Поезд

      Протаптывая тропинку и вдавливая разросшуюся траву в землю, я стремительно сокращал дистанцию между собой и одиноким деревцем, стоящим впереди. Когда цель в виде мощного дуба была достигнута, лопата надёжно воткнута в землю, а самодельный костёр разожжён, моя душа ликовала, ведь после столь длительного похода можно и отдохнуть. Я прислонился спиной к коре древа, сполз по стволу вниз, взял в руки заранее снятую с себя гитару и начал играть соло Нила Янга, звучавшее в каком-то относительно старом фильме, ведь ничего кроме этого я на гитаре исполнить не мог. Смотреть на звёздное небо под звуки огня и гитары было очень романтично, но я никогда не был ценителем такого, посему быстро бросил это занятие и попытался заснуть. Сколько раз мне мечталось, что во сне меня съедят волки или подобная дичь. Было бы неплохо, если бы и те не передохли. Может, мародёры? Если и найдётся в этих землях столь редкий гость, то что я смогу ему предложить? Лопату или гитару? А может, зажигалку, ну, или подранный плащ? Этого добра и в заброшенных магазинах навалом. У меня есть вещи ценнее. Идея, данное мной обещание и энтузиазм. Но никому, кроме меня, они не нужны. И каждый раз, каждое утро, движимый той идеей и энтузиазмом, с мыслью о том обещании, я продолжаю свой путь. Ещё два дня странствий. После затяжных прогулок по омертвевшим городам, осмотра брошенных машин, колясок, естественно, задумываешься, как же всё это произошло? Но я в таких ситуациях быстро ловлю себя на мысли о том, что мне плевать. Не то чтобы я был мизантропом, ну, или просто мудаком, вовсе нет. Просто была одна вещь, которая волновала меня гораздо больше. Этим вопросом мне, пожалуй, и стоит заниматься. Когда говоришь сам с собой на протяжении долгого времени, то в голове возникает один и тот же вопрос: а не лишено ли всё это смысла? Всё что я делаю. Достаточно глупый вопрос, если задуматься о самом процессе жизни. И ещё смущает тот факт, что я действую в соответствии с планом старого приятеля. А ведь мне даже неизвестно, жив он или нет. Но скверное чувство подсказывало, что что-то не так. Всем своим существом я ощущал, что поезд уже тронулся, что старина Фред уже слёг и что всему человечеству можно сказать «прощай». От этой мысли становилось даже грустно, а рука сама тянется за сигаретами в карман. Доставая из пачки каждый мятый экземпляр и закуривая, я невольно усмехался, вспоминая предостережения всех близких мне людей. Хотелось бы взглянуть некоторым из них в глаза и ляпнуть гадкую шутку про то, как сложилась судьба. Всё же я возьму свои слова обратно, я тот ещё мудак. Ладно, не стоит так транжирить время, ведь чтобы дойти до ближайшей станции, нужно преодолеть ещё два штата. Как и говорилось раньше, спустя длительные временные периоды, ты начинаешь переосмыслять любую идею и любой план. То, что я тороплюсь куда-то, это... весьма глупо. С чего это я вообще так ринулся с места? Уверен, с моим товарищем всё в порядке, а поезд ещё даже не вышел из своего депо. Да и вся наша затея с этим экспрессом прощания с человечеством совершенно лишена какой-либо конкретики. Чёрт, мы действительно странно обошлись с данной нам ситуацией. Так поступить мог лишь я и эти умалишённые идиоты. Бездарно забить болт на человечество, на самом деле, очень по-человечески! Вот бы только кто посмеялся над этой шуткой. Однако… полпути уже пройдено, Винс. Может, не стоит так это дело забрасывать? Тут дороги всего — неделя пешим ходом. Если потороплюсь, то успею. А сегодня я видел женщину. Мертвую, разумеется. Она хорошо сохранилась, для своих ле… дней. Когда я присел на корточки и начал разглядывать её лицо, мне пришло осознание того, что я, похоже, влюбился. Это весьма забавно, но её невыразительные очи, тёмные веки, бледная-бледная кожа, светлая копна коротких, для девушки, волос… всё было в ней близко и дорого моему сердцу. Это даже интересно. Я начал разрабатывать у себя в голове многочисленные версии того, какой же она была при жизни. Может, она была ласковой и податливой, вечно улыбающейся девушкой. Или, наоборот, она была непокорной, но заводной, с искрой в глазах, вела себя подобно буре, волне, пожару, взрыву, вспышке. Но в конечном итоге я прихожу к варианту, что в жизни она была совсем другой, что я никогда бы её не полюбил. Я взял худенькую охладевшую ручку и нежно её поцеловал на прощание. Все эти рассуждения вызвали на моём лице улыбку. Это действительно забавно: то, сколько времени человек может провести, сидя над каким-то омертвевшим куском мяса. Пожалуй, я и так тут засиделся, пора бы мне продолжать свой путь. С каждым новым шагом я всё сильнее ненавидел этот мир. Новый мир. Да, я к нему быстро привык, но отсюда и вытекает проблема: пустой мир практически сразу надоедает. Конечно, раньше жить было сложнее: постоянное взаимодействие с социумом и ограничение свободы законами, рамками морали и личным пространством. Где это всё сейчас? А ведь так было даже интереснее. Эти размышления иногда вызывают у меня тоску, что меня пугает. Нет-нет, пугает не то, что я тоскую по человечеству, совсем наоборот. Пугает то, что я не чувствую скорби. Я даже определиться не могу, чего мне хочется больше: вернуться в мир людей или остаться здесь? Но раз уж так сложилась судьба и мне не дано решать, то и тратить время на такие глупые рассуждения не имеет смысла. Чёрт, да ничто не имеет смысла. Но я же зачем-то живу, так? Значит, и путь я свой пройду. Да и, кроме того, вдруг ещё встречу какие-либо приятные мелочи вроде той девушки! Наверное, это очень забавно звучит со стороны. Нелепость какая-то. Надо бы сходить к психотерапевту. Слышен закадровый смех. Сегодня я дошёл до города, где должна быть станция. И там меня ждал сюрприз: чёртов медведь! Казалось бы, приятная мелочь, только вот одна деталь: он был живой! Я до смерти перепугался. Из-за испуга мне даже не сразу удалось заметить охотничий магазин прямо справа от меня. От этого захотелось смеяться. Это первый раз за всё время, когда мне стало действительно смешно. «Следит же Господь за моим праведным путём!» — думалось мне, а на лице появлялась усмешка. Я ведь даже не верю в Бога. Забираться в магазин пришлось через разбитое окно, ибо дверь была заперта. Я неспешно обозревал все ружья. В итоге мой взгляд пал на двустволку.700-го калибра, рядом с которым лежала пачка патрон.700 Nitro Express. Патроны для охоты на слона. Изысканный тут магазинчик, ничего не скажешь. Я с восторгом ребёнка, которому подарили новую игрушку, зарядил эту самую двустволку, а когда вышел на улицу, мне ничего не оставалось, кроме как окликнуть зверя. Медведь ринулся в мою сторону. Я прижал приклад к плечу, нацелился и самоуверенно ухмыльнулся. Прямое попадание хищнику в морду. Убойная отдача, хоть и не выбила ружьё из рук, но повалила меня на землю. Звук этого выстрела навсегда поселился в моих ушах, памяти, разуме. Думаю, не будет ничего плохого, если я немного отдохну здесь. Вот и вокзал. Всё так, как я и представлял: старые скрипящие доски, битые стёкла и загаженные лавочки. Но в сочетании с закатом всё это выглядело не так уж и плохо. Даже красиво. А вот никакого поезда тут не было и в помине. Каким же идиотом я был, что без причины пошёл сюда! Хотя, кто сомневался, что здесь ничего не будет? Однако, я знаю, я ощущаю, что он рядом. Может, стоит просто его подождать? Да, выбрать скамеечку почище, сесть и ждать. Я уж точно найду, чем себя занять. Вот, гитара есть. Можно и повторить знакомый аккорд пару раз. Мне интересно, как же назывался тот фильм? Вряд ли удастся вспомнить. Его название похоронено глубоко в недрах моей памяти. Да оно и не важно. Можно просто расслабиться, посмотреть на горы, подобно всяким натуралистам, находят же они в этом что-то. Вокруг жуткая тишина. Солнце будто тает, исчезая за скалами, из-за чего крайне быстро темнеет. К чёрту это всё, пойду по рельсам! Так я точно не упущу этот треклятый поезд. «Значит так. Обещайте, что когда кто-нибудь из нас почувствует свою смерть вблизи, то будет запущен поезд. Это будет нашим прощанием с человечеством. Наша память ему. Винсент, Джейсон. Я знаю, что вы обязательно почувствуете, когда надо будет идти. Ведь нас объединяет не просто дружба. Это… нечто большее. А сейчас скажем друг другу „прощай“ и больше не встретимся. Вы были хорошими друзьями», — вновь и вновь звучало у меня в голове. Я проделал долгий путь и сильно устал, а сейчас иду по рельсам на север тёмной и холодной ночью. Должно быть, моё настроение на нуле, скажете вы. А я вам отвечу: нет. Да, на мне рваный плащ, да, я истоптал все ботинки, да, мне тяжело идти. Но у меня есть цель. Цель, ради достижения которой я готов убить даже последнего медведя в округе. Идеал, за которым я шёл, будто окрылял меня. Я предвкушаю это мгновенье. Грандиозный финал всего нашего существования. Я должен встретиться с ним лицом к лицу, и ничто этого не отменит. Такая у меня судьба. Если и есть ещё время сказать человечеству «прощай», то скоро оно наступит, в этом я не сомневаюсь. Я не помню, сколько часов лежу на этих холодных рельсах. Наверное, долго. Развалился тут, пытаю себя множеством вопросов. Например, почему звёздное небо всегда так привлекало всяких романтиков и прочих? И следующий вопрос хуже предыдущего. От чего такая безделица? Знать бы мне самому. Может, потому, что главный вопрос для меня уже решён? И всё равно, из него вытекают новые. Один факт цепляется за другой. Мне бы давно следовало вывести из всех своих размышлений вывод, но это было бы слишком скучно. По крайней мере, это то, чем я бы хотел заниматься меньше всего. Холод от бетонной шпалы перестал доставлять какой-либо дискомфорт. К таким местам быстро привыкаешь. Быстро привыкаешь. Я так и о новом мире говорил. Иногда даже забываешь, что уже нет на этом свете ни людей, ни прочих животных. «Человечество мертво!» — гласили бы сейчас заголовки газет, с пугающими, на первый взгляд, фотографиями на первой полосе. Что сталось с людьми — мне понятно, но вот с миром что за чёрт? Неужели эта пустота, незавершённость, недосказанность готова погубить этот мир? Трудно сказать. Может, тут всё проще? Может, это мрёт вовсе не мир, а я? Эта правда устраивает меня больше. Не хотелось бы жить в мёртвом мире. А то, что умираю уже я — совсем не проблема. По крайней мере, для меня. Я уже давно привык, что во мне что-то гибнет. Пала любовь, пало творчество, пала вера. И теперь я понимаю, что Фред имел в виду. Старина, я дошёл. Надеюсь, ты понимаешь, что человечество во мне уже давно мертво. Стоит ли прощаться? Ну, только если ты просишь. Яркий свет ослепляет мои глаза, а шум полностью лишает слуха. Я вовремя. Нахуй мёртвых женщин. Нахуй медведей. Нахуй человечество. На этом я заканчиваю, ведь близится он. Мой поезд.