Even Angels Have Their Kinks

Когда Дин выходит из ванной, Кас застывает. По крайней мере, его тело. Занимательный факт о Кастиэле: у него такой же уровень контроля над выражением лица, как у пятилетнего. То есть никакого. Да и с чего бы ему иметь хоть какое-нибудь представление о тонких вариациях языка движений, если тело, которым он пользуется, только недавно стало полностью его? Он и не имеет. У Дина есть подозрение, что Кастиэлю все еще нравится изображать этакого холодного наблюдателя, и потому смотреть, как его предает собственная тушка, еще уморительнее. Дин никогда не забудет ужас, отразившийся на лице Кастиэля, когда Честити позвала его с собой той ночью в гнезде порока. Но сейчас во взгляде нет страха. Ни капельки. - Ты в порядке? – спрашивает Сэм, но он находится на другом конце комнаты и не может видеть Каса. Дин может, и поэтому не способен ответить. - Это только для дела. - Голос Сэма звучит озабоченно. Дин слышит, как тот встает на ноги, но не в состоянии оглянуться, он занят тем, что пялится на Каса, который не мигая уставился в ответ. Они и до этого смотрели друг на друга. Черт, да они уже так увязли в бесконечной игре в гляделки, что в какой-то момент Дин просто мысленно пожал плечами и причислил данный взгляд к списку Странных Вещей, Которые Делает Кастиэль. Конечно, это не объясняет, почему Дин всегда подыгрывал, но он и сам не до конца понимал свои намерения. Да хрен его знает, может просто хотел выяснить, сколько времени пройдет прежде чем Кас сломается, или перестанет быть таким чудилой, или уже вынесет наконец на обсуждение свой статус-кво. Сегодня, однако, Кас моргает и отворачивается. Что-то новенькое. - Это просто костюм, - судя по ощущениям, Сэм уже стоит совсем близко, выглядывая из-за плеча. - Пострадавшие, как правило, более открыты и легче делятся информацией с людьми в форме. Дин тянется рукой к воротнику на своей пасторской рубашке, затем поправляет накрахмаленные края колоратки*, чтоб не так врезались в кожу. Кас сглатывает, но не поворачивается и не смотрит в глаза. Определенно новенькое. - Касу не нравится ложь, - отвечает Дин, голос звучит хрипловато, - верно, Кас? - Когда этого требует миссия, некоторые правила можно нарушить, - Кас говорит, по-прежнему упорно глядя в сторону. - Ты не был удостоен рукоположения и недостаточно квалифицирован, чтобы носить облачение, но ты есть Праведник и свят по-своему. - Слыхал, Сэмми? – говорит Дин, чувствуя легкое головокружение. - Ангел практически выдал мне безлимитный абонемент. Сэм в ответ только закатывает глаза. - Чудно, давайте уже займемся делом. Кас не смотрит на него почти весь день. Вообще-то, Дин практически уверен, что наоборот, но стоит ему поднять глаза, как оказывается, что Кас старательно изучает что-то в противоположном направлении, даже если это "что-то" - чертова пустая стена. Дин легко отыгрывает свою роль, выглядит благообразно и раздает советы, благодаря многолетнему опыту притворства, в то время как Сэм и Кас изображают детективов и пытаются рассмотреть дело под разными углами. Дин не допускает ни единой ошибки, скорее всего, благодаря врожденной многозадачности, успешно координирует понимающие кивки и слова сочувствия, в то же время бесконечно проматывая в мыслях сцену сегодняшнего утра и то выражение, что промелькнуло на лице Кастиэля. Он видит: вот челюсть Каса дернулась, как от удара, губы разомкнулись для тихого выдоха. Глаза распахнулись, но это не любопытство, нет. Во взгляде притаились понимание и узнавание, за которыми последовало напряженное, почти неохотное восхищение, одновременно с тем, как взгляд скользнул по телу Дина, пополз обратно вверх, на кресте немного задержался и окончательно осел на реверентке**. Кас смотрел на воротничок очень, очень долго, дыша через рот, будто забыл его закрыть. Первые пару секунд такой неожиданной реакции Дин думал, что Кас вот-вот набросится на него с обвинениями в богохульстве или бог знает в чем. Учитывая то, что Кас отказывается смотреть на него сейчас, Дин догадывается: это было нечто абсолютно отличное от гнева. Когда он выходит из ванной, одетый в собственные шмотки, Кас заметно расслабляется. И все почти возвращается на круги своя. Кас говорит, Сэм говорит, телек создает неплохой фоновый шум, и быстро становится очевидно, что Кас хочет притвориться будто вся ситуация с его более-странным-чем-обычно поведением была сложносочиненной галлюцинацией. Дин мог бы сделать вид, но на самом деле он этого не хочет. Так что он ждет, пока Сэм выйдет за ужином, а потом садится на диван рядом с Касом, улыбается свой обычной улыбкой, сама благожелательность. - Хей, Кас. - Да, Дин, - отвечает Кас, не подозревая подвоха. Тогда Дин тянется к заднему карману, достает воротник и глаза Каса практически выпрыгивают из орбит. Дин вертит полоску ткани, отмечая, как он следит за движениями пальцев - ну, не совсем как кот за мышью, он никогда не видел кота, который бы так пугался грызунов, - и взгляд темнеет, он будто притянут к Дину, у которого в руках мелькает заветный приз. Кас не говорит ни слова, его мозг, по-видимому, переключается в автопилот, пока Дин аккуратно застегивает воротник вокруг шеи, затем поправляет острые края. Он выглядит немного иначе без рубашки, но Каса, похоже, это не волнует, взгляд голубых глаз будто приклеился к маленькому квадратику белой ткани у Дина под подбородком. - Что в этом такого, Кас? - Дин спрашивает из чистого любопытства. В голове Каса идет битва. Дин уже видел отражение внутреннего конфликта на его лице, но никогда это не ощущалось так. Предыдущие инциденты определенно не заканчивались медленным движением руки Каса, горячим прикосновением его пальцев где-то в районе ключицы. Дин медленно берет Каса за запястье, и тот резко поднимает голову, встречаясь с ним взглядом. И это единственное предупреждение, которое он получает, потому что в следующую секунду Кас срывается с места и оказывается гораздо ближе тех границ личного пространства, которые раньше никогда не пересекал. Дин в шоке и сперва никак не реагирует на первое неуклюжее прикосновение чужих губ к его собственным. Кас понимает идею, но не совсем знает, что нужно делать, и Дину приходит в голову - как только сознание включается в работу - обхватить рукой за шею и вести, позволяя скользнуть во влажное тепло приоткрытого рта. Дин никогда, никогда не подумал бы, что Кас окажется тем, кто сделает первый шаг. Дин не смел и мечтать, что Кас может когда-нибудь этого захотеть или хотя бы приблизится на расстояние выстрела к пониманию природы напряжения, скапливавшегося между ними все эти месяцы. Но Кас проталкивает язык, и Дин ловит себя на мысли, что, может быть, ангел понимает намного больше, чем дает себе труда показать. Сейчас Касом движет чистый инстинкт, он прижимается теснее, для большего контакта. В голове Дин все еще пытается осмыслить этот неожиданный поворот событий, хотя его руки уже вовсю исследуют тело Каса, запоминая изгибы. Тот сидит на коленях Дина и его потряхивает, будто он был возбужден весь день. Возможно, так оно и есть, неожиданно понимает Дин. - Черт, Кас, - бормочет Дин, когда Кастиэль дает ему шанс отдышаться. Тот не отвечает, покрывая жгучими поцелуями-укусами подбородок Дина, прослеживая губами линию челюсти и резко выдыхает, когда воротник, все еще туго обхватывающий шею, попадает в его поле зрения. Блять, Дин до смешного возбужден. Кас полностью одет, и они пока не делали ничего особо интересного, но он чувствует чужой стояк, прижатый к его животу, и, матерь божья, о да, он хочет. Он так сильно его хочет, что ощущает призрак того жжения в горле, которое появится, когда он наконец отсосет Касу, но... Положить руки Касу на плечи и отодвинуть его - одна из самых трудных задач в его жизни, но он справляется. - Кас, скажи мне, в чем дело? Что происходит? - Я желаю тебя, Дин, - отвечает Кас, его зрачки расширены, губы мокрые от поцелуев. Он так и не перестал двигаться, ерзая на коленях у Дина, прижимаясь теснее. - Я так сильно желаю тебя. - Почему? Почему именно сейчас? - Дин осторожно касается воротника. - Все дело в этом? Кас медленно моргает, взгляд проясняется. Он отворачивается немного виновато. - Но это не ты. Я не настолько во власти иллюзий, чтобы в это поверить. - Я так и подумал, - звучит тихий ответ. Дин тянется к Касу, обвивает руками за шею, привлекая ближе. - Ты лучше всех знаешь, кто я. Кас хмурится, разглядывая его лицо, что, в общем-то, неудивительно. Кас может и ничего не шарит в обычных вещах, но отлично слышит отвращение, прозвучавшее в словах Дина, и, - судя по тому, как он резко заключает его в объятия, грудь к груди, сердце гулко стучит напротив чужого, - не одобряет. - Ты восхитителен, - голос Каса низкий, с хрипотцой, и - Дин уже не находит в себе сил отрицать - жутко сексуальный. - В тебе масса противоречий. Я мог бы провести вечность, изучая тебя, и так и не приблизился бы к разгадке. Увидеть тебя, одетого таким образом, это... еще резче оттенило все контрасты. Ты не заслуживаешь носить облачение и в то же время - заслуживаешь… Кас начинает двигаться вновь, прижимаясь ягодицами к паху Дина, дразня, то увеличивая, то ослабляя давление. Дин цепляется за его лопатки, их лица так близко, что дыхание смешивается в один жаркий поток воздуха. - Я не понимаю тебя, Дин, - тихо говорит Кас. - Я не могу понять, почему чувствую тебя так ярко. - Черт, Кас, блять, я хочу, позволь мне, - Дин мягко толкает его на диван. Кас не протестует. Он позволяет уложить себя на матрас. Дин тянется жадными пальцами к его ремню. В конечном счете он вылижет и попробует Каса всего на вкус, дюйм за дюймом, но сейчас он слишком возбужден, чтобы отвлекаться. Ремень поддается напору, молния сдается еще быстрее, и Дин тянется внутрь, нетерпеливо убирая боксеры с дороги, аккуратно вынимая член. Дин незамедлительно накрывает его ртом, и Кас издает пронзительный стон, вжимаясь затылком в диван. Член ярко-красный от прилившей крови, жар обжигает Дину губы, когда он покрывает его влажными поцелуями по всей длине; чередует их с короткими касаниями языка, и Кас содрогается в ответ, когда Дин возвращается наверх, прослеживая языком вспухшую вену. Он дразняще облизывает головку, и она начинает сочиться влагой, а потом прижимает язык к расщелине, слизывая выступившую смазку, и Кас выгибает спину, как в агонии, захлебывается криком. Нет ничего более возбуждающего, чем видеть его в таком состоянии, полностью одетым. Теперь не будет разницы между обычным безупречным Кастиэлем и тем Касом, что беспомощно извивается на простынях и отчаянно вскидывает бедра. - Дин, пожалуйста, - выдыхает он, - Дин, мне нужно... - Я понял, - отвечает Дин. Время для игр закончилось, он скользит ртом вниз, впуская член глубже, щеки втягиваются, когда он начинает сосать. Кас дрожит, издавая эти прекрасные стоны, будто от боли, погружаясь глубже в горло Дина. Он пытается двигать бедрами, но Дин удерживает его на месте. Он сосет быстро и жадно, скользя губами по слюне, голова резко раскачивается, принимая все до последнего. Кас уже так близко, и Дин намерен столкнуть его с края, кричащего и умоляющего. Кастиэль кончает с именем Дина на губах. Дин никогда не думал, что его имя может звучать так отчаянно, - как молитва, как проклятие, как мольба. И это слишком, и это накрывает с головой, и он кончает в штаны, искры сверкают перед глазами, и член Каса все еще подергивается во рту. Он не чувствует смущения от того, что кончил практически от одного прикосновения, особенно зная, что все эти пронзительные взгляды, очевидно, были самой длинной прелюдией на свете. Кас тихонько хнычет, когда Дин выпускает его, ерзает по простыням, трясет головой, будто все еще чувствует отголоски оргазма. Он затихает, только когда Дин избавляется от штанов и присоединяется к нему на диване, вытягивается во весь рост и обхватывает руками, удерживая в объятии. Дин чувствует, как Кас нащупывает его воротничок, снимает и выбрасывает куда-то за пределы кровати. Позже, когда Дин кончает Касу в рот, а тот выплескивается ему в руку, они лежат, покрытые испариной, прижавшись друг к другу, и Дин проигрывает весь день заново у себя в голове. В частности, пытается анализировать сказанное Кастиэлем. - Давай-ка кое-что разъясним, - начинает он наконец. - Ты считаешь, что вера - это сексуально? Мягкая улыбка меняет лицо Каса до неузнаваемости: он выглядит немного глупо, беспомощно взмахивает рукой. Когда-нибудь ему придется научиться пожимать плечами, как нормальные люди. Ухмылка медленно расползается по лицу Дина. - То есть, если бы я заговорил с тобой на латыни..? - Дин...