Плевать, что нас убили

«Как все цветы становятся ароматнее от солнечного света и росы, так и этот старый мир делается более ярким от жизней, подобных твоей». Воистину не знает границ материнская любовь. Судя по этой надписи, я прямо сущий ангел – неужели для матери я и вправду оставалась им до последнего, даже когда пропиталась, провоняла насквозь кровью тех, кто погиб от моей руки? Впрочем, обмануться на мой счет могут лишь неосведомленные – а таковых, скажу без ложной скромности, мы оставили после себя немного. С самого детства мне твердили, что мне суждено стать знаменитой. Конечно, смысл в это понятие вкладывался несколько иной: подразумевались актерские подмостки, поэтическая стезя… И я бы наверняка смогла чего-то достичь на этих поприщах, если бы в один прекрасный момент не осознала, что в основе искусства в любом, каком бы то ни было его проявлении непременно лежит история чьей-то жизни. И с тех пор я стремилась лишь к тому, чтобы моя стала одной из таких, и никогда, ни единого раза больше не играла по чужим правилам – только по своим собственным. Не верила ни в Бога, ни в дьявола – только в Него. Того, с кем делила постель и наживу, мишени и патроны, успехи и поражения – иными словами, всю свою жизнь. И смерть разделила тоже с ним. Я ни о чем не жалею. Ни капли. Даже будь у меня второй шанс – я не стала бы ничего менять. Так же пошла бы за ним, переступила бы черту, по ту сторону которой Он ждал, протянув руку, и вложила бы в нее пистолет. Потому что нет ничего проще и естественнее, чем последовать за тем, кого любишь. А мы полюбили с самого первого взгляда. И с радостью всадим пулю в лоб всем тем, кто рискнет сказать, что так не бывает. Истинная любовь самодостаточна. Она не нуждается ни в подтверждениях, ни в благословениях, ни в клятвах – в качестве насмешки над всем этим я и носила старое обручальное кольцо. Грошовое, но даже его не стоил этот брак, не значащий ровным счетом ничего по сравнению с тем союзом, в котором я состояла до последних секунд своей жизни, скрепленным судьбой, кровью и неиссякаемым чувством азарта. Сколько раз мы зализывали раны друг друга, не имея возможности разжиться даже бинтом по причине рыскающих повсюду охотников по наши души? Сколько я стреляла из авто под ноги прохожим – скуки ради; а Он лишь хрипло смеялся и вдавливал в пол педаль газа... Скорость всегда была нашим верным спутником – мы летели, летели по жизни, как по трассе Вегас – Лос-Анджелес, прямой почти на всем своем протяжении – на ней мы любили разгоняться до предела, выпускать руль и, пока машина по инерции неслась вперед, неистово занимались любовью. Бешеный ритм жизни был неизбежен: когда по пятам за тобой следует смерть, важен каждый дюйм форы. Тем более, что мы нисколько не сомневались: рано или поздно она нас догонит. Впрочем, нет: о поздно не шло и речи. С самых ранних лет я знала, что мне не суждено состариться. То же самое и с Ним – но мы осознанно выбрали этот путь. Они всадили в нас более полутора сотни пуль. Вшестером, из засады, тем самым лишний раз подчеркнув наше превосходство: не застань они нас врасплох, еще неизвестно, кто праздновал бы победу. Но, несмотря на пронзающие тело пули, я пока могла, с вызовом смеялась в их сосредоточенные, но притом испуганные лица: все шестеро боялись, по-настоящему боялись девчонку, подобных которой привыкли не воспринимать всерьез. А мне в единственный и, как оказалось, последний раз стало страшно только в тот момент, когда я осознала, что осталась на этой земле одна – к счастью, всего на мгновение. Спасибо нашим убийцам еще и за то, что разлука наша не продлилась дольше. Но напрасно они считают, что таким образом заставили нас заплатить за содеянное – нет, они лишь приблизили то, чего было не миновать. Мое имя Бонни Паркер, и я была убита двадцать второго мая тысяча девятьсот тридцать четвертого. Последовала за своим напарником и любовником Клайдом Бэрроу. Теперь уже навстречу вечности.