Благодать

      Чем она привлекла этого юношу? Наверное, он так и не даст ответа никому, даже себе. Но имя у неё красивое, его любимое — Анна. «Благодать» от древнееврейского. Простое и хорошее имя, уже много лет оно любимо во многих странах, большинство женщин мира носит его. «В Анне главное — это её подсознательная почва, лежащая чаще всего не на скале, а на таких подпочвенных слоях, которыми носительница этого имени уходит в недра бытия», — вспомнил он цитату одного умного человека.       Но, а она? Чем же она его так привлекла? А тем, что не похожа на остальных девушек. Все они как одна, но Аня… Какая-то другая. Особенная. Что же в ней такого? Доброта, наверное. Бескрайняя такая, как океаны на Земле. Она живет не только своими, но и чужими заботами. Поможет всем и каждому, даже если это и в ущерб ей. Те же котята с улицы, которых она таскает домой, живут у неё, как у Христа за пазухой. Все те люди, которые хоть раз обратились к ней за помощью, не пожалели об этом. Нисколько. Она — альтруистка и поможет всем, пусть даже и в ущерб себе. Всех спасти пытается как супер-героиня какая-то… Он лишь улыбается краем губ и, сидя на подоконнике, смотрит на закат.       А ведь сколько раз она его вытаскивала из всяких передряг, слушала все его проблемы и, что самое удивительное для него — не ругалась и не отправляла куда подальше. Она словно понимала его с полуслова. С самого начала их знакомства он заметил, что она немного другая. Она будто бы пережила всё или хотя бы половину того, что он пережил. Сочувствует ему всем сердцем — иногда он даже замечал слезы в её зелёно-карих глазах. Аня не бросит, она отзывчивая, всегда совет даст. Волнуется за него, как будто он не друг, а её самый близкий родственник.       Да и она с ним чувствует себя как-то по-другому. Как дома, что ли. Не строит из себя чопорную английскую леди — от него ей нечего скрывать. Улыбка у Ани всегда от чистого сердца, а лицо, осунувшееся от бесконечных диет, озаряется внутренним светом. Каким-то особенным что ли… Улыбка её растопит сердце любого, пусть даже самого злого человека. Он заметил это, когда ей улыбались на улице маленькие детки, а она улыбалась им в ответ и даже здоровалась. И смеётся она тоже звонко, заливисто, откидывая назад свои кучерявые от тугих косичек волосы. А волосы у неё на редкость красивые — такие длинные, густые и тёмно-русые, прямо как у гречанок. Вплетать бы ей в косу полевые цветы, все, какие бы только он, Максим, смог бы сыскать в округе. Но лучше, конечно, украшать бы ей всю причёску венком из роз. Таких нежных, как она сама — ярко-алых роз. И плевать, что они колются и когда-то могут завянуть. Ему ничего не было жалко для Ани, даже себя — что уж говорить об исколотых руках.        А руки у Ани тоненькие, как веточки. Тонкие, как и талия, как и вся она. Заботливые такие руки и тёплые, да и пахнет от них чем-то даже непонятным — свежим хлебом, наверное. Так и хочется в холодное время года сидеть с ней рядом, обняв её за тонкую талию, и греть её маленькие, как у ребёнка, ладошки теплом своих рук — тихонько посмеиваясь, смотреть, как она будет смущённо опускать глаза в пол.       И обнимать её тоже было в какой-то степени приятно. Он улыбается, а худенькие плечики девушки дрожат — Аня не знает, что ей делать. То ли послать все свои комплексы и заморочки к чёрту, то ли схорониться куда-нибудь. Ему нравилось её обнимать, несмотря на её худобу, в то время как другие парни назвали бы её скелетом и поплевались, не забыв что-то резкое бросить ей в лицо. Но Максим не даст — любому глотку за неё разорвёт. «Я никогда не дам в обиду тех, кого люблю», — самоуверенно говорил он. И слово своё держал.       Он и не думал, что влюбится в неё. Он вырос из того возраста, когда подростки верят в любовь. Да и сама Аня относилась к любви скептически. Они оба избегали разговоров на эту тему. Максим — из-за прошедшего опыта, а Аня — из-за сочувствия к другу.       Но они и представить не могли, что спустя какой-то год после их чудного знакомства всё развернётся иначе. Нет, война здесь была не при чём. Он внезапно для себя понял, что любит Аню. Не как сестру, не как друга, а больше… И она тоже это заметила. Это непонятное чувство, заставляющее сердце трепыхаться как пташку в клетке при одном лишь виде любимого, полностью овладело ей. В горле вмиг пересыхало, а дыхание учащалось и становилось неровным.       «Не от мира сего твоя Анька, — как-то сказал парню его старший брат, заметив изменения в поведении младшего, — Вижу, обворожила она тебя. Как только — не знаю, но узнать хотелось бы». На это Максим лишь махнул рукой, смотря на то, как на небе появляются первые звёзды. «Как есть заколдовала!» — шутит брат, но Максим опять пропускает его слова мимо ушей.       А тут ещё война, будь она неладна. Аня вызвалась добровольцем несмотря на косые взгляды одноклассников и их смешки: «Да ты неудачница по жизни!», на попытки единственных друзей отговорить её, и даже на то, что её чуть ли не силой гнали в тыл. Делать нечего, он за ней пошёл. Для любви преград не существует. Никаких. Для их общей любви уж точно.       Максим не хочет её терять. В лепёшку треснет, но не допустит того, чтобы с Аней что-то случилось. В худшем случае за ней отправится. Нет, он вовсе не суицидник, не имеет таких ужасных наклонностей. Просто ему грустно и страшно, стоит лишь подумать об этом.       А Аня всё возится с кашей в котелке — трещат угольки, и не ведает она, что он беспокоится о ней. А если и увидит, как взволнованно смотрят на неё любящие серо-голубые глаза, то лишь улыбнётся и, потрепав его светлую шевелюру, пропоёт весёлую песенку своим немного охрипшим от холода голосом, заставив всех улыбнуться. И особенно его.       Он хочет сказать ей самое важное, но сирена воздушной тревоги его опережает. Анька как ужаленная вскакивает со своего места, отряхивает свою форму, поправляет пилотку, хватает автомат и спешно убегает с остальными. Секунда, и его «Благодать» превращается в бойца Лужову.       Пусть Анна не услышала всего, что он сказал, Максиму хватило и того, что он успел сказать ей: «Я люблю тебя». И он правда любит её, несмотря ни на что. И любить будет вечно.       «Сердце не выбирает кого попало. Оно чувствует родное», — каждый раз повторял себе он, глядя на Анну.