***
По бархатному ночному небу рассыпались, словно хлебные крохи, звёзды. Посреди тёмного небесного полотна лежала половинка луны, проливавшая на уснувшую землю призрачный серебристый свет. Маша опять не спала - какой может быть сон, когда она вскоре увидит Москву! Какая она? Наверное, большая, с многоэтажными домами и множеством различных заводов. Девочка представляла себе длинные зелёные аллеи, аккуратные лавочки, чисто заметённые тропинки и дорожки. Все её мысли прервал приглушённый Генкин стон с соседней койки. Раньше он спал на верху, но сейчас, когда он ранен, он не может карабкаться на второй ярус. Маша предлагала поменяться с ним местами, но Миша сказал, что ей будет неудобно лазить на верхнюю койку и уступил Генке своё место. - Ты чего? - вскочила она на ноги, в одно мгновение оказавшись рядом с ним. В лунном свете было видно, как его лицо, искажённое от боли, сразу вытянулось и глаза в недоумении уставились на Ворону: - Ничего! Всё нормально, а ты почему не спишь? - Не хочу... Но я же слышала стон, что значит "ничего"? - "Ничего" значит "ничего"! - буркнул Генка и Маша тихонько усмехнулась - такой чудак! Строит из себя непонятно что, а, всё-таки, хороший он человек. - Вечно ты бурчишь! - покачала головой девочка и уже собиралась идти на место, как почувствовала, что шершавые мальчишечьи ладошки цепко схватили её руку: - Стой... Посиди немного! Маша была очень удивлена, но уселась на край Генкиной койки. Мальчик постоянно сглатывал несуществующий ком в горле - наверное, хотел пить... - Воды хочешь? - спросила Ворона тихо, невзначай убрав с бледного лба Генки навязчивую белёсую прядь. - Да... - Чего раньше то не сказал?.. Девочка налила воды в жестяную кружку и, приподняв Генкину голову, осторожно напоила его. Несколько капель упали на его подбородок и Маша, снова невзначай, вытерла их ребром ладони. - Ну, всё? - спросила она. - Да... А ты знаешь, Машка, я зря к тебе всё время придирался! - вдруг сказал Генка и с усмешкой встретил удивлённый взгляд девочки. - Что ты сказал? - спросила она, выгнув тонкие светлые брови. - Что слышала!.. Маша с тревогой потрогала ладонью Генкин лоб - вроде, нормальный... - У тебя точно всё хорошо? - Сказал же, что да! Чего ты такая странная? - Да это ты странный - ни в жизнь бы мне такого не сказал! - А ну, пригнись, я тебе на ухо кое что скажу! Маша осторожно склонилась над Генкой, поднося ухо к его губам, чувствуя его порывистое дыхание: - Ну, так вот... - он внезапно повернул её за подбородок к себе и быстро прикоснулся губами к щеке, от чего Маша сразу же отпрянула: - Слушай, ты не заболел? - Заболел, - с ухмылкой признался Генка. - Серьё-озно! Тобой!.. Ворона не верила ни своим ушам, ни своим глазам. Как? Он ведь терпеть её не мог, а теперь говорит такие вещи, о которых девочка только читала в книгах. - Разыгрываешь! - недоверчиво сказала она. - Да клянусь, что нет! - подпрыгнул с койки Генка и Маша едва уложила его обратно, подоткнув простыню. - Ну, не веришь? А если так?.. - он снова выпутался из белого покрывала и, с силой притянув девчонку к себе, впился в её розовые от природы губки, потрескавшиеся на ветру. Маша вздрогнула, но отпираться не было ни сил, ни желания. Когда Генка, наконец, её отпустил, Ворона пристально посмотрела ему в глаза. В этих лукавых серо-голубых глазёнках ярко сияла лунным ликом правда, прозвучавшая в его словах. - Ну? - спросил он с той же ухмылкой и Маша, опустив глаза, улыбнулась и пожала плечами...Часть 1
24 августа 2016 г. в 06:42
Бегая по чёртову эшелону, где в суматохе никого нельзя было найти, Маша пыталась отыскать двоих ребят. Ночь прошла, а они так и не вернулись? Ну, не может быть этого - это слишком находчивые мальчишки для того, чтобы просто пропасть.
Внезапно Маша уткнулась носом в чью-то шинель, пахнувшую табаком и сеном. Подняв глаза, девочка увидела Полевого. Выражение его лица было серьёзным и даже угрюмым - он чем-то обеспокоен.
- Ты чего под ногами вертишься? - спросил он Ворону, краем глаз наблюдая за небольшой суетой на станции.
- Я... Спросить только хотела... - немного растеряно начала та. - А Миша с Генкой не вернулись?
Лицо Полевого невольно озарилось улыбкой, но в глазах промелькнула какая-то озабоченность.
- Так, ну-ка, быстро в классовый вагон! Давай, давай!
Маша так и не поняла, вернулись ли мальчишки, но поспешила в классовый вагон - раз Полевой сказал... С ним бесполезно спорить.
Войдя в вагон, она сразу столкнулась в дверном проёме с медсестрой. В сердце девочки закралась тревога - не будет медицинский работник просто так находиться в классовом вагоне.
- Что-то случилось? - сразу спросила она, загородив сестре проход.
- Всё в порядке, навылет прошла, кость не задета! Выздоровеет! - простодушно ответила медсестра. Этот умелый и простодушный народ всегда сообщал о своих делах будничным, простым голосом - привыкли уже каждый день видеть вывихи, переломы, ранения... Но у кого это пуля навылет то пошла?
- А у кого? - всё ещё не выпускала сестру Маша.
- Да у дружка у твоего, беленького такого! Пусти, девочка, мне работать нужно! - девушка отодвинула со своего пути Ворону и побежала по своим делам.
Маша секунду стояла в остолбенении... Вернулись, значит! Где же их носило то всю ночь? Да ещё и ранение... У беленького... Уж, наверняка, у Генки! Конечно, девчонка всегда считала его вредным и нахальным человеком, но сердце у неё, хоть и твёрдое, но горячее, девчоночье - жалко стало. Быстро растолкав встревоженных пассажиров, Ворона поспешно протиснулась к своему месту и стала в ступоре, сковавшего её полностью. Ноги словно вросли в пол, тонкие пальцы до посинения вцепились в верхнюю койку, а глаза смотрели на нижнюю, где лежал Генка. Нога его была туго перебинтована, через повязку виднелось большое кровавое пятно, от которого к горлу Маши подступил неприятный ком и она ещё сильнее впилась пальцами в пышную подстилку на верхней полке, туго набитую сеном. Девочка заметила, что он изо всех сил старался показать, что ему не больно, однако зоркий глаз Вороны точно замечал, что Генка сильно стискивал зубы и тоже впивался пальцами в подстилку. Взгляд его, полный невыносимой для его детского тела боли, был направлен в окно.
- Мамочки... Где вас черти носили? Что случилось то? - тихо спросила она, когда, наконец, почувствовала способность двигаться и говорить.
- Черти нас носили весь день по лесу, потому что дорогу нам объяснили неправильно, - начал Миша, которого Маша совсем не заметила. Он стоял рядом, засунув руки в карманы, и посматривал то в окно, то на девочку. - И мы решили переночевать в будке у обходчика... Ну, точнее, так решил Генка и жена обходчика, а заходили мы только воды попить...
- Я как лучше хотел! - перебил его Генка, оторвав взгляд от окна и тоже перевёл его на Машу. - На ночь глядя куда бы мы пошли? Что бы мы нашли ночью? Ещё больше заблудились бы!
- Спокойно, спокойно... - попыталась присмирить его Ворона, потому что казалось, что Генка сейчас подпрыгнет со своего места от возмущения, а ему нельзя. - А дальше?
- Ну, что, я проснулся от того, что ведро во дворе зазвенело, - продолжил Миша. - Когда оклемался, то понял, что это Никтиский со своей бандой, я его узнал! И услышал, что они собираются напасть на эшелон. Я его быстро растолкал, - он указал на Генку. - И мы поспешили к станции, а за нами почему-то увязался хвост и какой-то ненормальный выстрелил! И попал... - Миша снова посмотрел на товарища, но каким-то жалостливым взглядом, не присущим ему. За всё время их знакомства Маша ни разу не думала, что такой серьёзный человек, как Поляков, может испытывать жалость.
- Ясно всё... - девчонка осторожно опустилась на койку рядом с Генкой - осторожно, чтобы не зацепить простреленную ногу. - Ну, как? Больно?
- Да нет! Подумаешь, царапина! - он хотел казаться весёлым и беззаботным, однако Ворона поняла сама, что ему действительно больно.
Мишина мама стояла рядом, прислонившись спиной к перегородке, обхватив себя руками. Она осматривала всех троих тёплым, заботливым взглядом. Маша очень любила тётю Таню, у которой жила, но та никогда так не смотрела на неё - только улыбалась и насмехалась над её детской неопытностью. Она никогда не посылала девочке таких взглядов, обволакивающих, словно лёгкой, невесомой материей, в которой чувствовала себя в безопасности.
Внезапно де-то вдалеке раздался взрыв, другой, а потом и свистящие выстрелы, которые каждый раз ранили слух Маши. В окне виднелись огромные фонтаны пыли и комьев земли. Девочка вздрогнула всем телом, надеясь, что товарищи этого не заметят, но, правда, Генка с интересом взглянул на неё. Эта бестия не могла бояться чего-то, ему иногда казалось, что она безэмоциональная, бесчувственная, но сейчас понял, что ошибался. Маша имела и совесть, и чувство сострадания, и страх - самый обыкновенный человеческий страх.
Бой продолжался недолго. Бандиты удрали, оставив убитых. Одинокие лошади метались по полю. Красноармейцы ловили лошадей, расседлывали и по мосткам загоняли в вагоны. Бойцы быстро восстановили путь, и поезд двинулся дальше. В Бахмаче классный вагон отцепили от эшелона для дальнейшей отправки в Москву. Эшелон же сегодня должен был уйти на фронт.