Сказка-ложь

Светловолосая колдунья толкнула меня горячим бедром и, от неожиданности, я выплюнул кракатук, в котором хранился мой разум. Она подобрала его и спрятала у себя в лаковых шортиках. Ищу, шарахаясь по коридорам, может, выбросила его куда за ненадобностью, разум местами лишь изящный, а большею частью грубоватый, покрыт чёрной патиной, с острыми краями. Ах, колдуньям, наверняка, нравятся такие готичные вещи. Что же делать? Вижу, стоит у автомата с зельями, получится ли уговорить. Подкрадываюсь и прижимаюсь грудью к её спине. Вздрагивает: - Кто там у тебя? - Никого. - Да нет же, я чувствую, кто вырывается? - Не знаю. - Выпусти скорее. - Я не умею. Послушай, верни… - Надо выпустить! Она разворачивается и ожесточённо карябает пальцами мою грудную клетку. Слева действительно некто или нечто сильно жаждет оказаться снаружи. - Верни мне то, что ты забрала. - Ты сам отдал. И это сам отдашь. Она прижимается к моим губам, запускает вымоченного в вине морского ската ко мне в рот. Пальцы тем временем протыкают кожу, обступают неизвестного пленника и одним мощным рывков достают его оттуда. Меня одолевает приступ апноэ. - Я задыхаюсь. - Не может быть, твои лёгкие я не трогала. Убегает, смеясь. Кидаюсь вдогонку. Но силы иссякают быстро. Ползу за ней день и ночь, день и ночь. Прохожу дикий страшный лес, где, впрочем, мне всё знакомо. Дикие тёмные леса повсюду одинаковы. Монстры разные, а леса шаблонные. Незаметно поседев, набредаю на её великанский шалаш. Прошу - умоляю вернуть мне моё. Я одновременно и Страшила, и Дровосек. Она одновременно и Гингема, и волшебник с изумрудной гитарой. Колдунья ведь ждала, подстроила ловушку. Я падаю, ступив на сухие листья. Жалостливо тяну руку из тьмы и шепчу на последнем издыхании: - Верни, пожалуйста. - Скажешь волшебное слово – отдам. Узнаю этот тон, ничего я не получу. Обречён. Распрощаюсь с последним и стану её слугой. Хорошо бы, она превратила меня в камень и выбросила в море. Хочу в море. Требовательный голос раздаётся снова: - Ты решился? У тебя не так много времени. Я готов, ведь смелость при мне: - Люблю. И тут колдунья спрыгнула в яму. - Всё вернётся к тебе потом. Превратилась в плющ, опутывает меня руками и ногами как бледную статую. Двуполый цветок её лица тянется ко мне, а я не сопротивляюсь. Какой вкусный сладкий яд. Её глаза рядом, в них любовь и ненависть вперемешку, руки её накладывают чары, избавившись от которых, навеки останешься со шрамами. Долго ли, коротко ли, пришла в лес зима. Стали деревья вместо чёрных и страшных, белыми и пушистыми. Колдунья накинула мне на плечи лисью шубку. И подарила курительную трубку, которую приходилось часто вытряхивать, постукивая о дерево, что мне сразу же надоело, и я в итоге бросил курить. Мы катались на санях, запряженных оленями, ходили смотреть зимнюю сакуру, навещали горячий источник с белым лебедем - он всем показывал своё страшное детское фото, пили сакэ из сосулек, играли на банджо, лютне, сямисэне. Перепробовали многие струнные. Даже арфу. Колдунья красила мои волосы в ягодный цвет. По ночам у нас были полёты на метле. Я управлял метлой, а летели вместе. К звёздам. Как-то, в одну из ночей, после полётов, я ни с того, ни с сего проснулся. Сразу почувствовал, что голова потяжелела. Неужели разум вернулся? Потряс хорошенько головой, слышу, перекатывается орешек. Опустил взгляд на грудь, а там дверца перед носом захлопнулась и тут же свет в окошке. Счастье какое. Оглянулся кругом. Где я? Что здесь делаю? Шалаш-бедлам, повсюду колдовские штуки, узорчатый от свечей пол. Надо бежать домой. И вдруг стон рядом раздаётся, колдунья во сне моё имя твердит. Обнажённую ногу поверх лисьей шубки показывает. Подумал-подумал я и никуда не побежал. До весны остался. Которой только, неизвестно.