Спасибо

« — Твоя вина! Это всё твоя вина! — снова слышатся возгласы аниматроника со сломанным клювом. — Как ты мог так поступить, Фокси?!» — её чуть охрипший голос от подобия слёз срывался на последнем слове, после чего аниматроник снова стал захлёбываться от бури эмоций и опять нахлынувших слёз. « — Я не могу поверить, что ты сделал это», — огорчённо произнёс Фредди, попутно успокаивая Чику.       А я просто молчу, не осмеливаясь сказать хоть что-то, слушая, как моего лучшего друга обвиняют в том, в чём он не виноват. Тишина.       Будь ты прежним Фокси, ты бы уже устроил караоке на зло охраннику, который сидит как на иголках. Но ты уже другой.       Наступает час ночи, два аниматроника покинули помещение, чтобы высвободить свою злость на новом охраннике.       Ты всегда остаёшься на месте в первую ночь, не ради охранника, а ради себя. Ты хочешь побыть в одиночестве, снова и снова прокручивая тот самый момент, когда твоя челюсть захлопнулась, а из неё потекла чужая кровь. Когда ты услышал испуганные крики вместо привычных для тебя радостных голосов детей.       Тебе страшно. Ты растерян и не можешь понять, что случилось, а в следующий момент ты отключился. А когда проснулся, ты и все мы были сломаны… Ты винил себя…. Нет. Ты до сих пор винишь себя за это, и я не понимаю, неужели никто этого не видит? Не видит, как ты страдаешь? Не видит, что тебе «снятся» кошмары, и каждый раз ты просыпаешься со слезами, неужели этого никто не замечает?       Неужели только я?..       Мои мысли оборвал тихий всхлип.       Я осторожно встал с места, чтобы тот, кто издал этот звук, не услышал меня.       Я подошёл к рыжему комочку, что сильно дрожал, пытаясь с последними силами сдержать слёзы, которые вот-вот покатятся по рыжей мордочке, падая на холодный кафель. Я не могу больше терпеть.       Я падаю на колени и прижимаю Фокси к себе. Я обнимаю его так сильно и жадно, как будто в последний раз.       Ты не отталкиваешь меня, лишь, немного вздрогнув, приобнимаешь меня одной рукой, на которой у тебя нет крюка. *кап*       Аниматроники не могут чувствовать телесные ощущения или боль. Но сейчас я мог чувствовать, как горячие слёзы лиса падали на мой шерстяной корпус. Я тоже начинаю плакать.       Начинаю освобождать накопившуюся боль за всё это время, и слёзы начинают скатываться по оставшемуся подобию лица. Да, мы не можем чувствовать телесную боль, так как мы в телах роботов, но наши души… Они до сих пор чувствуют и помнят. Помнят, например, то, что похожая ситуация уже была. Когда-то давно.       Такой нужный фрагмент памяти присоединяется к почти полной мозайке, вспоминая тот день. Когда меня избили местные хулиганы, когда прохожие пытались сделать вид, что не видят этого, один лишь ты стоял передо мной, встав в угрожающую позу, пытаясь сделать вид крутого парня, не взирая на ушибы, которые сделали тебе те ублюдки, чтобы они, наконец, отстали от меня. « — Пойдём-ка мы отсюда, здесь как-то скучно», — безразлично отвечают подростки, уходя из переулка.       Твои ноги дрожат. Но ты всё равно стоишь. Ты обернулся ко мне, твоя щека была опухшей, а под глазом виднелся фингал. Ублюдки.       Ты, хромая, подходишь ко мне, а я смотрю на тебя обеспокоенными глазами, из которых идут слёзы. Ты падаешь на колени и крепко обнимаешь меня, тоже начиная плакать.       Но не из-за боли.       Скорее, это слёзы облегчения, что со мной всё в порядке. Я обнимаю тебя, уткнувшись в твоё плечо, и начинаю рыдать, тихо выговаривая: «Спасибо».       Через слёзы ты улыбаешься мягкой улыбкой, понимая, какие именно узы связывали нас тогда. Ситуация такая похожая…       Ты неохотно отстраняешься от меня и аккуратно кладёшь металлическую руку мне на щёку, а я своей рукой прижимаю её ещё ближе, пытаясь вспомнить и даже немного почувствовать такого нужного и почти забытого… Тепла.       Ты долго смотришь в мои красные глаза, а потом мягко и почти не слышно говоришь: «Спасибо».