. Разрывая тьму Так долго. К безымянной свободе Так долго. Проглоти свою тревогу Так долго. И сердцебиения дрожь
"Nausea & Shudder". The GazettE
Он бьется на земле в болезненной судороге. Она сводит тело, заставляя его мелко дергано извиваться на пепле от листьев. - Таканори, держись! Черт!.. Его глаза распахнуты широко, темные озера скачут в безумии и закатываются, губы раскрыты, выпуская наружу хрипы и вскрики. Я понимаю причину этой встряски лишь оглядев тело любовника на наличие серьезных ран. Сквозная на ноге залита чернилами. - Черт! Така! В ответ на мои оклики он лишь сильнее бьется, бороздя землю каблуками туфель и впиваясь в нее красивыми пальцами. Еще немного - и эта безумная лихорадочная дрожь перетечет в нечеловеческие муки. Я не знаю, что делать! Чистой воды тут нет, бинтов и лекарств - тоже... Как мне промыть ранение от чернил и успокоить его?! В голову сумасшествием врезается лишь одна мысль, которая кажется мне смехотворной, но это действительно единственное, что я могу сделать. Если сравнить чернила с ядом... - Послушай меня, Таканори, - я сжимаю в ладонях его плечи, прижимая гнущееся в пытках тело к земле. - Я постараюсь избавить тебя от этого, пожалуйста, потерпи! Он не слышит - его зрачки хаотично расширяются и сжимаются вновь, забегая за верхнее веко. Я даже не могу представить, насколько больно ему сейчас. Отпуская любовника и отбрасывая гитару в сторону, я тоже начинаю дрожать. Мои пальцы смыкаются на его колене, выпрямляя дергающуюся и, кажется, деревянную ногу на ровной поверхности, зажимая ее между собственным коленом и землей. Пожалуйста, только потерпи, прошу тебя! Я никогда ничего подобного не делал, и мысль о том, сумею ли я, заставляет паниковать. Но сейчас не время для этого. Если я буду медлить, он может умереть от болевого шока. А терять его я не хочу! Не переживу... Не прощу себя никогда! Именно эта мысль дает мне уверенность в собственных действиях, и я прижимаюсь раскрытыми губами к ране, втягивая в себя черную горечь и алую соль самого Матсумото. Его крики становятся громче, спина прогибается в тугую дугу... Если чертовы передачи по ящику не врут, и возможно высосать яд из укуса на теле, то и эту гниль я выдерну из тебя. Резко отстраняясь, я выплевываю в сторону порцию грязного яда, вновь прижимаясь к ране, стараясь удержать извивающего мужчину на месте, чтобы не повредить любимое тело еще сильнее. - Давай же, давай!.. Таканори, дурак, как же так... Его кровь и его чернила... То самое, что я никогда не хотел бы попробовать. Мне не нравится вкус твоей боли! Не нравится... Вкус твоих страданий - ненавижу. Новый глоток из него остается кляксой на земле. Я с трудом оглядываю то, что успел сделать, и понимаю - это действительно работает. Я могу вытянуть из его бедра всю кислоту. Вид крови совсем не пугает, как и ее остатки на моих губах, а вот разорванная кожа заставляет тошноту подступить к горлу. Я проглатываю ее вместе со страхом. Стараясь не слушать этих криков и уже рыданий совсем рядом с собой. Это не так уж серьезно. Заживет. Заживет, Така, обещаю. Ты только выдержи... - Чуть-чуть осталось, - шепчу я ему, а кажется - самому себе. Его муки передаются мне разрушительной волной. Если бы я мог, я бы забрал всю эту боль себе! Я продолжаю втягивать в рот смешанную в непонятный жуткий цвет гущу, выплевывая все это в сторону, пока его тело не перестает кататься по земле, дрожь медленно не покидает его. Таканори дергается раз, другой и падает на землю почти безжизненно. Его все еще потряхивает от пережитого, но его хрипы стихают, заменяясь тяжелым рваным дыханием. Я срываю со своей груди мохрящуюся ленту, заменившую мне бинт. Она тоже грязная. - Твою мать... Судорожно оглядываясь в поисках хотя бы чего-нибудь, чем можно прикрыть разрез, я хватаю взглядом замерший в паре метров от нас черно-белый платок на пепельных листьях, что иногда скрывает мое лицо на концертах. Он слетел с шеи прежде, чем я бросился в океан. - Тише, малыш. Я почти закончил... Его веки то и дело намереваются закрыться и спрятать туманный взгляд от этого мира, а впившиеся в землю пальцы наконец ослабляют хватку, когда я, прижимая чистую ткань к ране, забинтовываю поврежденное бедро. - Эй, Така? Как ты, малыш? Я дрожащими пальцами завязываю концы бинта на узел, поднимаясь выше к его лицу. - Все нормально? Он измученно закрывает глаза, слабо кивнув, и я с жалобным стоном утыкаюсь лбом в его грудь, чувствуя, как с плеч сваливается что-то тяжелое. - Слава Богу... Только сейчас я понимаю, какой ужас владел моим телом мгновенье назад. Настоящий ледяной ужас. Слезы облегчения замирают мелкими пятнами на его испачканном костюме, впитываясь в мягкую ткань, и я с трудом удерживаюсь на руках, опирающихся в землю по обе стороны от его плеч, ощущая дикую слабость и новый прилив тошноты. Но я спас его. Я смог... Тело прошибает холодным потом, и я вновь выпрямляюсь. Красивое лицо напротив моего тоже усыпано каплями пота, что скатываются на линию пореза на щеке и размывают сажу на коже вместе с запекшейся кровью. В его теле совсем не осталось сил. - Надо убраться отсюда для начала, - тихо говорю я, касаясь ладонью его щеки и осторожно стирая большим пальцем грязь и влагу с побледневшего лица. - Потом ты расскажешь мне, что произошло. Я с трудом преодолеваю темноту, которая могла бы отключить мое сознание, и, пошатываясь и обвивая рукой его грудь, вновь выпрямляюсь, отрывая от земли его спину. Таканори садится лишь по велению моих рук, роняя голову на мое плечо. Я слышу едва заметный болезненный стон - идти точно не сможет. - Никогда больше... не пугай меня так... - выдавливаю я из себя, прижимаясь губами к его виску и зажмуриваясь. Мои руки непроизвольно крепко прижимают любовника к моей груди. Его дыхание выравнивается. Вот так, молодец. Давай продолжать, даже если это лишь ложная привязанность, давай жить. Если твои чувства не направлены на меня, если наши отношения прекратятся в следующий миг, все равно - давай жить и бороться дальше, Така. - Пойдем отсюда. Я накидываю ремень баса на плечо, уводя гитару за спину, а после осторожно продеваю руку под коленями мужчины, второй удерживая его за спину у своей груди. И поднимаюсь с ним на руках, оглядывая путь назад. - О..опусти... - Помолчи. В первый раз я делаю это, когда ты в сознании. Согласен, наверняка, тебе сейчас неудобно от мысли, что кто-то несет тебя на руках, но идти сам ты не в состоянии. Да ты и понимаешь это, только все равно упрямишься. Впрочем, его лицо вновь утыкается в мою шею, а сам вокалист замолкает. Даже на спор не осталось сил. - Куда мне идти? - спрашиваю я, переступая границу между сожженной поляной и густой тьмой. Таканори с трудом открывает глаза. - Иди прямо... Не сворачивая... Я лишь киваю. - Ну, как ты? - я касаюсь тыльной стороной ладони его щеки, заставляя мужчину поднять на меня усталый взгляд. - Уже лучше. Спасибо, Акира. Я лишь качаю головой, смотря на то, как Таканори вновь закрывает глаза, легким движением головы трется о мою ладонь мягкой кожей. Отчего-то этот жест кажется таким... не знаю... интимным? Раньше он лишь позволял мне делать это, не думая как-то реагировать на невинную ласку. - Как ты додумался до этого? - Ну... я невольно сравнил это с ядом. Глаза Матсумото вновь встречаются с моими, в них робко ежатся благодарность и тепло. Я ничего не понимаю уже! - Хорошее сравнение. Точное. - Ты не расскажешь, что произошло? Мужчина откидывает голову назад, опираясь спиной о кусок бетона, отколотого от массивной плиты. Мы сидим среди развалин недостроенной многоэтажки. Оказывается, здесь есть и такое. - В ее теле вместо крови - чернила. - Я видел, - киваю я, садясь напротив и стягивая с себя грязный жилет. - Если считать их новой группой крови... - он замечает, что я еще не готов к сложным объяснениям, и меняет фразу на ходу. - В общем, я ощутил на себе все ее раны от проникновения в мое тело ее "крови". У меня сердце останавливается. И лед заполняет грудь. У этой женщины была пробита голова, оторвана кисть, а все тело покрыто глубокими ранами и ожогами. Мне резко становится плохо, я дергаюсь назад и отворачиваюсь, скрываясь за обломками. Не знаю, как, но меня выворачивает наизнанку. Помня ее повреждения и понимая, ЧТО ощутил сам Така, я едва не теряю сознание. - Эй, все в порядке? Акира, - он с трудом пододвигается ближе, сжимая в пальцах мое плечо. - Очень плохо? - Нет, уже... нормально. В голове не укладывается. Не могу даже представить... - Сейчас ты... - Да, сейчас я уже не чувствую ее ран. Нервы есть только у меня, у нее лишь сердце. - Получается, это я виноват. - Даже не смей об этом думать, - резко обрывает меня мужчина, возвращая к себе. Я с трудом поднимаю взгляд. - Не надо. Я не думал, что она разрушит комнату. Мне надо было быть осторожнее. - Больше я тебя не пущу вперед! Матсумото бросает на меня изучающий взгляд, а после легко кивает, позволяя мне вновь устроить его удобнее на жестком обрывке плиты. Это... очень странно. Чтобы этот известный спорщик - и промолчал, так легко соглашаясь с кем-то, кроме самого себя? С ним точно все в порядке? - И все же... просто сил недостаточно. - О чем ты? - Об этом, - Таканори касается указательным пальцем моего лба. - Наши головы заполнены разумом, в отличие от ее. Она может руководствоваться только чувствами. Так не пойдет. Никуда не годится. Таканори опускает взгляд на забинтованное бедро. Между его бровями появляется складочка злости на самого себя. - Нам надо планировать свои действия заранее. Если бы я знал место, где будет происходить следующая встреча, я бы сумел выделить все достоинства и недостатки комнаты. У нас было бы преимущество. Я невольно соглашаюсь с ним. В конце концов, кто, как не Таканори Матсумото, знает этот мир лучше? - Нам нужно встретиться с ней сейчас. - Что?! - я даже дар речи на миг теряю. Ты свихнулся?! Точно, а я-то думаю, почему ты так странно ведешь себя! - Ты не в состоянии даже... - Это будет мирная встреча. - Все, я сдаюсь - я ни хрена не понимаю. Я поднимаю ладони к лицу, опуская голову. Это слишком сложно. Что на этот раз в твоей голове? - Акира, послушай... пожалуйста, доверься мне. Я лишь вздыхаю, поднимая на него взгляд. Его ладони опускаются на мои щеки, бережно. Они теплые и осторожные. - Я знаю, что делаю. Прошу... - Хорошо. Давай попробуем. Но сначала надо подлечить тебя! - Думаю, твоего пламени будет вполне достаточно. - Но я могу вызывать его только во время сражения. - Нет, - мужчина качает головой, указывая мне на гитару. - У тебя есть струны. Ты сделал их. Я наконец додумываюсь оглядеть инструмент. На белом блестящем корпусе замерли четыре золотые нити, крепкие и реальные, как если бы здесь оказалась гитара из "серого" мира. Это кажется невероятным. - Полностью вылечить раны не выйдет, но все же. Поэтому... Он притягивает мое лицо ближе к своему, накрывая губами мои губы в глубоком чувственном поцелуе. - Сыграй мне, Акира. - Это здесь? - Да. Я оглядываю пустынное место. Здесь нет ничего, кроме мощенной камнями улочки и океана. Даже деревьев. Лишь у воды стоит простой белый стул, на сидении которого покоится голова исполосованной женщины. Она тоже не в силах сражаться сейчас, но и сдаваться не хочет. - Подожди, - прерывает ее качнувшуюся вверх руку Матсумото. Ходить ему все еще очень трудно, и оттого я обвиваю своей рукой его талию, когда как его лежит на моих плечах. Я удерживаю ее за запястье. - Мы пришли заключить сделку. Тихий женский смех невесомо распространяется по земле. - Сделку, мой милый? Таканори кивает, опираясь на здоровую ногу и медленно выпутываясь из моих объятий. Превозмогая боль, он все же дохрамывает до балерины. - Сейчас мы не можем продолжать, ты ведь согласна? - И что ты предлагаешь мне, мой жестокий жених? - Обозначить время и место встреч. Женщина молчит, ее лицо, которого нет, обращено к остановившемуся в нескольких метрах от нее мужчине. - Продолжай. - Это не игра. Все останется, как раньше - либо ты, либо мы оба. - И что с выбором места? - Будем делать это поочередно. Так будет честно. - Хорошо. Тогда, уступишь мне право выбрать первой? Матсумото прикрывает глаза и кивает. Я стою в двух шагах от него, больше не желая отпускать мужчину далеко от себя. - Я сообщу тебе об этом позже, мой милый. Поэтому... уходи сейчас. И забери с собой этого человека. - Я буду ждать. Женщина лишь роняет голову обратно на стул. Ну что ж, теперь мы хотя бы будем готовы... Ведь так, Таканори? ______________________________________________________ "Nausea & Shudder". The GazettE - см. "Дополнение к главам"