В свете растущей луны

Когда ты монстр, тебя не особо заботит моральная сторона поступков. Ты просто делаешь то, что хочешь и как хочешь, невзирая на недовольство или откровенную неприязнь со стороны. Какой смысл пытаться быть лучше, если тебя в любом случае воспримут как чудовище? Будь дело только во внешности, Джеффри списал бы их реакцию на человеческую привязанность к стереотипам. Но прошлое играет против него. О, раньше он был очень зол. Приходил в бешенство, видя безмятежные, не омраченные горем лица прохожих. Рука сама тянулась к разделочному ножу в кармане посеревшей толстовки, кое-где покрытой бурыми пятнами. Он был в ярости, ощущая флюиды счастья, что источали эти убожества в повседневной жизни. Он убивал, потому что они не заслужили ходить по той земле, что и он, разделять с ним воздух, скрывали свою жестокость за показной благодетелью. Потому что так и не дали ему встретить четырнадцатый день рождения. Эту церковь Джеффри обнаружил пару месяцев назад. Стоящее на окраине леса, заросшее плющом здание с облупившейся белой краской и подернутыми ржавчиной куполами, - она странным образом притягивала его. Видит Господь, он был плохим мальчиком, но каждый раз спокойно входя и присаживаясь на скрипящую скамью после очередной кровавой бойни, первым делом он думал о том, что либо Провидение не так вездесуще, каким его хотят выставить, либо отвернулось от него, закрыв глаза на выходки юноши. Иначе как объяснить то, что ни разу за два месяца на него не упал шпиль, не обвалилась стена и даже не ударила молния? Набожным он отнюдь не был. Даже смотря в пронзительные глаза, с молчаливым неодобрением наблюдающие за ним с расписных стареньких икон, не испытывал раскаяния. Вот только не мог понять: зачем ему все это? Этот странный цикл убийство-сон-убийство-церковь, который теперь наполнял собой каждые сутки. А ведь раньше его ярость была всеобъемлюща; каждое движение, вспарывающее тонкую кожу, приносило моральное удовлетворение. Каждая струйка крови радовала и разбавляла алым его ставший черно-белым мир. Теперь он делал это, вероятно, по привычке. Такой странной, необоснованной, но прилипшей к самому его существу. Вроде той, когда люди кидают взгляд на запястье, где раньше красовались часы. Сейчас, видя потенциальную жертву, ноги сами несли своего хозяина к ней, рука отточенными до автоматизма движениями, рисовала дикую ухмылку, перерезая глотку после. Джеффри оставалось лишь недоумевать, наблюдая за своими действиями со стороны. Это все не имело значения, он давно перерос ненависть ко всему живому и даже безумие, раньше лишающее его трезвости рассудка, притупилось с годами. Со временем осталась только детская обида и вопрос «почему?», который уже никогда не будет задан. Каждый раз он совершал одно и то же. Ему бы остановиться, но что это даст? В мире людей ему места нет, и никогда не стать частью их общества, не быть связанным законами и закованным в кандалы моральных правил. Остается только существовать и день ото дня вариться в котле собственной апатии. Джеффри одернул края толстовки и присел на жалобно скрипнувшую под весом молодого тела скамью. Сегодня он пришел позже обычного, совершенно вымотанный последним выбранным человеком, который заставил его изрядно попотеть, да так, что сейчас ноги неприятно тянуло, а лицевые мышцы не отказывались увеличивать и без того широкую усмешку. Последние лучи солнца скромно заглядывали в окно, а преломляясь в уцелевших витражах, усыпали цветастыми пятнами брошенное помещение. Этот момент, когда пустой сероватый зал преображался под влиянием живого света, Джеффри особенно любил. Кто сказал, что ему чуждо чувство прекрасного? Солнце перемещалось по небосводу, меняя положение лучей, и по залу за ними послушно ползли радужные зайчики: по старым фрескам, потертому паркету и лакированным сиденьям, по Джеффу, замершему и отчаянно боявшемуся спугнуть тот единственный свет, что не обходил его стороной. Но солнечная игра обещала быть недолгой. Напоследок мазнув синим бликом по бледной щеке, будто извиняясь за преждевременный уход, солнце окончательно скрылось за горизонтом, забрав с собой весь свет, доселе оживляющий покинутое место. Тут о себе дала знать затекшая спина, и безнадежно уставший Джеффри, уже всерьез рассматривавший идею заночевать прямо в церкви, встал, лениво потянувшись. Наверное, пора идти в то место, которое он мысленно окрестил домом. Вслух же произносить это слово парень не решался, слишком уж многое подразумевалось, зашифрованное в простенький набор из нескольких звуков. У выхода из церкви его внимание привлекла окраина леса. Сначала Джеффри решил, что ему померещилось, но присмотревшись повнимательнее, понял, что высокая бледная фигура в тени деревьев там все-таки есть. А ее обладатель неотрывно следит за каждым движением юноши. Джеффри слышал о нем. Еще года три назад, когда решил нанести визит в полицейский участок. И хотя была глубокая ночь, служители правопорядка не лежали в обнимку со своими женами в теплой постели, а копошились в офисе, громко обсуждая увиденное явление, совсем недавно утащившее в лес маленького ребенка. Которого, кстати, так и не нашли. Зато нашли его родителей, ринувшихся следом за похитителем их единственного дитя. Правда, к тому времени, когда бригада спасателей их обнаружила, спасать было некого – о произошедшем напоминали лишь изуродованные тела, нелепо подвешенные на деревьях. Джеффри сделал два вывода: а) это существо, чем бы оно ни было, уводит детей; и b) оно намного сильнее Джеффа и в разы более жестоко. Тем не менее в данный момент, увидев приглашающий кивок головы, парень даже не удивился. А когда таинственная бледная тень скрылась за стволами, безропотно побрел за ним в лес. На задворках сознания отстраненно мелькнула мысль, неужели все дети, а Джефф был уверен, что тот случай не единственный, также смиренно следовали за таинственным убийцей, как сейчас идет он. Как агнец за пастырем. Вело ли его любопытство или странная аура того создания, не имело значения. Вообще ничего не имело значения кроме того, что сейчас происходит нечто необычное, выбивающееся из опостылевшей рутины его жизни. И Джеффри шел. *** Глазам юноши предстало небольшое озеро, со всех сторон окруженное густым хвойным лесом. Зачем его сюда привели? Нет, безусловно, место было красивым, хотя и немного зловещим в наступивших сумерках. Но Джеффри почувствовал себя обманутым. Тем более, что существо, которое завело его сюда, куда-то исчезло. Еще раз оглядевшись по сторонам в безуспешных поисках долговязой фигуры, парень вздохнул и сел на берег возле кромки воды. От нее веяло прохладой, и он зябко поежился, кутаясь в свою толстовку. Вынужденное одиночество вновь навело на безрадостные мысли о смысле своего существования. На мгновение Джеффри даже успел малодушно понадеяться, что таинственное создание убьет его – вот так просто, как он сам отнимает жизни людей каждый день. Этой мысли он даже не успел удивиться, ее стремительно заслонила следующая, на весь мозг скандирующая, что таким как он смерть нужно заслужить, а на совести Джеффри столько грехов, что вовек не отмыться. Он не услышал – почувствовал чужое присутствие за спиной. Поспешно обернувшись, Джеффри уперся взглядом в черный пиджак. Подняв глаза выше, осмотрел безликую голову. Казалось, ОНО молча наблюдало за ним, ожидая действий. Но ввиду своего настроения и удивительной духовной и физической разбитости, парень молчал и не сдвинулся с места. Вместо этого направление его мыслей перетекло на то, что стояло перед ним. Высокий безликий мужчина. ОН. Вот ОН контролирует свои действия всегда: не имеет значения, продиктованы они желанием утолить голод или банальной жаждой крови. ОН уверен в себе и в своих поступках. ОН правильный. Существо… мужчина, поправил себя Джефф, ведь обретя пол в сознании человека, это перестало казаться настолько потусторонним.., склонил голову к плечу, будто мог прочесть его мысли. А может просто в немом вопросе «что дальше?». Позади мужчины что-то пошевелилось, приковав к себе взгляд Джеффри. Длинное черное щупальце вытянулось перед хозяином и плавно двинулось по направлению к замершему юноше. Мысль о том, что этот отросток вылезает прямо из спины, не способствовала душевному равновесию. А когда гладкий конец оказался в непосредственной близости от его лица, парень инстинктивно отшатнулся. Но, здраво рассудив, что убить его была масса возможностей и, раз ОН не воспользовался ни одним из отведенных ранее шансов, то не заинтересован в смерти человека вовсе. Парень окинул недоверчивым взглядом застывший в воздухе гладкий щуп и, набравшись подрастерянной смелости и закрыв глаза, неловко прижался к нему щекой. Щупальце оказалось на удивление теплым. До этого касания Джеффри со стопроцентной уверенностью мог бы утверждать, что у существа такого инфернального вида кожа должна быть непременно прохладной и создавать впечатление объятий с трупом. Но парень ошибся насчет этого создания. Уже в который раз. Джефф едва заметно вздрогнул, когда кончик щупальца легко прошелся по щеке, будто огладив израненную кожу. Прикосновение было таким легким, будто мужчина боялся спугнуть подростка неоправданной резкостью движений. Но длилось оно недолго. Когда Джеффри привык и сам подался навстречу теплой конечности, отросток неожиданно отпрянул. Не успев толком удивиться и, откровенно говоря расстроиться внезапно прерванной ласке, юноша почувствовал на щеке ладонь. Теплую широкую ладонь с не по-человечески длинными пальцами, что сейчас неторопливо оглаживала бледную кожу. Почти нежно. Почти так, как это делала мама Джеффри еще в раннем детстве, не омраченном несбыточными надеждами и жестокими ударами со стороны, которые оставили после себя глубокие душевные раны. Широко распахнув глаза, Джефф непонимающе уставился на существо. Зачем ЕМУ все это? Почему помогает забыть гнетущие проблемы и раствориться в тепле неспешных ласковых движений? Может, ОН тоже получает от этого удовольствие? Странное, совершенно не подходящее для существ, подобных им наслаждение от затеянной им самим игры. Может быть, ощущает превосходство при виде доверчиво подставленного лица и обнажившейся шеи? А возможно ждет от Джеффри ответных действий? Испугавшись своей догадки, парень осторожно протянул ладонь, совсем детскую на фоне опасной высокой фигуры, и прижал ее к бледному лицу. Негативной реакции не последовало, мужчина не отшатнулся и не отвернул голову. Наоборот, ненавязчивым потусторонним прикосновением к сознанию парень почувствовал чужое удовлетворение. ОН умеет провоцировать свои ощущения? Джефф тихо выдохнул. Если создание в благом расположении духа, значит, не прекратит свои приятные действия. Осмелев, юноша погладил чужую щеку, провел кончиками пальцев по гладкой скуле и спустился к подбородку. Желая выразить свою признательность, он привстал и, потянувшись вперед, легко дотронулся губами в неопытном целомудренном подобии поцелуя. Мужчина остановился. Джеффри, успев испугаться, что его поняли неправильно и сейчас все закончиться, отпрянул. Но мгновение спустя почувствовал, что его оплетают новые щупы. Теплые гладкие и бесконечно длинные, как и их обладатель, они были везде: гладили оголившееся горло и лицо, приподнимали края толстовки и шарили под ее тканью, заставляя кожу мальчика покрываться мурашками, а его самого – судорожно ловить ртом резко потеплевший воздух. Существо все так же проецировало свое одобрение и спокойное удовлетворение, но сейчас к ним примешалась еще одна эмоция. Джеффри понял, что это; он и сам уже был возбужден становящимися все более откровенными ласками. Если подумать, мужчина еще только начал, но непривыкшему к телесному контакту парню этого хватило. Молодое тело, доселе не получающее должного внимания для утоления жажды гормонов, чувственно реагировало на скольжение тентаклей. К тому времени, как одно из них настырно проникло за ткань нижнего белья, юноша был уже возбужден. Обнаженная разгоряченная кожа покрылась мурашками от соприкосновения с прохладным воздухом, заставив тяжело дышащего Джеффри передернуть плечами. Мужчина держал его на весу, теперь почти невесомо оглаживая бока юноши руками, заставляя его неосознанно выгибаться в попытке достать больше. Дальнейшее выбивало все посторонние мысли из головы, не давая сосредоточиться ни на чем конкретно. Было тепло. Было приятно. Было спокойно. Содрогнувшийся Джеффри хрипло простонал, сильно стиснув мужчину над ним всеми конечностями. А тот в ответ оплел парня руками и отростками, надежно пряча от окружающего мира, прижимая к горячей груди. Уже засыпая в тепле крепких успокаивающих объятий, опутанный лунным светом и запахом тины, Джеффри понял, что за чувство преследовало его во время близости с этим мужчиной. Чувство пустоты. Но не той удушающей, вызывающей агонию своим безмолвствием, которой так боятся смертные, а спокойной и приятной, мягкими волнами ласкающей его изувеченный разум. Не было мыслей, что вот уже почти десять лет гложат его, всаживают отравленные клинки в плоть его мировосприятия, мерным огнем поддерживают ненависть и жажду убийства. Ничего этого не было. И нет. Есть только тепло их сплетенных тел, запах тины, такой приятный после городской пыли, и ласковый свет растущей луны, дающий надежду, обещающий, что даже из самой глубокой пропасти есть выход. И они обязательно выберутся. Вместе. Не давая друг другу скатиться в черную бездну на очередном скользком уступе всеми доступными методами. Вернуться к прежней жизни и стать нормальным в наиболее примитивном смысле этого слова невозможно, зато теперь Джеффри знает наверняка: в своем безумии он не одинок. И это потрясающе.